Во имя короля

Тот бой, что впоследствии будет известен как Битва Пяти Воинств, для Фили закончился очень быстро. Просто орков было слишком много, соратников – слишком мало, да и разнесло их в разные стороны. Он не особо переживал по этому поводу – погибнуть в бою, да еще с таким противником, было не стыдно. Вот только было почти до слез обидно, что его разлучили с братом. Впрочем, в вечных каменных чертогах они все равно встретятся. И, судя по всему, скоро. Но его надеждам не суждено было сбыться. Потому что вместо достойной смерти его ждали плен и пытки. И искаженная злобной ухмылкой морда Азога обещала мало приятного. Фили подумал, что найдет способ покончить с собой, если захочет. Но потом к нему в пещеру бросили связанного, измученного Торина – и все мысли о скорой кончине испарились. Потому гном не может, не должен бросать своего короля. Это если не вспоминать о том, что Торин был для него не только королем, но и любимым родичем. Которого точно – и захочешь, да не сможешь оставить одного. Фили подкидывало от ударов кнута, но он, сжав зубы, только рычал от боли. Когда его очередной раз выгнуло в дугу, он встретился взглядом с Торином. И тут же застыл, замолчал, потому что ледяные глаза дяди, нет, короля, приказывали – терпи. Молчи. Ты же гном! И Фили, зацепившись за этот приказ в глубине черных пустых зрачков Торина, молчал. Терпел. Он гном. А Торин все не спускал с него взгляда, не просто приказывая, а поддерживая, давая понять, что он с ним, что – ценит, что тот – герой. И только когда на спине не осталось живого места, а гоблины и не подумали остановиться, перейдя к другой пытке, Торин поменял приказ: «Кричи!» И Фили, подчиняясь своему королю, закричал – от уже почти невыносимой боли, что крючьями впивалась в его ребра, полосовала грудь и пронзала тело, от отчаяния и безысходности. Он думал, что сможет вытерпеть любую боль. Он забыл, когда в последний раз плакал. Он помнил, что после того перелома руки лет десять назад он умудрялся даже смеяться, пугая суетящегося над ним Кили еще больше. Но в этот раз все было по-другому. Потому что Кили рядом не было. Потому что к боли от кнута, к боли во всем теле от побоев и ран, к боли от выбитых из суставов пальцев, от вывернутых локтей и сбитых коленей, к боли в раскалывающейся голове прибавлялась еще одна. Она была сильнее всего и жгла где-то в груди, расползаясь по всему телу. Боли от того, что ему сказали. От слов. Но эти слова были страшнее смерти. Кили больше нет. Они его убили. Они его растерзали, а потом с радостью, с мельчайшими подробностями рассказали об этом двум пленным гномам. Он никогда не думал, что потеряет Кили, а эти сволочи его убили. Он не знал, где остался на поле боя брат, но он жалел, что не сможет хотя бы раз – только один раз! – на него взглянуть, попрощаться, попросить прощения. За то, что не уберег. За то, что оставил одного. За все. Не дождавшись приказа Торина, Фили заплакал – горькими, горячими слезами. Но тот не рассердился, потому что и так знал – плакать по приказу не получится. Торин лишь улыбнулся ему разбитыми, почерневшими губами, поддерживая и ободряя, напоминая, что он рядом, он – здесь, рядом со своим подданным, родичем, другом. А потом, когда, казалось, сил уже не осталось даже на то, чтобы дышать, король Эребора позволил своему подданному ненадолго уснуть. После этого молчаливого приказа Фили рухнул на грязный каменный пол и не шелохнулся, даже когда его пару раз пнули под ребра, думая привести в чувство – или просто проверяя, помер он уже или еще нет. Будь воля Торина, он бы уже давно сдох. Прямо тут, на этот пыльном камне пещеры, куда его притащили несколько часов назад и бросили на одного из племянников. А потом пришли и сказали, что второго убили. Да еще и на пальцах показали, как они это сделали. Что будет потом, Торин не особо задумывался. Ну, поиграет с ним Азог еще немного, помучает и бросит подыхать. Но пока… пока жив его Фили, один из тех, кто по-прежнему нуждается в нем, в его поддержке, да просто в его присутствии, в том, чтобы знать, что он не один на один с этими ужасами, Торин должен жить. Поэтому он терпел боль – и свою, и чужую, причем от стонов, криков молодого гнома было больнее, чем от кнута на своей собственной спине. От одного вида мучений