Однажды в Канаде

- Сплошной животный инстинкт, тут и не пахнет чувством. Здорово! (с)Фриказоид

В Алматы есть каток, есть два тренера, детская группа, но о высшей лиге никто и не говорит. Выбиться можно, взлететь на лезвиях коньков на мировые, но не здесь – только не здесь. Мама плакала, говорила о пропущенной школе, о сёстрах, а тренер увидел в нём что-то, что Отабек сам не видел, и отправил его в Питер. На самолёте лететь было очень страшно, земля крохотная, далеко-далеко, и мальчик думал, что мама права и мечтал снять коньки и учиться на доктора. Или на худой конец – ветеринара. Потом случился Юрий Плисецкий. После него мама уже права не была, а Отабек готов был расшибать лоб о каток, раз за разом, тянуться к ноге – хотя тело очень не хотело никуда тянуться – и получать в школе двойки за пропуски. Но понадобилось совсем не это. О, нет. Гораздо хуже. Новенький загранпаспорт хрустел чистыми свежими листами и кошмарной фотографией, где лицо Алтына было похоже на кирпич. Пограничник долго вглядывался, листал разрешения от родителей, расписку тренера, ещё кучу бумажек, а Отабек нервно вытирал мокрые ладони о джинсы. Очередь за ним роптала в основном на английском, но разговорник в рюкзаке, учебник в одном из трёх чемоданов, и Алтын почти ничего не понимал. Тренер очень расстроился, узнав, что в школе Отабека вторым языком шёл французский. Потом цокнул языком, сделал пару звонков и спросил – Париж или Торонто? В Швейцарию и Бельгию тебя не возьмут, малый, результаты не те, и я бы советовал Канаду, так как английский тебе надо ускоренно учить. Ты же хочешь быть великим фигуристом, малый? Тогда нужен английский. Отабек всегда был послушным, тренера слушался беспрекословно. Канада так Канада – он легко согласился. Теперь он уже не был так уверен и давил нарастающую от груди нервную дрожь. Пограничник наконец-то махнул рукой и пропустил его дальше. Отабек постарался думать только о чемоданах и как потащит три штуки в две руки. - Отабек Алтын! … Отабек Алтын! Алтын завертел головой на выходе, ища источник голоса или хотя бы табличку в руках встречающего. В спортивные лагеря обычно ездили группами, но он особый случай – сюда и из России-то нечасто ехали, в Москве и Питере и свои мастодонты тренерства имелись. Только вот помочь Отабеку они не смогли. - Отабек! Парень дёрнулся на голос и едва не выпустил ручку чемодана. Зато взгляд наконец-то нашёл табличку; слова, обрамляющие его имя и фамилию, он понимал очень смутно, так как женщина говорила быстро и по-английски. И с тем, и с другим у Алтына было очень плохо. - Here you are, Otabeck! You're so late, I’m… Отабек с лёгкостью завис. У этой женщины был ещё, кажется, какой-то акцент, и она тараторила, что делало невозможным его выживание в этом лингвистическом море. Зато у Алтына нашлось время её рассмотреть: невысокая, лёгкая раньше, сейчас потяжелела в бёдрах и талии. Зелёные глаза, прячущиеся за квадратными очками, можно было назвать красивыми, и прямые темно-рыжие волосы она собирала в низкий хвост и с необычной чёлкой-кругом. Где-то её Отабек уже видел. Должно быть, она раньше хорошо выступала, и он мог видеть её прокаты в интернете. Однако она настойчиво повторяла какую-то фразу. Алтын упорно не мог её понять, но как-то ответить было необходимо. - Эм… Хэллоу? – это был его максимум в незнакомом аэропорту чужой страны. - А, ты не говоришь по-английски! – лихо перескочила она на французский. – Но хоть французский знаешь? Твой тренер писал, что проблем не будет. - Знаю, эм… мисс… миссис? Алтын неловко замялся. Он не знал её имени. - Тогда уж мадам, а не миссис, - кивнула она, легко перехватывая и разговор, и один из чемоданов, который едва не грохнулся. – Меня зовут Натали Леруа. Можешь называть просто Натали, но если уж мы с тобой на французском – то мадам. - Да, мадам. - Сейчас пойдём на автобус. У тебя есть канадские доллары? - Да, мадам. - Тогда вперёд. И не копайся, только не копайся! Отабек удобней перехватил рюкзак и два чемодана, ведь третий Натали повезла сама. Его прежняя жизнь уже осталась позади, новая ещё не началась, но стало спокойней. Никуда он не денется – да и не хотел деваться. Однако позволить себе облегчённо выдохнуть Алтын сумел только в автобусе. Натали оказалась не только умной женщиной, но и разговорчивой. Даже в её французском Отабек временами пропускал чересчур бойкие фразы, однако она всегда повторяла. Только у дверей тренировочного лагеря Алтын догадался, что создавала она фоновый шум для него – чтобы не волновался. «Все в первый раз говорят, что не волнуются, иностранцы, только всё равно волнуются». Отабек с ней согласился – опыт. Но вслух ничего не сказал и только кивнул, как и всю дорогу; они застряли в пробке от аэропорта, да и пришлось пересаживаться. Парень осторожно осмотрелся. Сейчас была поздняя осень, конец октября, и падали с пары деревьев золотые листья. Здесь было холоднее, чем в Алматы, но теплее и суше, чем в Санкт-Петербурге, и Алтын решил, что ему нравится такая погода. Если ему всё будет не нравиться – он тут и смены не выдержит среди чужих людей, с которым не особо жаждал заводить дружбы. С другой стороны, отношения со взрослыми лучше налаживать сразу: это не соперники, но учителя и связи. - Нравится? – тем временем показывала Натали окрестности. – Вон там главный корпус общежития. Столовая. Малый каток… а большой за зданием. Запоминаешь? - Да, мадам, - Алтын кивнул, хотя больше следил за чемоданами: сновали студенты, скорее всего, общежитие придётся делить не только с участниками лагеря. – Я вас вспомнил, мадам. Видел все ваши прокаты, - он задумался. – Особенно с мировых девяносто девятого. Там было очень красиво. - С мировых девяносто девятого… - она отчего-то мечтательно вздохнула, но внезапно резко развернулась и нахмурилась через очки. – Подлизываешься? - Н…нет… - Вот и отлично! А то и без тебя забот хватает. Нянчиться с тобой никто здесь не станет. Плохо стараешься – уезжаешь. Отабек кивнул. Очень нужна ему нянька. Но Натали вдруг увидела кого-то, окружённого стайками восторженных четырнадцатилеток в цветастых юбках не по погоде и гигантских шарфах. Их голоса больше всего напоминали Алтыну комариный писк и вызывали желание прочистить уши. - Джей-Джей, покажи! - Она такая классная! - Жан-Жак, если я увижу, что ты всё же сделал татуировку после всех моих запретов, то я сейчас же позвоню отцу! – громовым раскатом прозвучал над этим визгом глас Натали. Невысокая, легко она растолкала стайку девчонок острыми локтями. Отабек неловко перехватил чемоданы, подумал сунуть документы в зубы – рук не хватало – и осторожно отправился заселяться. Парень очень надеялся, что пошёл в правильном направлении, тем более что его отсутствия никто и не заметил. Алтын не хотел представлять себе соседа. Идеальный сосед – это его отсутствие, и по Питеру Отабек это прекрасно знал: тогда сосед хотел дружить, но за тренировками было не до того, за провалами – падала красная пелена усталости на глаза, и пускай насмешки, что в тринадцать он в младшей группе, отскакивали, но там слепил ему глаза Юрий Плисецкий своим неповторимым совершенством. Тут нет Юры, конечно же, нет, но дела и проблемы найдутся. Да и дружить Отабек всё ещё сильно не жаждал: друзья дома, а тут – работать, учиться. Но мысли всё равно роились. Было бы хорошо, будь они похожи и не стремились общаться оба. Тогда никто не останется в обиде. Хороший вариант. Однако реальность превзошла все ожидания Алтына, потому что левая половина комнаты кричала всеми стереотипами о Канаде, который выплюнул Отабеку поисковик ещё дома. Целых три огромных плаката какой-то местной хоккейной команды соседствовали с незнакомыми лицами рок-певцов; канадских флаг был оттиснут ими в угол, но кричаще-яркий кленовый лист охотно заявлял о себе на всю комнату; на стуле валялась красная толстовка и болтались на шнурках отличного качества коньки с новыми