Taste of innocence

Эджи пришел в себя ближе к закату. Он разлепил тяжелые веки и несколько минут вглядывался в незнакомый убогий деревянный потолок, а потом на его голову обрушились запахи тлеющего дерева, замытой, но все еще смердящей крови, а также легкий шлейф сладкой живой крови. Эджи медленно повернулся на бок и посмотрел на пол, где лежали в обнимку два скелета в ворохе дырявых и штопаных одеял. Он поморгал несколько раз, чтобы сбросить видение, но оно никуда не исчезло, и тут пробилось осознание. Скелеты не убили его и даже не бросили помирать. Они дали свою кровь и тем самым спасли его жизнь. Эджи был в откровенном шоке, ему хотелось посмеяться с абсурдности: на своем веку он еще не видал таких поступков. Храбрых и милосердных, но таких глупых. Присмотревшись, Эджи увидел на шее высокого скелета две глубокие не затянувшиеся отметки. Значит, ему не показалось: кровь была действительно другая, не от малыша Блубери. И от этого становилось только интересней. Тут Эджи осознал, почему все еще жив, однако, если он должен быть готов к возвращению врагов, ему нужно набраться сил. И вряд ли эти двое проявят такую благосклонность еще раз, поэтому Эджи аккуратно выполз из кровати, стараясь не задеть и не разбудить братьев. Через не совсем плотную ткань импровизированных штор пробивался все еще яркий и сильный закат. Эджи думал, сможет ли он под таким солнцем добраться до леса, имея совсем малый запас сил, но решил все же рискнуть, чтобы не застрять в этом доме под шквалом вопросов. Эджи обувался и смотрел на торчащую из-под груды тряпья макушку его вкусненького Блубери, которого со всей заботой и любовью обнимал высокий скелет. Эджи видел, что за малышом хорошо присматривают и очень сильно лелеют, и жалел, что теперь Блубери не в его власти. Развлекаться с ним было так упоительно и сладко, однако всему приходит конец, и Эджи больше не может задерживаться, он должен бежать. И может где-нибудь еще он найдет того, кого можно без сожаления выпить до последней капли и пополнить запас угасающих сил. Эджи забрал клинок, который братья спрятали за мешками и думали, что Эджи его не найдет, а потом толкнул дверь с полной уверенностью, что она не закрыта. Однако та оказалась заперта. Эджи в шоке толкнул дверь еще раз, только уже сильнее, отчего деревянная дверь задребезжала и заскрипела на весь дом, но не открылась. - Значит, все-таки свалить решил, - пробурчал Папайрус, поднимаясь с пола и медленно выпуская брата из объятий. – Я думал, ты будешь благодарнее, - он потер усталые глаза. - С чего бы это? – резонно бросил Эджи, а потом добавил. – Открывай немедленно, или я выломаю дверь. - Действительно, откуда в мерзких вампирах благодарность. Ты нас досуха не высосал, пока мы спали и на том спасибо, - Эджи удивился, не понимая, почему такая логичная и правильная в его положении мысль совсем не пришла ему в голову. - То, что я это не сделал – уже великая благодарность, так что хватит ломать комедию и открывай, - продолжал настаивать Эджи. - Не торопись, - протянул сонно Папайрус, а потом его взгляд стал тяжелым и серьезным, и направлен он был прямо на вампира. – Что ты делал с моим бро? Тон скелета не понравился Эджи, он был слишком угрожающим, и даже сумел выбить Эджи из колеи на пару секунд. Однако, не более. - Неужели твой малыш тебе не рассказывал? - Эджи повернулся и скрестил руки на груди с довольной улыбкой. – Хотя ты можешь сам догадаться, - и Эджи дольно облизнул клыки. Как и ожидалось, это разозлило Папайруса. - Я убью тебя прямо сейчас, - Папайрус схватился за кочергу, которую положил возле себя на случай нападения. - Тогда зачем давал кровь и спасал? – Эджи смотрел надменным взглядом сверху вниз. - Это была его идея, - Папайрус покосился на спящего брата, - он хотел спасти тебя. - Как мило, - без тени иронии протянул Эджи. - Что ты с ним сделал, что он так себя ведет? Это гипноз или какие еще ваши вампирские штучки? - Успокойся, я еще вел себя с ним учтиво. Я просто брал кровь раз в неделю, а он отдавал ее мне, думая, что защищает деревню. - А ты его жестко обманул, наслав отряд этих бездушных мразей. - Я не на их стороне, - бросил Эджи. – Мы дрались против друг друга, если ты не помнишь. - Конечно, ведь так сложно послать марионеток. - Даже не смей думать, что я с ними заодно, - Эджи наставил клинок на Папайруса и повысил голос. – Ты понятия не имеешь какое дерьмо происходит, и ваше счастье, что я решил помочь, иначе вся деревня уже превратилась бы в кладбище. В отличие от этих ублюдышей, настоящий вампир имеет понятие чести. - Ну конечно, - недоверчиво протянул Папайрус. Эта перепалка могла продолжаться не одну вечность, запала на споры у обоих было хоть отбавляй, но тут проснулся Блубери, и он был очень уставший и побитый, натурально выжатый как лимон. Увидев, что вампир