Занятие на вечер

- Ты поздно сегодня, – тон подчеркнуто нейтральный. Костя ежится на ветру в тонкой куртке, воротником пытаясь закрыться от косых росчерков дождя, то и дело утирает мокрое лицо тыльной стороной не менее мокрой ладони. Погода паскудилась с самого утра, но Костя упорно не верил в возможность дождя при еще стоявших сугробах, что значительно подпортило ему выход с работы. Разливное море в выбоинах дороги возле здания офиса и без того регулярно полнившееся тающим снегом, сегодняшним вечером грозило смыть ко всем хренам машины со стоянки. - Да, извини, пришлось задержаться, – слова его спутника – чистая формальность, поскольку подобное тот не считает большой провинностью, работа это святое, на нее Костя, упаси боже, посягать не должен. - Что же Вы, Константин Игоревич, свое время организовать не смогли? – интересуется Костя, деланно наивно приподнимая рыжеватые брови. Взгляд не получается в достаточной мере ехидным, поскольку молодому человеку приходится щуриться от попадающей в глаза воды, но он с успехом заменяет мимику словами, подначивая любовника на одну из самых неприятных для того тем. За что тут же получает в ответ яростный взгляд и сжатые в линию губы – как же, Константина свет Игоревича посмели заподозрить в неумении систематизировать рабочие процессы, шуток на эту тему он не понимает и не приемлет от слова совсем. Вполне довольный своим подначиванием и гневным сопением спутника Костя ухмыляется, размашисто шагая по лужам. Даже тот факт, что он насквозь промок в этой беспрерывной стене дождя, уже не так его огорчает, когда в груди разгорается жар азарта, сладкой волной устремляясь и к низу живота. Обычно бесстрастные и холодные глаза Константина жгут его пристальным взглядом. Вот бы ему во взгляд еще электросушку, цены бы не было. И счастье Кости, что мужчина так за ним следит, потому что когда Костя оступается, поскальзываясь на ледяном насте, сильная рука успевает схватить его за шиворот, не позволяя грохнуться на спину в грязный дворовый ручей, а искупанная в нем нога и без того давно мокро хлюпала в ботинке. - Твою мать, на что мы только деньги сдаем в это ТСЖ! – ярится Костя, выворачиваясь из хватки все еще держащей его руки. – Не могут дорогу расчистить ни от снега, ни от мудаков, не умеющих парковаться! Нахохлившись, он безжалостно хватается за боковое зеркало Тойоты, перегородившей подход к подъезду и занявшей единственный сухой пятачок на возвышенности, чтобы иметь опору, когда, примерившись, широким шагом переступает очередное озеро. - В начале месяца во всем доме закончили менять подъездные окна, в феврале заменили старые внутренние двери, в январе… - Ты будто сам лично участие принимал, – закатывает глаза Костя, шарясь в карманах в поисках ключей. - Нет, просто просматриваю их отчетность, – пожимает плечами Константин, будто это само собой разумеется, документы ведь хранятся в открытом доступе. Косте остается лишь издать полурык-полустон, который должен «тонко намекнуть» любовнику, что тот начал занудствовать, и прошмыгнуть в заботливо придерживаемую тем же любовником дверь. - Блин! – Костя досадливо трясет рукой, когда во второй раз замерзшими негнущимися пальцами промазывает по кнопке вызова лифта. Раздражение его нарастает все больше, кажется, с каждым мгновением. И больше всего бесит равнодушное спокойствие Константина, который промок и продрог ничуть не меньше, но как будто этого даже не замечает. Все с тем же бесстрастным выражением сжимает побелевшие от холода пальцы Кости в своей ладони, растирая и грея дыханием, пока они поднимаются на свой этаж. Это настолько мило, что молодой мужчина тут же начинает корить себя за раздражительность, украдкой вздыхая. - Иди в ванную, – распоряжается Константин, не позволяя любовнику зашвырнуть грязные мокрые вещи в шкаф или кресло. Сам он, пока сбросив только куртку и повесив ее на плечики сушиться, с легким интересом наблюдает, как Костя, прыгая на одной ноге и матерясь сквозь зубы, пытается стянуть штанину узких джинсов, кажется, намертво приставшую к голени мокрой тканью. На выступающих позвонках парня