Личный детектив Джона Уотсона

Преступник уходил на такси, и Шерлок мчался за ним по крышам. Быстрее, ещё быстрее, он отрывается! Следующий зазор между крышами оказался шире, и детектив напрягся, прыгая вперёд – с запасом, чтобы точно перемахнуть на ту сторону, а не ухнуть вниз... и провалился в реальность: нога рефлекторно дёрнулась и разбудила. Погоня происходила во сне. Случается. Он лежал в кровати со своим новым хозяином. Шерлок устроился на боку, а Джон обнимал его сзади, его рука в собственническом жесте покоилась на талии раба. До вчерашнего дня у Шерлока как у общественного раба не было хозяина, а тем более – любовника, потому просыпаться в постели с господином раньше не доводилось. Он просто не знал, как полагается дальше вести себя в подобной ситуации. Следует ли лежать смирно, чтобы не потревожить хозяйский сон, или лучше, наоборот, быстро встать и идти готовить завтрак? Шерлок скривился: готовка – не его специальность, напортачить не хотелось. Наивная надежда, что у нового хозяина получится показать себя лучшим во всём, гибла на корню. Сколько раз Шерлок убеждал себя: только глупцы верят в сказки о новой прекрасной жизни – и вот опять поймал себя на том же. А ещё вставать просто не хотелось, расслабленное тело намекало, что, пока не гонят, можно и поваляться. Лежать было просто приятно, и это незамысловатое удовольствие напоминало о вчерашней ночи, отчего сладко потягивало в паховой области. Ещё одна неожиданность: Шерлок и представить не мог, что ему понравится заниматься любовью с мужчиной. Но вот понравилось. Тут в животе странно сжалось – он… заволновался? Почему? Всё ведь хорошо? Да, было. Вчера. Останется ли хорошо сегодня и в дальнейшем, Шерлок не знал. Как долго Джон будет заинтересован в своей новой игрушке, насколько властным и требовательным он окажется? Воображение и опыт предлагали слишком много отрицательных вариантов развития событий, которым он, бесправный раб, не имел возможности воспрепятствовать. Поймав себя на иррациональном страхе: нет ничего хуже, чем бояться того, что не случилось и может никогда не случиться – Шерлок разозлился. Ему захотелось вскочить и забегать по комнате, выплеснуть негатив в движении. Он потихоньку развернулся, ложась на спину и заглядывая в лицо Джона. Хозяин не выказывал признаков беспокойства из-за того, что раб крутится рядом. Может, всё-таки встать? Позывы мочевого пузыря развеяли последние сомнения, и Шерлок осторожно выскользнул из объятий Джона, чтобы пойти в санузел. Там, собираясь умыться и глядя на полку перед зеркалом, он снова осознал, насколько растерян. Какой бы неприятной ни была его предыдущая жизнь, она протекала привычно и стабильно. Барак, чётко распределенные работы, зачастую заслуженные наказания, изредка расследования и снова барак. Ему не приходилось сталкиваться с царящим во рту чужим вкусом – разве это нормально, что он сохранился до утра? – и недосягаемостью зубной щетки, бритвы и полотенца, сваленных в коробки. Причём, как он припомнил, лежащих на дне, так как собирался он второпях, в растрепанных чувствах, а опыта упаковывания вещей имел немного – ему не часто доводилось переезжать. Окружающие, считающие его слишком самоуверенным типом, скорее всего, посмеялись бы над тем, насколько ничтожной оказалась причина, сумевшая выбить Шерлока из колеи. Зубная щетка далеко, подумать только! Легко вообразив некоторые ядовитые комментарии, Шерлок взял себя в руки и решительно выдавил пасту на палец – пока сойдет. Размазывая пасту по зубам, он немного успокоился и признал за собой право на нынешнюю взбудораженность. Сначала череда потрясений: столкновение с Эдвардом Нардвиком, потом несправедливое обвинение, и, господи, ему едва не отрезали язык! Счастье, что Джон выкупил его прежде, чем это случилось. И к тому же он, всю жизнь считавший себя асексуальным, вчера буквально терял рассудок в руках Джона – разве из-за такого не стоило забеспокоиться? Эмоции, чувственность – не его область, а их вдруг стало избыточно много, и с этим следовало как минимум сжиться. Привыкнуть к тому, что он может хотеть секса – едва мелькнувшая мысль об этом чрезвычайно заинтересовала Шерлока, и его член ощутимо дёрнулся. Да, вот к этому тоже привыкнуть. Шерлок прикрыл глаза и размеренно задышал. Он позволит себе не торопиться, приноравливаясь к новой жизни, это нормально, что принятие нового не может произойти сразу. Даже для него нормально. Открыл глаза, услышав легкий скрип двери – в ванную комнату вошёл Джон. Удивлённо посмотрел на свою новую собственность и спросил: – У тебя нет зубной щетки? Шерлок мотнул головой; быстро, но не слишком торопливо, набрал пригоршню воды; ополоснул рот и объяснил: – Не успел распаковать. Сейчас займусь. Уже произнося эти слова, он понял, что его голос прозвучал недопустимо снисходительно, и не удивился приказу Джона: – Не торопись с этим. Подожди меня в гостиной. Ага, сейчас ему будут объяснять, каково место раба в этом доме. Впрочем, ничего иного Шерлок и не ожидал. И на том спасибо, что хозяин не отправил сразу в спальню, меньше всего Шерлоку хотелось бы, чтобы его ставили на место, просто нагнув и объяснив: его дело маленькое – ублажать господина. Выйдя, он принялся разглядывать комнату: вчера было несколько не до того. Сейчас Шерлок будто беззаботно озирался – ведь он не на месте преступления, где можно честно осмотреть всё, даже опускаясь на колени и при необходимости изучая мелочи в лупу. Комната была не лишена своеобразного очарования: два окна, разномастная мебель, одна стена крашеная, остальные оклеены обоями двух видов, камин, над ним – пустая рама. Обстановка словно вызывающе заявляла: тут не заботятся об эстетике, но любят удобство. Слегка запылившееся кресло напротив телевизора здорово продавлено, до Джона в квартире жили любители посмотреть телевизор. Кресло угнездилось тут давно – утоптало ковёр уже неизгладимыми ямками, и красноречивые потертости от ног перед ним за пару дней или месяц возникнуть не могли. Джон просто ещё не прожил на новом месте так долго. Он, скорее всего, предпочитает проводить вечера за столом с ноутбуком – рядом стоит лампа, наклонённая, чтобы свет не бил в экран, аккуратно разложены всякие полезные мелочи: блокнот, пачка стикеров, ручка, подставка для чашки, стопка журналов и медкарта Джона. Ковёр примят – основательно, но не как возле кресла. Шерлок на секунду сунул нос в документы и убедился в правильности своих выводов: в Афганистане Уотсон получил ранение в плечо, послужившее причиной демобилизации, после чего последовали посттравматическое расстройство, психосоматическая хромота и перемежающийся тремор рук. Библиотека была скучная и маленькая: чуть-чуть беллетристики, медицинские справочники, разговорники – само собой, пушту и дари, пушту более потрёпан. Руки сами потянулись взять книгу, поискать в ней закладки или пометки, но тут Шерлок услышал, как Джон вышел из ванной, и на всякий случай отскочил от полки. Появившийся на пороге Джон – уже причёсанный, в том же халате, что и вчера – замер, беспомощно глядя на Шерлока, будто не знал, с чего начать. Ох уж эти серьёзные разговоры. – Шерлок, я… Может, присядешь? Попытка уравнять разницу в росте, вполне очевидно. Шерлок послушался, сейчас не было смысла дразнить хозяина. – Ты знаешь, я купил тебя спонтанно. Раб кивнул. Мотивы такого поступка были вполне очевидны. Немного сочувствия – официально выставленный на продажу перед калечащим наказанием раб, в ожидании хирургического вмешательства заключённый в колодки, действительно жалок. Современные колодки уже не деревянные, как были изначально, они сделаны из легкого сплава и, разумеется, не цельнолитые, зачем такие расходы? Шерлоку достались покрытые белой эмалью, другие размеры были гнусно-голубого и отталкивающе-зелёного цветов. Все поцарапанные – видно, что неоднократно использованные, с вмятинами от яростных попыток разбить их о стену или решетку. Свои он не забудет долго, возможно, никогда. На ночь допускалась вольность: скованными оставались только руки и шея, днём второй парой приковывались и ноги. Насколько Шерлок понимал, в придании провинившемуся самого несчастного вида была вполне конкретная цель: обществу гораздо полезнее продать неугодную собственность в частное пользование, а там пусть новоявленный рабовладелец, поддавшийся эмоциям, сам справляется со строптивцем. Помимо жалости, Джоном отчасти двигал кураж – перед посещением Бартса они с Майком Стэмфордом выпили; скорее всего, именно под влиянием алкоголя Майк повёл Джона показать раба, на котором вскорости предстояло отрабатывать практические навыки его ученику. Третьей составляющей можно назвать похоть – не зря Джон почти сразу после прихода домой, опрокинув ещё полстакана неразбавленного виски, потащил Шерлока в постель. Желания совпали с возможностями: Джон имел