В этом лесу.

Их двое двое, но сейчас Тамара одна. Не потому что что-то случилось, а потому что: так надо. Это солнечный день и безумно романтичный уик-энд. Зеленоглазая Элис сказала, что это сюрприз (Тамаре думалось, что сюрприз для них обеих, ведь это важный день). Элис завязала Тамаре глаза повязкой, что расцветкой напоминала вульгарный галстук якузды и посадила в авто - классический кислотно-зелёный жук. Элис всю дорогу (казалось, будто дорогу "в никуда") развлекала Тамару подтруниванием, пока рыжую занозу (лишь черта характера) изнутри сжирало любопытство. Элис. Блондинистая Элис целый мир карминовой Тамары: любовь, жизнь, страх, слезы, радость, солнечная система и нотная грамота души. Элис скрипка. Нет, не Страдивари, скрипка моторчика за грудной. Элис. Элис... Скомканное знакомство - столкновение взглядов и глупый смех, случайный звонок - пальцы сами натыкали по цифрам, разговор по душам в три ночи с по сути чужим человеком и... и закрутилось. Время спустя дышали друг другом. Дышут. До сих пор. Элис не может без Тамары. Буквально. И карминовое чудовище (тоже черта характера) это ценит. Показывает, как девушке дорого внимание зеленоглазой принцессы, что своими "надо есть только здоровую пищу" порой сводит с ума. Но и это кажется милым. Элис жмёт на педаль тормоза и ретросексуальная Тамара буквально слышит скрип пыли под шинами авто. Вышли. Тамарв дышит. Сильно, громко, с оттягом, вбирает воздух в себя, как присваивает каждый глоток кислорода. Ароматы хвои, травы, цветов - они - как звуки первобытного. Повязка долой с глаз - вокруг лес и не души. Это лучшие выходные. Два рюкзака, одна палатка и поляна ромашек ждёт их близ озера с холодно-перламутровыми гранями воды. Костер, разговор, сосиски на прутике, зефир между двух кусочков печенья, чай в термосе - сплин души. Наверное, это действительно то, что им нужно - побыть вдали от мира и технологий, друзей и родных, просто для себя. Только они. Все гаджеты в бардачке - выкусите, суки. Элис говорит, что она должна подготовить кое-что в палатке. Тамара лишь кивает и идёт к воде - отражение звёзд великолепно. Темно. Тихо. Красота. Рык. Хрип. Задушенный вой за спиной. Оглядывается. Глаза-светодиоды из мрака ночи и кустов, тяжелая поступь лап, рык голодного хищника. Волк. Шерсть на загривке едва блестит серым в свете луны. Очертания зверя размыты тьмой. Ужас. Страх. Паника. К Элис не подступится, палатка за спиной животного - слишком далеко. Инстинкт. Ужас. Не кричать. Бежать. Туда. Вперёд. Подальше. Куда-нибудь. За спиной рычание. Кровь шумит в висках. Ноги сводит, но Тамара несётся прочь. Догоняет. Кажется, клацает челюстями. Кажется, вот-вот схватит. Вырвет плоти кусок. Дерево, дерево, дерево, огибает, перепрыгивает корни, сигает в кусты. Смех. Разворот. Белокурая волна волос хлещет по забавляющемуся лицу. Нити шевелюры отлетают в сторону. Кареглазая оступается. Валится на землю спиной. Летит мгновение, но за этот миг видит, как "волк" встает на задние, смеясь любимым смехом. Шкура сползает с головы, с плечей, к стройным ногам блондинки, открывая счастливое, раскрасневшееся от бега лицо Элис. Кажется, что в голове Тамары звучит набатом грохот костей упавшего тела. Её тела. Клац. Звезды слишком красивые. Кареглазая Тамара не хочет к ним. Кармин волос мешается с такого же цвета влагой, но на пару тонов темнее, но более густее (как синдром повышенной вязкости), и, уже не услышит визг на грани хрипа. Не видит слёз в любимых глазах. Не осознаёт сердечной истерики. Не чувствует тормошения. Не ужасается тому, как много крови вокруг. В этом лесу и правда есть волки. В этом лесу и капканы есть. В этом лесу Тамара поймала черепной стальной поцелуй механизма. В этом лесу Элис поняла, что больше никогда и ни с кем не будет шутить. В этом лесу: трава, деревья, ночь, кровь, боль, синтетическая шкура, диктофон со сдохшей батареей плюётся голосовыми лыкаса и палатка, в которой насекомые сожрали торт на день рождения выжившей. Это и правда был особенный день. Был... Этот лес не умеет делать подарки. Элис сегодня двадцать два.