лезвиями в плену черных чехлов, дорогие, едва не полированные. Покрывало на правой постели было тоже неровно смято, валялась недоеденная пачка чипсов, и всё это было таким пестрящим, бросающимся в глаза, что перед тем, как пройти в свой угол, Алтын провёл мысленную линию, деля скромную комнату общежития ровно на две половины. Разгружаясь, он старался её не пересекать. Отабека хватило ровно на разворот учебника английского, смс-ку домой, где уже было поздно, и звонок мог бы всех разбудить, и полтора чемодана, после чего разница часовых поясов насыпала в его глаза песка, и сил хватило только сбросить обувь и завести будильник. Покрывало радостно приняло его в свои объятья, и хоть успел Алтын заметить, что с одеялом было бы лучше, но сразу же обессиленно отключился. Когда его разбудил громкий хлопок, Отабек подумал о том, что у будильника кошмарный звук, что первую тренировку он точно проспал, но при этом настолько не выспался, что хоть стреляйте – не встанет. Отправляйте багажом в Казахстан. К сожалению, это оказался всего лишь хлопок двери. За ним сразу же полился поток английской речи, но так как его сопровождал шум, то вряд ли это был кто-то важный: всего лишь сосед копался в вещах. Алтын вяло глянул в телефон - четыре утра. Ах да, он же забыл перевести время на местное. Значит, это дома четыре утра. Ещё лучше. Парень уткнулся обратно в подушку. Он понадеялся, что если молчать, сосед либо перестанет пытаться завести с ним разговор, приняв за спящего – а это почти правда, прям желанная очень правда, либо будет болтать по телефону в коридоре, хотя на это не следовало слишком рассчитывать, шумные соседи редко отличаются наличием души и совести. Отабек закрыл глаза, и дрема снова ласково опутывала его нитями сквозь фоновый шум. Он охотно поджал ноги, заворачиваясь клубком в покрывало и стараясь занимать меньше места, и темнота стенки была сладко-манящим дурманом. Но сосед всё никак не собирался затыкаться. Сладкий сон скалил зубы и не желал приходить под нескончаемый трёп. - Hey, you! He-e-e-ey… Алтын вспомнил, что ругаться – нехорошо, да и его не поймут, и вяло поднял голову, морщась на свет чужой настольной лампы. Сосед явно обрадовался вниманию и, сверкнув белыми зубами, продолжил вещать. Как бы ему объяснить-то не грубо… Отабек дотянулся до учебника английского и настойчиво помахал им на манер веера. Он почти услышал, как медленно поменяли положение тугие шестерёнки в голове соседа. Впрочем, долго он не думал. - Французский? - Немного. - О, отлично! Знаешь, я родился и вырос в Канаде, знаю оба языка, поэтому… Отабек уронил голову на подушку и промычал в ткань. Эту тактическую ошибку он сам себе не простит. - Кстати, как тебя зовут? Алтын сделал глубокий вдох и повернул голову, уже не поднимаясь. - Ты первый, - вяло сказал он. - Жан-Жак, - скучающе, - но все меня называют Джей-Джей! Можно – великолепный Джей-Джей, если не стесняешься. Или ослепительный. Я всё равно тут катаюсь лучше всех. В другой ситуации даже неконфликтный Отабек вступил бы с ним в спор, однако он ещё до сих пор не проснулся, а потом лишь подумал «кто – все?». Этот Жан-Жак напоминал глупых качков из американских фильмов про колледжи, которые, разумеется, противостоят находчивым главным героям; но это был не колледж, главного героя и девушки-приза тут не было, а Жан-Жак всё же был фигуристом. Вытянув ноги в попытке превратиться в блин на животе, Алтын перебрал в голове имена всех знакомых, которые на его месте дали бы Жан-Жаку по морде. Смешное имя, Жан-Жак – как хлопья. Медовые, с пчелой на упаковке. ЖжжЖжж… Или труба от унитаза. - А ты-то кто? - Отабек Алтын. - Странное имя, - кто бы говорил. – Ты откуда? Мексиканец? - Я похож на мексиканца? - Не, не похож. Так откуда? Настырный. - Из Казахстана. А теперь давай, скажи, что Казахстан это Россия, ну давай, точно учебником получишь… Но Жан-Жак только равнодушно плечами пожал. - А, ладно, - он стянул кроссовки, зачем-то с носками и рухнул спиной на свою постель. – А что из этого имя? Знакомство с Жан-Жаком длилось десять минут, но Отабек уже от него устал. Зато он не стал шутить про Казахстан – хоть что-то. Алтын решил дать ему шанс. - Отабек. - М-м-м… Отабек… Отаб… Ота… От… Отто! - Сокращённо – Бека. «Но не для тебя». - Тебе не идёт, - отмахнулся Жан-Жак и над чем-то задумался. Стало тихо, и Отабек покосился на часы. С другой стороны, соседу он не доверял и, как выяснилось, не зря. - Эй, Отабек, - он чему-то довольно улыбался. - М? - Хочешь татуировку покажу? Пару недель назад сделал. Несомненно, Жан-Жак очень этим гордился. «Я хочу, чтобы ты заткнулся», - подумал Алтын. Но сон в нём уже перегорел и, тихо злясь на Жан-Жака, парень перевернулся набок, оставаясь в покрывальной раковине. - Валяй, - Отабек равнодушно пожал плечами. Жан-Жак охотно подвинулся и задрал рукав тесной футболки, хотя и так было видно, Алтын просто не присматривался особо. Однотонный канадский кленовый лист прятал в себе узор, который Отабеку трудно было разобрать с расстояния, а внизу татуировки тянулась мелкая надпись в несколько строк. Чёрные чернила смотрелись эффектно на загорелой коже, а Жан-Жак уже водил пальцами по согнутому бицепсу и объяснял значение рисунка. Алтын же поймал себя на порыве, что это очень красивый бицепс – не слишком объёмный, но ровно очерченный, с гладкой кожей, да и, кажется, Жан-Жак волосы сводил – и в который раз пытался разобраться, что это значит. Подобные странности появились не так давно. В паблике Плисецкого, где гениального юниора называли ангелом, пищало младшее поколение о том, какой он красивый, какой Юрочка чудесный-расчудесный. Алчность была его до Юры такая, что Отабек жаждал знать и понимать всё, что с ним связано. Итогом подобной рефлексии было открытие – у Плисецкого молочная кожа. Глаза не только решительные, но и яркие, с длинными, как у девочки, ресницами. Его бы посадить рядом, держать тонкие пальцы тринадцатилетки в своих и трогать пшеничные волосы, пока обе руки не отсохнут. Правда, грешной слух ходил, что Юра скорее сатана и матерится на личной странице, которую никто никогда в глаза не видел. Но то издержки. Главное – красивый. Но парень не должен думать о другом парне, что он красивый. И, отгоняя память о Плисецком, Отабек цеплялся за всё подряд. Иногда за волевой подбородок и разворот головы в профиле. За низкие голоса. За бицепсы чьи-нибудь, с татуировками. Это был чуждый мир, в который Алтын не хотел вступать. Разгульное русское «пидарас» вызывало тошноту и отвращение к самому себе. Но ведь тянуло, влекло… - Эй, Отабек, не зависай, - вернул в реальность Жан-Жак и щелкнул пальцами. Отабек помотал головой, осознав, что задумался как-то не в ту сторону. В левую. Вернись, фигурист, назад, на правую, правильную!.. - А это не тебя тренер ругала на улице за то, что ты татуировку сделал? – зацепился Алтын за этот спасительный якорь. – Тут запрещено подобное? - Даже не думай делать! Соперничать со мной у тебя всё равно не выйдет. Очень надо. - И нет, всем плевать, мама просто не любит татуировки. Но она отходчивая, поругается немного, и остынет, а потом всё будет нормально, к тому же, папа… Отабек удивился и перебил его. - Мама? - Натали Леруа. А я – Жан-Жак Леруа, - и жестом он подчеркнул, как это важно. – Но лучше Джей-Джей… Постой, ты меня что, совсем не слушал? – уязвлённо. Как будто у Алтына был выбор, слушать его или нет. Почему Жан-Жак вообще решил, что постороннему интересны детали его жизни в первые пятнадцать минут и без того не самого комфортного знакомства? Но ссоры в первый день – это перебор, так что Отабек снова помахал учебником английского. - А-а-а… ты ж не понял ничего. Ладно, слушай, - Жан-Жак подпёр голову рукой. – Я сюда переехал… Отабек перевернулся обратно на живот. Уснуть под такое явно не удастся, но рано или поздно разговаривать в одну сторону Жан-Жаку надоест. Не надоело и через час. Жан-Жак