***
Сакура не любит, когда Сарада покидает стены дома. Сакура ненавидит оставаться одна — мысли, как голодные стервятники, набрасываются на неё, мощными клювами рвут её кожу, клюют, оставляют кровоточащие раны. Падальщиков отогнать могут только Наруто с Сарадой, это Сакура поняла давно. Но после особенно ярких снов и особенно сильных ударов клювами она не может даже в глаза смотреть двум самым близким людям. В тёмных, как сама ночь, — она видит ещё не остывшее тело Карин; видит свои руки в крови; свою ненависть; свой порок. В голубых, как само небо, — она видит алеющий след пощечины; видит своё перекошенное от отвращения лицо; свой эгоизм; свою слабость. Просто с возрастом она стала пессимисткой — так говорит всегда Наруто, убирая прядь её волос за ухо и мягко целуя в лоб. Ей по привычке хочется ударить его за лишние слова, одарить пощёчиной — почти такой же, какую она видит в его глазах, в своих воспоминаниях, но руки, вместо того, чтобы сжать кулаки, обвивают торс Наруто. С ним ей тепло, хорошо, спокойно. Он отгоняет демонов-снов и мыслей-стервятников от неё, прячет, укрывает в своих объятиях. Словно лучи солнца её обволакивают, уберегают от ужасов ночи, страхов и тьмы. Тьмы ночной, которую она всегда видела в глазах Саске, и теперь иногда — в глазах Сарады. Но глаза у них разные, кто бы что ни говорил. У Саске в глазах — ночь холодная, жуткая, у Сарады — тёплая, летняя. Не зря, наверное, её к Наруто всё тянет — у обоих солнце в груди. После расставаний с ним Сакура вновь остаётся наедине со своими мыслями. Ухмыляется. Как же всё глупо вышло: она сквозь долгие годы пронесла в сердце любовь к Саске и убила Карин, чтобы через пару лет ответить на поцелуй Наруто в сумерках летнего вечера. Бессмысленно, бессмысленно, бессмысленно-бессмысленно. Бессмысленнобессмысленно. Как же всё бессмысленно. И разве она убивала Карин? Нет, конечно же, нет, это роды были тяжёлыми, Сакура делала всё, что было в её силах. Это был несчастный случай. Сакура заставляет себя поверить в то, что слишком сильно любила Саске, именно поэтому и согласилась воспитывать его дочь. Да-да, именно поэтому, не потому, что раскаивалась в содеянном. И не важно, что уже не любила. Не важно, что из обиды за свои отвергнутые чувства она случайно не попыталась остановить кровь. Не важно, что из-за глухой ревности в глубине души случайно допустила ошибку. Не важно, ведь это роды были тяжёлыми. И как ей хотелось разнести в клочья время одним ударом, чтобы прорваться к себе — той, маленькой, глупой, бесполезной, которая до боли в сердце любила Саске. Прорваться к себе, схватить за плечи и трясти, трясти и говорить, мол, Сакура, забудь о нём, сделай что-нибудь, что угодно, но разлюби его, взгляни лучше на этого непоседу, от которого ты нос воротишь, посмотри — такой разве сердце тебе разобьёт? Он и правда не разбил. Скорее наоборот — склеил, бережно собирая кусочки, аккуратно и внимательно соединяя их. Склеил сердце, к которому так небрежно Саске отнёсся. Совсем как некогда — зачем же теперь скрывать? — Сакура отнеслась к чувствам Наруто. Но любовь его была — через край; вера, упрямство — тоже. Через годы он пронёс тот цветок в душе, что расцвёл благодаря Сакуре. Совсем как она. Как же всё получилось бессмысленно.***
— Мне так жаль, Саске-кун, — в тысячный раз шепчет сухими губами Сакура, но уже не в давящем на глаза полумраке, где спёртый воздух и пахнет кровью. Шепчет она в грудь Наруто — горячую и крепкую, в которой успокаивающе, но предательски быстро сердце бьётся. И наконец рыдания в груди, что были словно в камень обличены, разбивают свои оковы, вырываются наружу и целой смертельной волной, настоящим цунами обрушиваются на неё. Наруто привык к подобным порывам. Он знает, что ночами Сакура плохо спит, знает, что кошмары сдавливают ей глотку, душат и розгами избивают, поэтому крепче прижимает её к себе и говорит, что всё хорошо. Он знает, что сделала Сакура. Знает, что Сарада — не её дочь. В глубине души он хочет её осудить за поступок, но понимает: если она рассказала ему о том случае, значит, доверяет; значит, в защите нуждается, а не обвинениях. А он всегда её защищал, и менять ничего не хотел.***
