Странное поведение

Они стояли у стены, на которой была развешана уйма разнообразных бумаг и карт. Дауд на слух улавливал едва слышимое "пение" руны. В полнейшей тишине это шипение раздражало каждый нерв, заставляя сдерживать внутреннее желание подбежать к руне с вычерченым на нем символом черноглазого бога и выкинуть куда подальше. Кстати о черноглазом ублюдке. Вот он. Стоит напротив с безразличным выражением лица, пронизывая Дауда бездушным взглядом. Последний, не в силах больше терпеть эту шипящую тишину, схватил Чужого за воротник куртки, грубо вжав его в стену. Он ожидал агрессии со стороны бога, но тот и ухом не повёл. Лишь Бездна стала сильнее окутывать их. Злость переполняла тело убийцы. Это невыносимо терпеть. - Ты приперся сюда, чтобы пилить меня взглядом? Какого дьявола ты постоянно делаешь это? У тебя же есть "твой Дорогой Корво". Чего ты не носишься вокруг него?- прошипел Ассасин, приближаясь к лицу Чужого, приподнимая его за ворот куртки, за который он схватился так, что побелели костяшки. Эти игры уже достали его. Так еще и новая кукла в руках бога... Мысли о лорде-защитнике вызывали смешанные чувства, но в основном Дауд ощущал себя попросту ненужным. Ублюдок не произнес ни слова, лишь вызывающе ухмыльнулся. Будто обдумывал какое-то очередное запутанное задание, состоящее из сплошных загадок. Он явно издевается над Ассасином. - Я хочу попросить тебя об одной услуге... - наконец ответил Чужой. Что и требовалось доказать. Дауду даже на секунду стало интересно, что там может быть? Однако следующая фраза повергла ассасина в шок. - Поцелуй меня… - все с тем же безэмоциональным видом, продолжил бог. Дауд, изумленный неожиданной и нелепой просьбой, оторопело уставился на черноглазого. "Он решил попробовать себя в качестве шута?" - мимолетная мысль проскользнула в его голове. Чужой подхватил эту мысль, но так же спокойно ответил: - Что-то не так? Эта просьба чем-то отличается от любых других? Черт, конечно отличается. Пойти, принести, убить или спасти - это совсем другое. У одинокого бога поехала крыша, это точно. Дауд заметил, что черноглазый наблюдает за ним с неподдельным интересом, как ученый, заметивший нечто новое в поведении своей подопытной крысы. - Что, заняться нечем? Найди себе женщину и пусть она выполняет подобные просьбы. - Убийца раздраженно нахмурил брови, и, отпустив измученную куртку, шагнул назад. - Или, в конце концов, пусть твой Корво выполняет подобные прихоти... - добавил он вполголоса. Обычно этого бога не заткнуть, длинные речи - его конек. Сейчас же он слишком много молчал, отчего становилось не по себе. Неожиданно ноги Дауда, без спроса хозяина, понесли его обратно, ближе к Чужому. Этот черт решил-таки добиться своего? Ассасин со злостью скрипнул зубами и прошипел, уже вплотную подойдя к черноглазому: - Не смей, извращенец.- Дауд хотел со всей силы вмазать по худому лицу, но ноги вновь вернулись под его власть. Чужой ждал, что же будет, решится ли Ассасин ослушаться его. Но тот лишь рассуждал в глубине сознания: почему бы богу не проникнуть ему в голову и не заставить сделать это? Бездна окутывала все сильнее, будто толкая ассасина на этот поступок. Тишина начинала сводить с ума, и у нее это почти получилось. Дауд наконец понял, что случилось с этим парнем. Он ухмыльнулся, вновь схватился за ворот куртки и произнес: - Ищешь новые ощущения, да? А попросить больше и некого. Признайся, что я был прав? В одно мгновение все исчезло. Исчезла тишина, исчезла Бездна, исчез Чужой... "Приятно знать..."