право выкупить одного общественного раба практически за бесценок, воспользовавшись ветеранскими привилегиями. Так он и поступил. Результат: сегодня Джон стоит пред проблемой нового человека в доме, с которым надо как-то уживаться. – Я хотел сказать насчет вчерашнего: я не всегда так пренебрежительно отношусь к желаниям партнёра, – было видно, что хозяину мучительно неловко касаться этой темы, но он считает себя обязанным объясниться. Лучше бы не считал. Шерлок кивнул. Он вполне может поверить, что Джон не интересуется, хочет ли партнер секса, только выпив. Правда, рабов и не обязательно спрашивать, однако хозяин, по всей видимости, действительно считал взаимность важной – когда был трезв. Но, исходя из того, что Джон купил его, будучи в подпитии, и улик на мобильном (вчера Шерлок, подбирая в такси оброненный Джоном телефон, успел быстро осмотреть его и заметить типичные для алкоголиков царапины у гнезда зарядки), происшествия наподобие вчерашнего будут не так уж редки. Хотя, в принципе, ничего страшного и не случилось, Шерлоку даже понравилось. По сравнению с грозившим ему безъязыким существованием где-нибудь на задворках Лондона, где пришлось бы на одном из заводиков тихо паять платы для ошейников или собирать парализаторы, он точно счастливо отделался. Кроме того, всегда оставался крошечный шанс, что Шерлок сделал неверные выводы. Джон вчера мог выпить только по случаю встречи со старым приятелем, а царапины – оказаться следами деятельности предыдущего владельца телефона, предположительно брата Джона. Но раб предпочитал не лелеять напрасных надежд – меньше будет разочарование впоследствии. – Я хотел сказать, если ты не захочешь больше – я пойму и не буду настаивать… – продолжал Джон. Ну конечно, Шерлок скажет хозяину: «отвали», и тот прямо так и поступит. Два раза. Будто не для того существуют рабы, чтобы ими пользоваться. Шерлоку не хотелось выслушивать самобичеваний и оправданий, с него достаточно излитых на него вчера перед сном, спасибо, что поделились. Ничего нового Джон не скажет, да и, честно говоря, рабу хватало своих проблем. Так что, можно сказать, он заткнул Джона в целях самосохранения. А ещё, черт подери, ему хотелось повторить вчерашний опыт. Поэтому он сам поцеловал Джона и вскоре закономерно оказался в спальне, чего, собственно, и добивался. И ему понравилась новая поза – спереди можно целоваться в процессе, хотя с их разницей в росте это было не совсем удобно. После, успокоившийся Джон предложил ему пока поваляться, а сам приготовил завтрак на двоих. Шерлок послушно валялся и едва сдерживал улыбку, настолько очевидной была неопытность его хозяина в рабовладении. Мог бы распорядиться, а вместо этого сам пожарил бекон и яйца, сделал тосты и чай и накрыл для обоих на кухне, хотя обычно только равные по статусу едят вместе. Стоило насладиться ситуацией, пока Джон не перестроился на новые рельсы. Люди очень быстро привыкают помыкать. Даже лучшие из тех, кого Шерлок встречал, рано или поздно переходили от стеснительности в приказах к привычной ему властности и угрозам. Как муниципальная собственность он прислуживал многим и материала для подобных выводов собрал немало. День прошел спокойно: Джон принял таблетку от головной боли и лёг отсыпаться, а Шерлок, которому не дали заданий, вволю почитал, время от времени бросая тоскливые взгляды на ноутбук – ему бы в интернет, там столько полезных и интересных сведений! Только ближе к вечеру хозяин встал и, недовольно посмотрев на коробки с вещами Шерлока, громоздящиеся у порога, напомнил, что ещё утром просил убрать это безобразие. Шерлок распаковал коробку и задумался, куда положить череп – тот лежал на самом верху. Он хотел спросить Джона, куда вообще ему можно складывать вещи, есть ли какая-то кладовка или хоть тумбочка для них – не смешивать же с хозяйскими, но тут Джону позвонили, и он вышел из комнаты. Шерлок успел услышать недоумевающее: «Инспектор Лестрейд? Чем могу быть полезен?» – и заволновался. Хозяин его спас, но тем самым лишил возможности участвовать в полицейских расследованиях. Только сейчас Шерлок начал осознавать: отныне лучшее в жизни просто перестанет для него существовать. Он с самого начала прекрасно понимал, что его детективные приключения – невероятная для раба удача, которая не может длиться вечно. Но раньше боялся даже загадывать, каково ему придется, когда везение закончится. Что ж, теперь узнает. Джон вошёл в комнату и удивлённо спросил: – Ты действительно принимал участие в расследованиях? Я думал, когда тебя направляли на работу в полицию, ты там занимался уборкой или чем-то подобным. Шерлока задели эти слова, хотя реакция Джона не удивила своей предсказуемостью. Раб не может быть умным, потому что он раб. Вещь. – Пять лет назад меня действительно отправили в Ярд с этой целью, но мне повезло столкнуться с самым здравомыслящим из инспекторов – Лестрейдом. Когда я доказал ему, что раб может быть разумнее многих граждан, и помог распутать пару мелких дел, он стал вызывать меня для участия в расследованиях. – Невероятно! Я и не знал. – Разумеется, – фыркнул Шерлок, – кто ожидает от раба проявлений интеллекта? Джон уточнил: – Так ты пять лет этим занимался? – Да. – А почему Лестрейд не настоял на том, чтобы ты находился при его команде постоянно, раз находил тебя настолько полезным? – Он считал меня не только полезным, но и невыносимым, и потому полагал, что работать со мной можно только с перерывами. – А мне ты невыносимым не показался, – Джон так посмотрел на Шерлока, что тот немедленно покраснел. Джон продолжил: – Инспектор звонил мне сейчас. Шерлок прикинулся незаинтересованным и коротко кивнул, на самом деле впитывая информацию всеми порами. Ему очень хотелось узнать, зачем звонил инспектор, и он пытался вычислить это по позе и интонациям собеседника. Впрочем, Джон ответил раньше, чем Шерлок успел догадаться: – Знаешь, инспектор воззвал к моей гражданской сознательности и попросил отпустить тебя для помощи расследованию. Гибнут люди, так что я не смог отказать. Это было слишком хорошо, настолько неправдоподобно, что Шерлок переспросил: – Ты действительно готов отпустить меня на дело? Когда Джон кивнул, Шерлок не удержался и подпрыгнул от восторга. – Великолепно! Джон с улыбкой смотрел на него, а Шерлок засуетился: ему уже хотелось срочно бежать на место преступления, хоть пешком. Он шагнул в сторону двери, потом одернул себя и направился к окну, поджидать полицейскую машину. Лестрейд молодец, думал он. Действительно: врач, добровольно отправившийся служить в Афганистан, знаком с чувством долга перед обществом не понаслышке. И инспектор сообразил, надавил на нужную кнопку, чем в очередной раз подтвердил мнение Шерлока о себе, как о небезнадёжном полицейском. Мало кто в окружении раба-детектива удостаивался такого высокого звания. – И всё же я не совсем понимаю, – сказал хозяин. – Для участия в расследовании нужна квалификация. Но у тебя нет образования, помимо обычной рабской школы. Тебя не сочли пригодным даже для мастерских курсов. – Потому что работа руками – не моя сфера. Предпочитаю работать головой. Действительно, у меня нет образования, как у свободных, но я много читал, умею смотреть и видеть – этого достаточно, чтобы заткнуть за пояс большинство ваших доблестных полицейских. – В самом деле? Верится с трудом. И Шерлок сорвался в очередной раз: принялся объяснять, как вычислил военное прошлое хозяина по хромоте, стрижке и загару, как изначально заподозрил в Джоне врача и как удостоверился в правильности своих предположений уже дома. Как по состоянию мобильного догадался о разведенном брате. Раб прекрасно знал – ничего хорошего из подобных рассказов не выходит. Люди слишком остро реагируют на лёгкость, с которой их прочитывают, ему неоднократно попадало за подобные выходки. Да и в нынешнем положении он также оказался, слишком много рассказав неподходящему человеку о нём самом. Но останавливаться было уже поздно, и, закончив выкладки, Шерлок опустил голову и закусил губу, ожидая громов и молний, которые неминуемо должны были на него сейчас обрушиться. – Невероятно! Фантастика! – восхищённо выдохнул Джон. Шерлоку показалось, что он ослышался. Он вскинул голову и переспросил: – Ты действительно так думаешь? – А как же иначе? – Иначе? – раб пожал плечами. – В лучшем случае меня посылают к чёрту. Он не стал уточнять про худший вариант, а Джону хватило ума не переспрашивать. Всё было слишком прозрачно. Он подошёл к Шерлоку и, властно положив руку ему на затылок, притянул к себе. – Они все идиоты. А ты – потрясающий. Я даже не представлял, насколько ты потрясающий, – выдохнул хозяин в губы раба, прежде чем увлечь его в поцелуй. Это неприкрытое восхищение было прекрасно. Джон даже не счел серьезной ошибкой досадную оплошность Шерлока относительно предполагаемого брата. Лишь