Роза белая, роза алая

Не умеющий падать не сможет подняться, Не умеющий плакать не сможет смеяться, Не терпевший страданий не сможет влюбиться, Не свершавший грехов не сможет молиться. (с)

- Он хорош собой? - принцесса нервно закусывает губу. Её отражение в зеркале плывёт перед глазами. - Он король. Её мать, свергнутая королева, зорко присматривает за горничными – негоже, чтобы в такой день невеста разочаровала молодого Тюдора. Елизавета Вудвилл собственноручно украшает голову дочери золотой, усыпанной изумрудами, рубинами и топазами диадемой. Прежде эта диадема принадлежала самой вдовствующей королеве, а до неё – герцогине Йоркской, матери короля Эдуарда. Эта диадема – не просто украшение, это символ того, что это Йорки делают одолжение Тюдору, отдавая ему свою самую прекрасную розу, наследницу английского королевства. Её матушка держится так, словно они могли бы получить Англию себе одним движением руки, да только не хотят; на самом же деле брак Елизаветы с наследником Ланкастеров – единственное, что может спасти их семью от падения и вечного забвения. Драгоценная диадема ложится на чело Елизаветы терновым венцом, но она знает, что будь Генрих Тюдор даже уродлив, зол или безумен, ей всё равно стоять сегодня рядом с ним у алтаря, ведь она не более, чем разменная монета, которой уже скоро расплатятся за безопасность и благополучие её рода. Но девушка всё-таки хочет узнать о своём будущем супруге хоть что-нибудь прежде, чем она навсегда свяжет с ним свою судьбу. Что-нибудь, кроме того, что он победитель и что он… - Он убил дядю Ричарда, - непрошенные слова срываются с её губ на секунду раньше, чем она успевает осознать свою ошибку. Глаза королевы Вудвилл гневно сверкают – даже мутная гладь зеркала не может поглотить этот блеск ненависти. - Предателя и убийцу! Елизавета знает, что всё, о чём может думать её мать при упоминании короля Ричарда, это о своих сыновьях, которые никогда не увидят свадьбу своей сестры. - И да благословит его Господь за это… - уже тише добавляет она. Девушка молчит: матери вовсе не обязательно знать, что каждый день она возносит небу молитвы о своём отце, о своих маленьких братьях, и о своём дяде тоже. Он был добр к ней и её сёстрам, когда все отвернулись от бастардов короля и ведьмы, и этого Елизавета никогда не забудет. Дверь в комнату распахивается, на пороге возникает сэр Эдвард Вудвилл, её дядя. Критично оглядывает племянницу, и глазах его вспыхивает гордость. Он подходит к Елизавете, берёт в руки её лицо, целует её в лоб, а затем, отстранившись, улыбается. - Генри Тюдор должен благодарить небо не за корону Англии, а за нашу Элизабет. - Надеюсь, он не забудет, что именно Элизабет принесла ему эту корону, - сухо произносит вдовствующая королева. Елизавета знает, что это означает: будь на то её воля, её мать призвала бы под свои знамёна всех верных Йоркам людей, чтобы попробовать отвоевать трон Англии для дочери, которой он принадлежит по праву. Только её мать устала от горя и боли, у неё не осталось сил на борьбу; много месяцев она не мечтала ни о чём, кроме мести за погибших сыновей и безопасности для своих оставшихся в живых детей. И, когда нашёлся человек, который смог дать ей и то, и другое, она без раздумий отдала ему самое ценное, что у неё было. - Пора. И вот она идёт к алтарю Вестминстерского аббатства одна, как идут во время церемонии коронации короли и королевы. От дыма свечей слезятся глаза, поэтому Елизавета не может разглядеть в конце своего длинного, выстланного алым драгоценным ковром пути человека, который вот-вот станет её мужем. Молва говорит, что он красив, великодушен и храбр, истинная драгоценность своего рода, роза Тюдоров; но она давно привыкла не полагаться на мнение толпы, ведь эта толпа ещё недавно клеймила её бастардом. Прежде всего, принцесса замечает, что её суженый предстаёт перед ней и сотней гостей в короне – молчаливое напоминание о том, что он – король, повелитель всей Англии и каждой жизни в ней. И её, в том числе. Оказавшись рядом с Тюдором, Елизавета замечает его голубые глаз и светлые, с золотинкой, волосы; он статен и красив так, как она даже не смела надеяться. Что ж, может, звёзды и впрямь улыбнулись йоркской розе? Если он окажется ещё и добр, большего не стоит и желать. Когда она подаёт ему руку, то обнаруживает, что пальцы его горячи и сильны, тогда как её тонкие, словно палочки, и холодные. Её пальцы дрожат, а его прикосновение твердо и надёжно. Король Генрих смотрит на свою невесту краем глаза и улыбается уголком губ, и губы Елизаветы сами собой растягиваются в смущённой улыбке. Над ними звучит величественная латынь священника, и плывёт тяжёлый ароматный дым кадильниц, но жених и невеста только заговорщически улыбаются друг другу. Они оба растеряны, оба пережили слишком много в своей жизни страданий и волнений. Елизавета понимает: что бы ни думали они друг о друге прежде, теперь их судьбы неразрывно связаны. Они должны доверять друг другу, оставить в прошлом всё дурное, что думали и чувствовали, ведь им предстоит вместе начать жизнь с чистого листа. Жизнь свою и жизнь их страны. Их взгляды встречаются, когда король надевает на палец своей королеве массивное кольцо, запечатывающее их брак. - Я боюсь, - вдруг откровенно шепчет ему девушка одними губами. - Я тоже. Только выходя из церкви, девушка замечает, что она украшена пышными гирляндами из алых и белых роз.