уже ездил в тренировочный лагерь в Америке; тренер ему там не понравился, причёска странная. Они жили с родителями в Оттаве, ну, как жили – куда чаще он мотался с ними по соревнованиям, а потому впитал талант, в наличии которого и не сомневался, прямо с катков мировых уровней, так что ни у кого нет никаких шансов, ты не обижайся, конечно. Леруа любил старый рок, и тут бы они могли разговориться нормально, но ещё у него были брат и сестра – девять и шесть лет, разумеется, на коньках уже, и тут бы тоже могла завязаться беседа. Но Жан-Жак не любил беседы – Жан-Жак любил, когда про него слушали, и Отабек без стыда отключился, когда Леруа стал рассказывать, как катается, со скольки лет… Впрочем, катался он просто великолепно. В этом Алтын имел счастье убедиться на первой же тренировке – не сбежать, не скрыться, одна возрастная группа. А хотелось. Пока Отабек вяло разминался, тянулся к носкам – тянись ты к проклятым носкам, деревянный болван! – и сходил с него всего третий пот, Жан-Жак уже переобулся в коньки. Девчонки из женской группы уже поглядывали в его сторону, и Леруа, крутанувшись, вдруг прыгнул тройной сальхов. Как будто это так легко и просто, сходу, играючи… Вот взять и прыгнуть сходу тройной сальхов! Но Жан-Жак прыгнул, затем порисовался шагами и чуть затанцевался на входе в тулуп. Но не упал ведь, три оборота, и девчонки-фигуристки захихикали, когда он послал им воздушный поцелуй на другой конец катка. Пока он мрачно завязывал коньки, жгло Отабеку питерским «слабак», «с детишками заниматься будешь». Будто Алтын был виноват, что в семь лет только пришёл на каток, а такие как Леруа – с рождения дышат льдом. Просто повезло. А золото берут не везением. С другой стороны, способности Леруа были достойны восхищения, с первого взгляда. Не будь голова его занята Плисецким, пустил бы в себя Отабек этот чистый, полудетский восторг. Вместо этого Алтын пожелал себе с ними соревноваться. Когда-нибудь, через пару лет. Когда Отабек поднял голову, Жан-Жак снова попробовал прыгнуть, но аксель сходу даже ему не поддался. Он упал, зашипел и схватился за ногу. Тренер Алан, трижды назвавший Алтына негибким чурбаном, «да как ты вообще дожил в спорте до пятнадцати», покачал головой и выдохнул тяжело, долго. Тренер Натали бросилась от стайки девочек к сыну, который, похоже, не мог сам встать. Злорадство – тоже плохо, как ругаться, как неспортивное поведение. Но Жан-Жак проходил с бинтом на голеностопе целых четыре дня, прикладывая к ушибу на косточке лёд и не говоря Отабеку ни слова. Алтын спокойно вливался в коллектив без его ценного участия. Совмещать приятное с полезным, как бы ни было полезное неприятным, а приятное – сомнительным, было лучшим решением нависшей дамокловым мечом проблемы. Обложившись англо-русским разговорником, который куда проще было купить, чем англо-казахский, рабочей тетрадью, учебником и вкладкой гугла-переводчика Алтын до дыр смотрел записи с прошлого юниорского чемпионата из англоязычных источников. У Юры не было равных соперников, он был лучше – быстрее, стремительней, выше! – но Отабек жадно считывал каждое движение его тонких пальцев и мечтал увидеть его на льду – на соревновании - вживую. В дерзком костюме, или лёгком и элегантном, в свете софитов… Что могло быть более потрясающим? В груди почти щемило. - Отабек, повернись, придурок, третий раз тебе говорю, твои глупости могут подождать. - Не глупости, - возразил Отабек тихо и однообразно, ведь тоже в третий раз. - Алты-ын, повернись. - Я занят. Лучше будет с ним соревноваться. Не враги – но дружба соперников, о которой Отабек слышал, но никогда не видел. Это будет значить, что они равны на этапе, равны на катке, и Юра, быть может, посмотрит на него и протянет с уважением ладонь… Чужие горячие руки капканом сомкнулись на поясе ещё до того, как предательски скрипнула кровать. Жан-Жак положил острый подбородок ему на плечо, вжимаясь тепло сильной грудью, переплёл на животе ниже пупка пальцы, и Алтын покраснел, а во рту пересохло. Леруа задышал прямо в ухо, и Отабек с трудом выдавил: - Дистанция. Вообще-то, ему ещё иногда думалось так об этих руках. И не только о руках. Вокруг Алтына, в конце концов, не крутилась стайка поклонниц, под кроватью не лежали сомнительные журналы… Да и сосед не такой деликатный, чтобы дать личного времени в общей комнате. - Что это за скучный малолетка? – скучающе выдохнул Жан-Жак. - Он не малолетка. Давай, Бека, ты же не гребанный педик. Правда, Леруа почему-то был без майки, голый по пояс, хоть бы не в одних боксерах, которые и так чересчур обтягивали. Нервные клетки в мозгу растеряли все связи и принялись орать. Треть была слишком против, ещё треть – слишком за, а остальные зацепились за Плисецкого и завизжали ещё громче. Алтын сделал вид, что так и надо, и нажал на паузу в видео. - Да ладно, ему сколько, лет десять? И этот малолетка забрал всё твоё внимание? Я гораздо лучше. - Ему двенадцать. - Ц, малолетка, - Жан-Жак постучал пальцами по его животу. Может, это тут Леруа гребанный педик? Липнет, обнимает… А лип ведь в буквальном смысле. Полоской кожи между краем майки и ремнём Отабек ощущал его тело, после душа чуть влажное. От столь тесного контакта, которого не было никогда, не хотелось, кружилась голова. - Дистанция, - сипло повторил Алтын. - Да не морозься ты, - Жан-Жак всё же отлип: слава богу, если он есть, да кому угодно слава. – Помоги лучше. Отабек осторожно выровнял дыхание и повернулся. Леруа отошёл к шкафу, распинав по полу разбросанные вещи. - Дэннис собирает всех у себя, и я обещал ему привести диджея, так что ты тоже идёшь. Но пока не могу решить что надеть, - и ещё какая-то майка пролетела дугой на постель Отабека: их там, оказывается, целая куча была, по единой траектории, - и ты мне поможешь. Алтын аккуратно спихнул чужие тряпки на пол. Как раз они его две недели не мыли. - Я был занят, - с нажимом сказал Отабек. – Ты считаешь, что барахло важнее? - Разумеется, важнее. Король Джей-Джей должен быть лучше всех – и выглядеть тоже! А ты сразу скажешь, если вышло гавно. - Я могу сказать тебе это сейчас, и ты от меня отстанешь. Жан-Жак показал средний палец. Возможно, считал, что его он показывает тоже лучше всех, и Алтын почувствовал раздражение. Наверняка у Леруа маленький член. Как корнишон – вот и выёживается, из кожи вон лезет, компенсирует. И точно педик. - Ну, давай, друг, там будет команда поддержки из футбольного клуба… Ты знаешь, как мало в Канаде футбольных клубов? Вот и я не знаю, но это же черлидеры – ноги длинные, даже сейчас в коротких юбках… - Жан-Жак повертел в руках две футболки. Обе – красные. - Я тебе не друг, - Отабек ещё злился. - Верно, - парень пожал плечами. - Которую? - Левую, - Алтын и не смотрел. Нет, какой же Жан-Жак педик. Ну, или гей, за педика в Канаде оштрафуют. В этой стране таких женили – легко и охотно, а две фигуристки из другой группы свободно встречались. Так что у Леруа не было ни единой причины прятаться за интересом к девушкам. В октябре Элиссон. В ноябре Лиза. В декабре Сара. Сейчас январь – вроде была Таня, но Отабек уже запутался. Девушки надолго у Жан-Жака не задерживались: интерес к ним у него улетучивался так же мгновенно, как и появлялся, из-за чего он галантно целовал пальцы очередной сохнувшей по нему девице. Иногда Алтыну казалось, что единственный критерий, по которому Леруа начинал с кем-то встречаться – степень обожания к нему любимому. Если девушка способна была вынести его хвастливые речи дольше получаса, этого было более чем достаточно. На взгляд Отабека, они были тупы, как пробки, а по-настоящему Жан-Жака и не любили, а потому парень не понимал подобных игр. Ведь Жан-Жак тоже считал каждую совершенно пустоголовой, из-за чего и бросал, однако спустя какую-то неделю с лёгкостью заводил новую подружку такого же типа. Смысл? А нет его. Футболка была маловата Жан-Жаку. Ткань обрисовывала каждую