посмеялся, согласившись с тем, что, дедуцируя по одному мобильному, разведенную сестру-лесбиянку по имени Гарри действительно проще простого спутать с мужчиной. – Ты все равно восхитительный, необычный во всем, у тебя даже речь необычная, – сказал Джон, усаживаясь на диван и притягивая раба к себе. – Чтобы добиться доверия к своим словам, приходится насыщать речь профессиональным сленгом и сложными оборотами – такая манера кажется людям авторитетной и убедительной. Вспомни «Пигмалион» Шоу, в том, что говорил профессор Хиггинс, есть рациональное зерно. Впрочем, и полковник Пикеринг был прав – дело не только в речи, но и в поведении. Вместе взятые, они позволяют мне во время расследования больше выяснить и добиться лучших результатов. Разумеется, Шерлок не сказал главного – ему нравилось говорить и думать по-особому. Ему хотелось выделяться среди прочих рабов, показывать своей речью, насколько ближе он стоит к человеку образованному, и всегда приятно было найти повод блеснуть своими знаниями. – А мне просто нравится тебя слушать. Удивительно, как подействовали на Шерлока столь безыскусные комплименты. Он раньше не представлял, насколько важной окажется способность принять его, с его талантом делать выводы и неумением о них молчать. И потому Шерлок легко изменил привычной нелюбви к рассказам о своих приключениях, до самого момента появления Лестрейда описывая, как из любопытства заглянул в неосмотрительно оставленные на столе бумаги инспектора и вычислил похитителя раритетной марки «Глория Скотт», а потом сумел доказать свою правоту полицейскому. Он лежал на диване, положив затылок на колени хозяина, а Джон, слушая, поглаживал раба по голове и явно сожалел, что тому скоро придётся уйти. Шерлок откровенно млел от ласк, хотя пружина внутри – его ждет дело – не давала до конца расслабиться. Когда инспектор позвонил в дверь, раб одним движением соскочил с дивана и ссыпался по лестнице – открывать. – Где? – с ходу спросил он инспектора. Лестрейд внимательно посмотрел на него, слишком хорошо зная, что на вопрос: «как ты?» Шерлок всегда отвечает: «прекрасно», даже если на самом деле едва может подняться после побоев. Остановил взгляд на засосах – раб с независимым видом вскинул голову. То, что случилось – лишь между ним и Джоном. Оценив его внешний вид, инспектор ответил: – Не спеши, мне нужно кое-что сказать твоему хозяину. – Он хорошо со мной обращается. – Не сомневаюсь. Ты ведь до сих пор цел. – Не смешно! – Абсолютно, – довольным тоном ответил полицейский. Оказалось, Лестрейд не просто хотел взглянуть на хозяина Шерлока, ему было необходимо уладить формальности: оставить расписку, а также передать документ на снижение налогов за общественное пользование частным рабом. Шерлок вздыхал, изнывая от бумажной волокиты, но попутно порадовался: ему в этой жизни заниматься тоскливой бюрократией не грозило. Только свободные на каждый свой чих ставят подпись. А тем временем Джон и Лестрейд неплохо поняли друг друга. – Если вас достанет эта заноза – обращайтесь! – в шутку предложил инспектор под конец беседы. – Вы посадите его на трое суток? Думаете, поможет? – подхватил Джон. – Если вы за трое суток по нему не соскучитесь, мы с удовольствием его оставим себе, – тут Лестрейд перешел на серьезный тон: – На самом деле, мы хотели выкупить Шерлока, когда узнали, во что он вляпался, просто вы успели быстрее. Так что, пожалуйста, имейте нас в виду, в случае чего. Всё-таки полиции он полезен. Джон кивнул: – Не волнуйтесь, мы, кажется, нашли общий язык. Но я буду помнить, хотя не думаю, что мне придётся воспользоваться вашим предложением. Когда оба детектива – профессионал и любитель – выходили из квартиры, Джон сидел в кресле с потерянным видом и крутил в руках трость. Над ним будто транспарант висел: «из-за травмы я бесполезен и потому никому не нужен». Так что дело было вовсе не в Андерсоне. Шерлок просто ухватился за слова Лестрейда, сказанные извиняющимся тоном. Инспектор прекрасно знал, насколько раб и медэксперт не ладят друг с другом, и счёл нужным предупредить о предстоящем неприятном сотрудничестве. Перепрыгивая через несколько ступеней, Шерлок помчался назад, крикнув инспектору: «Погодите, я сейчас». У порога он остановился – пару секунд отдышаться и подумать. Действительно ли он хочет, чтобы хозяин путался у него под ногами? Не особенно. Чего он точно хочет – так это чтобы сегодняшнее расследование не оказалось последним. А Джону явно любопытно поучаствовать, и, если удастся его по-настоящему увлечь, это будет просто отлично для Шерлока. Потому незатейливое представление: «Джон, ты ведь врач? Хороший? Повидал много смертей… хочешь ещё?» – было ходом скорее стратегическим, чем практическим. Пользы в деле Шерлок от хозяина не ожидал. Главной задачей было – заманить. Они вдвоем уселись в полицейскую машину, где Шерлок высокомерно заявил недоуменно поглядывающему на них Лестрейду: – Он со мной! Я не могу работать с идиотом Андерсоном, Джон мне его заменит. Лестрейд изобразил на лице лёгкое сомнение, но потом кивнул и протянул рабу-детективу папку с делом. Как Шерлок и предполагал, инспектора из всех нерешённых дел на данный момент больше всего волновали резонансные «серийные самоубийства». Цепь любопытных случаев, когда при сходных обстоятельствах – безо всяких видимых причин, не дома, одинаковым ядом – отравляли себя люди, не связанные знакомством или профессией, разного пола, возраста и социального положения. Разумеется, все свободные, по поводу рабов не стали бы поднимать столько шума, а возможно, и сходства не углядели бы. Все три тела обнаружили в подозрительных местах: жертвы там раньше не появлялись, во время самоубийства там было безлюдно. Несмотря на то, что обычно это посещаемые места – помещение склада, общественный бассейн, двор социальной службы. В итоге ко времени приезда полиции там оказывалось слишком натоптано, и вопрос Шерлока, не было ли у потерпевших спутника, который объединил бы их всех, остался висеть в воздухе – судя по интонациям в отчетах трассологов, они едва не бились в истерике и не могли выдать никаких толковых результатов. Необычность смертей породила ажиотаж вокруг дела. Журналисты выплясывали в зависимости от направленности издания: одни – выбирая выражения, другие – печатая любые самые дикие измышления на тему, кто-то додумался до идеи «клуба самоубийц», радостно подхваченной прочими. Ничего удивительного, что Лестрейд вертелся, как уж на сковородке. «Хотя сам виноват», – злорадно подумал Шерлок, уязвленный тем, что его не пригласили раньше. До появления четвертого трупа. – Чем сегодняшний случай отличается от предыдущих? – спросил он, оторвавшись от изучения фотографий третьего тела. – С чего ты взял, что он отличается? – подозрительно уточнил Лестрейд. Шерлок пожал плечами: – С того, что вы примчались ко мне на машине со включенной мигалкой и с готовыми бумагами для Джона. – Ну, может, я просто к четвертому делу понял, как сильно ты мне нужен? – Приятно было бы знать, что вы настолько поумнели, но, боюсь, скорее прав я. Так в чём разница? Лестрейд вздохнул, признавая поражение. – Раньше они не оставляли записок. Шерлок засиял. Он был прав! И какая замечательная деталь – записка, из неё можно извлечь столько полезной информации! Джон, сперва пытавшийся аккуратно заглянуть в папку с делом, а потом внимательно прислушивавшийся к диалогу, не выдержал и спросил: – А что именно вы расследуете? Шерлок, наклонившись, взял с переднего пассажирского сиденья газету и подал её Джону. – Вот, почитай: статья про серийные самоубийства. – Спасибо, – пробормотал Джон и, раскрыв газету на нужной странице, уставился на маленькое фото Лестрейда в начале интервью. Когда они приехали к дому на Лористон-Гарденс, где произошло очередное «самоубийство», Лестрейду позвонили, и он убежал получать втык вдали от мигалок и суетящихся за оградительными лентами полицейских – подчиненным ни к чему лишний раз видеть, как орут на их начальство. Это подрывает авторитет. Прежде чем уйти, инспектор махнул рукой в сторону дома – мол, пока идите туда. Разумеется, сержант Донован оказалась на месте, и без столкновения с ней не обошлось. Преградив Шерлоку путь, она грозно спросила: – Ты что тут делаешь, негражданин? – похоже, такое обращение ей казалось более оскорбительным, чем просто «раб». Плохо быть идиоткой, даже уязвить толком не получается. Шерлок давно привык к жалким попыткам сержанта его задеть и не обращал на них внимания. – Собираюсь вам помогать – по приглашению Лестрейда, – ответил он спокойно. Ладно, возможно, подпустив немного высокомерия в голос, но совсем немного. Только чтобы взбесить, но не быть уличённым в недопустимом обращении, если вдруг окажется, что его слова записываются на диктофон. Сержант предсказуемо разозлилась и в поисках, к чему бы