Танцующие в огне

      Словно околдованная, она смотрела в черные глаза и тонула в них, не в силах отвести намертво прикованный взгляд, вырваться из незримого, но кожей осязаемого плена. Мысли беспорядочно метались и путались, ноги предательски подкашивались, а сердце в груди неистово колотилось, и стук его, казалось, слышали оба. Ей думалось, что в этом воистину бездонном омуте она стремительно теряет себя. А, может, все-таки находит?..       Сильные горячие руки слегка прижимали ее ладони к холодной мраморной стене на уровне головы, невероятно бережно, словно они были исполнены из тончайшего фарфора. Юноша стоял непозволительно близко, нарушая не только границы, дозволенные этикетом, но и преступая зону интимного комфорта. Слегка нависая над ней, парень внимательно вглядывался в ее лицо. Повзрослевший, серьезный, сосредоточенный, его губы были плотно сомкнутыми, а взгляд испытывающим, но будто опьяненным. Он находился настолько бессовестно близко, что зрительно ограничивал весь мир до двоих. Полностью овладел ее рассудком, покорил… Юная леди явственно ощущала, как внутри разливается тягучее обжигающее чувство, не позволяющее глубоко и ровно дышать. А воздуха остро не хватало. Вопрос, казавшийся в первые минуты нелепым, вдруг начал обретать смысл. Тонкие бледные пальцы дрогнули, ласково сжимая горячие ладони. Девушка знала ответ.       Внутренний перелом отразился на залитом румянцем милом лике: огромные карие глаза, мгновением ранее отражающие недоумение, растерянность и смущение, просияли, стоило исчезнуть замешательству. Нацу не мог не заметить таких перемен: его лицо тронула довольная ухмылка, а душа наполнилась хмелящей радостью. Не имея возможности унять свою страсть, Нацу неторопливо стал склоняться ближе, не разрывая зрительного контакта. Его неотвратимо тянуло к ней все эти годы, и сейчас, прозрев, оказался в шаге от милой сердцу девы.       Очарованная девушка забыла как дышать. Он замер в нескольких миллиметрах от желанных манящих губ, в одном мгновении от поцелуя, будто давал шанс осознать действительность происходящего, реальность. Горячее дыхание чувствовалось близко, обжигая кожу.       Крепко сжав хрупкие ладошки, парень подался вперед, касаясь ее мягких чуть приоткрытых в почти мучительной истоме губ, вплотную прижимаясь к нежному стройному телу, буквально вжимая девушку в стену. Немного неумело, но искренне и страстно отвечая, Люси едва не сводит его с ума. Находившемуся на грани окончательного безрассудства, парню стоило нечеловеческих усилий, чтобы сдержаться, обуздать эмоции и перевести страстный поцелуй в более ласковый и трепетный, сильные руки бережно обняли принцессу за талию, теперь притягивая любимую к себе, а не к холодной стене.       Милая леди едва держалась на ногах от переполняющих ее ранее неведомых чувств, получивших свободу, но держать равновесие ей было не нужно — у девушки была надежная опора. В его объятиях было так сладко, так тепло и… безмятежно.       Насладившись поцелуем, влюбленные слегка отстранились друг от друга, чтобы перевести дух. Лунный свет, проходивший сквозь огромные сводчатые окна дворцового коридора, мягко освещал мраморные колонны и чудные настенные барельефы. В таинственном мерцании ночного светила белоснежный камень загадочно сиял, сотворяя ощущение волшебства и сказки, душевной близости, гармонии.       На сердце у Нацу было невероятно легко — с него упал груз неясных переживаний, связанных с тоской по подруге. Поняв природу давящего чувства, он сумел с ним совладать. Взаимность его нежных душевных порывов дарила крылья и разжигала яркий неукротимый огонь, вселяющий веру в ничтожность любой преграды на пути к совместному счастью.       