Самоубийственная любовь. Первый демон

Потайной кабинет оказался небольшим по площади помещением с закругленными краями, по стенам которого шли шкафы с книгами, с сотнями книг. Миюки не особо заметила, чтобы Вальтер был настолько страстным поклонником чтения. Все эти книги здесь, в его доме, под замком могут иметь лишь одно значение. Девушка прячет пистолет в кобуру, быстро наколняясь и доставая из-за задников военных ботильонов одноразовые резиновые перчатки. У неё достаточно опыта в выхождении из непредвиденных ситуаций, а отпечатки пальцев найденные на книгах и других предметах из этого кабинета вызовут лишние вопросы и подведут жирную черту под её планами. Глаза быстро пробегаются по полкам в поисках того, что ей надо. - Где же вы её прячете, мистер Айдлиц? - Миюки аккуратно поднимает со стола первую лежащую папку, быстро пролистывая страницы, но ничего интересного для себя не видит. За первой папкой следует вторая, третья, четвертая. Перед глазами у Миябе мелькают цифры, буквы, подписи и договоры на контрафактные поставки оружия. Ничего, ничего из того, что ищет она. Из очередной кипы аккуратно подшитых документов на пол вываливается небольшой белый листок. Миюки зло выдыхает и наклоняется, чтобы поднять и убрать его обратно. Она бы так и поступила, если бы глаза не зацепились за такое знакомое и болезненно царапающее имя. Миюки судорожно дышит, жадно вгрызаясь в строчки, заполняющие весь документ. Девушка едва успевает ухватиться за край стола и крепко сжать пальцы, чтобы не упасть на пол. Фукудзава Юкичи. Телохранитель. Тот, кого она искала долгое время, тот, чей след терялся среди многочисленных убийств, террактов и нападений на государственные лица. Отец. Единственный родной человек, оставшийся у неё в этом мире. И Миюки найдет его. Девушка в последний раз ласково поглаживает единственное поттверждение того, что Фукудзава всё таки жив и аккуратно вкладывает отчет обратно в папку, откуда он выпал. Миябе в последний раз оглядывается по сторонам, понимая, что того, что она ищет здесь есть, но она нашла ту информацию, что гораздо важнее для неё. Стена, повинуясь её рукам, впритык возвращается на своё место, скрывая то, что там кто-то побывал. Миюки оглядывается на лежащего без сознания Айдлица и сверяется со своими часами. Время вышло, а она успела. Фёдор ничего не узнает. Миябе быстро набирает сообщение на смартфоне: "Я иду". Ей пока возвращаться.

