Мы сидим полуодетые на кухне и пьём чай с печеньками. Я так вообще в одних трусах — надеюсь, что на мою долю ещё перепадёт немного веселья, а надевать-снимать мои джинсы тот ещё геморрой. Тимур ест сублимированную лапшу, в которую вывалил почти полбанки майонеза. На этот раз нам не предложили ни пива, ни пиццы — в холодильнике Игоря повесилась мышь, на полках только хвостик позапозавчерашней колбасы и одеревеневший сыр странного цвета. Но мне и так хорошо: после секса настроение всегда пиздатое, а после пиздатого секса — ваще. Я обнимаю колено, другой ногой болтаю в воздухе и хрумкаю печеньем. Будущее рисуется даже не светлым — радужным. Пока я думаю о том, как бы помягче намекнуть Игорю на то, что мы теперь встречаемся и с ним тоже, пропускаю половину его фразы.
—… ассистентом в универе, где я учился. С нового семестра начинаю.
Он заявляет это с таким оптимизмом, что до меня не сразу доходит, о чем он говорит. Моя болтающаяся нога сама собой замирает, я давлюсь печенькой. Какого, бля, семестра? Какого, мать вашу, универа? Того самого, в другом, сука, городе? Я лечу с небес на землю, с оглушительным треском и грохотом проламываю лбом земную кору и продолжаю падать к пылающему ядру.
— Вы, типа, уезжаете? — я пялюсь на Игоря. Опускаю ноги, упираюсь пятками в пол. — Без нас? Бросаете нас, да?
Игорь поворачивается ко мне, улыбка сходит с лица, он открывает рот и закрывает, так ничего и не сказав. Задумчиво стучит пальцами по клеенке на столе.
— Ты как-то странно ставишь вопрос, — говорит он, снова смотрит на меня. — Ты вот сейчас на полном серьёзе, да?
— А как ещё? — возмущаюсь я. В моей груди — гигантская вращающаяся воронка. — Мы же… ну… Я думал… — я начинаю заикаться, мне обидно, пиздец.
Игорь ищет у Тимура поддержки, тот молча смотрит на него несколько секунд, потом утыкается обратно в коробку с лапшой.
— Бля, — говорит Игорь. Знакомым жестом трёт шею. — Слушайте, мне нужна работа. После всего я не могу оставаться в школе, а это отличное предложение. Лучшее, на что я могу рассчитывать, — говорит он с расстановкой. — Какого хуя я вообще перед вами оправдываюсь?
Я злобно на него щурюсь, но прежде чем успеваю что-то сказать, в разговор вступает Тимур.
— Он всегда на полном серьёзе, хоть по нему и не скажешь, — вытирает губы тыльной стороной ладони. Тимур без футболки, сидит, положив локти на стол, вроде бы ссутулившись, но из-за массивных плеч всё равно выглядит внушительно. Серьёзный парень, породы «стоять-бояться». Мне хочется потрогать его мышцы, может быть, облизать. Я даже чуть-чуть отвлекаюсь от беспонтовых новостей предателя, что сидит между нами.
— Ну так какого хуя оправдываешься? — продолжает Тимур таким тоном, что мне становится не по себе. Временами забываю, какой он опасный тип. Это так будоражит. Да, кажется, мы перешли «на ты».
Игорь молчит, смотрит на него, на меня, попивает, сука, чаёк.
— Значит, вы серьёзно, — скорее констатирует, чем спрашивает он. И добавляет: — оба.
Лицо скрывает кружка, но я замечаю самодовольную улыбочку. Игорь ставит чай на стол, смотрит на Тимура.
— А ты нет? — спрашивает тот.
— Ну почему? — пожимает плечами. — Просто кто ж вас, школьников, знает. Сам говорил: «интересно». А Мазину, вон, хата нужна. Не кипишуй, — Игорь поворачивается ко мне, ловит мою руку на столе, поглаживает большим пальцем. — До Нового года я здесь, а ещё через полгода вы заканчиваете школу.
— Полгода — охуенно долгий срок.
— О, да, особенно, если наблюдать, как вы, не-пидоры, палитесь в школе, — он тянет меня за руку к себе, я пересаживаюсь к нему на колени. — Я поседею раньше времени, если мне и дальше придется вас учить. Я, знаешь ли, тоже нихуя не образец благоразумия. — Игорь гладит меня по пояснице, и я невольно начинаю ёрзать. — Дни считаю до конца четверти, — говорит он. Его голос звучит ниже, кажется, его проняло. Впрочем — не кажется, я чувствую его стояк своим. — Если тебе так упали игры в учителя-ученика, Мазин, я скажу, куда поступать, чтобы поиграть в препода и студента. За это меня, по крайней мере, не посадят… Бля, Даня, я ещё даже чай не допил.
