Тридцать семь градусов.

В 16 лет всем нам кажется, что еще чуть-чуть и можно достать до небес. Это самый прекрасный возраст, на мой взгляд. Пора влюбляться, мечтать, совершать милые глупости. Пора ЖИТЬ. Именно жить, а не существовать, как это делает большинство из нас. И я жил. Правда, жил. Да, я не шатался по грязным улочкам нашего маленького городка. Я просто не видел в этом никакого смысл. Все эти люди на улице вызывали во мне только презрение. Мне казалось более целесообразным пропадать часами в старом гараже отца с чертежами и множеством схем. Дело в том, что мой отец был кибернетиком. Правда, непризнаным обществом, так как его некоторые изобретения приводили даже маму в шок, не говоря уже о других людях. Когда отец еще был жив, мы вместе тут сутками проводили время. Он как всегда что-то чертил, бегал из угла в угол в поисках того, что нужно на осуществление своей идеи. А я просто сидел на старом кресле и смотрел на отца. Для меня это было завораживающе. Его гараж с кучей в ней всякого нужного и ненужного был для меня волшебным местом. И именно тогда, сидя на том потрепанном жизнью кресле, я понял, чем буду заниматься. Было решено, что я продолжу дело отца. И вот в мои неполный 16 он умер. Смерть банальна-он утонул в собственной ванне. Мама долго плакала, но ни разу не сказала, что во всем виноваты его чертежи, из-за которых он выпадал из реальности. И гараж она не снесла, но даже позволила продолжать его дело. За ее понимание я по гроб жизни буду благодарен ей. Приметно 2 года ушло у меня на то, чтобы разобраться там что к чему. Я нашел его незаконченный чертеж робота. Самого настоящего. Там было почти все завершено, самая сложная системы была закончена, осталось только доделать чертеж. Я его нашел чисто случайно, когда приехал из института домой на Рождество, и просто зашел в тот старый отцовский гараж. Меня охватила ностальгия. Я снова там как одержимый рылся. Искал хоть что-то, что позволит мне снова почувствовать отца рядом. И я нашел этот самый чертеж. С ним-то я и вернулся в институт, и после пар я отправлялся не в клубы или спать, а доделывать чертеж. И вот где-то через пол года он был полностью завершен. А потом началось самое интересное: сборка. Так как я учился на факультете кибернетики в инженерии, то показав свой чертеж, я получил добро на его воплощение. Это не было чем-то уж сильно выдающимся, но я все-таки студент 2 курса, а для нас это редкость. Так у меня и появился этот маленький закуток в пристройке института. Я его любовно называю лабораторией. Ну, да ладно. Через 3 года я его собрал. Он был выше меня на голову и намного шире в плечах. Ну, слишком много в нем было схем и систем, поэтому он таким я его создал. До сих пор не верится, что я наконец-то его сделал. Назвал Томом. Он выглядил, да и сейчас выглядит, как человек. Я не хотел, чтобы он видел свою непохожесть на нас, людей, во внешности. А через три месяца после его сборки он заговорил. Я создал его голос из сотни других мужских голосов и он получился бархатным, глубоким. Да и внешность его была притягательной. Не красавчиком я сделал ему лицо ( это было бы слишком ), но взгляд притягивал. Кожа была теплая (нет, нет, нет, не настоящая, просто специальная материя которая всегда держит температуру в 37 градусов), единственное, что я сделал ему по-настоящему красивым умышленно, были руки, в основном запястья. Они просто великолепны. Я могу часами расписывать его внешность, как скульптор расписывает свое творение. Но суть не в этом. Дело в том, что я хотел добиться не только сходством во внешности, но и в манере поведения, склада его программы, что было вместо мозгов. Я не хотел им управлять, для меня он-жизнь. Пусть и искусственно созданная. И он думал. Думал сам, пусть и не сразу, я его долго учил. Но я допустил самую главную ошибку в его создании: привязался к нему. Не так как автор привязывается к своему творению, а как человек к человеку. Друзей у меня было очень мало, а точнее всего один - Каил. А мне хотелось общения не только с человеком, который знает обо мне все на свете, в какой-то мере мне хотелось стать интересным кому-то другому. И вот этим другим я выбрал Тома. Его программа выдвигала решения обычных задач сама, без моего вмешательства. Постепенно задачи усложнялись, программа усовершенствовалась с каждым решением. Я добился того, чего хотел - он мыслил свободно, руководствуясь полностью своей программой. И вот в один прекрасный день он стал задавать те вопросы, которых я так с самого начала боялся: "Зачем люди дышат друг другу в рот?", "Зачем они постоянно ходят в комнату, на двери которой изображен мальчик с фантанчиком?" Честно, я растерялся. Неожидавший подобного я просто на него накричал, обвиняя в излишнем любопытстве: -Какая, мать твою, тебе разница, зачем мы это делаем? Если я создал тебя, как человека, то это еще совсем не значит, что ты - человек. Поверь, ты никогда этого сделать не сможешь, так что прекрати уже задавать мне эти тупорылые вопросы. Ты меня уже достал. Помимо тебя, у меня еще есть и своя личная жизнь, которой ТЫ постоянно мешаешь. Мне надоело, что ты постоянно требуешь внимания. Я не за этим тебя создавал, запомни раз и навсегда, ты - РОБОТ. Не человек, и знать, зачем люди ходят в комнату с мальчиком на двери тебе не обязательно. - Я орал так, что, наверное, весь институт слышал. От злости меня всего трясло. Умом-то я понимал, что тупо срываю