мышцу, которые мечтал Леруа ещё подкачать, и то ли так было задумано, то ли села при стирке. Живот под ней обнажился, когда Жан-Жак потянулся, а ведь джинсов на низкой посадке он не стеснялся. Отабек обнаружил, что залип, когда заметивший это Леруа уже начал ухмыляться. Вместо оскорбления или остроты, которой Алтын ожидал, Жан-Жак медленно провёл языком по своим губам. Парень поёрзал на постели. - Ты гей, Отабек? Вот так, прямо. Словно бросил в лицо кирпич. В этот раз Алтын залился краской мучительно, потому что Жан-Жак всё смотрел, а Отабек был не в силах выдавить ни слова. - Н… нет… - наконец-то ему удалось. Не сразу. С задержкой! Когда Алтын на редких – пока что - международных соревнованиях морозился, так как не знал английского, все думали, что он молчаливый и загадочный. Люди очень любили делать свои странные выводы по его молчанию. Но какие выводы мог сделать сейчас Леруа? - А точно? – Жан-Жак выгнул бровь. – Девушки у тебя нет, да и не знакомишься ни с кем, смутился. Врать пытаешься? - У нас в стране не принято задавать… такие вопросы, - Алтын с трудом взял себя в руки. – И я не гей. - По девочкам значит. Суровый гетеро, прямой, как стрела. А зря, тут один парень есть, обожает говорящих по-французски иностранцев… - Я не гей! Жан-Жак фыркнул и закатил глаза. Парень спокойно обувался и не догадывался, в какой растерянности, в каком раздрае оставит тут соседа. - Раз не гей – пошли со мной. Найдём тебе компанию. Тебе блондинку или брюнетку лучше? Я здесь всех знаю. - Блондинку… - потерянно пробормотал Алтын. Он только что вспомнил, что в Канаде всё законно, всё хорошо уже больше пяти лет. Жан-Жак – канадец. Истинный настолько, насколько это возможно. Да и плевать Леруа на всех за пределами вертящегося вокруг него маленького мирка. Надо дышать глубже… - Поднимайся, опоздаем, - Жан-Жак выключил его ноутбук, проигнорировав открытые вкладки, возглас возмущения. - Всех хорошеньких разберут. Король себе отобьёт королеву, принцессу на худой конец – но что будешь делать ты? Даже фигуристам надо порой отдыхать. Стоило успокоиться и вернуться к занятиям. Заняться чем-то более полезным, чем ходить с Жан-Жаком в странные места к странным людям. - Только если назовёшь меня Жан-Жаком – я тебя ударю. Я Джей-Джей, понял? - У меня хорошая память. Отабек уже торопливо обувался и искал шарф в разведённом Леруа бардаке. Жан-Жак хмыкнул довольно и, вопреки обыкновению, промолчал. Самое прекрасное оказалось то, что от Жан-Жака он очень легко отделался. На съёмной квартире Дэнниса недалеко от общежития, хотя Отабек в глаза не видел хозяина, оказалось очень просто бросить Леруа на растерзание кучи его знакомых; друзьями их Алтын назвать не мог. Музыка была средненькой, зато ди-джей – нормальным парнем, иностранным студентом в местном институте. Родные их языки были разными, зато английский хромал на одном уровне, поэтому, смеясь друг над другом и путая времена глаголов, они под настройку древней аппаратуры, которую чёрт знает кто притащил и откуда, обсудили Торонто, всех местных и кленовый сироп – не прониклись оба. В своё время Отабек учился на похожей аппаратуре, а потому пальцы летали по нужным кнопкам, сталкиваясь временами с чужими, и, расслабившись, парень охотно пояснял все тонкости. Затем по очереди они запустили несколько треков. А потом студент взял его за запястье, задрал рукав толстовки и написал на внутренней стороне руки телефонный номер. Пока Алтын лихорадочно соображал, зачем это, и, когда понял, потерянно таращился на цифры – студентик уже подмигнул ему и скрылся в толпе. Найди его теперь, объясни, что не гей. Жан-Жак нарисовался мгновенно. Увидел номер, присвистнул; от него разило пивом. - Ты говорил, что не гей, - авторитетно заявил Леруа. - А я и не гей. - Ага. А я слепой регбист, - он привалился сбоку. – Не смажь номерок и позвони ему, - весело заявил Жан-Жак. - Отвали от меня, - мрачно. - Хватит морозиться. Тебе было с ним весело, я видел. Даже решил не отбивать – цени! - Это не значит, что я гей… Стоп, зачем тебе вообще с парнем… - Алтын помотал головой и повернулся к Жан-Жаку. – Ты что несёшь? Леруа авторитетно дыхнул на него алкоголем. Отабек поморщился. - Ты вообще зачем пьёшь? - А ты за мной присматриваешь, мамочка? Вообще-то, Алтыну было наплевать, а если его настоящая мама застукает несовершеннолетнего сына с похмельем на тренировке, то с коньками «восхитительный Джей-Джей» распрощается надолго; Натали спокойно наказала бы его запретом на взрослую лигу, в которую Отабек пока осторожно не стремился. - Нет. Ты спортсмен. Не губи талант. - Так ты считаешь, что я талантливый? – Жан-Жак сверкнул глазами слишком близко. - Отвали, - только и нашёлся Алтын. - Повторяешься! – Леруа засмеялся, и Отабек отобрал у него пивную банку. Не нравились ему эти расширившиеся зрачки. Жан-Жак покачнулся и тяжело опёрся на чужую аппаратуру. Алтын напомнил себе, что они не друзья, и его благополучие – совершенно не его забота, да и вообще, поделом. Однако ему всё равно захотелось уйти: смыть номер с руки, выспаться перед тренировкой, посмеяться внутри над состоянием Жан-Жака завтра, ведь кто знает, куда его унесёт… Внезапно Леруа сделал страшное лицо и рухнул куда-то вниз. Парень схватился рукой за волосы, и при этом настойчиво потянул Отабека за собой. Сидя на корточках позади диджейского пульта, Алтын ощутил себя максимально тупым. - Ты что? - Там моя мама, - шепотом затараторил Жан-Жак. – Если она меня здесь увидит, я вылечу из фигурного катания быстрее, чем скажу слово «коньки». Отличная перспектива. Минус соперник в будущих соревнованиях, да ещё и такой многоталантливый и распрекрасный, как сам Леруа любил распинаться. - Что она здесь делает? - Меня ищет, вероятно?.. – неуверенно. – Ты же меня не выдашь? - Очень хочется, - честно признался Отабек. - Подставлять соперников – неспортивное поведение, - Жан-Жак боязливо выглянул из-за пульта в толпу веселящихся подростков. Но Натали была невысокой и оставалась совершенно незамеченной с общего уровня коленей. – К тому же, тебе тоже влетит. И пока-пока обучение в лучшей стране в мире… - Убедил, ладно, - Алтын тоже осторожно высунулся. – Наши вещи у дивана? - Наверное, - Жан-Жак пожал плечами. – Доберёмся до дивана и увидим. И пополз по полу, между кучи ног, коротких юбок и грязных ботинок куда-то поближе к стеночке, чтобы быть незаметней. Наверное, Леруа считал это прекрасной идеей – Отабек счёл это ещё большей тупостью, но иных в голову не приходило. Поэтому пришлось высмотреть задницу Жан-Жака в тесных джинсах и, скукожившись, ползти за ней. План был хорош всем, кроме передвижения на четвереньках. Если до дивана они как-то ещё добрались, чудом избежав давки чужими ногами и найдя свои куртки: Алтын как раз хотел прекратить этот цирк, но Натали поймала фигуристку в толпе подростков и отчитывала так, что парень передумал, - то вот поиск входа оказался проблемой. Фигуристка, как оказалось, не знала ничего о спортивном поведении, и мигом сдала их обоих – сомневаясь, впрочем, поэтому, когда подростки обнаружили, что выпали в коридор, а не к входной двери, путь к свободе был уже закрыт. - Мама умная, у двери встанет, - охотно пояснил Жан-Жак, запыхавшись. – Давай через окно? - Я не хочу лишаться катания здесь, но навсегда – ещё больше не хочу. Отабек тяжело дышал. Ему тоже было жарко. - Ты не понял, - отмахнулся Леруа. – Тут пожарная лестница, всего третий этаж, - он поковырялся с защёлкой. – Пошли, дилетант. Из-за куртки Жан-Жак едва не застрял в узком окне, действительно выводящего на узкую пожарную площадку. Наверно, где-то есть на неё нормальный вход, но им, беглецам, не до поисков. Жалобно пискнув, Леруа, наконец, потерял равновесие, поэтому Алтын не стал на него обижаться. В отличие от Жан-Жака, Отабек ни капли в рот не брал и спустился аккуратно; всего метра полтора высоты. Алтын не поленился даже окно за собой