Фили у его короля болело сердце. Но Торин продолжал смотреть Фили в глаза, не отпуская, не позволяя ему упасть, пропасть в отчаянии, черной боли и сумасшествии. Он приказывал своему родичу, другу, подданному – держись. И тот – спасибо ему – держался. Изо всех сил. Последних сил – и Торин это видел. Но ничего, кроме как молча приказывать, он не мог – все тело было стянуто веревками, рот заткнут – неизвестно зачем. Может, орки боятся его ругани? Да им вроде все равно. Того, что он будет просить и умолять отпустить мальчишку? В то, что они не получили бы от этого удовольствия, верилось с трудом. Да только Торин бы не стал просить. Не потому, что был слишком горд – просто зачем лишний раз унижать себя и почти сына таким бесчестьем, если враги все равно не послушают, но получат дикую, извращенную радость от его мольбы? В конце концов их оставили в покое. Даже освободили рот от кляпа и отвязали о стены. Торин не знал, сколько продлится эта передышка, поэтому тут же подполз ко все еще неподвижно лежащему лицом вниз Фили. Если и он умер, то все. Фили дышал. Торин коснулся губами его макушки, подтолкнул голову парня, поворачивая его на бок. - Фили, - прохрипел он. Голос он, как и племянник, сорвал уже давно – он не помнил, во время какой из пыток. – Фили, проснись. Минут через десять тот наконец открыл глаза. Мутным взглядом обвел пещеру, наконец заметил, рассмотрел Торина. Попытался улыбнуться, но у него не получилось. Тогда он выдохнул всего одно слово – одно имя: - Кили. - Я знаю. – Торин поцеловал племянника в лоб. – Он бы не хотел, чтобы ты торопился умирать, лишь бы поскорее увидеться с ним. Он подождет тебя в вечных каменных палатах столько, сколько нужно. - Я… - Фили прикрыл глаза. Он бы заплакал, но слез уже не осталось. - Просто поспи. Спи. Силы тебе понадобятся. Тот послушался – но уже не короля, а заботливого дядьку, что всегда был рядом. А Торин лежал и слушал его прерывистое дыхание, смотря на его разбитое лицо и стараясь запомнить каждую черточку – чтобы было что вспомнить перед смертью, не глядя на морды орков или заляпанный их же кровью пол. Сколько они еще там пробыли, Торин не знал. Не знал, сколько времени прошло, сколько мучений им еще довелось испытать, слушая издевательский смех орков. Он все старался не потерять сознание, чтобы не оставить Фили одного, чтобы поддерживать его своими приказами и улыбкой на разбитом лице, не видной никому, кроме племянника. Но получалось не всегда. Первый раз, очнувшись после забытья от особо жуткого удара в голову, он испугался – вдруг все? Вдруг, пока он был без сознания, Фили умер? Но нет, тот продолжал исполнять его последний приказ, стиснув зубы так, что почти был слышен их скрежет. И Торин, понимая, что тот держится уже не из последних сил, а из чистого упрямства и верности – разрешил ему кричать. Так было еще несколько раз, и Торин, каждый раз приходя в себя, в первый миг боялся посмотреть в сторону Фили. Но потом переводил взгляд – и встречал взгляд голубых, почти выцветших от боли и соленых слез глаз. Живой. Пока живой. Но кто знает, сколько им осталось. Торин думал, что всего ничего. Но потом, когда очередной палач бросил почти безжизненное тело Фили на пол и ушел прочь, а Торин погладил племянника по спутанным, грязным волосам, успокаивая, тот что-то ему прошептал. Король без королевства, не расслышав, нагнулся к нему поближе. - Я больше не могу, - глядя сквозь него, сказал Фили. – Я хочу умереть. Торин провел по его волосам – пожалуй, единственному, что у парня было целым, все остальное палачи безжалостно поломали, разорвали и обагрили кровью. Она до сих пор сочилась из всех ран, что они оба получили и там, на поле боя, и тут, в застенках у Азога. - Не торопись, - Торин не знал, что ему еще сказать. - Убей меня, - попросил Фили, едва выговаривая слова. Торин покачал головой. А тот выплюнул на пол осколок лезвия и повторил просьбу. - Где взял? – Торин не сводил глаз с холодного металла. И как мальчишка его не проглотил? Ведь мог бы... И умер бы быстрее. - У предпоследнего из кармана выпал, - раньше Фили пожал бы плечами, но сейчас сил не хватило. А Торин, разрезая обломком меча веревки, что стягивали запястья племянника, сверкнул глазами: - Предлагаю забрать с собой в иной мир парочку