После трансляции

Минако ещё раз посмотрела на часы в нижнем углу экрана. Пятнадцать минут до начала трансляции. Сайт Спорта России уже открыт, правда, там пока показывают награждение лыжников. Вот-вот должен подойти Виктор. С Виктором Минако совершенно случайно столкнулась в онсене и сразу же высказала своё удивление тому, что Юри находится на кубке Ростелекома в Москве, а Виктор почему-то – в Японии. Хорошо, на самом деле она выражалась несколько грубее и на два порядка громче. Сразу же пожалела – Виктор выглядел, прямо скажем, не очень. Поэтому Минако сменила гнев на милость и предложила Виктору вместе посмотреть трансляцию. В ожидании Минако прошлась по комнате. Взгляд упал на полку с фотографиями и наградами. Выкинуть их все, что ли? Или хотя бы убрать в коробку и заснуть в шкаф. Минако скривилась – сожаления о прошедшем настигали её редко, но метко. Да, раньше она блистала на сцене, получала награды, купалась в любви зрителей и внимании мужчин. А теперь живёт в одиночестве в маленьком провинциальном городке и держит небольшую балетную студию, которая сейчас мало кому нужна. Резкий дверной звонок вывел её из оцепенения. Виктор пришёл не один – пудель с громким лаем влетел в комнату, завертелся волчком у ног. Откуда столько энергии у такого престарелого существа? – Tishe, Маккачин, tishe! Виктор зашёл следом, аккуратно отставил ботинки в угол, даже не забыл положенное «Ojamashimasu» – надо же, как освоился в Японии. Минако прищурилась. Не то чтобы Виктор выглядел совсем плохо, но весь знаменитый лоск с него слетел. Волнуется за Юри? Или просто достиг того возраста, в котором Минако с ужасом обнаружила, что волнения и бессонные ночи моментально отражаются на лице? Посоветовать ему, что ли, чайные пакеты на глаза класть? – Юри не звонил? Виктор кивнул: – Я сам ему позвонил. Сказал, что с Маккачином всё в порядке. Юри ответил, что с ним тоже всё хорошо и он не волнуется. – По-моему, врёт, – покачала головой Минако. Маккачин запрыгнул на диван, завилял хвостом. Виктор побоялся оставить его в онсене? Минако бы тоже побоялась. Музыка в трансляции сменилась. – О! Сейчас начнётся! Маккачин был бесцеремонно согнан с дивана. Виктор неосознанно лохматил его макушку, но взгляд не отрывал от экрана, на котором как раз мелькали кадры с разминки. – Вот чёрт, не могу лица рассмотреть! – расстроилась Минако. – Где кадры крупным планом?! Почему такое плохое соединение?! Первым выступал американец. Виктор выглядел спокойным. За то время, пока он тренировал Юри, они с Минако начали неплохо общаться, по вечерам иногда пропускали по стаканчику за пустой, но приятной болтовнёй, иногда с ними сидел и Юри. Поначалу тот страшно смущался, и, казалось, в обществе Виктора был готов вот-вот свалиться в обморок, но постепенно обвыкся и поддерживал разговор. Так что Минако не испытывала никакого дискомфорта рядом с Виктором, по ходу трансляции они то и дело перебрасывались комментариями о увиденном. Это было интересно – Минако всё-таки была балериной, а не фигуристкой, а Виктору даже при таком фиговом качестве трансляции удавалось подмечать мелкие детали. На выступлении русского мальчика Плисецкого оба затихли. И только когда музыка смолкла Минако выдохнула: – Потрясающе. – Его тренирует Лилия Барановская. – Что? Сама Барановская?! В кадре появился ожидающий счёта Юрий, совсем не похожий на сказочное видение, которым он был на льду, а рядом – сама Лилия, прячущая старость за тонной штукатурки. Минако почувствовала укол ревности – прима из Плисецкого получилось лучше, чем из Юри. Да и в жизни Барановская устроилась лучше, чем Минако. – Юри! Минако почувствовала, как напрягся Виктор. Собрался, будто