прикрыть. Январский вечер цапнул за скулы, но снег не шёл. Отабек торопливо застегнул лишь запахнутую куртку, но шарф оставил болтаться на плечах – после кучи народу и не меньшей кучи глупостей приятно было остудить голову свежим воздухом. Нет, всё же зима здесь была намного теплее Питерской. Наверное, воздух суше. Жан-Жак уже спустился на площадку второго этажа. Сидя на её краю, парень болтал ногой, медленно и глубоко дыша. Алтын зачерпнул с перил снега, задрал рукав и принялся стирать телефонный номер с руки. Чернила больше размазывались, чем исчезали. - В жизни надо всё пробовать. Ну, так, понемногу, - произнёс Жан-Жак странным тоном, которого у него Отабек никогда не слышал. Мечтательным и тихим. - И тяжёлые наркотики? – мрачно отозвался Алтын: цифры не сходили. - Не, это гадость. Но если всё в спорт – перегоришь. Я такое ещё лет в десять видел… - он подложил ладони под подбородок. – Выступают, выступают, катаются, а потом раз: и в жизни у них ничего, кроме коньков, нет, а в тридцать лет вообще ничего нет… У тебя есть мечта? - Выиграть золото для моей страны. И не раз, - Отабек нахмурился и только теперь посмотрел на Леруа сверху вниз. – О чём ещё может мечтать спортсмен? - Да я не о том, - фыркнул Жан-Жак. – Ты ничего не понял. Вот я, к примеру, золото и так на взрослых возьму, - самоуверенно заявил он, - но это цель, а не мечта. В чём мечта? Встать на пьедестал рядом с Юрием Плисецким. Поделить с ним золото и серебро – бронза так далека от его сияния, и увидеть уважительный взгляд в свою сторону. Подать руку: «Будем друзьями, Юрий?» И получить в ответ согласие. Отабек даже не знал, зачем ему это нужно было. Он с Плисецким и знаком толком не был: образ в голове, вдохновение в лезвиях… Но зелёные глаза никуда из головы не денутся. Так что – пусть будет мечта. Только Жан-Жаку Алтын о ней не скажет. - Не знаю, - Отабек пожал плечами. – Я об этом не думал, - парень сел рядом с Жан-Жаком, хотя ему не очень хотелось морозить задницу. Просто Леруа редко спрашивал что-то у других вместо того, чтобы говорить лишь о себе. – У тебя? - М-м… - он подтянул к себе ногу, прикрывая глаза. – Хочу жениться в двадцать. А в двадцать пять пятикратное золото и трёх детей. - Серьёзно? Это настолько не соответствовало всей натуре Жан-Жака, что паззл в голове не сходился. Отабек удивлённо посмотрел на него, однако Леруа оставался слишком искренне гордым, чтобы смутиться. - Что? – фыркнул он, повернувшись. - Нет… ничего… - растерялся Алтын, не зная, на что перевести тему – и взгляд. И надо ли переводить и то, и другое. Но Жан-Жак был чересчур близко. Они почти соприкасались бёдрами. Одновременно выдохнули. Леруа дёрнулся к нему, не дав времени на отпор, и прижался к губам, неприятно проехавшись носом по носу. Алтын распахнул глаза, а сердце бешено застучало паникой. Жан-Жак сделал какое-то движение: скользяще-сминающе, плавно, по губам губами, - Отабек вздрогнул, протестующе замычав. Однако его настойчиво укусили за нижнюю губу; дыхание жгло, так пьяно, хмельно. Жан-Жак замер, и дал шанс дать ему по лицу, зарядить в челюсть, с размаху, уйти… но вместо этого, жмурясь, Алтын смял его губы в ответ. Он впился в плечи Леруа совершенно одеревеневшими пальцами, сильная ладонь сжала его колено. Жан-Жак неловко стукнулся зубами, но судорожно выдохнули вместе, и Отабек совсем потерял голову. «Да пошло оно всё…» Алтын ни разу в жизни так не целовался. Да что там – он вообще целовался впервые. Они пошло причмокивали, сминали друг друга, кусались. Зубы ещё дважды встретились, и Алтын бы отстранился от взаимной внезапной неопытности, если б ему не было так сильно плевать. Жан-Жак притянул его ближе за бёдра, водя по губам языком, и по спине Отабека побежали мурашки, когда он впустил его, а Леруа почти застонал. Парень сжал ладонь в волосах – такие гладкие, стиснул пояс сквозь куртку – гребанная куртка. Видит бог, ему давно уже хотелось. Возможно, не с Жан-Жаком – абстрактно хотелось. И, вдруг без рамок, без страхов, в голове и теле взрывались сотни маленьких фейерверков. Отабек с трудом оторвался, так как забывал дышать носом. Кажется, Леруа тоже, потому что он прерывисто дышал, как с пробежки. Ещё Жан-Жак отводил взгляд, и на его щеках виднелись красные пятна. Хотя Алтыну ли об этом судить: у него не только лицо горело, каждая клеточка полыхала. Отодвинуться было бы так мучительно. Поэтому Отабек этого не сделал и притянул Леруа обратно за шарф. Моральных и физических сил хватило только на настольную лампу, и ту в другом углу. До общежития добирались в потёмках, холод успел прокрасться под куртку и джинсы, остудив кожу, и у двери комнаты Алтын осознал, что совершенно не понимает, что делает. А Жан-Жак молчал и пугал этим. Даже в комнате не заговорил, зато коснулся ладонью выше поясницы, но ниже лопаток, и тихо замер. Отабек тоже замер – и сердце колотилось где-то в глотке. Шестнадцать лет своей жизни Алтын был уверен, что гетеро. Ни одна девчонка ему никогда не нравилась. В вязком тумане он позволил себя утянуть подальше от лампы, и только поджав на постели ноги, осознал, что Леруа так же растерян. Ну, или не так же, не настолько – но хоть немного. Полумрак сглаживал его острые и дерзкие черты. Жан-Жак был как бы и не Жан-Жаком. С другой стороны, они были немного внешне похожи, у Отабека тоже скулы прямыми четкими линиями шли. Наверное, Леруа видел что-то похожее. Глаза чёрные, полутона… А ещё им обоим хотелось ещё, и нервничали тоже оба. Алтын успокоился, и первым потянулся вперёд. Он легко чмокнул с головой вправо, прижался снова – с головой влево, и почувствовал победную улыбку. Будто змеиная кожа, нервозность слетела с Жан-Жака, но Отабек был уверен, что тот притворяется. Алтын закрыл глаза, падая в горячие руки, и Жан-Жак легко увлёк его за собой, укладываясь набок. Кровать под ними тихо скрипнула. Без задних мыслей – удобно. Леруа зарылся ему в волосы. Пальцы его сжимались и разжимались. С тихим шорохом Алтын приобнял его за пояс, но с шумным жадным вздохом Жан-Жак обнял его двумя руками. Отабек несдержанно коснулся чужого предплечья: где татуировка, долговато грезил. Алтын отзеркалил все жесты, закинув руку на шею и прижав ладонь к пояснице, и каждое его сомнение испарялось прочь под напором перерастающего в адское пекло тепла. Целоваться с Леруа было головокружительно приятно. Чужое колено втиснулось между бёдрами. Жан-Жак обвил его ногу своими, тесно прижался всем телом и сдавленно простонал. - М-м… В этот момент в Отабеке щёлкнул переключатель. Осознание, будто молния, прошило от макушки до пят, и с трудом отпихнув от себя Леруа, парень резко перевернулся на другой бок и сбросил его подальше. Жан-Жак заорал, упав на пол. Алтын потерянно уставился в потолок. Его губы оставались влажными. - Тебе должно быть сты-ыдно, - осуждающе протянул Леруа с пола. Хорошо, что он почему-то не торопился вставать, так как Отабек не готов был видеть ни его, ни единую его фирменную ухмылочку. – Пол жёсткий. - Прости, Джей-Джей… - пробормотал Алтын. - О, ты, наконец-то, запомнил моё имя. Ещё одно знаменательное событие в твоей жизни сегодня. - А какое второе? – тихо. Жан-Жак быстро сел, хлопнул Отабека ладонью по животу, но, к счастью, отошёл быстро. Зевая, он плюхнулся на свою постель – валялись на другой. - Ты теперь встречаешься со мной. Сам не ожидал, не правда ли? Мы не встречаемся. Я не буду твоим парнем. Я вообще не гей. И ты что-то там говорил о мечте, о женитьбе. Всё это Алтын мог бы сказать, поспорить… Если бы у него не ныло так сладко в паху. Вообще-то, Отабек заранее знал, что не выгорит. Очень трудно по-настоящему избегать человека, которого каждый день видишь на тренировках в течение нескольких часов и чья кровать стояла в нескольких метрах. Алтын привык к его вечному хвастовству, очень редкой помощи в английском и насмешкам над каждой ошибкой, отскакивающим от Отабека, как от стенки горох, а