орков. Ты как? Торин поднял парня на ноги, теребя и приводя его в чувство. Фили даже проникся настроем дяди, хоть не до конца понял, какой шанс они получили, и помог Торину освободиться от пут. Усталость и боль никуда, естественно, не ушли, но стали почти неважны. Когда идешь в последний бой – не до того. Только бой оказался не последним. По крайней мере, не роковым. Они смогли убить пришедших к ним в пещеру орков, забрали у них легкие кинжалы – меч даже Торин сейчас бы не поднял, а потом пошли куда глаза глядят по каменным туннелям, убивая всех на своем пути. Терять им было нечего. Торин рассмотрел бледный луч солнца, что падал в трещину скалы. Он потянул уже выдохшегося, готового прямо здесь лечь и умереть Фили за собой – хотя бы на свежий воздух, хотя бы на шаг ближе к свободе. И вытащил его на каменный уступ, под свет только-только восходящего солнца, на свежий ветер, что носил дым от костров. Они оказались на краю долины, где была битва. Бой уже закончился, но горы тел и оружия мешали им идти – Торин тянул племянника туда, где в вышине реяли знакомые стяги. Впрочем, они не одолели и трети пути, как их заметили. Эльф и человек помогли им добраться до палатки Гэндальфа, который тут же побежал к ним, путаясь в полах длинного плаща. - Вы живы, вы живы, - все повторял он, ощупывая обоих гномов, чтобы удостовериться в этом. После этого Фили уже не выдержал – ну как же, все, уже можно не бороться, не биться – и упал бы на землю, если бы Гэндальф его не подхватил. Маг прижал его к себе, что-то нашептывая и гладя по голове, а Торин как во сне шел за ними. Впрочем, в палатке, присев на краешек то ли одеяла, то ли шкуры, он и впрямь впал в забытье. Очнулся он словно от толчка в плечо – Гэндальф отошел от него (наверное, опять лечил прикосновением, как тогда, на скале Каррок) к Фили и скорбно покачал головой. Торин тут же подскочил: - Что с ним? - Прости, но я не могу… - волшебник не договорил, потому что Торин рванулся к племяннику и, обнимая его, прижимаясь лбом к его груди, зашептал: - Нет, не умирай, не смей, я тебе не позволял! - Он не умер. – Гэндальф с жалостью посмотрел на Торина, что теребил волосы Фили. Король без королевства, не веря – вернее, боясь верить – словам волшебника, тщательно осмотрел племянника. Тот дышал, его раны затянулись, оставив в память о перенесенных мучениях только жуткие шрамы. Впрочем, как и у самого Торина. Но Гэндальф добавил роковое: - Но лучше бы он… - Не смей так говорить. – Торин выпрямился, закрывая спиной Фили. – Не смей. Он мой единственный, - он осекся, услышав, как кто-то спешит к ним с дикими криками. А потом легкое полотнище «двери» снесло в сторону – и перед ним оказался Двалин, Балин и кто-то еще. Его тут же обняли, отнесли и уложили на походную постель, напоили чем-то из кубка и наперебой начали расспрашивать. Впрочем, все тут же замолчали под его тяжелым взглядом. И в полной тишине он расслышал чьи-то всхлипывания. Торин, не вставая, повернул голову в сторону племянника – и гномы расступились, освобождая обзор. Возле Фили на коленях сидел бледный Кили. Он прижимал ладони брата к сердцу и тихонько покачивался, закусив губу. Торин выдохнул: - Гэндальф, ты говорил, что для него было бы лучше… Что? - Супруга Элронда не выдержала ужасов плена орков и уплыла в Валинор. Похоже, что Фили тоже нашел способ уплыть от воспоминаний и боли. - С ума сошел, да? – Торин сухо рассмеялся и схватился руками за голову. Резко встал, хотел уйти, но Двалин с Балином его просто не пустили. – Не он один. Я тоже. - Почему ты так решил? – Двалин мягко усадил короля обратно на постель. - Я вижу Кили. - Да, прости парня. Он тут, пока вас не было, как без половины души ходил. Вот и рванул первым делом к брату, а не к тебе, хотя следовало бы… - Двалин только обернулся, чтобы позвать сидящего возле брата Кили, как Торин перебил его: - Как это? – Он прикрыл глаза рукой. – Он жив? - Ну да. – Двалин легонько похлопал Торина по плечу. – Наши все живы. Только вы потерялись. Кили! – тот повернулся к ним, бледный, едва ли не бледнее брата. Поднялся на дрожащих ногах и подошел к дяде. Сел рядом с ним на колени, вцепился в его ладони, прижал их к своим щекам. Торин кожей ощутил его слезы. - Дядя. Торин прижал парня к себе, крепко обнимая, уткнулся