темнеют подживающие синяки, по которым так и тянет с нажимом провести пальцами. Впрочем, Константин не видит причин отказать себе в этом маленьком удовольствии. И еще в одном – когда любовник резко оборачивается, шипя нецензурности. В одно движение заведя руки партнера ему за спину, сжав запястья во избежание несанкционированного распускания оных, Константин прижимает его к себе, запечатывая губы поцелуем, разом гася все костино возмущение. Контрастно стальному захвату рук, поцелуй нежен и спокоен, лишь едва за гранью целомудренности. И никакого намека на продолжение. Даже когда Костя начинает явственно проявлять нетерпение к следующему закономерному шагу. - В ванную, – напоминает, отстраняясь с присущим ему ледяным спокойствием. - Сукин ты сын, – подражая флегматичности любовника, просто заявляет Костя. Пародию несколько портит капающая с рыжеватой челки прямо на нос вода, от которой Костя то и дело отфыркивается. «Настоящий Эрл Грей», по мнению Константина, не может стоить сто двадцать рублей за упаковку и тем более быть пакетизированным, но раз Косте нравится, он, так и быть, закроет глаза на такой очевидный абсурд. Бросив пакетик в кружку, он сначала плескает туда немного кипяченой воды, оставшейся в чайнике, чтобы чай не был слишком горячим, когда Костя закончит с водными процедурами, и только затем заваривает новую порцию кипятка. Кухня заполняется звуками и запахами – шумят чайник и микроволновка, создавая некий уют в небольшой квартире, из ванной доносится плеск воды и напевающий что-то едва различимый голос Кости, настроение которого значительно повышается пропорционально улучшающимся условиям комфорта. Сполоснув руки, Константин быстро и незамысловато серверует стол, ожидая своей очереди в душ. Влажная одежда неприятно холодит кожу, но переодеваться в домашнее на грязное тело он не желает, позволив себе только расстегнуть до груди рубашку, отодвигая от шеи насквозь промокший ворот, да закатать рукава. - Я придумал! – дверь ванной распахивается, являя в клубах пара фигуру Кости с обернутым вокруг бедер полотенцем. – Нам нужна машина. Константина всегда удивляла особенность любовника одни из самых дурацких идей приносить из душа, где, вообще-то, положено расслабляться, а не предаваться бессмысленным рассуждениям. - Нет, – просто отвечает он, даже не желая ввязываться в эти думы. На ходу стягивая с себя одежду, он обходит сожителя, краем глаза отмечая, как воодушевление на лице того сменяется упрямством, и захлопывает за собой дверь, оставляя этот кладезь идей в коридоре. Не тут-то было, Костю просто так не заткнешь, и вот они уже вдвоем теснятся в маленькой ванной комнате. - Я не могу и не хочу больше мокнуть под дождем, – патетично заявляет он, всплескивая руками. - Бери зонт. Быстро раздеваясь, Константин тут же сортирует одежду, частично отправляя в стиральную машину, частично – в корзину для белья. В нагретой Костей ванной душно, но это даже хорошо, приятное тепло распространяется по телу вместе со струями воды. - Он не спасет меня от промокающих ног! – молодой мужчина даже не думает прекращать спор, повышая голос, чтобы Константин хорошо слышал его за шумом воды. И чтобы еще хорошо видел его праведное возмущение, не дает любовнику отгородиться, задернуть шторку. - Бери такси, – все так же спокойно отбивает Константин и, решив извлечь хоть какую-то пользу от пребывания здесь рядом с собой вспыльчивого друга, жестом указывает тому на шампунь, стоящий на ближней к двери полочке зеркала. Флакон благополучно вкладывается в подставленную ладонь, а на голову Константина выливается подробный перечень причин, почему именно такси – недостаточно хороший способ передвижения. Константин малодушно скрывается за шумным водопадом из душевой лейки, приглушая голос любовника, но не достаточно, чтобы не расслышать ни расписанную в красках инсценировку нападения, ограбления или, прости господи, изнасилования дражайшего любовника, ни сетования того на семейный бюджет, который будет непременно разграблен алчными извозчиками, ни невинное замечание, что машина стала бы отличным поводом разнообразить