ему, а не Юри, сейчас выходить на лёд. Надо же, и правда, волнуется. Юри прыгнул, ошибся, ошибся ещё раз. Виктор на мгновение спрятал лицо в ладони, будто пытаясь закрыться, но тут же снова напряженно вгляделся в экран. Минако тоже неотрывно следила за Юри, но когда тот допустил ещё одну ошибку, не смогла не заметить, как вздрогнул Виктор. «Юри, мальчик мой, что ж ты сделал с Виктором?! Куда подевался этот самоуверенный гайдзин?!» Откатка закончилась, и Виктор бессильно откинулся на спинку дивана. – Я должен был быть рядом с ним. На экране снова появился Юри, уже в Kiss and Cry, рядом с Яковом, и Виктор вновь подался вперёд. Оценки не впечатляли. Третье место, а впереди ещё выступление того самоуверенного канадца. На Юри лица не было, но выглядел он скорее растерянным и не осознающим происходящее, чем совсем убитым горем. Виктор потянулся за телефоном, покрутил его в руках… и отложил в сторону. – Не хочешь ему позвонить? – Я не знаю, что ему сказать, – честно ответил Виктор и снова сконцентрировался на происходящем на экране. Минако волновалась не меньше Виктора. Всё-таки Юри – её лучший ученик, которого она же и привела в фигурное катание, и за все эти годы он стал для неё почти сыном. Так что на прокатке Джей-Джея она поймала себя на совершенно неспортивном пожелании канадцу растянуться на льду, желательно, неоднократно. Но нет, тот откатал просто блестяще, сдвинув Юри на четвёртое место. И всё же по сумме баллов, с учётом второго места в Китае Юри прошёл в финал Гран-при. Минако с Виктором одновременно выдохнули. – Прошёл! Какое счастье… – Минако поднялась на ноги. – Так, нам нужно выпить! Нет, она слишком стара для таких нервных потрясений. В холодильнике нашлись вчерашние пареные овощи и шоколадка. Минако достала из шкафа початую бутылку коньяка и два бокала. Плеснула в оба. – Всё-таки он попал в Гран-при! Теперь главное, чтоб не как в прошлый раз! Нужно запретить его семье звонить во время соревнований! Завтра же скажу Хироко… – Я думаю, у Юри есть все шансы победить, – кивнул Виктор и коснулся её бокала своим. Стекло мелодично звякнуло. А, ну да, русская традиция. Коньяк пошел хорошо. Виктор выпил залпом, выдохнул, потянулся за бутылкой, осторожно долил в бокал Минако, затем в свой. Такая милая традиция гайдзинов – алкоголь наливают мужчины. Не то чтобы Минако во время их посиделок с Виктором сопротивлялась. – Как-то ты фигово выглядишь, – честно призналась Минако. Вздохнула и жестко, как ученику, добавила: – Либо позвони ему прямо сейчас, либо отложи телефон в сторону. Виктор, до того крутивший телефон в пальцах, поколебался пару секунд и действительно убрал его на дальний край стола. – Тогда я сама позвоню! – решила Минако и набрала номер Юри. Чёрт с ним, с роумингом! Пока она звонила, Виктор успел выхлебать свой коньяк. Даже порозовел немного. – Вроде бы Юри держится. По крайней мере, не плачет, – резюмировала Минако. – Так где вы собираетесь тренироваться до финала? В Хосеки? Да-да, и мне плесни, – она посмотрела на часы, на шоколад, махнула рукой и отправила в рот кусочек. Виктор рассказывал, какие тренировки он запланировал на оставшиеся две недели, и какой помощи ждёт от Минако. Та согласно кивала. Всё-таки как тренер Виктор был неплох, грамотно распределял нагрузку и хорошо видел слабые и сильные стороны Юри. И он отлично понимал, что сейчас главное для Юри – справиться со своими нервами. "Не ожидала, - вскользь подумала Минако, - что такой самовлюбленный тип, как Никифоров, может так трогательно волноваться ещё о ком-то". Через полчаса Виктора окончательно развезло. Вернее, развезло их обоих. Минако глупо хихикала шуточкам Виктора и, послав всех к