Между первым вдохом и последним выдохом

На маленьком экране включается препаршивого качества запись с какой-то дорожной камеры, на ней машина на полной скорости влетает в дерево. Тони знает эту машину, Тони знает дату, указанную в углу экрана, и неожиданно для самого себя Тони уже знает, что сейчас увидит. Зимний Солдат, кажется — насколько позволяет разглядеть запись, — ничуть не изменился за эти годы, даже десятилетия. Он лишь на мгновение замирает, прежде чем разбить лицо Говарда металлической рукой. Он не колеблется ни секунды, смыкая пальцы на шее Марии. Зимний Солдат стреляет в камеру, а Тони продолжает смотреть на погасший экран, вцепившись в стол и стиснув зубы, понимая, что, стоит ему отпустить контроль хоть на мгновение, он убьёт Барнса, растерзает, обрушится на него всей силой своего костюма и заставит почувствовать то, что чувствовали родители. А затем снимет маску, чтобы перед смертью Барнс увидел тень армейского друга в его лице. Оглушительная тишина взрывается гулким звоном брошенного на бетонный пол оружия. Тони вскидывается и натыкается на прямой взгляд Барнса и вздёрнутый подбородок, и это становится последней каплей. Он бросается вперёд, даже не обратив внимания на слабую попытку Роджерса его остановить. Он не хочет оборачиваться, не хочет прочитать в глазах Стивена-мы-не-должны-ничего-скрывать-друг-от-друга-Роджерса, что тот знал, что предал его, как и все остальные; он просто хочет уничтожить Барнса и вырвать эту застарелую и выпотрошенную боль из своей груди. Первым же ударом Тони сносит Барнса с ног, но тот даже не пытается увернуться, лишь поднимается, вновь задирая упрямый подбородок и не отводя взгляда. В глазах его отражается слишком много чувств для человека, большую часть жизни себе не принадлежащего, но Тони не хочет думать об этом, просто не может. Он замахивается для очередного удара, но его перехватывают со спины. Тони уже разворачивается, чтобы заодно покончить и с предательством Стива, но его опережают: Барнс неожиданно оказывается между ними и толкает Стива так, что тот, не успевший закрыться щитом, пролетает пару метров и влетает прямо в злополучный экран. — Не лезь! Это касается меня и его! Тони даже застывает, услышав это рычание, впервые, пожалуй, увидев перед собой человека: сломанного, потерянного, виноватого во всём, совсем как… Он тут же отбрасывает ненужные мысли и бьёт снова, на этот раз под дых, но Барнс неожиданно отталкивает его — как оказывается, лишь для того, чтобы принять удар щита на металлическую руку. — Я же сказал, не лезь! Как ты мог не рассказать ему? — Бак, ты ни в чём не виноват, это была ГИ… — Ты думаешь хоть кому-то легче от того, кто именно их убил? Мы оба знаем, что значит потерять семью, как ты мог молчать? Тони смотрит на них и думает, что, наверное, он всё ещё лежит в аэропорту, не придя в себя от какого-то пропущенного удара, и галлюцинирует, потому что это слишком отдаёт абсурдом даже для его превратившейся в фарс жизни: убийца его родителей, опаснейший наёмник ГИДРЫ, лучший друг Капитана Америки орёт на этого самого Капитана Америку, защищая человека, который пытается его убить. — Ты ни в чём не виноват! — Я помню их всех! Каждого! И я смогу убить кого угодно, даже тебя, если мне дадут задание! Тони даже думает, что про него уже забыли, вот только, ругаясь, Барнс продолжает стоять между ним и Роджерсом. Тони может спокойно выстрелить в спину, но ему хочется видеть глаза Барнса, когда тот заплатит за его погибшую ни за что мать. А потом Тони вдруг понимает, что на место всепоглощающей ярости пришла такая же всепоглощающая усталость, что с каждым отчаянным криком Барнса ему всё меньше хочется уничтожить его и всё больше — Зимнего Солдата в его голове. Человек, который хладнокровно задушил Марию просто потому, что нельзя было оставлять свидетелей, не стал бы винить себя и желать расплатиться. Он и человеком-то не был. Погруженный в свои мысли, Тони пропускает очередную реплику Барнса, но после неё Стив вдруг сутулится и отходит, отбросив щит, а сам Барнс поворачивается к Тони и в очередной раз смотрит прямо в глаза. Прямо в душу. И в этот раз Тони видит то, чего малодушно хотел бы никогда не видеть, и вместо того, чтобы разбить лицо, задушить или разворошить грудную клетку, он поднимает лицевую панель, вскидывает ладонь с репульсором и точным выстрелом отсекает орудие ГИДРЫ от Джеймса Барнса. Тот падает на колени, хватаясь за истекающее кровью плечо и вяло отбиваясь от Стива, и вдруг улыбается — криво, словно вспоминая, как это делается. — Спасибо. — Рано радуешься, Эльза, одной силы любви будет мало, чтобы избавиться от очаровательной программы твоих бывших хозяев. Тот, очевидно, пропускает мимо ушей всё лишнее, и в любой другой момент Тони бы почувствовал себя обиженным, но сейчас он отчего-то выжат до предела и лишь смотрит, как Барнс поднимается, чтобы быть вровень, и повторяет: — Спасибо. Тони кивает и медленно идёт к выходу, концентрируясь на шагах и не обращая внимания на Роджерса, что-то говорящего ему вслед.