их сексуальную жизнь. Прекрасно зная, что партнеру не занимать ни фантазии, ни красноречия, ни упрямства, Константин не видит пока особых причин вмешиваться в его монолог, спокойно домываясь. - Ну, и почему ты молчишь? – уперев руки в бока, гневно вопрошает тот, наконец выдохшись. Подсохшие короткие волосы взлохмачены и почти стоят дыбом, добавляя колорита его фигуре. - Потому что твое желание нерационально, – хладнокровно припечатывает Константин, выключая воду, и поясняет, наблюдая за гневно расширяющимися костиными ноздрями: – Покупка и содержание автомобиля – удовольствие не дешевле, нежели использование такси. Постоять за себя ты вполне способен, не прибедняйся, а вот прав не имеешь. - Я имею право на комфорт и удобство! Раскрасневшийся от духоты и ярости Костя выглядит неприлично соблазнительным, его партнер неосознанно все дольше задерживает взгляд то на упрямо поджатых губах, то на косых мышцах пресса, частично скрытых белым махровым полотенцем, небрежно повязанным на бедрах. Одним резким движением Константин срывает с него это полотенце, заставляя уже набравшего в грудь воздуха для очередной тирады Костю поперхнуться невысказанными словами. Подхватив вспыльчивого любовника под ягодицы, Константин усаживает того на стиральную машинку, тут же получив тычок в грудь и недовольное шипение, стоит только Косте коснуться голой задницей холодной поверхности стиралки. - Остынь, – усмехнувшись, советует Константин, впрочем, не стремясь отойти сам и не выпуская Костю, расположившись между его ногами, задумчиво поглаживая внутреннюю сторону бедер. – Если тебе так невтерпеж потрахаться в новой локации, я могу взять машину в аренду и вывезти тебя в лес, например… например, в багажнике. Константину доставляет удовольствие подначивать партнера, отмечая, как раз за разом вспыхивают нехорошим огоньком светлые глаза. Но предугадать и просчитать взбалмошного любовника ему все же не удается, сколь бы методично ни старался мужчина складывать причину и следствие, в отношении Кости эта система то и дело сбоила. - Почему ты задержался сегодня? – вот и сейчас вопрос звучит совершенно невпопад, что Костю ничуть не смущает, в его логике пробелов нет. - Нужно было ознакомиться и подписать новые бумаги, – поясняет Константин, хмурясь, никак не улавливая связи между своей задержкой на работе и транспортной мечтой партнера. - Я тебе звонил. - Правда? – мужчина удивленно приподнимает брови. – Наверное, я с беззвучки не убрал телефон. Извини, но я же знал, что ты меня дождешься. Оттолкнув любовника, Костя спрыгивает со стиральной машинки, оставляя того недоумевать о причинах резкой смены настроения партнера. - Вот именно, – бросает тот через плечо, выходя в коридор. - Кость, в чем дело? – уперевшись рукой в дверной косяк, он преграждает любовнику путь. Выяснять отношения Константин не умеет и уж точно не любит, чего не скажешь о его эмоциональном партнере, всегда готовом раздуть из мухи дирижабль. - Ни в чем, – дергает тот плечом в ответ, подныривая под руку Константина и выходя из комнаты, высоко подняв подбородок. Последнему ничего не остается, кроме как последовать за раздражительным любовником, так любящим на пустом месте разыграть драму. Повесив полотенце, которым вытирал отросшие и уже мешающие волосы, на шею, Константин задерживается в коридоре, доставая телефон из кармана куртки. - Ну вот, видишь, звук до сих пор выключен… Твою мать, – он останавливается на пороге кухни, где жалобно попискивает забытая включенная микроволновка. Костя оборачивается, ставя чайник на место, вопросительно изогнув бровь. - Шесть пропущенных, – поясняет сожитель, но прежде, чем Костя успевает с мстительным удовольствием осклабиться, предвкушая, как партнер будет вымаливать у него прощение, продолжает: – от Антона. И, спешно набирая номер, удаляется обратно в комнату. Как бы Косте ни хотелось, до подслушивания под дверью он не опускается, принуждая себя оставаться на месте, хоть ему и не слышно, о чем разговаривает любовник. Он яростно дербанит кусок хлеба, превращая его в мелкие крошки. Голода он теперь совсем не