засыпать не одному, под шорох ткани – Жан-Жак долго ворочался – оказалось даже уютно. Взамен Леруа не жаловался на его храп, ведь о том, что храпит, Алтын узнал спустя целый месяц их знакомства, не трогал личных вещей и как сосед был не так плох, как казалось. А остальное? Ну, они не друзья. Влюблён в него Отабек точно не был. Да и вообще, он же не… не? Они целовались в раздевалке, потные и уставшие, столкнувшись случайно нос к носу. В коридоре между корпусами общежития; Жан-Жак тянул его к себе, к широкому подоконнику и коленям, а Алтын отчаянно упирался ладонью в окно и запрокидывал голову Леруа за отросшие волосы. На улице, когда Жан-Жак затащил его в проулок у булочной и охотно отомстил за фокус у окна – Отабек тоже давно не стригся. Ладно, Леруа ему, по меньшей мере, нравился. Лгать себе Алтын не привык, но оттого пугало, отторгало всё ещё больше. И одновременно – притягивало. Их хватило на целую неделю, кошмарную, длинную, в течение которой Отабек стал хуже в тренировках и каждое утро стыдливо сбегал в душ, и ему не хотелось знать, чем занимается Жан-Жак, оставшись один. Алтын мёрз под холодной водой, чувствуя себя на тринадцать лет с первыми поллюциями, которые и тогда быстро прошли. Хотя сейчас нечего и сравнивать. Всё куда хуже. Силы у Отабека заканчивались. Алтын предпочёл бы вкладывать их в тренировки, в программу, чем в это. Когда он вернулся, Жан-Жак невозмутимо брился пред маленьким зеркалом, хотя растительность на лице его и без того не особо мучила, и Отабек вспомнил, что сегодня редкий день отдыха и утренней тренировки нет. Проклятье. Терпко пахло пеной для бритья и мятным гелем. - Почему ты бреешься в комнате? – устало спросил Алтын. - Потому что ты застрял в ванной на двадцать минут? Стыдно. Очень. - Извини… - М… может быть извиню… ай, - Жан-Жак скривился. На его скуле выступила алая капля. – В жизни больше не буду бриться в комнате. Леруа быстро встал и вышел. Бритву он забыл, но, видимо, закончил. Отабек услышал шум воды и английскую ругань. Ему стало холодно полураздетым – с температурой воды он сегодня переборщил. Влажную футболку, которая давно просила стирки, Алтын бросил в растущую кучу общего грязного барахла, которую они регулярно таскали оптом в прачечную и занимали три машины сразу. Отабек принялся неторопливо перебирать чистые вещи. Задумался, стоит ли лечь обратно спать или сохранять режим дня. Что угодно, лишь бы не думать о том, что мятой всё ещё пахнет – и от Жан-Жака так пахнет. Леруа вернулся, злой и с яркой царапиной на щеке. - Сильно заметно? - Да. Жан-Жак сел ему в ноги, едва не придавив носки к матрасу. - Это ты виноват. Компенсируешь? - Я не… Но Леруа был уже очень близко: опершись на руки по бокам Отабека, он вынуждал Алтына отползать и откидываться назад. Иначе парень неизменно бы вжался в Жан-Жака обнажённым торсом. Лучшая защита – это нападение. Отабек опёрся на локоть, схватил Леруа за шею, будто очень хотел задушить: может и правда, может полезней задушить, - и провёл языком по свежей царапине. Жан-Жак замер, затаил дыхание, на что кончиком языка Алтын провёл до мочки его правого уха. - Fuck… - вырвалось у него, и это слово Отабек понял. Поэтому когда Жан-Жак обрушился сверху, Алтын уже готов был его поймать. Леруа был везде, и, целуя в шею, в кадык, в холодные плечи, кажется, задыхался. Тяжесть сильного тела и контраст температур Отабека выкручивали, заставляя выгибаться и вздрагивать, и трясущимися руками он схватил Жан-Жака за загривок, мысленно назвал Джей-Джеем и сам протолкнул язык между чужих зубов. Джей-Джей не сопротивлялся. Будь у них место, они бы катались по постели, не в состоянии лежать спокойно и прижимаясь друг к другу раскрытыми ртами. Но койка была слишком узкой, поэтому Жан-Жак только снова переплёлся ногами. Алтын напрягался от Леруа сверху, поэтому попытался перевернуться набок как в прошлый раз, однако Жан-Жак неожиданно отстранился. - Опять меня на пол сбросишь? – спросил он, и это могло быть насмешливо, если бы не ходуном ходящая грудь. - Я не собирался… - Я с краю, - уверенно сказал Леруа и отпихнул Отабека к стене. До того, как Алтын опомнился, Жан-Жак обвил руками со спины и уже не давал перевернуться. Отабек напрягся: так он становился беспомощным, а Леруа мог делать с ним всё. С другой стороны, Жан-Жак не видел его лица. Но и Алтын не видел лица Джей-Джея. Кстати, могло сработать… Леруа затанцевал кончиками пальцев по его животу и груди, но то и дело прижимал раскрытую ладонь и гладил. - Ты замёрз, - неровно выдохнул Жан-Жак, и непонятно, флиртует ли так, хочет подколоть или просто констатирует факт, ведь Отабек ещё холодный, до пупырышек на коже, а Леруа грел и плавил через свою одежду. - Джей-Джей, не надо. - Ха-а… - Жан-Жак укусил за ухом, поцеловал в шею. – Ты издеваешься? Это звучало бы жалобно, если б одна из рук не опустилась к поясу. Алтына затрясло, в паху взрывы бомб, потому что он гладил вдоль паховой поросли – дорожка до пупка намечалась – и тёрся сзади. Перед тем, как скользнуть под штаны и резинку белья, Леруа всё же вжался лицом Отабеку в затылок. Возможно, это значило, что пялиться тот стеснялся. И развязность рук не соответствовала полноте похоти в голове. Только громкий всхлип, вырвавшийся у Алтына, когда его болезненно стоящего члена коснулась широкая ладонь, невозможно было не услышать. Подушечки пальцев прошлись по головке, потёрли уздечку, и удовольствие оказалось таким ярким, что Отабек не замечал почти, как шумно тянул носом Жан-Жак и впивался другой рукой в бок до полукруглых следов ногтей. Мысли спутались в кашу с комочками, противную, вязкую, но даже в таком состоянии Алтын ткнул Леруа локтём под рёбра, когда тот попытался двинуть сухой ладонью. Жан-Жак что-то буркнул, бесстыдно облизнул свою ладонь, и Отабек понял, что требовательность – его согласие. По слюне пошло легче, отчего Алтын стиснул пальцы на предплечье Леруа и покрывале и вновь лихорадочно всхлипнул. Ощущение так разительно отличались от собственной руки, что Отабек не мог сдерживаться. Он плыл цветными пятнами возбуждения, пытаясь толкаться в ладонь и прижиматься к Жан-Жаку одновременно; в ответ Леруа чуть наваливался, фиксировал и вылизывал за ухом. Холод ушёл под волнами физического наслаждения, и Алтын бился в чужих объятиях и пьянел от того, что Жан-Жак был способен его удержать. - Прекрати напрягаться, - прохрипел Леруа. - Заткнись, - Отабек запустил ладонь себе в штаны и накрыл пальцы Жан-Жака поверх. Они дрогнули, сладко сжались под головкой. На лбу и между лопаток выступил пот. Ему было так жарко и хорошо, бёдра охватывала сладкая судорога, так что Алтын не мог долго терпеть. Он направлял Леруа сам, и Жан-Жак тихо слушался, давая просто толкаться себе в ладонь, из-за чего в пах так плеснуло кипятком, что Отабек закусил предплечье, чтоб не вскрикнуть. Выкручивающей дрожью оргазма прошило целых два раза, не давая вздохнуть, чужие пальцы тёрли головку, и Алтына слепило. Душно. Отупляющее расслабление в каждой мышце тела приковало его к месту. Отабек, тяжело дыша, увидел след от своих же зубов на коже. Жан-Жак вытащил руку из его штанов, влажно провёл ею по животу Алтына и тихо охнул куда-то на ухо. Ах, да. Отабек не смотрел на руку в своей сперме, бесстыдно трогающую его, иначе решимость испарилась бы. Ящерицей Алтын развернулся к Жан-Жаку лицом, перехватил его за плечи и впечатал в постель спиной, оказавшись сверху. Захотелось широко раздвинуть Леруа ноги, закинуть себе на бёдра, а парень и не сопротивлялся этому. - Штаны потеряешь, - не удержался Жан-Жак, только глаза его были почти чёрными, и через тесную футболку виднелись соски. Отабек невозмутимо поправил штаны и принялся расстёгивать джинсы Леруа. Смотреть он смущался, но смотреть выше – ещё хуже: там Жан-Жак нетерпеливо ёрзал, раздвигал шире ноги, покусывал губы… На мгновение Алтын сцепился с ним руками, пачкая ладонь в