- Подумал Дауд, вспоминая о их недавнем споре. Хотя его сложно назвать таковым. Ассасин просто высказывал свое мнение, не получая сопротивления со стороны оппонента. А суть была в том, что черноглазый не знает и не чувствует и половины того, что может чувствовать человек. Среди таких чувств оказалось одно из самых низких: похоть. С того то момента Чужой и вел себя странно. И куда же он теперь? Пойдет просить Корво? А да Бездна с ним! "Почему я должен переживать!" Ассасин ударил кулаком о стену и вернулся к прошлым делам. Он все ждал своей казни. Он чувствовал, что Аттано близко. В тот же вечер Дауд отпустил всех ассасинов на покой и сам уже собирался отдаться сну. Но стоило ему стащить с себя куртку и тяжелые ремни, как сгустилась тьма, воздух уплотнился. Чернильный мрак. Бездна. Ассасин спустился вниз и увидел Чужого, осматривающего бумаги, развешанные на стене. "Идиот, болван! Я не должен этого делать!" - думал Дауд об утренней просьбе и не спеша приближался к богу. Чужой не оглянулся - он и так знал, что убийца направляется к нему. Ему необязательно было слушать - он и так знал, о чем думает Дауд. Он ждал. Ждал как зверек, желающий гибели, беззащитный перед заметившим его хищником. Ассасин поймал себя на мысли, что ему хочется выполнить эту просьбу. Мало того, что ублюдок наконец отстанет, так еще и Ассасин докажет свою правоту. Отмахнувшись от этой мысли, Дауд подошел вплотную к Чужому и свободной от метки рукой приподнял его подбородок. В глазах Чужого клубился мрак, он затягивал в пустоту, заставляя отбросить сомнения. Убийца притянул к себе бога, жадно накрыв его рот поцелуем. Он думал, что у существа нет сердца, но сейчас слышал отчетливый стук и готов был поклясться, что это не иллюзия. Холодные тонкие губы вполне материальны. Убийца был ошеломлен, когда, прокусив нижнюю губу, почувствовал дразнящий металлический привкус. Бог затрепетал, поддаваясь натиску. Дауд никогда не отличался ласковым нравом, а теперь, желая доказать свою правоту, вел себя особенно напористо и грубо; однако Чужой ответил на поцелуй, словно поддразнивая асассина. Но Дауд отпрянул от бога и нахмурил брови: - Узнаю, что ты просил об этом Аттано... убью вас обоих. А потом отрежу себе руку с твоим знаком и, не дай бездна, я увижу тебя снова... Угроза прозвучала крайне бессмысленно и нелепо, но брови черноглазого слегка изогнулись, имитируя удивление. Он опустил холодную ладонь на затылок Дауда, запуская пальцы в волосы, притягивая его к себе и вовлекая в поцелуй. Громко вздохнув, ассасин вновь прижался к ледяным губам бога, переплетая языки, вжимая Чужого в стену. Чуть приоткрыв глаза, Дауд наблюдал за Чужим, не расцепляя поцелуй. Последний же, с закрытыми глазами, стонал от наслаждения и поглощал эмоции - не только те, что испытывал он сам, но и те, что излучал Дауд. Ассасин уперся бедром в пах бога и понял, что дела плохи. - Извращенец... - шепнул Убийца ему на ухо. По телу бога пронеслась дрожь, колени его подогнулись. Если б не стена, Чужой уже упал бы на пол. Дауд отстранился, придержав черноглазого за талию. Бог задыхался от нахлынувших ощущений и, похоже, совершенно утратил контроль над собой. Глаза Чужого лихорадочно сверкнули. Скулы тронул легкий румянец, на бледном лбу проступили бисеринки пота; рот призывно распахнут. Его язык быстро скользнул по прокушенной губе, слизывая капельку крови. Тяжелое дыхание срывалось на стон. Дауд ухмыльнулся. Вот так зрелище. Вряд ли кто-то видел его таким. Черноглазый подался вперед, ожидая продолжения; голова кружилась от возбуждения, от прикосновений Убийцы по телу будто прокатывался электрический ток, но бог не торопил партнера. Дауд медленно провел рукой по щеке Чужого, стирая