чувствует, а исходящий от тарелки мясной запах скорее раздражает. Никаких знакомых с таким именем в окружении его любовника нет, Костя бы непременно был в курсе, а отчего его мужчине так переживать о чьих-то – не его, костиных! – пропущенных звонках, он решительно не понимает. Клиентом звонивший тоже едва ли мог быть, его педант-любовник четко разграничивал рабочее и личное время, принимая поздние звонки по работе лишь в исключительных случаях. Накручивая себя, он не замечает, как крошится в пальцах еще один кусок батона. - Кто это был? – в лоб спрашивает Костя, даже не пытаясь замаскировать свой тон под праздное любопытство, когда мужчина снова появляется на кухне. Несколько обескураженный таким напором, Константин пожимает плечами: - Новенький, на днях к нам устроился, – перегнувшись через любовника, он тянется к своей кружке, но отпить из нее ему уже не удается. Подскакивая со стула, рыжий ребром ладони выбивает кружку из пальцев любовника, не глядя, как та, описав дугу и расплескав чай, взрывается дюжиной осколков, соприкоснувшись с углом раковины. Взрыв помасштабнее грозит сейчас превратить в руины квартирку под крышей вместе с одним из ее обитателей. Тычок в грудь кулаком с острыми костяшками – как прелюдия. Следующая за ним пощечина – вместо легкого поцелуя. Обманчиво нежное движение Константина, когда он касается пальцами скулы любовника, тут же оборачивается для последнего стальным захватом, когда мужчина резко разворачивает его спиной к себе, зажимая шею в локтевом сгибе. Царапая предплечье удерживающей его руки, Костя зло сопит, не гнушается и зубы пустить в ход, пока удерживающему его любовнику это не надоедает. Он перехватывает костино запястье, заламывая руку за спину, и заставляет его пятиться за собой на носочках, отходя назад. - И как ты мне это объяснишь? – горячее дыхание касается костиного уха, низкий голос пробирает до мурашек. Свободной рукой Костя беспорядочно лупит партнера по торсу и бедру на протяжении всего пути до дальней комнаты, что однако освободиться ему совершенно не помогает. Но это ничуть не охлаждает костиного пыла. - Ты же мне не объясняешь, что за сверхважные дела не дают тебе связаться со мной, – выплевывает он зло, как только хватка на горле слабеет. Но радоваться Косте рано, поскольку мужчина отпускает его шею лишь затем, чтобы развернуть любовника снова лицом к себе и перехватить его вторую руку. Прохладный метал касается запястий, а в следующее мгновение на них уже защелкиваются наручники. На миг опешивший, Костя завороженно и как будто отстраненно наблюдает за тем, как Константин заставляет его высоко поднять руки, легко перекидывая двухзвеньевую цепочку, соединяющую два браслета, через неприметный крюк, вбитый над дверной коробкой. На некоторое время Костя даже забывает, на что злился, ошеломленный и восхищенный приобретением любовника. Конечно, они подумывали о приобретении такого аксессуара для своей спальни, воодушевленный Костя даже сам недавно прибил чертово крепление над дверью, захваченный сладкими мыслями предвкушения, но он точно не рассчитывал, что новоприобретенная игрушка сразу же будет применена против него, еще и таким подлым образом. И ладно бы это были милые пушистые или кожаные браслеты с регулируемой длиной соединяющей их цепи, коих полно в каждом секс-шопе, но его щепетильный любовник был иного мнения, достав самые что ни на есть классические полицейские, больно впивающиеся в запястья. Косте приходилось стоять на цыпочках, чтобы хоть немного облегчить свое подвешенное положение. Шутливый полупоклон как издевка. - Отпусти меня, – тон тщательно контролируемый, предельно спокойный, но с повелительным наклонением. - Не раньше, чем ты объяснишь мне причину своего недовольства, – сухие прохладные ладони скользят по костиному торсу от подмышечных впадин до ягодиц, забираясь под свободные домашние брюки, большими пальцами легко поглаживая кожу на выступающих тазовых косточках. Попытавшись лягнуть любовника, Костя оказывается в еще менее устойчивом положении, поскольку нагрузка на запястья возрастает, а партнеру ничего не стоит