лицом в его волосы, пропахшие кровью, дымом и горькой полынью. Там, в пещере, он и подумать не мог, что орки его обманули. Даже мысли такой не возникло. Зато теперь все будет хорошо. Хорошо. Торин посмотрел на лежащего Фили, возле которого все суетился Гэндальф – гладил его по голове, легко касался пальцами его закрытых век, проводил по вискам… Хотел спасти, вернуть – но безуспешно. Торин отстранил от себя младшего племянника и, глядя в его глаза, хрипло произнес: - Нам сказали, что ты убит. – Он кивнул в сторону Фили. – Он уверен, что ты умер. Поэтому и спит. Иди, зови его. Тебя он услышит и, может, вернется. Иди. Кили просидел возле брата, не отходя ни на шаг, целый день. Тот выглядел так, словно просто спал – тяжелым, беспокойным сном с кошмарами. Но никак не мог проснуться. Кили временами звал его, временами рассказывал, как прошла битва, как они начали праздновать победу и как поняли, что Торина с Фили нет. После этого ни о каком пиршестве и речи быть не могло. Он рассказывал о том, как он искал Фили среди павших, но никак не мог его найти, - и не знал, то ли радоваться этому, то ли печалиться. Временами, сбиваясь на плач, он вспоминал детство и говорил, что тот обещал и матери, и дяде заботиться о нем – и поэтому Фили не может, не должен уходить. Иногда Кили бережно обнимал брата, ложился рядом с ним и, крепко держа его за руку, молчал. Торин, который после разговора с Кили и ухода остальных гномов уснул, пару раз просыпался, глядел на неподвижных племянников и тоже молчал. А потом просто ушел – то ли боялся спугнуть такую хрупкую тишину, тишину на них двоих, то ли не смог и дальше смотреть на мучения другого почти сына. В конце концов, когда солнце село, Кили забылся сном. Ему снилось, как брат вновь и вновь уходит от него в черную даль, даже не оборачиваясь на прощание. Становится едва различимой тенью на фоне темной горы и исчезает. А Кили стоит и молчит – голоса, чтобы закричать, окликнуть – нет. А потом в его сон ворвались чужие, опасные призраки тех, кого он убил вчера днем во время Битвы Пяти Воинств. Они тянулись к нему и Фили черными мертвыми руками, желая забрать их с собой. И опять Кили ничего не мог сделать – даже шевельнуться, чтобы уберечь брата от опасности. А потом он проснулся от крика Фили: - Нет! Кили подскочил на ноги, выхватывая пару кинжалов из рукавов. Но они не понадобились. Как и влетевшие в палатку гномы во главе с Торином. Фили успел раньше – и трое орков, что пришли то ли мстить королю гномов, то ли просто убивать – сами лежали мертвые, сраженные его мечом. Кили, не веря глазам, посмотрел на брата, коснулся его руки, что сжимала рукоять меча. Фили едва не выронил оружие из задрожавших пальцев – хорошо, Бофур успел раньше, забрал его, иначе меч упал бы ему на ногу. Фили, ничего не видя перед собой, посмотрел на убитых, а потом медленно сел на постель. Двалин кашлянул, привлекая внимание гномов, указал на дверь и, убрав трупы, проследил, чтобы внутри остались только Торин и его племянники. Торин присел рядом с Фили, в плечо которого вцепился Кили: - Вы, два балбеса, меня так в могилу… - Дядя? – Фили глядел ему прямо в глаза, как тогда, в пещере, потому что боялся повернуться и посмотреть на брата. – Это правда Кили – или я сошел с ума? Кили вымученно хихикнул «Где-то я уже это слышал». Торин дал ему подзатыльник. Кили ойкнул, а Фили наконец повернулся к нему. Тот тут же пригладил его растрепанные волосы, довольно хмыкнул: - Ну вот, опять тебя заплетать нужно будет. - Ничего, не переломишься, - промолчать Фили просто не мог. Из чувства противоречия. - Пусть тебя невеста заплетает. - Где ты мне тут невесту нашел? - А ты ее где потерял? - Да не было ее у меня! - Ага, значит, меня девушки любят сильнее! - Ничего не сильнее, просто у тебя тут времени больше было. Торин слушал их пререкания, любуясь на их довольные лица. Зачем ему запоминать их до мельчайшей черточки? Он и так их знает. Торин притянул к себе обоих племянников, прижал к груди и заговорщицки шепнул: - А мне невесту найдете? Те тут же подняли головы, пристально вгляделись в его усталое, измученное лицо и вынесли вердикт – хором: - Ну, будет сложновато, но мы что-нибудь придумаем. Торин не удержался, рассмеялся и опять прижал их к себе. Балбесы, что с них взять?