Люси, скрытая в тени широкоплечего юноши, на мгновение склонила голову в сторону, подставляя лицо лунному свету. Светлые волосы, собранные в элегантную прическу жемчужными нитями, давали легкий отблеск, а молочная кожа, подернутая нежным румянцем, сияла, словно девушка являлась Сказочной Девой чародейки-Ночи, живым воплощением звездного неба, порождением холодного пламени ночных светил… Принцесса слегка прикусила нижнюю губу, окончательно принимая в голове сложившуюся ситуацию. Требовалось усилие духа, чтобы бросить в разожженный огонь сорванную маску. Сжав кулаки, девушка смело ухмыльнулась, решительно поднимая голову в сторону парня, вернувшего ей себя, чтобы встретиться с ним взглядом.       — Я хочу быть с тобой, даже если весь мир будет против этого, — тихо, но уверенно проговорила девушка, от чего лицо молодого короля засияло ярче. — Однако, лучше обойтись по-хорошему, без провокации на вооруженный конфликт, — тихо подметила девушка, слегка призадумавшись.       В свете последних событий благополучный во всех смыслах исход ей пока что не виделся, что омрачало воодушевленный настрой. Опустив взгляд, принцесса нахмурилась, тревожно сжимая в руках нежно-голубую атласную ткань верхней юбки.       Уверенным движением Нацу перехватил ее ладони и бережно сжал в своих ее тонкие бледные пальцы — невольный жест, демонстрирующий стремление юноши унять беспокойство дорогой сердцу принцессы.       Все будет хорошо, — его искренняя лучезарная улыбка — невероятная, обезоруживающая, способная растопить даже вечные льды. Улыбка, на которую способен только он со всей его чистотой и светом безбрежной души. Улыбка, одаривающая теплом, наделяющая прочной верой в дивное будущее. Люси верит ему.

Flashback. Ранее этим днем…

      Преодолев путь продолжительностью в два с половиной дня, конный кортеж, наконец, прибыл к крепостным стенам и плавно остановился, не нарушая строй. Молодой часовой, ведущий дежурство на посту, выглянул в крохотное оконце, чтобы посмотреть, кто подошел к воротам. Увидев белоснежную карету, украшенную резными позолоченными узорами и запряженную четверкой ярко-рыжих тракененских коней, в сопровождении шести гвардейцев в парадных мундирах и шести крупных стройных далматинцев, мужчина поправил форменную фуражку на голове, стряхнул с широкой груди невидимую пыль, глубоко вдохнул и вышел навстречу экипажу, чтобы поприветствовать знатных высокопочтенных гостей, задать несколько формальных вопросов и пропустить внутрь за крепостные стены.       Крупные, мускулистые псы, сидящие на пыльной дороге под знойным солнцем, шумно дышали, высовывая розовые языки так далеко, как могли. Они устали от длительного бега, но все еще были полны сил. Возможность отдышаться вселяла в них радость и энтузиазм, что было видно по счастливым сияющим глазам «друзей человека». Прекрасные кони, превосходные в изгибах своих тел, гордо вскидывали вверх изящные сухие головы, нетерпеливо крутили длинными тонкими шеями и стучали сильными мускулистыми ногами оземь, взрывая копытами грунт и поднимая в воздух облака пыли. Они были стройные, поджарые, с широкой грудью, мощным корпусом и овальными крупами. Яркое солнце бликами резвилось на гладкой сияющей шерсти, играя отблесками на рельефных мышцах аристократичных созданий.       Внимание часового привлек герб, вышитый золотыми нитями на накидке кучера: величественный дракон, широко расправивший крылья, обвился хвостом вокруг шара, символизирующего Мир. Над ним простиралось Великое Звездное пространство, куда был обращен взор изображенного существа. Вышивка была выполнена безукоризненно, ювелирно: отчетливо различалась каждая чешуйка на теле легендарного ящера, а звездное небо исполненное с астрономической точностью, изображало созвездия Северной части зимнего неба, наблюдаемые из королевства Драгнилов. Не узнать этот герб, уже видев его единожды, было невозможно.       