увернуться. Внезапно ясно ощутив свою беззащитность, находясь в полной власти желаний и возможностей Константина, он чувствует, как пунцовеют щеки. Будучи так бесстыдно открытым, сложным оказалось так же открыто рассказать, что именно сегодня так задело Костю. На мгновение он ощутил себя провинившимся ребенком, но нахальные чужие руки быстро изгнали из его головы эту нелепость. - Так что? – напоминает о своем вопросе Константин, впрочем, не вынимая ладони из-под резинки брюк любовника. Чуть затуманившийся взгляд того не сразу возвращает осмысленность. В ответ тот лишь дергается, стараясь дистанцироваться от рук партнера, чтобы не доставлять ему удовольствия своей реакцией на прикосновения. Но едва ли вообще есть в его жизни что-то, что он мог бы скрыть от проницательного Константина. - Я думаю, ты решил устроить мне сцену ревности, – не дождавшись ответа, мужчина сам решает посвятить партнера в свою логическую цепочку, каждое слово сопровождая мягкими прикосновениями к обнаженной коже, - самостоятельно додумав истинные причины моего опоздания, отключенного телефона и, стало быть, разговора со стажером. Прикрытые было глаза Кости резко распахиваются, стоит лишь ласкающим его рукам оторваться от горящей под их прикосновениями кожи, но щелчок выключателя снова заставляет зажмуриться – от яркого света верхней лампы, озарившего спальню. А когда глаза привыкают к свету, взгляд его оказывается прикованным к собственному отражению в высоком зеркале у противоположной стены. - Ты не отвечаешь на рабочие звонки по вечерам, - он встретился взглядом с потемневшими глазами Константина, боковым зрением все равно следя за происходящим в зеркале. - Чаще всего, – соглашается мужчина, заходя ему за спину. - Ну и чем же этот случай особенен? – ехидно щурится Костя, пытаясь через плечо разглядеть, что там делает любовник. – Новенький мальчик-одуванчик не может сам разобраться, в какую стопочку складывать приказы, а в какую – резолюции? Что-то ты раньше ни на кого не тратил личное время. Ни на кого, кроме меня, отчетливо слышится в его словах, но Костя лучше вывихнет себе запястья на этом крюке, чем произнесет такое вслух. Кстати, до вывиха ему не так уж и далеко. - Я и не собираюсь впредь этого делать, все вечера и ночи в моем расписании давно заняты, – Константин, несомненно, отчетливо услышал все, что осталось за кадром. – А твоя ревность когда-нибудь сведет меня с ума. Ты слишком много думаешь не по делу, а говоришь – и того больше. Костя не успевает ни возмутиться, ни разглядеть, что находится в руках его партнера, когда каучуковый шарик толкается ему в рот, а ремень фиксируется застежкой на затылке. Легкая паника колючими иголками пробегает по позвоночнику, Костя трясет головой, отгоняя ее, а языком безуспешно пытается вытолкнуть кляп, заставляя себя дышать только носом. - Антон займет место старшего юрисконсульта, как только пройдет обучение и вникнет во все нюансы организации, – поясняет Константин и в ответ на вопросительное мычание подчиненного партнера добавляет: – Мне нужно ввести его в курс дела до моего собственного назначения. Не так он хотел преподнести эту новость. Прекрасно зная, что Костя искренне порадуется его повышению до начальника юридического отдела, мужчина все же не считал верным сообщать это любовнику, когда тот в полном его подчинении. Но лучше сразу развеять его глупые надуманные опасения и ревность. - И да, сегодня я подписывал бумаги на перевод, что меня и задержало, – уточнив эту информацию, он не желает больше возвращаться к данной теме. По крайней мере в ближайшее время. Каучуковый кляп глушит костин вскрик, когда хвосты флоггера оставляют слабый красный след на его лопатке. Второй удар сильнее, он приходится на поясницу, заставляя Костю инстинктивно дернуться вперед, стремясь уйти от боли. С третьим ударом дыхание его становится рваным, а спина краснеет неровными пятнами. Обхватив подбородок любовника пальцами, Константин заставляет того поднять голову и посмотреть в зеркало. Следующий удар приходится по чувствительным соскам, и Костя, широко распахнув глаза, следит за