большим пальцем слюну с уголка губ, и знак, находящийся под перчаткой, засветился желто-голубым. Бог стащил перчатку, высвобождая свечение. Ассасин не собирался продолжать этот концерт дальше намеченной просьбы, и черноглазый решил повлиять на ход событий. Он провел языком по его ладони до подушечки указательного пальца, оставляя влажный след, и слегка прикусил его, посасывая. Дауд завороженно наблюдал за движениями Чужого. Глядя в глаза асассину, бог обхватил губами два пальца и, пошло причмокивая, сосал их, имитируя минет. Дауд сдался. В брюках стало неожиданно тесно. Что ж, с этим он справится сам, а вот черноглазый ублюдок уже нетерпеливо тёрся о его бедро. - Шлюха... - снова шепнул ассасин и свободной рукой распустил шнуровку на брюках бога. Чужой, оставив руку меченого, несмелыми движениями расстегивал рубашку Дауда, нетерпеливо дергая пуговицы. Когда он закончил, Ассасин сбросил ее и оставшуюся перчатку. Покончив со шнуровкой на чужих брюках, он спустил их и стащил куртку с бога. По коже пробежала волна наслаждения, когда узкие ледяные ладони коснулись груди Ассасина. Бог невесомо и с интересом скользнул подушечками пальцев по сетке шрамов, опутывавших тело Дауда причудливой паутиной. Асассин обхватил ладонью сочившийся смазкой член черноглазого и провел по нему, задев большим пальцем головку. Горячее дыхание Чужого обожгло ключицу. Контраст ледяных рук и жарких вздохов опьянял и сводил с ума. Ассасин провел языком по его шее, вызывая все более громкие стоны. Если б не бездна, окутывающая их, то все ассасины уже сбежались бы на шум. Вот это был бы номер. Черноглазый опустил одну руку поверх руки Дауда, которой тот старался ублажить бога, подводя его к оргазму, а вторую положил eму на щеку, призывая к очередному поцелую. "Неужто нравится? " - подумал Ассасин. Ответом ему послужил очередной стон. Чужой сильнее прижался к его губам, а затем обхватил Убийцу руками, и, вскликнув, резко выгнулся в спине, обильно извергаясь в ладонь. Дауд поднес грязную руку к губам черноглазого - очень уж ему хотелось увидеть это снова. И Чужой послушно начал вылизывать пальцы Убийцы от своей спермы. Дауд отстранился, собираясь закончить все это, но бог упал перед ним на колени и начал расстегивать ремень на брюках Ассасина. Вызволив приличных размеров уже твердый член, он начал водить по нему языком, все так же нарочно возбуждающе чмокая. Дауд не мог сдержаться, и едва Чужой обхватил его губами он начал двигать бедрами, нещадно вдалбливаясь черноглазому в рот. Еще минута и Ассасин смотрел на стоящего перед ним на коленях бога, утратившего все свое былое величие, растрепанного, со стекающей по подбородку спермой. Спермой обычного человека, которому выпала роль куклы в театре Чужого. Дауд чувствовал свое превосходство. Нет, этого точно никто и никогда не видел и не увидит. Вдруг черноглазый закашлялся, стараясь проглотить остатки вязкой жидкости. Убийца спустился на одно колено, приподнял пальцами его лицо и грубо впился в губы, хозяйничая во рту. Чужой, облокотившись о стену и тяжело дыша, приходил в себя. Дауд поднял сброшенные вещи с пола, зашнуровывая брюки. Бездна стала медленно рассеиваться. Ассасин глянул туда, где сидел Чужой, но никого там не найдя, тяжело вздохнул и ухмыльнулся. "То-то же". ...Первые лучи солнца заполнили помещение, и в дверь вбежал молодой китобой, наспех натягивая на себя противогаз: - Мастер Дауд! - кричал он, ни чуть не смутившись увидев Ассасина в одних брюках: - Мастер Дауд! Вы не поверите, кого к нам принесло течение! Ассасин устало взглянул на мальчишку. - Корво Аттано, Сэр! "А вот и мой суд... "