уходит, он расширил глаза и произнес: - Тебе уже лучше? - Бро, тебя реально это интересует? - Лучше, а твой тупорылый братец не хочет меня отпускать. - Я думал, ты… - Хватит думать! – взревел Эджи, его терпение и силы вновь оказались на исходе. – Сейчас же выпустите меня из этой халупы, пока я не разнес все к чертям! Эти мрази вернутся, чтобы найти меня, поэтому мне нужно набраться сил. - Они вернутся сюда? – негодовал Папайрус. - Позволь мы поможем, - выпалил Блубери. И во всей этой напряженной суматохе Эджи внезапно остолбенел, а потом сполз по стене на пол и схватился обеими руками за ребра, где истерично билась душа. Блубери тут же подлетел к вампиру. - Тебе… тебе нужно еще? – это был риторический вопрос. - Уйди к черту, пока я тебя не убил, - рычал Эджи, пока его скручивала боль во все возможные узлы. Однако Блубери не ушел, он, напротив, спустил правое плечо рубахи и открыл шею и ключицу. Эджи впился жадными глазами в эти кости и уже раскрыл рот, где по клыкам текла голодная слюна, но все еще держался. Блубери зажмурился, готовясь к укусу. - Бро, ты совсем с ума сошел. Мы больше ему не обязаны, - Папайрус вылез из кровати. – Ты что с ним сделал, ублюдок? – это уже было обращение к Эджи, однако тот не мог ответить, он боролся не только с болью, но и с приступом накинуться на Блубери. - Если враги вернутся, он будет нужен нам, чтобы спасти деревню. - Они следуют за ним: уйдет он, уйдут и они, - продолжал убеждать Папайрус. - Они сначала все равно придут сюда. И они… а-а! – Эджи все-таки не сдержался и вонзил клыки в шею Блубери, отчего тот громко охнул, сжался и стиснул зубы. Сколько бы раз его уже не кусали, это все равно было чертовски больно. Эджи жадно обхватил Блубери двумя руками и притянул к себе на колени, игнорируя присутствие Папайруса. Ему сейчас нужна была не просто кровь, ему нужен был его Блубери. Черт возьми, как же он думал отказаться от этого наркотика? Это же просто упоительно вкусный малыш, который теперь сам отважно отдается в руки без тени страха. Как же хороши и вкусны эмоции, что сейчас струятся через его душу и магию. Это просто настоящий деликатес. - Бро, этого может и не быть, - Папайрус почему-то не решался нагло выдернуть Блубери из лап вампира, он видел, но все еще не хотел верить, что между ними словно образовалась нить, разорвать которую он уже не способен. - Я… я-я должен попытаться помочь ему. Он спас меня, он спас тебя, хотя мог просто не обращать внимания и продолжать… - Блубери замялся, вспомнив, на чем они прервались, - продолжать пить мою кровь. Эджи усмехнулся внутри, вспоминая те прекрасные моменты и как хорошо им было, как Блубери отдавался ему и сладко стонал. О-о, ради такого он готов отбить деревню еще разок. Папайрус просто устал. Он сдался и умолк, а потом обессилено упал на кровать и откинулся на стену головой, закрыв глаза. Эджи продолжал наслаждаться Блубери, а Блубери старался вести себя тихо и не стонать, потому что ему внезапно стало нравиться происходящее. Однако слабость уже давала о себе знать, и Эджи это прекрасно чувствовал. Он до одури хотел пожадничать, но в данный момент он получил достаточно, хоть и не так много, как раньше. Эджи нежно и аккуратно зализал укус горячим магическим языком, стирая следы клыков и оставляя после себя приятное покалывание. Папайрус все еще не смотрел на них, поэтому Эджи позволил себе маленькую шалость и коротко поцеловал Блубери, а потом довольно улыбнулся, смотря в потерянные и удивленные голубые глаза. «Черт возьми, малыш, я не хочу отпускать тебя. Теперь ты правда только мой». Блубери торопливо и неуклюже слез с колен и встал, при этом, конечно же, пошатнувшись. Сил осталось непозволительно мало. Эджи тоже встал и довел шатающегося Блубери до кровати, на которую тот неловко завалился, а потом пристроился у брата под боком, обнимая лежащую на постели руку. - И что мы будем делать? – разорвал тишину Папайрус, не открывая глаза. - Набираемся сил и готовимся к бою, - произнес Эджи, негласно согласившись защищать деревню от недоношенных сводных братцев, что сейчас наводнили его фамильный дом и мечтали получить голову Эджи на серебряном блюде. - Окей, - согласился Папайрус без тени эмоций, - а крови тебе сколько надо для этого? - Много, - честно признался Эджи. - Замечательно, - выдохнул Папайрус в отчаянии. – Если деревню не выпьют те ребята, это сделаешь за них ты. Класс. - Эти ублюдки в живых никого не оставят, я хотя бы оставляю вам жизни. Блубери был отличным показательным примером. - Имя-то у тебя есть? - Лорд Эджи, - он чуть отодвинул штору, видя, как солнце уже скрылось за макушками деревьев. - Папайрус. Что ж, будем знакомы. Эджи продолжал смотреть в окно, Папайрус матерился в своем сознании и прокручивал все варианты защиты брата, а Блубери провалился в сон от нахлынувшей усталости.