прицепиться, наткнулась взглядом на Джона, неловко переминавшегося чуть позади Шерлока. – А это ещё кто? – Он со мной, – быстро ответил Шерлок и буквально спиной почуял усмешку Джона. Действительно, забавно, обычно хозяева так говорят о рабах, а не наоборот. Впрочем, главное, что возмущаться Уотсон не стал. Предоставил это Донован, и та не замедлила высказаться: – Я знала, что ты наглец, но сегодня ты переходишь все границы – твоему любовнику тут не место. – Конечно, ведь только вам должно везти настолько, чтобы близкие люди находились среди коллег, – согласился Шерлок. – Надеюсь, вы, как добрая самаритянка, достаточно помогли Андерсену, у которого жена в отъезде. – На что это ты намекаешь? – На домашнее хозяйство, разумеется. Судя по состоянию ваших коленей, вы мыли ему полы всю ночь, не так ли? Джон хмыкнул, а Шерлок прошел мимо ошарашенной Донован, думая вовсе не о деле, а о сексе. Это занятие оказалось ещё более вредным, чем Шерлок мог вообразить. Почему сейчас, вместо того, чтобы сосредоточиться на расследовании, он пытался представить, насколько привлекательной может показаться ему самому коленно-локтевая поза на полу? Абсолютно неуместные мысли, которые он поспешил выбросить из головы – но то, как сильно они отвлекали, не могло не тревожить. Впрочем, труп женщины в ярко-розовом плаще и туфлях в тон выбил из головы всё лишнее. Это было увлекательно. Выцарапанное на полу в последних усилиях имя «Рейчел» будоражило. Что заставило агонизирующую женщину так стараться? Что за информацию она непременно хотела донести до людей, которые найдут её тело? Версия самоубийства выглядела более чем сомнительно: женщина могла написать записку в блокноте или на стене карандашом. Как угодно, но в любом случае можно было это сделать заранее, а не уже корчась на полу после принятия яда. Или последняя мысль её настолько встревожила? Непонятно. Интересно! Осматривать место преступления, когда за его действиями следил Джон, оказалось необычно. Намного лучше, чем Шерлок себе представлял. Во-первых, хозяин по первой же просьбе беспрекословно одолжил ему свой мобильный. Воспользовавшись интернетом, Шерлок гораздо быстрее вычислил Кардифф, откуда прибыла жертва, чем сделали бы бестолочи-полицейские, зачастую отказывавшиеся доверить рабу проверку его собственных теорий и не подпускавшие к технике. Сидеть и руководить поиском из-за плеча всегда было невыносимо медленно, и как же ему не хватало возможностей свободного! Во-вторых, Шерлок привык к подозрительно-напряжённому вниманию Лестрейда: инспектор, выслушивая его дедукции, сразу оценивал их с точки зрения того, как придется документально доказывать и подготавливать эти выводы для суда. Джона не волновала практическая сторона вопроса, для него Шерлок был фокусником, достающим кроликов из шляпы, которому можно радостно аплодировать. И Уотсон не скрывал своего восхищения. Это безмерно льстило самолюбию, у Шерлока просто-таки вырастали крылья за спиной, и он порхал над трупом и тараторил ещё быстрее обычного, красуясь перед новым зрителем. Жертва – профессионал, возможно, журналист, приехала недавно из пригорода, где шёл дождь, и даже не успела побывать в гостинице. Явная любовь к украшениям, нелюбовь к обручальному кольцу, масса ухажеров… и пока ничего, ни единой зацепки, объединяющей этот случай с предыдущими. А потом появился новый фигурант – пропавший чемодан. Это действительно не было самоубийством! Убийца – скорее всего мужчина – увёз вещи жертвы с места преступления. Вероятно, случайно: трудно найти улику более кричащую, чем дамский чемодан, предположительно цвета фуксии, в тон одежды Дженнифер Уилсон, следовательно, преступник почти наверняка выбросил его где-то поблизости. Шерлок оглянулся на Джона. Дилемма: в одиночку детектив найдёт чемодан быстрее, хромающий Джон станет обузой в поисках, но хорошо ли бросать его одного? Несущественно. Джон не маленький, он свободный и не нуждается в опеке. А где-то неподалёку лежит улика и зовёт Шерлока. Будто шепчет: «взгляни на меня, и узнаешь кто убийца». Решившись, детектив помчался вон из дома. Лёгкое сомнение в собственной правоте слегка царапало в груди: как бы не попало потом от Джона за самоуправство. Ведь Шерлок ещё утром собирался начать новую жизнь, стать примерным рабом, демонстрировать образцовое поведение. Но медлить сейчас? Невозможно! Он действительно нашёл чемодан за каких-то тридцать минут – оттенок ткани, из которой он был сделан, оказался изумительно ярким. Стоило лишь пошевелить очередную кучу мусора в глухом дворе – и розовый бок засветился между пакетами, бутылками и какой-то ветошью, под которой он был погребён. Шерлок снова оказался перед выбором – если отнести чемодан Лестрейду, тот может не допустить его к осмотру содержимого. Если же чемодан открыть и порыться в вещах тут, какой-нибудь доброхот может счесть это подозрительным и позвонить в полицию, а Шерлоку не нужны разбирательства. Но теперь появилась новая возможность – поехать домой и посмотреть там. На этом варианте он и остановился. Развязав шарф и выставив ошейник наружу, Шерлок лёгким шагом направился к ближайшей станции подземки. Это свободный мужчина может вызвать подозрения с дамским чемоданом в руках, но раб просто доставляет груз. Оставалось надеяться, что Джон не отменил его права свободного передвижения по Лондону, иначе Шерлока не пустят в метро и задержат на входе. Но детектив решил рискнуть, и ему повезло. В подземке, привычно опустив голову, он пересек платформу, чтобы остановиться примерно там, куда подъедет вагон для рабов. В этом месте было не так людно. Брикстон – не самая богатая часть Лондона, и на Шерлока косились. Отвечать взглядом на взгляд не стоило: вообще на свободных лучше не смотреть лишний раз – пристальный взгляд может быть воспринят как вызов. Но изучать окурки и пыль под ногами вскоре стало скучно, и Шерлок уставился на рекламу. Проверенный способ выглядеть индифферентным. В рекламе сообщалось, что на территории Лондонского зоопарка к уже имеющимся экспозициям из жизни нигерийцев, эскимосов и индейцев племени сиу прибавится новое этническое поселение – конголезская деревня. Шерлок не слишком понимал, как можно с интересом смотреть на любительские представления «из настоящей примитивной жизни», созданные при участии художников-декораторов и нескольких рабов. Он даже мимолетно посочувствовал несчастным, которых нашли выглядящими достаточно экзотично, чтобы выставить на всеобщее обозрение, наравне со страусами и крокодилами. Им предстоит на редкость бездарная жизнь: пусть их обязанности и не слишком обременительны, зато крайне скучны. В вагоне было, как обычно, тесно, душно, тряско – для рабов к составу цепляли самые изношенные вагоны с испортившейся вентиляцией и расшатанными амортизаторами, годные только на списание. Растерянная девушка с большими глазами, на вид не старше лет двадцати, стоявшая рядом с Шерлоком, то и дело подтягивала рукава кофты. При этом она так заметно вздрагивала и со свистом втягивала воздух от каждого рывка вагона, что любой из окружающих, не будучи гением, понимал – её впервые крепко избили, и она просто не умеет с этим держаться. Вокруг рабыни будто случайно образовалось свободное пространство, но на самом деле окружающие держались подальше, чтобы ненароком не задеть по больному месту. При этом все делали вид, будто ничего не замечают, однако хмурые выражения лиц и перекатывающиеся желваки говорили сами за себя: большинство из них сейчас мечтает всыпать перцу хозяевам этой девушки. Увы, они не могли. Шерлок ощущал единение с этой молчащей, но действующей настолько слаженно группой незнакомых людей. Возможно, когда-нибудь они сумеют объединиться и для чего-то большего, чем минутная забота об одной рабыне. Шерлок тогда обязательно будет с ними. Занятый подобными мыслями, на своей станции он не мог не обратить внимания на воинствующего консерватора, разместившегося за шатким пластиковым столиком с бумагами и флагом Великобритании. Мужчина раздавал красно-синие листовки, привлекая прохожих выкриками: «Аболиционисты стремятся подорвать традиционные устои нашего королевства! Будьте сознательными гражданами, не проходите мимо: узнавайте новости о деле Сомерсета, подпишите петицию в интернете и воззвание к парламенту. Сегодня судья Мюррей освободит одного раба, завтра они все потребуют того же! Не дайте поколебать основы государственности, не станем второй Америкой!» Шерлок хмыкнул: было бы неплохо, но Соединенным Штатам освобождение рабов далось не так уж легко. Люди брали листовки, многие складывали их в карманы, собираясь прочесть, а один толстяк остановился и подписал распечатанную петицию, громогласно объявляя своё мнение о чересчур распоясавшихся рабах, к которым стали слишком снисходительно относиться, хотя их всех надо посадить на цепь – тогда поймут, как