Собаки было подорвались на встречу часовому, радостно помахивая хвостами и заливаясь счастливым лаем, но их окликнул один из гвардейцев, звучно дав команду «Сидеть!» Мужчина, одетый в особую форму столичных стражей насыщенно-синего цвета, и, кроме того, облаченный в легкие доспехи, положенные отрядам, дежурившим у внешних стен крепости, спокойно подошел к спешившемуся члену королевского сопровождения и склонил голову, выражая свое почтение.       — Приветствую Вас, Ваше Высокоблагородие, и Вашего Высокопочтенного Властителя, Хозяина и единственного Правителя Скалистых Земель, родины Драконов-Миросозидателей, Нацу Драгнила, — закончив приветствие, мужчина выпрямился и окинул взглядом процессию, ожидающую разрешения проехать в город и продолжить путь к королевскому дворцу. Спешившийся Коннетабль — рослый мужчина лет сорока пяти, с широкими острыми скулами, каштановыми волосами и легкой щетиной, — коротко кивнул в ответ. — Позвольте поинтересоваться, отчего же экипаж и сопровождение столь великородной особы в путь через тридевять земель настолько мал?       — Юному Господину долгая дорога дается неимоверно мучительно, — тяжело вздохнул мужчина, привычным движением приглаживая волосы назад. — Чем меньше процессия, тем она маневреннее и быстрее движется.       Часовой украдкой бросил взгляд на просторные окна роскошной, но легкой кареты, ярко сверкавшей в лучах солнца и ослеплявшей своей белизной, но не смог ничего увидеть: окна были плотно зашторены, а отражавшийся свет тотчас же заставил мужчину сильно зажмурить опаленные глаза и отвернуться. Опомнившись, он тут же выпрямился, стараясь принять должный вид, очевидно стыдясь минутной слабости и неопытности. Коннетабль, повстречавший за долгую службу немало людей, сохранил спокойствие и сделал вид, будто бы неловкости не возникало.       — Можем ли мы продолжить путь? — выдержав короткую паузу, спросил мужчина, лаская левой рукой шею своей любимой вороной кобылы, черной, как бархатная летняя ночь, имеющей лишь единственную отметину в форме звезды между глаз. Его собеседник, к своему удивлению, обнаружил, что вместо левой руки у мужчины с виду невероятный стальной протез.       — К-конечно, Ваше Высокоблагородие! — воскликнул часовой, тут же жестом отдавая приказ поднять ворота и освободить дорогу королевскому конному кортежу.       Коннетабль ловко запрыгнул в седло и дал отмашку колонне продолжать путь. Далматинцы игриво завизжали, взвиваясь на лапы, счастливые двигаться дальше. Кони заржали, экипаж тронулся следом за каретными псами, по бокам сопровождаемый двумя всадниками. Закрывали кортеж четверо гвардейцев, следующие за каретой по двое.       Магнолия встретила гостей шумно и оживленно: самые разные люди проворно шныряли по главной улице, норовя оказаться под копытами и колесами спешащей конной процессии. Далматинцы, бегущие впереди кареты, разгоняли народ с дороги, давая путь королевскому экипажу и эскорту. Повсюду раздавались крики и гам, не стихающий ни на минуту — жизнь в столице кипела полным ходом.       Дворец Хартфилиев был огражден от остального города большим парком, пестрящим бурной зеленью. За ним не ухаживали, позволяя природе творить естественную красоту, но, в то же время, никому не позволяли вредить растениям и портить зеленые насаждения. Большие кованые ворота, ведущие на территорию белокаменного дворца, были открыты: гостей уже ожидали слуги, готовые принять уставших коней и собак, предоставив им тень, питье и корм, а также провести уважаемых господ во дворец, обеспечив необходимыми удобствами.       