собственном семени для скольжения и переплетая жёстко пальцы. Джинсы Леруа приспустил себе сам, но Отабек сам не сдержался и задрал ему майку до подмышек. Поддавшись внезапному порыву, Алтын склонился и поставил ниже сосков, ближе к правому боку, два засоса. Оба – зализал. - Нгх…а-а-а! То, как взвыл Жан-Жак от ласки в паху под бельём, врезалось в уши штопором. Горячая плоть легко легла в ладонь, была твёрдо-шелковой, но стоило провести по ней раз, два, три, так Леруа выгнуло дугой, и он протяжно простонал. На секунду Отабек испугался, что ему неприятно; Жан-Жак торопливо зажал себе рот рукой. Нет, не неприятно. Взгляд не тот, умоляющий. - Ты… тише не можешь? – с трудом сказал Отабек. За стенкой у них люди живут. Фигуристы, двое тоже. С ними ещё на тренировки ходить, каждый день здороваться. Но когда Жан-Жак подтянул свою майку выше и провокационно сжал на скомканной ткани зубы, у Алтына застучало в висках – а он ж только что кончил! Леруа замычал, Отабек обхватил его член пальцами и быстро-быстро задвигал рукой. Жан-Жак вскинулся так, что майка слабо помогала. Страстный и шумный, он толкался охотно в ладонь, и выгибался, почти становясь на лопатки. Алтын от власти поплыл, удержал его руки от себя подальше, и Жан-Жак сжал пальцы на подушке под головой. Его лицо во время оргазма Отабек вряд ли когда-нибудь забудет. Это дикое, но вымученное выражение лица, закатывающиеся глаза, дрожащие ресницы и полустон-полувсхлип, который никакая майка не глушила, стоило представлять в будущем, когда Жан-Жак завоюет какое-нибудь золото. Встанет он на пьедестал – и представить. Леруа издал какой-то невнятный звук, разжимая зубы и выпуская футболку. На ней остался влажный след, однако живот и ладонь Отабека Жан-Жак тоже перепачкал. Алтын тихо лёг рядом. Пальцы Леруа медленно-медленно отпустили подушку, затем он сел, стянул майку и обтёрся ей же, протянув после чего Отабеку. Алтын вытер руку и вслепую кинул футболку в грязные вещи. Жан-Жак лёг обратно. Он показал себя умным – молчал, а на постели было тесновато для них двоих, широкоплечих. Отабек знал, что захочет ещё совсем скоро. Геем оказывается быть не так страшно, а секс и вовсе оказался потрясающей штукой. Самой восхитительной штукой в мире – или, по крайней мере, в первой пятёрке. Физическое наслаждение всеми гранями своими сверкало, влекло к себе, и шагнувший в этот омут Алтын не хотел выплывать. Жан-Жак даже не пытался. Днём они тренировались раздельно, демонстративно не видя друг друга. Натали гоняла сына на левой стороне катка, Отабек прыгал на правой и никак не мог решить, пойдёт ли в марте во взрослую лигу. Казахстан выдвинет его куда угодно – нет никого толком у Казахстана, но Алтын ещё колебался. Чемпионат мира серьёзный уровень, дебютом мог быть и плохим, и хорошим, и для Отабека это были бы первые столь серьёзные соревнования. Зато на юниорском этапе – Юрий Плисецкий. Не журавль в небе, но ангел на божественных небесах, о котором Алтын не мог не думать в любых условиях. Вечером Леруа прижимал его к шкафу, к стене, к кровати. Или Отабек толкал его – на кровать, в стену, спиной в дверцу шкафа. Жан-Жак покорно и жадно раздвигал пред ним ноги, стонал, прося губ или кляпа; или шарил руками по телу и тискал за ягодицы. Иногда Алтын проверял, насколько Леруа гибкий. Жан-Жак ржал и в одних только красных боксерах закидывал ногу практически к голове. И хрипел, задыхаясь, от каждого укуса в бедро и в сгиб колена. Мстил засосами в шею, потому что Отабек кончал из-за них и вынужден был прятать каждый день. На тренировке Жан-Жак незаметно постучал издали костяшками по своей шее справа и что-то прошетал одними губами, подмигивая. Алтыну потребовалось несколько секунд на осознание, после чего пришлось сбежать в туалет. Пропущенный синяк в зеркале светил всеми оттенками фиолетового, потому что Леруа перестарался, а Отабеку слишком нравилась его мнимая грубость, на деле – несдержанность. Эффективней заявить, что с кем-то трахаешься – только транспарант повесить. Вернувшись на каток, Алтын уговорил всех дать ему место и откатал свою программу максимально чисто. Собственное тяжелое тело вдруг обернулось силой, и сальхов взлетел до акселя. Тренер Алан даже не ругал его за то, что помешал остальным. - Ты не говорил, что можешь тройной аксель, - осуждающе сказал ему мужчина. - Я сам не знал, - сконфуженно, а где-то там Жан-Жак: и лутц у него, и флип у него, и риттбергер. – Обычно всегда падал… - Соперничество - это хорошо, - он задумчиво хмыкнул. – Метишь всё же во взрослый? - Я ещё не решил. - Аксель не докручиваешь слегка. Будем тянуть, и добавлю каскад в произвольную. Страна тебя выдвинет, я твоему тренеру звонил. А сам как? - Я ещё не решил, - повторил Отабек. - Всё равно тянуть будем. Если решишься – к марту будешь готов. Не решишься – я тебя заставлять не стану. У меня своё горе, - он кивнул на Жан-Жака, никуда не деться от него с его же родителями, - но сейчас ты моя забота. Ты просто не вошёл ещё в своё русло. - Войду? Удивление. - Конечно, войдёшь, парень, - тренер хлопнул по плечу. – Только начнём мы всё равно с тройного акселя. Жан-Жак повращался, выпрямил ногу вверх. Спортивные штаны натянулись на его бёдрах, и Отабек отвернулся. Если тренер Алан говорит, что будем тянуть аксель – это значило, что спустя пару дней ты будешь ненавидеть аксели от переднего захода до всего норвежского государства.* Стопам Алтына было так плохо, что они тоже всех ненавидели – за аксель, но Отабек пытался с ними договориться с помощью согревающей мази. Перетрудился, бывает. С собственными ногами всё равно ссориться нельзя. - Руку опусти. - Она в мази. - Опусти чистую. Кстати, воняет. Чем мажешь? - Из дома привёз. Жан-Жак валялся на полу. Леруа и у себя бы устроился, но обложился какими-то журналами, а вне матраса для них больше места. Временами Отабек слышал перелистывание страниц, и только один раз мельком глянул, чем же так Жан-Жак увлечён. Эротические журналы для геев. Ха-ха. - Так опустишь? - Я устал. - Ты не настолько устал. Алтын мог уставать настолько, что забывал поесть, но если Леруа заваливался к нему и начинал приставать, то Отабек всегда отвечал – всег-да. Иногда они оба были слишком уставшими, и Жан-Жак засыпал прямо так, рядом. С утра полузадушенному Алтыну нечем было дышать. Отабек зубами закрыл мазь, чтобы не пачкать крышку, лёг на спину ближе к Жан-Жаку и свесил чистую руку. Он бы заснул так – но Леруа взял его пальцы в рот. Мягко причмокивая, он обсосал указательный, средний… - Х… ватит… - Будто тебе не нравится. - Давай потом, - с трудом, с враньём. – Я не закончил. Леруа сел, цокнул языком и закатил глаза. Отабек тоже выпрямился, не понимая, что он задумал, но Жан-Жак уже дёрнул его ноги к себе. - Дай сюда, - Леруа стащил мазь. – Сам до завтра провозишься. - Серьёзно? О да. Жан-Жак серьёзно. Леруа разминал его стопы нежно. Сидя на коленях, он тщательно проходился от косточки щиколотки до пальцев, осторожно давя, растирая; сначала правая нога, старательно проходясь по мозолям, затем левая, плавно, не больно. Жан-Жак на коленях, этот высокомерный засранец – так сидит, и Отабек забыл, как дышать. Алтын закрыл глаза и нервно дёрнулся, когда руки Жан-Жака поползли под штанами выше. - Даже не думай, - жёстко. – У тебя руки в мази, и просто вытереть их не поможет. - А я и не думал, - обиженно. – Тихо сиди. Ступни уже согревались. Боль усталости постепенно из них уходила. Леруа поискал носки, натянул их на Отабека и ласково чмокнул в голень, демонстративно. После чего решительно попёр в наступление. - Эй-эй… - Я же сказал сидеть тихо. Я руками трогать не стану. Жан-Жак уже оттеснил его к стене и расстёгивал пуговицу на джинсах. Знакомый прилив мурашек быстро накатывал на живот и пах, но перспектива обжечь член этой проклятой мазью пугала больше. Леруа прихватил бельё вместе со штанами поверх ткани и потянул вниз. До того, как Отабек