себя следует вести. Шерлок прошел мимо, задеревеневшей спиной ощущая ненависть к себе как к представителю класса «зарвавшихся рабов»: слишком хорошо одетых, не сутулящихся, не падающих с ног от усталости и голода. Действительно, как так можно? Хотелось вжать голову в плечи, но он ушёл гордой походкой. Пока что камнями в него никто бросать не собирался. Противостояние не достигло той степени накала. Ключей от квартиры у Шерлока не было, пришлось звонить. Ему открыла миссис Хадсон, с порога затараторившая: – Ох, это ты? Наверное, нужно заказать тебе ключи, разумеется, если Джон не против, а я не думаю, что он будет против, ведь довольно неудобно, если ты не можешь свободно входить в дом. Я сейчас же этим займусь, – домовладелица развернулась и ушла в свою квартиру. Судя по её вчерашней и сегодняшней немного нервной реакции на Шерлока и по взглядам, которыми она одаривала ошейник, миссис Хадсон неодобрительно относилась к рабству и не была готова к такому новому жильцу. Впрочем, на данный момент это не проблема Шерлока, пусть Джон сам договаривается с квартирной хозяйкой. Раб медленно поднялся по лестнице, с некоторой самоиронией размышляя, куда делось его обычное невозмутимое отношение к тем, кто им командует. Сейчас он опасался недовольства Джона, и просто поразительно, до чего болезненной казалась мысль о возможном неодобрении с его стороны. Хозяин открыл ему дверь со словами: – Чёрт подери, Шерлок, зачем ты столько пропадал в Брикстоне? И откуда у тебя это? – он отшатнулся, догадавшись, что у Шерлока в руках вещи убитой. – Нашёл, – пожал плечами раб. – Я хотел бы посмотреть, что внутри, содержимое чемодана может дать подсказку в раскрытии дела. – Но как это может помочь? Впрочем, ты разбираешься лучше. Знаешь, я, прежде всего, хотел сказать, что нужно предупреждать, куда и зачем ты убегаешь. Я тебя ждал на Лористон-Гарденс, пока сигнал маячка не показал, что ты спустился в подземку, – Джон отступил, пропуская Шерлока внутрь. – Между прочим, – продолжал он, – тебе ещё повезло, что я успел оформить доступ ошейника к моему счету для оплаты проезда! Тебя могли задержать как безбилетника. Шерлок выслушал это, привычно склонив голову, разглядывая носки туфель и заляпанные штанины Джона. Ничего выдающегося на них не заметил, только глину и пыль Брикстона, видно, что хозяин расхаживал туда-сюда и нервно постукивал ботинком об ботинок. Хм, неужели так сильно нервничал из-за Шерлока? Наверное, сказывается отсутствие опыта рабовладения – не может осознать, что собственности совсем непросто сбежать. – Я понял, это больше не повторится, – заученно ответил раб. Джон вздохнул: – Надеюсь. Всё-таки я за тебя отвечаю. Шерлок еле удержался от того, чтобы пожать плечами, и понёс чемодан в гостиную, устроив его на кресле под лампой – больше света, больше деталей можно рассмотреть. Теперь детектив не торопился, оттягивая заветный момент открытия чемодана, предвкушая его. Разделся, вымыл руки, вытащил из кармана куртки одноразовые перчатки, которые на подобный случай стянул, пока переодевался в защитный костюм для осмотра места преступления, и, лишь нацепив их, приступил к священнодействию. Как обычно, задача заключалась в том, чтобы среди массы обрушивающихся на него новых сведений выделить главное. То, что даст ключ к разгадке. Джон, с интересом наблюдавший за ним, неожиданно задал вопрос в тот момент, когда Шерлок доставал из чемодана очередную элегантную блузку: – А Лестрейд в курсе, что ты скрываешь от него улики? Шерлок, несмотря на то, что ожидал чего-то подобного, а может, как раз из-за того, что слишком долго ждал, чуть не уронил зашелестевшую шёлком вещицу и принялся горячо оправдываться: – Я не скрываю! Я просто отдам чуть позже, после того, как посмотрю. Сам посуди: у инспектора была та же информация, что и у меня, он знал, что убийца прихватил с собой вещи жертвы. Почему я один бросился разыскивать чемодан, а Лестрейд не отправил своих подчиненных прочёсывать окрестные мусорки? И почему я так быстро его нашел? Просто я умею думать, потому догадался, что убийца выбросит чемодан, едва сообразит, как прокололся. А полиция недооценивает убийцу или не думает вовсе. Это же логично: дать мне всю информацию, чтобы я сделал дальнейшие выводы и нашёл преступника. А потом я верну всё найденное, зачем оно мне? Мне не так много нужно, всего лишь то время, за которое они сами чемодан ещё не успели бы обнаружить. Значит, они ничего не потеряли от моего вмешательства. Он ощущал, как жалок в своем самооправдании, и говорил напористо, тщательно скрывая всякую неуверенность. Джон прервал его: – Лично я в такой логике вижу прорехи размером с чёрную дыру, но действуй, как знаешь. Я верю, что ты можешь найти преступника, потому пока не буду вмешиваться и помогу, если нужно. А завтра утром мы отнесем чемодан Лестрейду – надеюсь, этого времени тебе хватит? – Да, конечно! – Шерлок отложил многострадальную блузку и взял лежавшую сверху юбку. Джон немного понаблюдал за ним и уселся за ноутбук, сначала довольно часто отрываясь и поглядывая на занятого детектива, но потом уйдя в интернет с головой. Обнаружить улику среди имеющегося множества вещей сложно, но понять, что улика заключается в отсутствии нужной вещи, ещё сложнее. Шерлок испытал восхитительное чувство удовлетворения, когда понял, чего именно недостает. К сожалению, вариантов было немного, и, чтобы поймать преступника, следовало рискнуть в надежде, что тот поддержит игру. – Джон, мне нужно отправить смс. Джон с готовностью достал мобильный, и Шерлок продиктовал ему номер телефона с ярлычка, висящего на чемодане, после чего перешёл к самому посланию: – Что случилось на Лористон-Гарденс? Кажется, мне стало плохо. Ничего не помню. Пожалуйста, приезжайте на Нортумберленд-стрит, 22. Джон торопливо настучал и отправил смс, при этом взволнованно расспрашивая: – Шерлок, какие ты ощущаешь симптомы? Тошнота? Головокружение? Боли? Как именно плохо тебе стало? Господи, а я ещё напустился на тебя, когда ты пришёл. – Джон, успокойся, я в порядке. Это приманка. – Приманка? Для кого? Кому я отправил смс? Шерлок улыбнулся, в груди разливалось тепло – хотелось снова продемонстрировать Джону чудеса дедукции. И он поддался желаниям, устроив маленькое представление. Объясняя, что, вероятнее всего, телефон у преступника, красноречиво указывал на чемодан, в котором столь необходимый современному человеку аппарат отсутствовал, и напоминал – рядом с трупом его тоже не было. У Дженнифер Уилсон было много любовников, она всегда носила телефон с собой, но его не обнаружили, значит, есть шанс, что он остался у убийцы. Джон слушал, замирая, и, переварив услышанное, почти восхищённо сказал: – Так ты заставил меня отправить смс преступнику? Вот наглец. Только вот я не думаю, что он придёт. Такая явная ловушка. – Если получит смс – почти наверняка придёт. Серийные убийцы зачастую разрываются между желанием быть пойманными и убеждением, что, раз предыдущее преступление сошло им с рук, так будет продолжаться и дальше, потому со временем становятся менее осторожными. Он обязательно захочет проверить всё лично. Так ты со мной? Преступник ждать не станет. – Минутку! Джон, прихватив куртку, торопливо похромал в сторону спальни – будто Шерлок мог не догадаться, зачем ему одеваться там. Люди порой так наивны в своих попытках скрыть свои истинные намерения. Когда Джон возвратился, Шерлок отметил, что пистолет практически незаметен, и, если бы он не знал, зачем хозяин ходил в комнату, мог бы упустить эту важную деталь. Впрочем, он в любом случае поставил бы на то, что такой человек, как Джон, постарается не оставаться безоружным. Нельзя сказать, что вероятная огневая поддержка сильно обнадёживала детектива: преходящий тремор рук, посттравматическое расстройство, алкоголизм – не самый подходящий набор диагнозов для выдачи лицензии на ношение оружия, а высокие требования к претендентам возникли не на пустом месте. Это было нелегальное оружие в руках ненадежного человека. Шерлок немного напрягся, а потом мысленно махнул рукой. «В любом случае предпочтительнее, чтобы псих с пистолетом был на твоей стороне, а не на стороне противника», – сказал себе он. Они молча вышли из дома и зашагали в нужную сторону, не сговариваясь – Джон здесь жил уже пару месяцев, а Шерлок наизусть знал свой город, потому оба знали, что Нортумберленд-стрит находится в пяти минутах ходьбы от Бейкер-стрит. – Как ты думаешь, кто он? Зачем это делает? – прервал затянувшееся молчание Джон. – Я пока не разгадал мотивов, но выбор жертв и мест для убийства представляется мне достаточно случайным. Смотри: места преступлений в разных концах города, их расположение пока что не дало никаких зацепок. Просто они все пустовали в момент убийства, притом хитрец не заботился о сокрытии трупов. Скорее наоборот, афишировал