чертям, доедала шоколадку. Виктор раскраснелся, травил байки о фигурном катании и был совершенно не похож на богоподобное существо из своих выступлений. Хотя так было даже лучше. Виктор закончил рассказ про Якова, запертого в раздевалке замученными учениками, отсмеялся и как-то резко потух. Задумался. – Я должен был быть на месте Якова. – В раздевалке? – хмыкнула Минако, хотя прекрасно понимала, что Виктор не о том. – Там… в Москве. Я не должен был улетать. Маккачин тихо заскулил, как будто почувствовал себя виноватым. Впрочем, он просто ощутил перемены в настроении хозяина. – Наверстаешь в Барселоне, – Минако ободряюще похлопала Виктора по плечу. – Я хреновый тренер. – Виктор откинулся на спинку дивана, запрокинул голову, сжал пальцами переносицу. – Я хреновый тренер, Минако. Я должен был быть рядом с ним. Я должен был придумать варианты программы на случай ошибки. А сейчас я даже не знаю, что ему сказать, когда увижу. – Виктор? – осторожно спросила Минако. Тот явно перебрал. Виктор сложил руки на столе, уткнулся в них лбом. Проговорил невнятно куда-то в столешницу: – Мне почти двадцать восемь лет. Семьи нет. Карьера фигуриста заканчивается. Я хреновый тренер. И ко всему прочему я влюбился в собственного ученика. Blyat’… – он повернул голову и посмотрел на неё пьяными, светлыми-светлыми глазами. – Что мне делать? – Так… – Минако вдохнула и выдохнула. – А вот с последнего момента поподробнее. Виктор вздохнул и повторил, заплетающемся языком и очень, очень обреченно: – Я влюбился в собственного ученика. Втюрился. Втрескался. Не ожидал, что смогу ещё хоть раз… так… Как мальчишка. Минако рассмеялась: – А я после того поцелуя в Китае всё боялась, что ты разобьёшь Юри сердце! Но теперь я спокойна. Виктор поморщился. – Это не то… – Юри же с тебя глаз не сводит. Ты для него идеал. – Идеал, – кивнул Виктор. – Кумир с обложки. Совершенно не похожий на оригинал. Он посмотрел на Минако очень серьёзным, хоть и пьяным взглядом: – Что я могу ему дать? Свои прошлые победы? Ты же знаешь, как это бывает – пара лет, и тебя все забудут. Минако бросила взгляд на полку с пылящимися наградами. Она знала. – Я и так на льду дольше, чем это обычно бывает. Мне скоро двадцать восемь. Тело уже не такое, как в двадцать. И травмы. Я в прошлом, Минако. Это не то, что нужно Юри. Я ему скоро буду не нужен. Ему нужна миленькая жена и толпа детишек. – Ага, и семейный онсен, – хмыкнула Минако. – Дурак ты, Вик-тян, – она пятернёй растрепала ему волосы. Улыбнулась. – Дурак. Позволь Юри решать, что ему нужно, а что нет. Виктор выпрямился. – Юри тоже не мальчик, ему двадцать четыре на днях, – продолжила Минако. – Сам решит. – Скоро финал Гран-при, а после наша договорённость заканчивается. И всё, понимаешь? Он уйдёт тренироваться к кому-то более профессиональному, а я останусь. – Виктор прикрыл глаза ладонью. – Я хочу его увидеть. Прямо сейчас. – Иди-ка ты спать, – вздохнула Минако. – Можешь лечь у меня. – Я не могу. Через двенадцать часов Юри прилетит в Фукуоку. Поезд до Фукуоки уже через… э… семь часов. – Хочешь ехать аж в Фукуоку? – Да. Минако улыбнулась. – Ложись давай, я поставлю будильник. Давай-давай, пошли. Уснувший было Маккачин вскинулся и завилял хвостом. Уложив Виктора спать, Минако вернулась в опустевшую гостиную. Отнесла в мойку бокалы, спрятала почти пустую бутылку коньяка. Подошла к полке с наградами. Провела пальцами по тонким стилизованным балеринам, по рамочкам с фото. Вспомнила всех, с кем у неё так ничего и не вышло. – Если ты отпустишь Юри, Виктор, ты будешь придурком, – тихо пробормотала она. – Никому не нужным старым придурком. Держи его крепче. Она села на диван и наконец-то расплакалась.