Бог весны

И взяли кровь они его, И в чаре круговой Испили, пили вновь и вновь, И в них был дух живой. © Р Бернс Когда он возвращался в очередной раз, то невольно смотрел под ноги, чтобы не вступить в собственную кровь. Но ее не было, оставалась лишь фантомная боль, память о смерти, которая еще не наступила. Еще пара секунд, и память становилась реальностью. Наверное, это ощущают провидцы, когда их пророчества вот-вот осуществятся. Фантомную боль еще не наступившего будущего. Будущее быстро проходило. Оставалась память и новый шаг к смерти. Стрэндж поднимал голову и произносил фразу, ставшую для него практически заклинанием. Молитвой к самому себе. Лекарством от подкатывающего к горлу безумия. Дормамму уже не сбивался. Недоумение, удивление — это все для первого раза. Ну, может быть, до третьего. Он достаточно мощный демон, чтобы помнить о еще не произошедшем, чтобы знать, кто перед ним и зачем он пришел. Так что озвучивать это раз за разом Стрэнджу было вовсе не обязательно. И все же он впечатывал эту молитву-заклинание в Темное измерение, каждой каплей своей крови. Одна секунда. Шаг вперед. Две секунды — уходящая жизнь. Дормамму, я пришел договориться. Воскрешение. Секунда — шаг вперед. Стрэндж не знал, с какого раза ему показалось, что пыльный грунт под ногами стал мягче, и на подошвы, кажется, даже что-то налипло. Он бросил взгляд вниз — нет, действительно показалось. Но он не смог сдержать улыбки. Эта земля уже помнила, что через две секунды пропитается кровью. Кажется, умирая, он называл эту землю Клеа, просто потому что то, что ты обнимаешь в последний раз, то, что помнит тебя, должно иметь имя. Так не слишком одиноко умирать, даже веря, что воскреснешь. Дормамму, я пришел. И даже если Дормамму решит договориться, он уже пришел. Первым его появление запомнил сам Дормамму, теперь об этом знало и помнило все Темное Измерение. Оно слышало чужую, теперь уже свою фантомную боль и предвкушало смерть. Оно удивлялось предвкушению и тому, что проникло в царство стабильности и праха. Стрэндж принес с собой весну. По крайней мере, он это так называл. Как бы ни возмущался Вонг нарушениями законов природы, иногда их следовало нарушить, чтобы установить. Секунда, шаг вперед, весна. Природа ждет живительного дождя, пробуждения, изменения, новизны. И вот он. Раз за разом приходит, неся с собой время, кровь, смерть. Как ощущают эту секунду обитатели измерения, в котором времени не было никогда? Любой из миров приспосабливается к новому. Возможно, за эту секунду они успевают прожить целые жизни, придумать себе сотни проблем и не решить ни одной. Но Стрэндж делает шаг вперед, и мир узнает этот шаг. Ведь так было тысячу раз, тысячу лет, тысячу эпох. Две секунды на агонию. Почти долгожданную. Почва удобряется его болью, отчаянием, неимением права сдаться, памятью о тысяче прошлых агоний. Что это для них? Возможно, на Земле это назвали бы чистым злом, адом. Стрэндж называет это сменой сезонов. Дормамму демон, ему на самом деле безразлично, будет ли он пытать в персональном аду одного грешника или миллионы. Не вечность в одной временной петле со Стрэнджем пугает его, а внезапное осознание того, что же происходит на самом деле. Творимый Стрэнджем миф. Смена циклов. Весна. Темное Измерение неуловимо изменяется с каждой смертью волшебника. Его кровь гранатовыми зернами впитывается в вечную пыль и остается там памятью даже когда цикл начинается заново. Время закольцовано, и все же идет вперед. Память накапливается. И даже если волшебник наконец сойдет с ума, даже если он сдастся и окончательно умрет, изменения могут оказаться необратимыми. Вселенная Темного Измерения приспособится к исчезновению одного бога весны и придумает себе нового. Или будет жить фантазией, памятью о нем. Видеть о нем сны. Умирать и воскресать. Изменяться. Жить. Дормамму сдался раньше, и Стрэндж почти без торжества в последний раз взглянул в его полные ненависти глаза-звезды. — Мы договорились. — сказал он, возвращаясь домой. Он знал, что во сне будет снова и снова делать шаг вперед и умирать. И обнимать в последний раз чужую-свою жесткую землю, принимать в себя ее кристаллы-шипы и даже давать ей имена, как невесте. Он не может уйти. Так же как Дормамму не сможет от него освободиться. Он уже пришел.