их, наслаждаясь своей безнаказанностью. Что касается жертв, то объединить их можно по нескольким признакам: они все белые, британцы, не старше сорока и не младше пятнадцати. Но параметры слишком общие, из них пока невозможно вычленить мотивацию. – Короче говоря, ты не в курсе, – развеселился Джон. – Пока что нет, – согласился Шерлок. – Иногда подобные рассуждения помогают найти ключ, но не сейчас. Что касается личности убийцы – я могу сказать, что он легко находит с людьми общий язык: жертвы доверчиво садились в его машину. Ведь никаких следов принуждения нет, иначе о природе этих «суицидов» догадались бы раньше. Убийца будто выдергивает людей из толпы. Любого, кого пожелает. Кто он, этот злой гений? Не знаю. Шерлоку прежде всего думалось о полицейском или враче – им проще всего воспользоваться служебным авторитетом, но всегда существуют варианты. – Не уверен, – сказал он, отвечая своим собственным мыслям. Шерлок специально назначил встречу в доме напротив кафе Анжело. Там ему позволят устроиться у окна и, не бросаясь в глаза, поджидать подозреваемого. Небольшой недостаток заключался в том, что до сих пор не иссякшая признательность Анжело была по-итальянски шумной и эмоциональной, из-за чего Шерлок не слишком часто к нему заглядывал. Но в этот раз место для засады оказалось очень удобным и близко расположенным, потому они пришли сюда, где им быстро и без излишних расспросов предоставили подходящий для наблюдения столик. Как и предполагал Шерлок, владелец кафе незамедлительно примчался, готовый сразу принять заказ. – Для Шерлока и его друга всё, что угодно – бесплатно. Джон, кажется, смутился. – Это мой новый хозяин, – проинформировал Шерлок. – Вот как? – Анжело запнулся, но после краткой паузы снова расцвёл слегка принужденной улыбкой и принялся бурно рассказывать Джону о том, какой замечательный раб ему попался, как он три года назад спас Анжело от обвинения в тройном убийстве, доказав, что итальянец в это время занимался скупкой контрабанды на противоположном конце Лондона. – Он спас мне больше, чем жизнь! Благодаря Шерлоку я остался свободным! А ведь нет ничего хуже, чем стать рабом снова, познав радости вольной жизни. Джон кивнул, он явно растерялся от такого напора. Анжело, почуяв слабину, попросил: – Можно вас буквально на пару слов? Они пересели за соседний столик – недостаточно далеко, если не хотели, чтобы Шерлок не услышал возбуждённый шёпот экзальтированного итальянца. – Для меня стало большой неожиданностью, что вы купили Шерлока. Джон кивнул: – Для меня тоже. – Знаете, я и ещё пара человек, которым он также помог, создали небольшой фонд, куда понемногу откладываем деньги, чтобы выкупить его. Шерлок заслуживает большего, он достоин свободы. Просто нелепо, чтобы гений вроде него прозябал... простите, я имел в виду, он раньше прозябал, но, в любом случае, вы меня поймите! Шерлок сможет стольких спасти и помочь наказать, если ему не мешать. Но нелегко собрать такую сумму, нам нужно ещё немного времени. Мы обязательно справимся! Вы кажетесь хорошим человеком, будьте к нему добры и подождите нас немного. Не продавайте его другим. – Я не собирался его продавать вовсе. Вообще-то, вам стоило поискать и других его друзей. Объединившись, вы могли бы справиться с проблемой раньше, и мне не пришлось бы выкупать Шерлока чуть ли не в последний момент, когда ему едва не отрезали язык, обвинив в оскорблении Её Величества. – О, пресвятая Мадонна! Я не знал! Анжело вскочил, потом сел снова, схватился за сердце. – Бедный мальчик! Зачем он такой несдержанный, хуже старого болтуна Анжело! – Кажется, с обвинением всё не так уж чисто. Впрочем, я не спрашивал. Даже если Шерлок и сказал нечто нелестное о Королеве, не считаю, что его следовало так варварски наказывать, – Джон говорил жёстко, но было понятно, что к Анжело его раздражение не имело никакого отношения. Он злился на обидчиков своего раба. Шерлок еле сдерживался, старательно не отводя взгляда от дома напротив. Слишком много чувств одолевало его. Кто бы мог подумать, что Анжело будет не только бурно им восхищаться, но предпримет столь серьёзные шаги? Сложно собрать подобную сумму, ведь дороже всего стоит именно такой раб, как Шерлок – здоровый молодой мужчина. И Джон тоже удивил, неожиданно верно догадавшись, что обвинение было сфальсифицировано – склочным взяточником Эдвардом Нардвиком, который побоялся откровений Шерлока. Коррупция правительством Британии не приветствуется. Если подумать – зачем Шерлоку говорить плохо о Елизавете Второй? Он с ней даже не знаком, может, она славная старая леди, вроде той же миссис Хадсон. Шерлок всегда любил старушек, из них зачастую получались замечательные свидетельницы, которые, усердно отпаивая его чаем с печеньем или бутербродами, рассказывали самые важные, самые захватывающие сведения – как после этого их было не ценить? Но почему-то никому даже в голову не пришло усомниться в обвинении против Шерлока. Никому, кроме Джона. Не так часто раб узнавал, что о нём думают настолько хорошо, потому и охватившее его чувство было практически незнакомым. Шерлок едва подыскал ему подходящее название. Благодарность. Так удивительно оказалось испытывать благодарность даже не за действия, а за мысли и порывы. Он не был признателен Анжело за множество лестных слов – Шерлок находил, что в природе итальянца наговорить комплиментов и тут же забыть и о них, и о человеке, которому он их расточал, стоит тому выйти из поля зрения. Шерлок не испытывал желания сказать спасибо Джону за своё спасение, подозревая в его поступке не слишком благородную подоплеку. Так что теперь терялся и почти стыдился своей неправильной оценки ближайших знакомых: и Анжело, и Лестрейда. А ведь это могло стоить ему языка. Шерлок вновь глянул на отражение в стекле и увидел, как Анжело схватил Джона за руку. – Вы добры к Шерлоку, и я верю, что вы не забудете о моей просьбе. Джон коротко кивнул, и они поднялись, после чего Анжело торжественно вручил ему меню и тут же сам посоветовал попробовать баранью грудинку по-флорентийски с картошкой и соусом. Джону, похоже, было всё равно, и он легко согласился с навязанным выбором. – Удивительно, – сказал он, усаживаясь рядом с Шерлоком, – у тебя столько друзей, даже странно, что они не сумели выручить тебя раньше меня. И ты хорош – мог сообщить им через своего куратора по исполнению наказаний. Так делают, чтобы выяснить, вдруг кто-то за тебя готов заплатить. А если есть конкретные желающие, то отсрочку для оформления кредита дают мигом, как ты мог такого не знать? – Про отсрочку я знал, но что толку, если я был уверен: никто не захочет брать на себя такие обязательства? Я понятия не имел… Шерлок опустил голову и увидел, как трясутся его руки. Ему действительно повезло, что Джон, вообще посторонний человек, выкупил его. Но это случайность. И если бы не она, как горько было бы с запозданием обнаружить – спасение было возможно, а он сам виноват в том, что недооценил близких, слишком плохо о них думал. Говорят, друзья познаются в беде, а он даже не догадывался, что друзья у него есть. Джон взял его ладони в свои. – Успокойся. Зато теперь ты знаешь. – Действительно. Так глупо трястись, когда всё уже закончилось. – Отсроченная реакция. Я такое часто видел – после боя или сложных операций, когда пациент знал о сомнительном исходе. Это нормально. – Я знаю, что это нормально. Спасибо, – выдавил Шерлок и снова принялся смотреть на дом двадцать два по Нортумберленд-стрит. К тому времени, когда напротив дома остановилось такси, из которого никто не вышел и в которое никто не спешил заходить, прошло примерно минут сорок. Шерлок, ожидавший чего-то в этом роде, едва не подскочил. Конечно же, такси! Жертвы сами садились в автомобиль, увозивший их туда, куда они не просили. Возможно, позволяли себе расслабиться и уснуть после длительной поездки или после клуба, где выпили лишку, а потом просыпались там, где их ждала смерть. Шерлока распирал азарт: поймать преступника, узнать детали. Как он заставлял людей принимать чёртовы пилюли? Ведь кроме первой жертвы все точно знали, чем это закончится? – Анжело, бокал белого вина, быстро! И как он не догадался раньше? А теперь видит, насколько изящно всё складывается. – Смотри, Джон, я представляю тебе прекрасную невидимую машину-убийцу, в которой можно исчезнуть, и никто этого не заметит, пока не обнаружится труп. Вот она – лондонское такси! Джон посмотрел в окно и с сомнением спросил: – Но с чего ты взял, что нам нужна именно эта машина? За то время, что мы тут сидим, мимо проехали десятки, а может, и сотни такси. – Это – остановилось. И я чувствую: не для того, чтобы подождать пассажира. Будто в подтверждение слов Шерлока, таксист отказался везти женщину, видимо, объясняя ей, что ждет вызова. Но вызов мог быть только один – поступивший от Шерлока. Торопливо