на нем свою злость, но ничего с собой поделать не мог. Мне просто необходимо было выпустить пар. Но сильно я не переживал, не впервые я так поступал. Да и в конце концов он лишь робот, пусть и мыслящий. Я вышел из лаборатории, громко при этом хлопнув дверью, и направился прямиком домой. Желания идти обратно и взять его к себе на ночь, как делал я до этого, у меня не было, так что коротал вечер я в одиночестве. С одной стороны было немного одиноко, ведь, не смотря ни на что, он скрашивал мое одиночество своим присутствием. В институт я шел в прескверном настроении. Во-первых, я не выспался, во-вторых, без кофе, который варил мне Том, я толком-то и проснуться не могу. Да, мне чертовски не хватало этих тридцати семи градусов под боком. Но ведь это был просто один единственный вечер, мне даже страшно представить, что будет, если такое затянется дня на три-четыре. Я же тогда вообще от бессонницы помру к едрени фени. Кое-как отсидев все три лекции, иду прямиком в лабораторию. Внутри все переворачивает от страха: чувств хоть у Тома и нет, но молчать он может знатно. Хотя это тоже чувство, но он все же робот, а значит ничего трястись мне как осиновый лист на ветру. Открываю дверь ключом, захожу в помещение, но Тома тут не наблюдается. Помещение тут однокомнатное, так что особо не разгуляешься. И только единственное окно настежь раскрыто, отчего рамы неприятно скрипят при каждом новом порыве ветра. -Все-таки ушел. - Я прошел к своему столу и опустился прямо в рядом стоящее кресло. На душе стало паршиво. Он по-хорошему ко мне, а я на него наорал, как на нашкодившего котенка. Он совершенно этого не заслуживал. Да и к тому же, вопросы-то вполне нормальные. Рано или поздно, но он должен был их задать, а я поступил как самая последняя сволочь. Я даже в уме не приложу, где его черти носят. Прошло уже часа три, а его все так же нет. Я все так же сижу в своем кабинете, но уже немного выпивший. Почему напиваюсь, понятия не имею. Ведь по сути-то он просто груда железа, а все равно больно. И вот за такими невеселыми мыслями меня и застал Том. Сначала я подумал, что он плод моего пьяного воображения, но когда он подошел ко мне, я почувствовал самые нужные мне тридцать семь градусов. Неведомая мне до селе сила бросила меня обнять его так, что его железо больно давило на мою кожу. Он никак не отреагировал, а лишь растерянно смотрел не меня, а я как последний идиот улыбался во все тридцать два зуба. -И где же тебя черти носили? - Я все-таки отпустил его и снова вернулся в кресло, он же продолжал стоять у стола. -Гулял. - Улыбка с моего лица медленно сползла, а в горле образовался неприятный ком. -Что значит гулял? Где? С кем? А я тебе разрешал? - С каждым произнесенный мной словом голос приобретал все более злые нотки. -Сначала ходил по улицам, а когда открылись магазины, то гулял там. Мне очень понравилось. - Он доверительно покивал головой, а я еще больше разозлился. -Никогда больше не смей уходить никуда без меня, я ясно выражаюсь? - Ну, вот, я снова не сдержался и наорал на него. -Не ругайся. Давай тогда сегодня вечером вместе прогуляемся? Мне очень понравился твой город снаружи. Он красивее, чем из окон твоей машины. - Он улыбнулся мне и накрыл мою ладонь своей. От этого жеста вся злость мгновенно ушла в никуда, а на смену ей пришла непонятная горечь. Он просто решил погулять, а я снова сорвался. По сути я единственный человек во всем мире, кто с ним проводит время. А ему ведь хочется увидеть и узнать все. Он как ребенок в игрушечном магазине хочет дотянуться до всего, до чего сможет. А я игрушка в его руках, старая и до ужаса потрепанная. А ведь на полках лежат новые и такие красивые. И я до ужаса боюсь, что однажды он дотянется до новой, и я стану совсем ненужным. Это глупо, я прекрасно понимаю, что рано или поздно он уйдет из моей жизни, оставив после себя лишь чертежи. -Я лишь груда железа с программой вместо нормального мозга, я не чувствую ни боли ни страха. Я никогда не смогу почувствовать пряный вкус Жюбиле и никогда не узнаю, какова на ощуп вода, но я очень хочу быть рядом с тобой. Знаю, что все познается в сравнении. Я видел других людей сегодня. Мне они совсем не понравились. Они не ты. - Он говорил мне это все, смотря прямо в мои глаза, которые готовы были выпасть из орбит от удивления. -Ты правильно сказал. Ты груда железа. А я человек. - Я взял бутылку недопитого виски и сделал глоток. Янтарная жидкость тут же обожгла мне горло, отчего я чуть поморщился. -Так научи меня быть человеком. Научи чувствовать. Научи любить. - Его речь была уверенной, прямой, не оставляющей и тени сомнений в том, чего он хочет. И лишь чуть тише добавил: Любить тебя... Я резко поднял голову, сомневаясь в правдивости его последних слов. Но нет, он все так же стоял передо мной и смотрел мне прямо в глаза. А мне же казалось, что моя крыша давным-давно уехала отдыхать на Канары на пару со здравым смыслом. Так как я медленно поднялся с кресла и, подойдя к Тому, обнял его. По телу прокатилась волна неудержимого тепла. Всего тридцать семь градусов, но самые дорогие на свете тридцать семь градусов. И плевать, что до сего дня мне нравился лишь слабый пол, плевать, что он даже не человек, на все плевать. И пусть о любви с моей стороны говорить еще рано, но что-то неудержимо нежное во мне уже есть. Я аккуратно поглаживаю его волосы на затылке, отчего он жмурится и кладет голову мне на плечо. -Научу...