— Ну так вы пейте, — говорю я, обнимая его за шею. — А я пока продемонстрирую серьёзность своих намерений.
Рука Игоря скользит по моему бедру. Тимур наблюдает всё это, развалившись на табуретке и прислонившись спиной к стене. По-хозяйски касается коленом бедра Игоря. Двигаясь, я специально задеваю его. Мне охуеть как нравится, когда Тимур так смотрит. Во взгляде смесь раздражения, пренебрежения и похоти. Его заводит не столько моё блядство само по себе, сколько эмоции, которые оно у него вызывает. Не, он не вуайерист и не любитель порно, ему нравится смотреть, как трахают
его парня. Заигрывание с тем, что ранит сильнее всего. Почти предательство. Может быть, не всегда, но иногда ему такого хочется. Вот как сейчас.
От этих мыслей перехватывает дух. В голове крутится мысль, слезть с Игоря и отсосать Тимуру. На коленях — типа вымаливая прощение. И откуда столько пошлых сценариев в моей башке?
— М-м-м, — начинаю постанывать я, цепляясь пальцами за плечи Игоря и вжимаясь в него пахом.
Он смотрит на меня затуманенным похотью взглядом, скользит пальцами по рёбрам. Не препятствует, когда я наклоняюсь к Тимуру. Тот подаётся вперед и целует меня в своей обычной диковатой манере: заталкивая язык почти до самой глотки. Но мне нравится. Я уже полностью готов к новому раунду.
Пока мы целуемся, Игорь гладит меня и Тимура. Я до сих пор не разобрался, как он к нам относится, нужны ли ему проблемы с малолетками, которые в хуй не ставят его правильные взрослые планы на будущее, но я точно знаю, что нам он нужен.
— Похуй на хату, — говорю я, возвращаясь к Игорю. Смотрю на его губы и облизываю свои. Мне как-то стрёмно, но я продолжаю: — Я просто хочу, чтобы всё было, как щас. Серьёзно. По-настоящему.
— Я понял, Даня, — Игорь улыбается. — Расслабься, сладкий. Никуда я от вас не денусь. Я же не дебил.
***
«Porolon Рroduction представляет»
Мы стоим в аудитории, в белых рубашках с коротким рукавом, в галстуках, брюках, но при этом в кроссовках — небрежный стиль старшеклассников. Вообще-то, нам уже по девятнадцать, но кого это волнует, кроме Роскомнадзора и полиции? Рубашки торчат как попало, у меня не хватает пары пуговиц, чёлка в творческом беспорядке, на губах ссадина. Тимур, как обычно, стриженный почти под ноль, со сложенными руками на груди — поза подчёркивает его крутость. Подпираем стенку возле доски, ждём разноса от классного руководителя.
«Performers: Tom&Jerry&???»
Следующий кадр: учительский стол, тетради, журнал, два раскрытых школьных дневника — один поверх другого. Учитель крутит в руках шариковую ручку, задумчиво ставит красную точку, затем выводит: «Поведение...» Его лица не видно. Рука указывает на шкаф с швабрами, на исписанную всякой похабщиной доску. Потом он вдруг собирается и уходит, оставляя нас одних. Тимур смотрит на закрытую дверь. Я облизываю разбитую губу, нахально гляжу на него исподлобья. Он отталкивается от стены, проверяет нет ли кого в коридоре, затем подходит ко мне, берёт мой галстук, пропускает его между пальцев. Тянет меня к себе и кусает за нижнюю губу. У нас любовь и, несмотря на порно-антураж, не постановочная, а самая настоящая. Я нетерпеливо трусь об него пахом, сминая рубашку на плечах, пока он обрывает мне остатки пуговиц.
Когда возвращается учитель, Тимур трахает меня на его столе, голой задницей на тетрадях. Мои брюки эпично свисают с левого кроссовка, снять их нам было уже не досуг. Я с упоением дрочу на камеру, кусаю и облизываю губы, издавая наипошлейшие стоны (я в этом мастер). Когда сзади хлопает дверь, Тимур оборачивается. Я приподнимаюсь на локтях. Мы оба пялимся на «неожиданно» вошедшего учителя, которого показывают снова только наполовину, как негритянку в мультиках про Тома и Джерри. Но этого вполне достаточно: он расстёгивает ремень и идёт к нам.