накинув пальто, детектив еле дождался Анжело с вином. – Смотри и не вмешивайся, – сказал Шерлок Джону. Не хватало только, чтобы хозяин поломал ему игру. Но тот, выпрямив спину, коротко кивнул: явно ощутил себя на поле боя, где важно исполнять приказы. Хорошо. Детектив забросил концы шарфа на плечо, опрокинул бокал на себя – чтобы запах алкоголя не оставлял сомнений, до какой степени он пьян. Джон и Анжело вздрогнули от резкого движения и уставились на него недоумённо. – Пьяный посетитель, – сказал Шерлок, промокая лицо. Итальянец расплылся в улыбке, он всегда радовался случаю поспособствовать расследованию. Шерлок раньше думал, что понимает это желание: что может быть интереснее, чем участвовать в поимке преступника? Но теперь он засомневался – возможно, Анжело действовал из… дружеских побуждений? Даже на мысли об этом Шерлок запинался. Итальянец схватил его за воротник и принялся выпроваживать из кафе, сопровождая сцену сердитыми выкриками: – А ну, вон отсюда! Cretino! Idioto! Пьянь! Убирайся, и чтоб ноги твоей не было в моём ресторане! В последний момент Шерлок сообразил, насколько ему необходим мобильный и стащил телефон у Анжело. Вспомни он раньше – попросил бы у Джона, но теперь было некогда. Пошатывающейся походкой пересекая улицу, он горел, вибрировал изнутри натянутой струной – только бы таксист не уехал прямо сейчас. Разумеется, ничего непоправимого не случилось бы, номер машины и лицо водителя он уже запомнил. Просто был бы упущен удачный момент. Недавно получивший смс от жертвы преступник выбит из колеи, напряжён – с ним будет легче работать, проще поймать на нестыковках его версии. Если сейчас он уйдет, то успеет оправиться от шока, и будет куда сложнее доказать его причастность к делу. И ведь сначала ещё потребуется убедительно донести свои догадки до Лестрейда, после чего начнется выяснение и долгий поиск улик. А рутинная полицейская работа никогда Шерлока не привлекала. Нет, он хотел схватить таксиста прямо сейчас. Дойдя до машины, он навалился на нее всем телом и, глупо улыбаясь, выбил дробь на боковом стекле, с пьяной бесшабашностью привлекая внимание. Седовласый таксист покачал головой: – Прости, парень, я не работаю. – Двести двадцать один бис по Бейкер-стрит. Давай, поехали, это же совсем рядом, – принялся убеждать Шерлок заплетающимся языком. – Найди себе другое такси, я не работаю и не вожу пьяных, – отрезал подозреваемый. Шерлок, отвернувшись от окна машины и привалившись спиной к дверце, достал телефон Анжело и, набрав номер Дженнифер Уилсон, нажал кнопку вызова. Её мобильный отозвался почти мгновенно. Таксист покрутил в руках розовый телефон и не стал брать трубку. Шерлок снова наклонился над окном и, ухватив таксиста за грудки, спросил уже обычным голосом: – Как вы заставляли их принимать яд? – Что? Кто вы? – лицо пожилого мужчины исказилось в панике. – Шерлок Холмс, можете запомнить. Человек, который вас раскусил. Взгляд таксиста из затравленного внезапно стал острым и хищным. – А ведь рядом с тобой нет дружков из полиции, Шерлок Холмс, не так ли? Шерлок не успел осознать своей ошибки, как получил инъекцию из парализатора в подбородок и обмяк, оседая на асфальт. – Всё в порядке, – сказал таксист остановившимся зевакам. Вылез из такси и сдёрнул с Шерлока шарф, демонстрируя ошейник. – Всего лишь раб напился и буянил, сейчас отвезу его домой. Сознание уплывало, Шерлок пытался сохранить остатки сосредоточенности, не желая отключаться. Слова окружающих звучали то глухо, то слишком звонко, и перед глазами мелькали пятна, но он успел ощутить, как его втащили в машину и повезли куда-то прочь. – Я не нашёл твоей фотографии в интернете, – узнав, кто перед ним, таксист перешел на ты, не выкать же рабу, – но я внимательно прочёл всё про Лестрейда и его команду. Любопытно узнать о людях, пытающихся тебя поймать. И о тебе я тоже узнал немало, Шерлок Холмс. Он захихикал. – Сержант Донован возмущалась твоей излишней склонностью к самодеятельности, тем, что ты не делишься догадками, пока не убедишься в их правильности. Замечательная черта, такая удобная. Ведь сейчас ты один, тебя никто не прикрывает, я прав? Зато тебе повезло – ты узнаешь ответ на вопрос, как именно я заставлял их принимать яд. О да, ты узнаешь. И даже станешь свободным. Можешь считать меня Санта-Клаусом, который приехал исполнять заветные желания. На этом детектив потерял сознание. Он выныривал из опасной темноты и снова проваливался назад – будто утопающий, пытающийся выплыть к поверхности, но захлестываемый водой. Пришёл в себя в каком-то просторном помещении со столами – то ли аудитории, то ли конференц-зале. Шерлок сидел на стуле, криво привалившись к спинке. Перед ним за длинным столом, уходящим в туманную даль, сидел старик, а вокруг плескались разноцветные волны, несомненно, Темзы. Какая ещё река могла так беззастенчиво вливаться в лондонский дом? – Добро пожаловать в игру, Шерлок Холмс! – поприветствовал его таксист. – Я вколол тебе половинную дозу антидота, уж прости, что не полную, но не хочу рисковать и позволять тебе на меня напасть. Человек я пожилой, могу и не справиться. Впрочем, я надеюсь, ограниченность в движениях тебе не помешает. У нас будут игры чистого разума. Ты ведь умён, Шерлок Холмс? Детектив попытался пробулькать ответ, но получилось неубедительно. Со второго раза получилось возразить: – Не умён – гений! – Да, я слышал о твоей науке дедукции, но, к сожалению, не имел возможности ознакомиться с ней детально. В интонациях таксиста Шерлоку почудилась ирония: привычная реакция окружающих на его адекватную самооценку. Бездарностям трудно поверить в таланты других. Обычное возмущение заставило сконцентрировать внимание и пристально уставиться на таксиста, чтобы рассказать о нём всё, что получится. Сосредоточиться и сфокусировать зрение было трудно – детали то приближались, то удалялись, расплываясь, как при любительской съёмке. Впрочем, ему удалось вспомнить и свести воедино некоторые моменты. Он начал говорить, и язык постепенно перестал так сильно заплетаться, хотя речь все ещё была замедлена. – У вас засохло пятнышко пены для бритья за правым ухом, значит, некому было подсказать – судя по вашей реакции, такое происходит не впервые, вы живете один, причём давно. В машине я заметил фото двоих детей, мальчика и девочки, но изображение их матери отрезано, вы разведены, любите своих детей, но не имеете возможности их видеть. Ваша одежда чиста и отглажена, но далеко не нова, вещам минимум три года. Делаете вид, будто всё в порядке, однако на самом деле плывёте по течению, планов на будущее не строите. А полгода назад принялись убивать... Как вы выбирали своих жертв? – О, жертвой мог быть любой, кто не догадывался, куда я его везу – пьяный, заблудившийся, или человек, впервые приехавший в город. Они ехали, как ягнята на заклание, не догадываясь, что выбрали неправильное такси, – судя по интонациям, преступника это забавляло, он даже испытывал определённую гордость за свои действия. – Я так и предполагал. Так почему вы их убивали? – Догадайся, только не торопись, чтобы не испортить впечатления. Пока что, признаю, ты продемонстрировал настоящее мышление, пожалуй, с тобой интересно будет сразиться. Я никого не убиваю просто так, все они могли спастись, но не сумели воспользоваться своими мозгами. Между нами, Шерлок, тебя никогда выводило из себя то, что люди не думают? Шерлок, неоднократно бесившийся от идиотизма окружающих, мысленно сделал для себя пометку: если выживет, обязательно постарается найти способ примириться с глупостью большинства. Становиться маньяком-убийцей, терять самое себя из-за мелкой раздражительности, которая может перерасти в настолько разрушительный гнев, – не для него. Детектив промолчал, но таксисту и не требовался его ответ. – Теперь, когда мы выяснили, что я надеюсь найти в тебе достойного соперника, осталось ознакомиться с правилами и начать. Вот, смотри. Таксист вынул из кармана своей поношенной куртки и поставил на стол прозрачный флакон с одной-единственной капсулой. Обычной капсулой в прозрачной желатиновой оболочке содержащей порошок белого цвета. Шерлок знал: внутри цианид, но на глазок не определишь, теоретически это могло быть, что угодно: хоть барбитурат, хоть аспирин, хоть фенолфталеин. Шерлок попытался найти в себе силы сдвинуться с места и упал лицом в стол. Удивительно, как нос не разбил. – Ох, до чего же ты нетерпеливый. Но не торопись, ты ещё не увидел самого интересного, – таксист дёрнул его за волосы и пихнул назад. Детектив, нелепо взмахнув рукой, сумел перебросить её через спинку стула и не упасть на пол. Убийца продолжил говорить: – Люблю этот момент. Ты смотришь и не понимаешь, в чём же интерес, но вот я достаю второй пузырёк, и сразу становится веселее. Он действительно достал из кармана второй флакон с