Сакура порой оглядывается назад, на их общее прошлое, и лишь горько усмехается: как всё запуталось, как запуталось. Саске — Сакура — Наруто — Хината. Забавный клубок. И как же они его распутали? Саске — Карин. Одна Сакура. Но для всех: Сакура — Саске. Наруто — Хината. Наруто — Сакура. Хината — Киба. Любовь — как это глупо, на самом деле! Как это сложно, запутанно, бессмысленно. Бессмысленнобессмысленно. Пытаясь вырваться из порочных сетей одного круга — попадаешь в другие. И так без конца. Рано или поздно любовь скажет: ты либо будешь счастлив с тем, с кем нельзя, либо будешь страдать, метаться, как раненный зверь, с тем, с кем обещал жизнь разделить. А в детстве любовь была чем-то красивым, возвышенным, светлым. На деле же она оказалась одной прозаической, огромной проблемой, остро зависящей от социума. Бессмысленно, как же всё бессмысленно. У них теперь разные семьи. Узумаки и Учиха. Они теперь родители. И дети для их отношений кажутся самыми сложным препятствием. Никому не хочется им сердца разбивать, рвать душу с детства их собственными ошибками и бессмысленной любовью, порочными кругами. Никому не хочется семьи рушить. Нельзя же сказать: «Доченька, я больше не люблю твою маму!», «Сынок, отныне я буду жить с другим мужчиной, потому что твой папа любит другую женщину!» Дети, они ведь очень ревнивы, им нельзя говорить такого. Да и разве можно о разводе думать? Наруто видит, что жена его души не чает в сыне и дочери; Хината знает, что муж больше жизни их любит, весь мир погубит, если это понадобится ради детей. Сараде врать про отца с каждым разом всё сложнее: она ребёнок проницательный, умный, ложь матери чует. Сакура уверяет её, что Саске их любит, что он скоро вернётся к ним. А сама мысленно заклинает его, чтобы не возвращался никогда. Она не хочет смотреть ему в глаза, погружаться в тёмную, холодную ночь, и вновь возвращаться в ту, в которую убила его Карин. Да и зачем им Саске, в конце концов, нужен? Он навряд ли Сараду узнает, если увидит её в таком возрасте, а Наруто — жизнь за неё отдаст, весь мир погубит, если это понадобится ради неё.***
Иногда, поздними вечерами, Сакура встречает Хинату, прекрасно зная, что она делает большой крюк, когда выходит из дома Кибы. Прячутся они хорошо, с умом: даже квартиру сняли для встреч подальше от собственных домов. Женщины, увидевшись на улице, встречаются понимающими взглядами и слабо улыбаются друг другу. Они в одной лодке; и обе, ни разу не обсуждая то, что творится в их семьях, без слов, одними взглядами общаются — без гнева, без ревности, без обиды. Обе любили всё детство и юность не тех, обе слишком много времени проводили с теми, кого считали просто друзьями, напарниками по команде. Слишком поздно поняли, что любили именно их — "друзей", что с ними теплее и спокойнее, чем с теми, кому якобы верность хранили. Сакура видела, как глаза у Кибы горят, когда Хината с ним рядом, видела её умиротворённое лицо, когда они расставались поздними вечерами. И ни в чём её не винила. Хината видела, как улыбается Сакура её мужу, когда они с Сарадой приходят к ним пообедать, видела, как Наруто сияет, когда они разговаривают. И ни в чём её не винила. Они в одной лодке; им незачем враждовать. И, обмениваясь поздними вечерами понимающими взглядами, обедая друг у друга с семьями и никогда не обсуждая то, что творится в их жизни, они незаметно, на фундаменте общих проблем стали близкими подругами. Если правда когда-нибудь всплывёт наружу — их осудят все. Но они друг друга — никогда, они знали это, поэтому дружба им дорога. И молча они проходят мимо на улице, здороваясь ради приличия.***
Сакура сызмальства мечтала о собственной семье, о домашнем уюте. Ей не нужна была война, кровь или месть. Ей хотелось спокойной размеренной жизни. Судьба посчитала иначе, потому закинула её в сердце войны, оросила руки кровью и искалечила душу местью. Сакура всегда улыбалась, когда видела Сараду и Наруто вместе, радовалась, когда девчушка рассказывала о своей мечте стать Хокаге и видела в её тёмных глазах тот же блеск, что в детстве видела в глазах Узумаки. Лишь позже, кода она оставалась наедине со своими мыслями-воронами, она вспоминала, что Сарада — не её дочь, а Наруто — не её муж. И незачем ей радоваться тому, что по характеру они чем-то похожи — не родные они. Не о таком мечтала сызмальства Сакура. Не о чужом ребёнке и чужом муже. Не о далёких скитаниях того, кого столько лет зря любила. Нет-нет, судьба, ты всё перепутала! — Разве узы между людьми строятся лишь на времени, проведённом вместе, и родственных связях? Они гораздо крепче, — слышит Сакура голос Наруто из другой комнаты и вздрагивает. Она боится, что Сарада с ним снова подняла тему отца, и потому подкрадывается к двери, чтобы лучше слышать их разговор. — Они состоят из любви. Сакуру вдруг словно холодной водой окатывает. Эти двое как будто знают, что у неё на душе сейчас, как будто специально поджидали момента, когда на неё снова нападут мысли-вороны, чтобы прогнать их. Она облегчённо вздыхает и заходит в комнату к Наруто и Сараде. Улыбка касается её губ, стоит ей увидеть их: рядом сидящих, доверительно переговаривающихся. «И не скажешь, что не родные», — с теплотой думает Сакура, подходя к ним. Они замечают её и зовут к себе. Где она так долго пропадала? Чай же почти остыл, и они заждались. Нет-нет, о чём это она. Сарада — её дочь, пусть и не кровная, а Наруто — её муж, пусть и не связаны они кольцами и подписями в документах. Всё верно он говорит, этот несносный Узумаки, про узы и про любовь, и на душе Сакуры становится легче.