*

- Где? - Федор не поворачивает к неё даже голову, ограничиваясь одним единственным вопросом. Пушистая меховая шапка покоится на подлокотнике его кресла, а Миюки очень некстати задумывается о том, какая история связана с этим, несомненно дорогим для Достоевского предметом. Пожалуй гораздо дороже, чем некоторые люди. В том числе и она сама. Миюки сводит брови к переносице и спокойно отвечает, не выдав интонацией то, о чем сейчас подумала. - Йокогама, - ответ столь же краток, как собственно и сам вопрос. В камине что-то взрывается, но девушка не ведёт даже плечом. Она слишком хорошо чувствует это напряжение, волнами разливающееся в воздухе, исходя от Достоевского. Только вот пульс все равно учащается, когда он не спеша разворачивается в кресле, внимательно прищурив лиловые глаза. - Присаживайся, - Фёдор обманчиво-ласково приглашает её присесть в соседнее от него кресло, похлопывая изящной рукой по бархатной обивке. Миюки не доверяет, но всё равно принимает приглашение, неслышно ступая по мягкому ковру. - Вот и прекрасно. А теперь, моя дорогая, что ты знаешь об этом городе? Йокогаме, - Миябе упорно держит за тонкие и скользящие по вспотевшим от волнения пальцам веревочки своей маски. Край губ дергает в жалкой попытке улыбнуться, и остается лишь глушить становящиеся все громче и громче голоса в голове. Ей не хочется снова уступать своим собственным я. - Ничего. - Значит точно знаешь, - подмечает Достоевский, - Лгать нужно изящнее, уметь плести липкую паутину, затягивающую, дезонтирирующую твоего соперника. Ты же слишком проста, милая Миюки. Даже эта твоя личность. Ты была в Йокогаме, об этом мне сказали твои глаза. Ты же знаешь, что глаза - зеркало души человека. У тебя это зеркало достаточно чистое, хоть ты и стараешься, - Миюки почему-то чудиться, что лакированные деревянные подлокотники хрустят от того, как сильно она сжимает их. Перед глазами мелькает растянувшаяся победная ухмылка и глубокие, затягивающие на самое дно черных зрачков. Отвратительно ощущение собственного проигрыша захлестывает с головой, заставляя тяжело дышать, словно выброшенная из воды на сушу жалкая рыбешка. Сознание постепенно затягивает дымкой, но Миюки всё ещё борется. Она прекрасно понимает, что если сейчас проиграет другой себе, то неизвестно, когда сможет вернуться в это тело. - Не смей, - тихо рычит нынешняя Миюки, пытаясь выхватить из тумана ту, что упорно пытается вытеснить её. - Ты проиграешь. Он гораздо сильнее, отступись, - шепчет, уговаривает, настаивает размывчатое видение. Только вот Миюки упорно сжимает зубы, трясет головой, не собираясь так просто сдаваться. - Я потратила на это всю свою жизнь! Моя мать умерла за это. Нет, не моя, наша! Разве ты забыла? - она наконец ловит другую личность за руку, с силой разворачивая к себе, вглядываясь в грустные, практически полные слёз серые льдистые глаза. - Какая же ты слабая, - презрительно выплёвывает Миюки, крепко сжимая полупрозрачную чужую руку. Это странно - смотреть в глаза собственной копии и осознавать, что они делят одно тело, одну жизнь. - Только вот я всё равно победила, ведь ты сейчас в ужасе и не можешь полноценно защищаться от меня. Прощай, - копия грустно улыбается начинает медленно растворяться, оставляя после себя лишь сероватую тень. - Подожди! Стой! Не смей говори ему про Фукудзаву! - Миюки бросается вперёд, загребая руками воздух, дерёт глотку, надеясь, молясь, чтобы её услышали, поняли. Она в ярости, что то, что она нашла с таким трудом, может сейчас пропасть в никуда. Глупо, чертовски глупо всё вот так потерять, из-за того, что не смогла удержать власть. - Миюки? - Достоевский удивленно приподнимает тонкую бровь, щелкая пальцами перед лицом медленно приходящей в себя девушки. - Ооо, так ты уже другая? Хм, кто же на этот раз? - в глубине его зрачков пляшут смешинки. - Это я, - тихий, чуть дрожащий голос и осторожно поднятые глаза говорят Фёдору о том, что перед ним уже не та, кого он отправлял к Вальтеру Айдлицу. Что ж, сейчас, так даже лучше. Всё, что ему требовалось от сильной личности Миюки, она уже выполнила, теперь ей остаётся только исполнять его приказы. - Великолепно, - Достоевский усаживается обратно в кресло, - Моя предыдущая собеседница не сообщила мне того, что я хотел услышать от неё. Надеюсь, ты станешь сговорчивее, чем она? - Конечно, - Миюки неуверенно улыбается, принимая более уверенное сидячее положение в своём кресле. Фёдор улыбается ещё шире, довольный своей послушной марионеткой. - Что ты знаешь о Йокогаме? - Это мой родной город, где я провела своё детство, - Достоевский чуть кивает головой, принимая полученную информацию. Но этого ему всё ещё мало. - Что тебе известно о такой организации, как Портовая мафия? - Миюки испуганно передёргивает плечами, будто вспоминая нечто неприятное, противное и болезненное для неё. Фёдор чуть наклоняется вперёд, глазами впиваясь в её лицо, изучая, подмечая малейшие изменения в мимике. Наконец, Миюки собирается с силами и начинает говорить. - Портовая мафия, на тот момент, когда я покидала город контролировала практически все другие организации, весь черный рынок, товары, даже правительство прогибалось под них, не в силах сопротивляться этой мощи. Я не знаю, какая ситуация там обстоит сейчас. Я думаю, что вам известно о таком человеке, как Огай Мори, который совсем недавно смог подчинить себе всю мафию. - Известно, но меня интересует некая книга, о которой ты должна была узнать. У тебя же сохранились воспоминания, моя дорогая Миюки? - Я всё помню, - Миябе испуганно вжимается в спинку кресла, сглатывает, но продолжает говорить, - То, что вы ищете находится в Йокогаме и Портовая мафия имеет к этому отношение.