Нацу пришел в сознание лишь через десять минут после полной остановки экипажа, смог самостоятельно сойти с него — спустя пятнадцать, вернулся в здравый рассудок — еще через полчаса. Ему было невероятно неловко, что обычная поездка в транспорте способна полностью деморализовать и обессилить его, сделать абсолютно беспомощным. Его, Короля легендарных «Земель Драконов», перспективного руководителя и военноначальника, и просто взрослого сильного парня опустить до состояния совершенно недееспособного овоща. Подробности загадочного недуга молодого господина старательно оберегались от ненужных ушей. Некоторые просто знали, что этот энергичный и обаятельный юноша не любит длительные путешествия на карете, предпочитая им езду верхом без седла на любимой лошади. Нацу практически не выбирался за пределы своих обширных владений, включавших в себя, к слову, не только скалистые горы — исторический центр королевства, но и цветущую равнину, по площади такую же большую, как зона, занимаемая горным хребтом, и даже выход к Морю Троецарствия имелся. К слову сказать, он итак особо не испытывал тягу к путешествиям — приключения можно найти даже в пределах столицы.       Молодой король и сейчас бы ехать никуда не согласился, если бы его не пригласила лично она. В своем письме любимая подруга детства, от разлуки с которой парень так тосковал уже четыре мучительно тяжелых года, горячо просила его о встрече, умоляла приехать хотя бы ненадолго, хотя бы в честь ее совершеннолетия, хотя бы в последний раз. Письмо тронуло его душу, а слова о встрече «в последний раз» почудились неясной резкой болью где-то промеж ребер. Нацу долго пытался осмыслить, почему Люси выразилась именно так? Что заставило ее думать, что после они больше не увидятся? С тех пор и до момента, когда его экипаж тронулся в далекий путь, сознание не покидал образ юной и жизнерадостной кареглазой блондинки, всегда искренней в своих эмоциях. Ей было весело — она смеялась, заливисто и заразительно, и смех ее звонким эхом отзывался по всему дворцу. Она была в гневе — забавно морщила лоб, и настолько грозно буравила взглядом, что вмиг становилось стыдно… и смешно. И тогда она начинала ну очень забавно ругаться, совсем не больно раздавая оплеухи. Ей не нравились приказы отца — она об этом твердо заявляла, аргументируя свое мнение, а после уходила, громко хлопнув дверью. И ни за что не стала бы мириться с тем, что идет вразрез с ее внутренними представлениями о порядке. Когда ей было больно, она плакала, не стесняясь слез, когда страшно — крепко прижималась к его спине, уверенная, что старший мальчик сможет разобраться с любым чудовищем, мерещившимся малышке в темноте плохо освещенных подсобных коридоров. В ее интонациях и поведении никогда не проскальзывали сомнительные тона и полу-оттенки, над ее фразами не нужно было часами ломать голову, изнемогая в догадках, что же она имела в виду, и на что обиделась. И если, находясь рядом с ней постоянно, он не акцентировал внимание на ее поразительной честности и чистоте эмоций, то, расставшись с ней и повстречав других юных особ благородных кровей, на собственной шкуре прочувствовал, насколько отличается прямолинейная и открытая принцесса от кокетливых и хитрых девиц, заставляющих ломать голову в попытках их понять. Вычурные и прихотливые придворные барышни были для него слишком сложными. Очень быстро появилось чувство острой нехватки близкого человека, но сделать подросток в тот момент ничего не мог.       Следуя за слугой, Нацу неторопливо всходил по мраморной лестнице, покрытой длинным синим ковром. Не до конца придя в себя после убийственной поездки, юноша ушел в приятные детские воспоминания, позабыв, куда и зачем прибыл. Лишь неосознанно прижимал к груди сверток с ценным подарком. Лестница кончилась, и на пути у гостя встала огромная сводчатая дверь, выполненная тонкой работой по дубу. Не смотря на свою массивность и прочность, дверь довольно мягко вписывалась в интерьер ко всеобщему изумлению. Нацу замер, выпав из воспоминаний в реальность, в мгновение осознав, что происходит. В этот же момент слуга плавно отворил тяжелые створы двери, и перед глазами предстал просторный светлый зал, уютно обставленный мягкой мебелью и устланный причудливыми коврами. У стены напротив двери стоял огромный камин, облицованный белым мрамором.       