наливающимися красным отметинами на груди. Дернувшись в наручниках, он надрывает кожу запястья и не имеет возможности даже зашипеть или выматериться. Но это желание очень красноречиво отражается на его лице, за что он получает еще один удар. Бесстыдно выставленный на обозрение Константину и – что еще хуже – самому себе через отражение, он прячет глаза, опуская голову. У него нет оснований смущаться под жестким взглядом любовника, но смотреть в собственные, когда он настолько уязвим, ему сложно. Но Константин не намерен делать ему поблажки, в следующий миг домашние брюки, спешно натянутые Костей после душа, оказываются на полу, ворохом ткани обнимая его лодыжки. Теперь, совершенно обнаженный, он теряется еще больше, но ни за что не собирается показывать это любовнику. Сделав над собой усилие, вскидывает голову сам, с вызовом глядя в глаза Константина. Не меньшим вызовом становится и его эрекция. Выравнивая дыхание, Костя все же не может сдержать стон, когда многохвостка припечатывает его ягодицы, тут же взвиваясь на новый заход. Через минуту ягодицы горят, словно клейменные. В очередной раз обойдя Костю, мужчина останавливается перед ним, но так, чтобы не загораживать собой зеркало. Костя не сразу замечает, что флоггер из его рук исчез, только когда шлепок стека приподнимает его мошонку, а следом идет обжигающая боль на нежной чувствительной коже. Он снова дергается в наручниках, пока по поврежденным запястьям не начинает стекать тонкая струйка крови, пытается закрыть наиболее чувствительный участок тела бедром, за что тут же получает новый удар. Константин не церемонится и не дает любовнику времени на передышку, сила шлепков разнится, но они ложатся друг на друга, горячо пульсируя болью. И странным извращенным удовольствием. Икроножные мышцы сводит от долгой неудобной позы, Костя переступает на месте, стараясь таким образом уменьшить дискомфорт, но новый удар по мошонке этому ничуть не способствует. А шлепок стека вновь обманчиво нежно скользит по внутренней стороне бедра. Константин стоит настолько близко к партнеру, что без труда может разглядеть светлые веснушки на его носу, но все же недостаточно близко, чтобы дать потереться о свое бедро напряженным членом любовника, приближая того к желанной развязке. Напротив, он шлепает по костиным бедрам, заставляя его шире раздвинуть ноги, после чего шлепок достается и твердому стволу члена. Костя всхлипывает, крутит головой, пытаясь вытереть о плечо стекающую из уголка рта струйку слюны, но глаз больше не отводит и не закрывает, ловя каждое движение жестокого любовника. И уже сам подается навстречу хлестким ударам, вздрагивая каждый раз, смаргивая невольные слезы, но не разрывая зрительного контакта с Константином. Ему не нужно ничего дофантазировать, огненного желания в темных глазах напротив вполне достаточно, и он подчиняется, вверяя себя властному партнеру, единственному способному его контролировать. И будто только с позволения любовника Костя наконец взрывается оргазмом. Прохладная влажная ткань аккуратно пропитывает местами слабо сочащиеся кровью отметины, смывает и липкий пот. Костя размеренно дышит, прикрыв глаза, отстраненно думая о том, какое счастье, что в его графике завтра лишь пара коротких мастер-классов, которые он вполне сможет провести стоя, не напрягая отшлепанный свой зад необходимостью страдать в рабочем кресле. Он морщится, когда Константин, закончив промокать отметины на его торсе и бедрах, поворачивает костины руки ладонями вверх, чтобы обработать порванную кожу антисептиком. Запястья он, конечно, не вывихнул, но от долгого пребывания в неудобном положении они явно затекли и закостенели. Бережность Константина в обработке ранок партнера сравнима лишь с его же безжалостностью в их нанесении. Костя расслабленно приваливается к плечу любовника, готовый тут же и уснуть. - Если тебя повысили, значит, и зарплата увеличилась, – подавив зевок, произносит он, устраиваясь щекой на плече Константина. – Значит, мы сможем позволить себе покупку машины. - Заткнись, – советует тот. – Иначе ночь проведешь тоже с кляпом и в наручниках.