успел сказать ещё слово против, Жан-Жак наклонился и взял его член в рот. Господи боже. Влажный теплый рот был лучше любых рук на свете. Мягкий язык на головке дарил ласку восхитительней пальцев. Член сразу налился, упёрся в ребристое нёбо, и Отабек запрокинул голову, устраивая ногу на плече Леруа. Жан-Жак и сам зафиксировал удобней, однако не дал рефлекторно податься глубже, дальше… Если он зацепит зубами – Алтын его коньками прибьёт. Наверное, Леруа нутром знал про коньки, поэтому вылизал по всей длине и от зубов подальше. - Да прекрати ты ёрзать, у меня руки в дерьме, неудобно, - забормотал Жан-Жак снизу. – Тихо сиди, - повторил. Но Отабек был не в состоянии тихо. И смирно. И спокойно. Так что он приподнялся, протянул руку к волосам Леруа и принялся сам его направлять. Ритм шёл по спирали, сильной и тугой, и довольно быстро Алтын почувствовал, что она вот-вот развернётся у него в животе и охватит горячим экстазом. Жан-Жак слизнул каплю смазки, причмокнул и снова взял в рот. Ощущения вскинулись, сжали, из-за чего Отабек застонал. Головка проскользнула Леруа за щеку. Алтын сам стал двигать его головой. Господи-господи-господи. И это «король Джей-Джей». Боже. Отабека хватило на жалкую минуту – секунд пятнадцать навскидку ещё. Не давая Жан-Жаку отстраниться, он в голос просил ещё и ещё на казахском. - Вот теперь я точно вытрусь футболкой. Твоей, - сипло проговорил Леруа. – Пусти волосы, они мне нужны. Алтын опомнился и с готовностью снял для этих целей свою. Белые пятна были на губах у Жан-Жака, на его волосах, и Отабек покраснел. Пока Леруа старательно вытирал сперму с челки, Алтын пытался отдышаться. Не выходило. - Ты всегда кончаешь первым, - мурлыкнул Жан-Жак. – Нравится со мной, да? - Ты просто первым пристаёшь. И мы не закончили. - Тоже верно, - он обтёр руки. – Слезешь? - Мне и отсюда нормально. - Э-эй… ох. Пах любовника очень удачно оказался под ногой. Отабек надавил ступнёй на ощутимую выпуклость, и взгляд Леруа помутился. Алтын старался действовать осторожно. У него было ощущение некоего таинства, а Жан-Жак не мешал ему и не торопил. Парень уставился куда-то в стену, приоткрыв рот и то и дело облизывая губы; Отабек тёр и массировал через двойной слой ткани. - Я так… м… пошёл ты, - шикнул Жан-Жак, вдруг отталкивая его и стягивая с себя верх. Штаны от стянул так же быстро и уселся к Отабеку «валетом». Трусы он оставил – зачем-то… зачем? – но, если подумать, они ни разу не раздевались до конца. Дотянуться до Леруа Алтын мог бы только ногами, поэтому он сразу понял, что к чему. На белье виднелось пятно смазки, небольшое. Отабек упёрся ступнёй прямо в него и принялся массировать куда смелее, заслужив вздох одобрения. Жан-Жак возбудился, отсасывая ему, и это стоило того, чтобы потратить побольше времени. Вдобавок, Леруа вёл себя внезапно тихо. Он поддавался плавной неторопливости, хотя сдерживался, чтобы не трогать себя, с трудом, и лишь хрипло выдохнул: - Ниже… Алтын послушно и нежно потёр пяткой ниже. Наверное, такой оргазм ощущается по-другому. Отабеку нравилось быстро и стремительно, терпеть до разрядки не хватало мочи, но Жан-Жак словно в муссе тонул, и это со стороны казалось приятным. Алтыну нравилось видеть его почти голым: бисеринки пота, напрягающиеся жгуты сильных мышц и поджавшиеся на ногах пальцы, когда Леруа достиг разрядки, перед этим только слегка отодвинув ткань и сдавив уздечку. - Вау-у… - протянул Жан-Жак под каким-то своим впечатлением. – Круто. Ни стыда, ни совести. Леруа потянулся и без единой подколки разделся до конца. Стеснения в нём не было, чужой обмякший член смотрелся странно, и вместе с открытием, что Жан-Жак выводит часть волос в паху – Отабек раньше не обращал внимания – всё происходящее внезапно показалось очень интимным. Намного больше, чем любой неловкий секс между ними. - Мне нравится другой человек, - уверенно произнёс Алтын одновременно понимая, что это так и есть. У него зелёные глаза. Волосы будто пшеница – или как солнце. Ему уже двенадцать, будет тринадцать в марте. Родился в Москве, живёт сейчас в Питере. Жан-Жак равнодушно пожал плечами. - И кто он? Она? – более удивлённо. – Нет, вряд ли. Когда познакомились? - Это уже давно… Неважно, - Отабек не понимал спокойствия Леруа. – А ещё ты гетеро. И хотел жениться в двадцать, помнишь? - Конечно, помню. И женюсь на той самой, ты понял. А ты уверен, что я гетеро? Голый Жан-Жак ухмыльнулся. Алтын уставился на него и запутался окончательно. - Би-сек-су-ал, - проговорил Леруа по словам. – Гугл тебе объяснит. - Я знаю что это… не подумал… Но это что-то меняет? - Ты о чём? - Ты. Я. - А что-то не так? - Джей-Джей! - Слушай, придурошный. Ты отучишься здесь, сколько надо, и уедешь. Мы с тобой в любом случае разбежимся, окей? Я тебе не обещал тут великой любви на всю жизнь. Да и нахрена ты мне сдался – на всю жизнь-то? - Обойдёшься… - пробормотал Отабек. - Вот и я о том же! Обойдусь, - он помолчал. – Так кто он? – с любопытством. Алтын нахмурился. Это душа, а не член. Не для канадских загребущих ручек. - Обойдёшься, - он нахмурился. - Стоп, ты представляешь его, когда трахаешься со мной? - Нет! - И правильно. Я всё равно его лучше. Просто ты не оценишь. Отабек не стал с ним спорить. Головоломка каким-то чудом сошлась в голове Жан-Жака, значит, сможет сойтись и в его голове. В конце концов, о любви между ними и вправду и речи не шло. На следующий день Леруа потащил его на свидание: «Встречаемся с тобой встречаемся, а только трахаемся». Сделав одинаковые причёски с выбритыми висками и затылком, они дружно опоздали на тренировку. Вечером Алтын решил выступать во взрослом чемпионате. Плюшевый медведь с забавными толстыми бровями очень нравится приехавшей сестрёнке. Они с мамой приехали чудом, с трудом набрали денег на самолёт, и, обнимая её, впитывая её восторг, Отабек успокаивался, так как чемпионат был позади. Публика взрывается рёвом, светом, вспышками. Дебютант из Казахстана занял десятое место. Тренер Алан хохотал, стучал по плечу и хвалил за блестящий тройной аксель, который тянул ему произвольную даже лучше четверных. Об остальных Алтын узнает только вскользь: золото – в Россию, куда ж ещё, кроме как не в длинные белые пальцы, в необъятный талант их одиночника, серебро – тоже в Россию, но Георгий Попович какой-то странный. Бронза швейцарская. Но Отабек сегодня и не желал медалей. Результат намного выше его головы, и намного больше почти привычного состава на пьедестале его интересуют другие соперники. С теми всё ясно – бриллиантовые звёзды. С остальными сражаться, сквозь них к небу пробираться. Японцу с седьмого места двадцать лет и, кажется, он был в таком от самого себя же шоке, как и Алтын. Они пожали друг другу руки, и Отабек молился на все свои навыки английского, вытягивая секреты великолепных шагов, но японец оказался совсем уж не уверенный, стеснялся плохих прыжков. Хотя не таких уж и ужасных – на седьмое с ужасными не заберёшься. Ну и ладно. Зато поболтали. Жан-Жак дебютировал на восьмом месте. Леруа открыто посылал всех, кроме родителей, так что Алтын не стал ворошить омут его уязвлённой, но необъятной гордости. Он что, рассчитывал сегодня выиграть? У Виктора Никифорова выиграть? «Хотя бы выше пятого!», - зло ответил Жан-Жак, совсем зло. «В будущем ещё будет», - мог бы сказать Отабек, но промолчал. Юрия Плисецкого он не видел. На выступления юниоров его тянуло, на награждение – особенно, до сладкой тоски в груди. На фотографиях Юра улыбался с пьедестала, сверкал юниорским золотом и был доволен жизнью. Алтын тоже – доволен, и уже задумался над обучением в Америке. Не вечность же ему жить в общежитии, уж тем более – не вечность с Жан-Жаком, зато, может, в Штатах секрет тех странных, но высоко оцененных шагов японца. Отабек пообещал себе, что с Юрием Плисецким обязательно встретится на первых его взрослых соревнованиях. *Впервые аксель исполнил норвежский фигурист.