Протерев кулаком глаза, с непривычки заболевшие от яркого света, юноша изумленно уставился вперед, не в силах поверить в реальность происходящего. Сердце предательски йокнуло и камнем упало в пятки. Образ, представший перед его взором, вызвал резкий отток крови от головы: прекрасная девушка в молочно-розовом длинном платье всего с одним подъюбником стояла в центре зала, освещенная ярким солнцем. Глубоко декольтированное и легко облегающее, ее платье смотрелось восхитительно на выдающейся фигуре светловолосой красавицы и подчеркивало все ее преимущества: пышную грудь, узкую талию, округлые бедра… на узких худых плечиках лежал полупрозрачный шелковый платок, а тонкие изящные руки были скрещены под грудью. С трудом заставив себя посмотреть выше, Нацу удалось признать в великолепной незнакомке повзрослевшую за четыре года Люси Хартфилию, держащуюся уверенно и прямо, как подобает особе королевских кровей. Очаровательное лицо озаряет сдержанная улыбка, а глаза сияют восхищением и радостью. Встретившись с пронзительным взглядом шоколадных глаз, юноша окончательно потерял способность связно мыслить от захлестнувших сердце переживаний. Не в состоянии проронить ни слова, Нацу сделал несколько размеренных шагов навстречу видению, настолько прекрасному, какое не мерещилось даже во снах. «Видение» же стало мягкой поступью приближаться к нему. Раскинув руки в стороны, подсознательно беспредельно желая заключить родную в объятиях, парень ускорился, в последнее мгновение зажмурил глаза — и с несказанным наслаждением ощутил в своих руках хрупкое, нежное тело. Стройные ручки отчаянно крепко обнимали парня за шею, а у левого уха, к которому так сильно прижалась щекой подруга, послышались горькие тихие всхлипывания, ранящие душу острее любого меча. С сердца словно в одно мгновение свалился весь груз четырехлетних тягот, переносимых в одиночестве и тишине. Нацу едва сдерживался, чтобы самому не заплакать, потому что шквал эмоций казался воистину сокрушительным, чрезмерным для не привыкшего к сантиментам юноши. Он наслаждался каждый глотком воздуха, с упоением вдыхая нежный сладковатый аромат ее духов. Люси же, не выдержав давления обуревавших чувств, неслышно заплакала, вздрагивая и задыхаясь в безудержных переживаниях. Четыре года, четыре долгих года эти теплые родные объятия являлись для нее святыми грезами, высшим пределом мечтаний. Ради этого момента стоило жить.       Спустя минуты, Нацу обнаружил, что все еще держит в руках шкатулку, завернутую в плотную бумагу, за спиной Люси — ее подарок. Парень мягко и неохотно разорвал объятия, ласково глядя в очаровательное личико близкой подруги. Ее щеки были раскрасневшимися и мокрыми от слез, а карие глаза лучились неподдельным счастьем. Улыбнувшись, девушка потянулась тонкими пальчиками к его лицу, бережно, почти невесомо касаясь щеки под глазом и смахивая слезинки — Нацу не заметил, что его глаза тоже на мокром месте, и на мгновенье растерялся.       — Я скучала, — прошептала Люси, плавно отнимая ладонь от его лица. — Ты совсем не изменился с тех пор. Разве что кажешься теперь еще выше и сильнее.       — А ты теперь… так похожа на мать, — ответил очарованный юноша, слегка призадумавшись. Ненадолго в зале повисла тишина. Девушка робко улыбнулась — вспоминать о маме было нелегко. — У меня для тебя подарок есть, — улыбнулся парень, стараясь смягчить атмосферу.       