такой же с капсулой. – Они абсолютно идентичны, верно? – уточнил Шерлок. – Внешне – да. Только в одном из них смерть, а в другом – жизнь. Я предлагаю тебе самую интересную, самую яркую шахматную партию в твоей жизни, с одним ходом и одним выжившим. Ты выбираешь любую из таблеток, мне достаётся вторая, и мы оба принимаем лекарство. – Так вы давали подобный выбор каждому? – Да. Вот так на смену злодею приходит другая, милейшая личность. Будто склонность к риску и заигрыванию со смертью может оправдать убийство другого человека. Этот таксист был одним из самых безумных людей, с которыми Шерлоку доводилось сталкиваться в течение своей жизни, изрядно насыщенной встречами со странными и преступными личностями. – Так вот что случилось чуть более полугода назад! Вы узнали, что больны, смертельно. Не так ли? Таксист расплылся в улыбке. – Верно. Аневризма, прямо тут, – он указал на свою голову чуть выше правого виска. – И, узнав, что вы ходячий мертвец, принялись убивать? – Шерлок попытался вложить в простые слова всю глубину своего презрения. – Я не убил четверых человек, я пережил четверых, молодых и здоровых. Лучшее развлечение с аневризмой, – таксист продолжал упиваться собой. Шерлока затошнило. Порой мерзость человеческая вызывала в нём такую реакцию; наверное, слишком сильную. Хотя, постоянно сталкиваясь с низменными поступками, следовало бы привыкнуть, но порой его накрывало, как сейчас. Он постарался не подать виду, да и реакцию можно было списать на действие парализующего вещества. Таксист не заметил, он продолжал своё явно не единожды отрепетированное и отточенное четырьмя выступлениями представление. – Вернемся к игре. Вот он, мой ход, – он передвинул пузырёк правой рукой. – Какую таблетку я тебе дал – хорошую или плохую? – Какие же это шахматы? Это чистый случай! – хмыкнул Шерлок. Таксист возразил, доказывая, что он гений, умеющий просчитывать, что и как думает каждый из тех, кому он предлагал этот выбор. Мол, потому-то он до сих пор оставался в живых, хотя выбирали другие. Шерлок не верил в безошибочность, зато верил в сумасшествие своего визави. Тот вполне мог выработать в себе иммунитет к яду и предлагать две ядовитых капсулы. Или ему могло просто безумно везти, и не факт, что удача отвернется от него сейчас. Принимать ядовитую пилюлю отчаянно не хотелось, и Шерлок, споря, просто тянул время. Жить было слишком интересно. Сейчас – особенно. Детектив спросил: – А что будет, если я просто откажусь выбирать? Таксист вытащил пистолет. И грянул выстрел. Таксист рухнул на пол, на его груди расплывалось пятно крови. Шерлок попытался вскочить и тоже упал. Вылетевшее из руки убитого маньяка оружие оказалось у него прямо перед носом. Детектив увидел, что это была всего лишь зажигалка, довольно нелепая, на его вкус, имитация настоящего браунинга. Шерлок с ходу мог бы назвать девять отличий от настоящего оружия, впрочем, она показалась достаточно убедительной кому-то, кто увидел сцену со стороны и решил, что Шерлоку угрожает опасность. А ещё стала веским аргументом для четырёх предыдущих жертв. Всё-таки старик был абсолютно помешан. Полиция приехала быстро. Психующий Лестрейд заявил Шерлоку, что лично попросит Джона наказать его за такие фокусы. Но сам же не пустил хозяина за полицейское ограждение, хотя именно Джон по маячку ошейника отследил местонахождение своей собственности и вызвал полицию. Рассерженный инспектор довольно резко попросил Уотсона подождать, так как посторонним незачем снова топтаться на месте преступления, ведь из этого получаются сплошные неприятности. Шерлок прекрасно понимал – угроз Лестрейд не выполнит. Наоборот, инспектор сам подошёл сказать врачам, чтобы лечили раба, как свободного гражданина, раз уж тот пострадал, спасая общество от опасного маньяка. Он всегда относился к рабу-детективу слишком снисходительно. По-дружески, как неожиданно понял сегодня Шерлок. Его привели в порядок довольно быстро, и Лестрейд опросил своевольного помощника прямо в машине скорой. Потом побежал в здание, из которого был произведён выстрел. Вернулся практически без результатов: – Ничего не нашли: стреляли из лекционного зала, где целыми днями топчутся табуны студентов. У убитого могли быть враги, так что, боюсь, стрелка мы не найдем. Мы ничего о нём не знаем... – Ха. Лестрейд встрепенулся. – Ты можешь что-то о нём сказать? Давай, я готов тебя выслушать. Шерлок поправил на плечах оранжевое одеяло, которое каким-то непостижимым для него образом должно было помогать свободным людям снимать стресс, и заговорил, вновь наслаждаясь связностью своей речи: – Он стрелял из пистолета с почти максимального расстояния, при этом продемонстрировал потрясающую меткость. Значит, у него не дрожали руки, он привычен к тому, чтобы отнимать жизни – это военный, причём принимавший участие в боевых действиях. Он выстрелил в момент, когда решил, что мне грозит опасность, значит, у него строгие моральные устои. Итак, мы имеем портрет бывшего военного со стальными нервами и сильными этическими принципами, не правда ли, я сузил диапазон поисков? Лестрейд посмотрел на стоящего за оградой Джона Уотсона, который где-то позабыл свою трость, и сказал: – Ты знаешь, мне кажется, не слишком-то красиво с твоей стороны намекать на своего хозяина, особенно если он действительно спас тебе жизнь. Шерлок неподдельно удивился. – Ты подумал о Джоне? С его тремором рук и алкоголизмом он, по-твоему, похож на описанный мной образ? – Про тремор я не знал, это, конечно, снимает с него подозрения. А в остальном – я бы не удивился. И алкоголизма у него нет, я очень внимательно читал его досье, знаешь ли. Зато у него пьющая сестра, ты случайно не перепутал, к кому относятся улики, как тогда, в случае с Джейсоном? – Действительно, перепутал, – кивнул Шерлок, почти не слыша своих слов. Джон не алкоголик? И психосоматическая хромота прошла, стоило Уотсону решить, что Шерлок попал в беду... Очень интересно, а тремор рук у него не прошёл, случайно? Шерлок скинул одеяло и направился к Джону. – Эй, ты куда? – Лестрейд рванулся за ним. – К хозяину. Имею я право сказать ему, что со мной всё в порядке, и вообще пойти домой? Знаешь, у меня был утомительный вечер. – Ладно. Явишься ко мне завтра в девять для дачи показаний. Не спеши уходить, я тебе выпишу повестку, чтобы хозяин обязательно отпустил в Ярд. – Хорошо. В голове звенело. Поддавшись эмоциям, Шерлок исключительно плохо соображал уже больше суток. Но сейчас некая оглушительная ясность помогала отсекать лишнее и полноценно увидеть этого человека: Джона Уотсона, спасшего его вчера и сегодня, а теперь безмятежно стоящего за оградой, поджидая, когда освободится его раб, ради которого он немало рисковал. Складывалось ощущение, будто Джон не выказывал никакого беспокойства, потому что был уверен в своей правоте. А ещё вспомнилось, что Джон вел себя с рабом, как с равным, начиная с просьбы обращаться к нему неформально и заканчивая полным пониманием, когда Шерлок раскомандовался в кафе. С ним такое случалось, уходя в расследование с головой, он иногда забывался – но и тогда хозяин тоже истолковал всё правильно. Просто понял Шерлока, занятого расследованием и в подобный момент ставящего дело превыше всего, в том числе и субординации. И теперь Шерлок шёл к Джону, наконец осознавая: все предыдущие выводы, принятые им за истину о его хозяине, следует стереть и начать с чистого листа. Вполне посильная задача, учитывая, как недолго они знакомы. Подойдя, он уточнил: – Как ты себя чувствуешь? Нормально? Трудно было окончательно поверить в неподдельность спокойствия Джона. – Это я тебя должен спросить. Тебя едва не убили, – казалось, Джон Уотсон, военный врач, готовился проверять пульс Шерлока и заглядывать ему в зрачки. – А ты убил безо всяких «едва». – Я убил плохого человека, защищая от него человека прекрасного, – Джон не был смущён ни на йоту, в отличие от не привыкшего к комплиментам Шерлока. – Ты застрелил свободного, защищая раба, никакой суд не сочтет это достойным оправданием. Потому, надеюсь, ты избавился от пистолета, – Шерлок действительно волновался за Джона. Тоже непривычное чувство. – Он лежит на дне Темзы. Спасибо, что беспокоишься обо мне. И знаешь, Анжело был прав. Наклонись ко мне, пожалуйста. Шерлок послушался, и Джон, обняв его за шею, сказал: – Ты действительно достоин большего. И снял ошейник, тем самым официально объявляя о своём намерении отпустить раба. Завтра можно начинать оформление документов и присвоение Шерлоку нового гражданского статуса. На это уйдет много времени и сил, но уже сейчас раб – бывший раб! – впервые ощутил, как легко и непривычно шее без почти невесомого контролирующего устройства, и как кружится голова от самого осознания: он действительно станет свободным. И не только отношения с Джоном, но вся жизнь будет переписываться заново.