Девушка, вмиг забыв о горьких думах, в удивлении приподняла бровки. Любопытство в ее глазах вселяло в Нацу энтузиазм, и юноша, тепло улыбаясь, снял и сложил в карман оберточную бумагу, представляя взору небольшую и с виду простенькую прямоугольную шкатулку из фиолетового камня. На ее крышке был выгравирован Млечный путь — так, как он виден ясными ночами с этих земель, а под ним витиеватыми буквами надпись: «Все звездное небо принадлежит лишь тебе, дорогая Люси». Предлагая ее открыть, Нацу протянул шкатулку навстречу девушке. Та, завороженная и восхищенная, не в силах проронить ни звука, аккуратно открыла замочек и приподняла крышку. И замерла… На обивке из черного бархата покоились двенадцать золотых ключей — произведения ювелирного искусства. Каждый из них имел индивидуальный дизайн и символизировал свое зодиакальное созвездие.       — Водолей, Рыбы, Овен… — нашептывала девушка, быстро перебирая пальчиками по условным обозначениям знаков, изображенных эмалью на головках ключей, — Телец, Близнецы, Рак… Лев, Дева, Весы, — подарок, действительно восхищающий своей оригинальностью и изящностью, — Скорпион, Стрелец… Козерог… — Люси замолчала, продолжая смотреть в коробочку, не веря своим глазам. — Это так… прекрасно, — она медленно подняла голову, глядя на своего лучшего друга с детским восторгом и благодарностью.       — Я просто очень долго думал, что же тебе подарить, — смущенно улыбаясь, юноша провел рукой по своим удивительным розовым волосам, не то приглаживая их, не то еще сильнее растрепывая, — и тут мне вспомнилось, как мы с тобой частенько прятались ночью в саду, тайком… помнишь?..       На Фиор опустилась волшебная ночь — ясное, что обычно для этих земель, небо было усеяно мириадами ярких звезд. Можно было разглядеть даже мельчайшие искорки, собранные в сияющие плеяды. Млечный путь, рассекающий небо пополам, раскрашивал небо, обычно иссиня-черное, яркими красками… ночное небо словно сложено из драгоценных камней: аметистовое, сапфировое, лазуритовое, местами виделось агатовым и даже янтарным… и все усеяно сияющими самоцветами звезд. Такое небо — чудо даже для Фиора.       Светловолосая девочка с забавным хвостиком, завязанным набок, сложив худенькие ножки под себя, сидела рядом с мальчиком, который был немного старше и лежал в невысокой траве, глядя в невероятное небо. Взгляд девочки был направлен туда же. Скрытые от внимания взрослых и слуг, в панике разыскивающих детей по всей территории замка, ребята в тайне наслаждались дивным видом. Маленькая принцесса вдохновенно рассказывала своему другу сказку, которую так часто слышала от мамы. Мальчик внимательно слушал, разглядывая звезды.       — … звездные духи, пораженные чистотой души юной волшебницы, спустились с небосвода и покорились ей, желая служить верой и правдой добросердечной заклинательнице. Каждый подарил ей частичку себя — небольшие талисманы, с помощью которых в недобрый час девушка могла призвать в поддержку души созвездий. Заручившись дружбой Звездного Царства, волшебница отправилась в странствие, чтобы нести людям свет и добро, избавлять мир от несправедливости… — ее голос дрогнул. Малышка вспомнила любимую маму и замолчала, опустив голову вниз.       Ее ладонь накрыло что-то теплое, и девочка, удивившись, отвлеклась от печальных мыслей и посмотрела в сторону. Друг лучезарно улыбался, сжимая холодную ладошку в своей, согревая ей не только руку, но и сердце. Его поддержка — самое бесценное и необходимое средство, спасающее от боли невосполнимой утраты. Глядя на мальчишку, всегда хотелось улыбаться. И сейчас, поддавшись теплеющему внутри чувству, принцесса просияла, забыв о минутной слабости. Вдохновленная, она вновь устремила взгляд к звездам.       — Вот бы и мне однажды подружиться с духами зодиака… Представляешь, сколько чудес мы смогли бы начудить?..       По еще не высохшим щекам снова побежали слезы.