Ты не создана для того, чтобы принадлежать

      Я всегда страшилась тех моментов, когда секунду назад привычное внезапно становится чужим. Тот же воздух, предметы, слова, люди — преобразуются в нечто новое. Осмелюсь предположить, что это случается так же неожиданно, как смерть. Предчувствуя неизбежное, судорожно хватаюсь за ускользающую реальность и ломаю ногти на виртуальных руках своего сознания в попытке зацепиться, остановить процесс. Линзы неизменно розовых очков, искажавшие в мою пользу, лопаются, впиваясь осколками в глаза. Пройдет еще немало времени, прежде чем они смогут вновь видеть, только им потребуется помощь гораздо большей оптической силы. Пока плата за иллюзорное счастье — окончательная темнота, не предъявит свои законные требования на весь мой мир без остатка.       Я почувствовала это уже в воздухе, едва переступив порог нашего убежища — места, где не существовало ничего, кроме нас. Еще не видя тебя, ощутила начало конца. Сердце затрепыхалось подбитой птицей в груди, которая, то беснуясь, плевалась кровью, провоцируя горячую пульсацию в висках, то замирала в попытке замедлить время. Отсрочить приговор.       Унимая бесконтрольную дрожь в ослабевших ногах, я сняла кеды и отбросила ветровку, даже не думая повесить на крючок. Уверена, что сейчас ты не станешь отчитывать меня за умилявшую тебя ещё недавно, а впоследствии ставшую ненавистной, неаккуратность. Сейчас речь пойдет совсем о другом. Ты предвидела мое появление. Я делаю два шага по мягкому ковру, неуверенно оставляя защитное пространство маленькой прихожей. Ты встречаешь меня прямым взглядом, расслабленно устроившись в потертом кожаном кресле, не теряя присущей осанистости. Никогда не смогу привыкнуть или запомнить, каждый раз с жадностью пришедшего на водопой зверя, съедаю тебя глазами. И сейчас понимаю это острее всего, мне уже не хватит времени.       Твои губы, украшенные малиновой помадой, приветственно расплываются в легкой фирменной улыбке. Понимаю твое желание не выдавать своих планов, я постараюсь честно отыграть свою роль этим вечером, чтобы избавить тебя от неизменно пугающей необходимости объясняться. Я уже знаю, чем закончится этот вечер. А пока наступает традиционное молчание — мы осматриваем, оцениваем друг друга.       Граничащий с безумством перфекционизм неизменно помогает тебе сохранять внешний образ идеальным. Длинные, требующие вьющейся свободы, рыжие пряди насильно уложены в аккуратные волны. Положенная сдержанность дневного макияжа нарушается лишь яркостью помады — единственный крик твоей несуществующей свободы. Белая шелковая блузка второй кожей накрывает тонкие руки, грудь, талию и скрывается за поясом высокой ярко-оранжевой юбки. Я невольно ухмыляюсь, оценивая, сколько денег на этот раз ты пожертвовала в копилку нашей страсти. Ты знаешь, что как и всегда лишишься своей дорогой одежды в моем неконтролируемом стремлении перечеркнуть социальную пропасть между нами. Знаю, ты считаешь это ребячеством, но позволяешь. Думаю, тебе нравится моя беспочвенная ненависть к твоей одежде, всегда выглаженной и без единой ворсинки. Треск ткани озвучивает мою лишенную голоса ревность. А при следующей встрече ты, издеваясь, одеваешься ещё изысканней и богаче. Только однажды я задумалась о том, что, возможно, не одна ищу спасение в истреблении твоего гардероба.       — Как прошел день? — до боли родным низким голосом, ставшим всего несколько минут назад незнакомым, спрашиваешь ты.       Ты меняешь положение, закидывая ногу на ногу, и пока устраиваешься удобнее, я возвращаюсь на несколько месяцев назад, в тот день, когда все началось.       Опьянение, пестрые мигающие огни и громкая музыка корпоратива по случаю юбилея компании живо всплывают в памяти. И твои испуганные глаза. Когда я, осмелевшая в полумраке какого-то служебного помещения, задрала твоё платье и, вцепившись пальцами в бёдра, с силой рванула тебя вверх, усаживая на пыльные коробки. Но это было потом. А до того ты, как примерная жена, стояла на сцене и поддерживала мужа, пока он — директор компании, наслаждался своими ораторскими способностями в течении скучной ежегодной речи. Я, как и все сотрудники, не слушала поток поздравлений, перемешивающихся с наставлениями, и, как многие, мысленно раздевала тебя.       Думаю, в тот вечер ничего не случилось бы, как и во все другие наши случайные встречи, когда ты, не зная моего имени и не осознавая силы моего желания, бросала слишком странные, чтобы быть незаинтересованными, взгляды в мою сторону. Это были редкие столкновения в коридоре или твоё появление на офисных праздниках. Не случилось бы. Если бы за дверью женского туалета в тот самый вечер передо мной не открылась картина. Упираясь туфлей в невысокий выступ вдоль раковин, ты поправляла тонкими пальцами резинку чулка. Незамеченная, я заворожённо наблюдала за твоими неспешными движениями, пока лёгкие не заставили шумно выплюнуть заполнивший их воздух. Моё лицо должно было быть пунцовым от смущения судя по твоему взгляду, который из растерянного в первую секунду, моментально стал хищным. Ты медленно отпустила край платья, расправила ткань, посмотрела на своё отражение в зеркале и молча прошла мимо вросшей в кафель меня.       Думаю, я могу запомнить этот день, как единственный, когда ситуация была под моим контролем. И не смогу понять, как ты — женщина, одержимая властью, позволила тогда себе минутную слабость, которая навсегда изменила если не наши, то мою жизнь точно. Той самой минуты мне хватило, чтобы догнать тебя в коридоре и затолкнуть в первую открытую дверь. И осознать, что для двух испуганных взглядов это помещение мало. Мне, глупой девчонке, как ты меня не единожды назовёшь, оставалось только быть уверенной в том, что собираюсь сделать.       Я не представляла себе, что способна на подобное, пока не оказалась на коленях. Пришлось пропустить наверняка жаркие поцелуи и прикосновения в страхе, что случись они, оставили бы тебе время прийти в себя. Вместо этого, задрав твое платье, я отчего-то уверенными руками отстегнула чулки от пояса и, ухватившись за край трусов, стянула их с тебя. Упав на колени и удерживая одной рукой край твоего платья на уровне пояса, я выждала мгновение длиной глубокого вдоха. Ты меня не оттолкнула, не влепила пощечину, не закричала. Лишь когда я легко коснулась губами оголенной полоски кожи бедра, задрожала и нашла для рук, до того безвольно висящих вдоль тела, опору — край все той же пыльной коробки. Дорожка нетерпеливых поцелуев в нужном направлении, и мой язык окутало твое тепло, твой вкус. Несдержанный стон, сорвавшись с твоих губ, отскочил от поверхности потолка и, провалившись куда-то в район солнечного сплетения, стёк во мне горячей волной, заставив напрячь мышцы живота. Легкие, изучающие движения сменились уверенными и твердыми мазками, делая рисунки вокруг твоего клитора все менее замысловатыми. Хриплые прерывистые стоны, звучащие над моей головой, заполнили пространство, смертельно опасно заменяя кислород. Ты двигалась навстречу, остервенело впиваясь ногтями в скулящий и рвущийся картон. Затопленный желанием мозг очнулся, когда секундное промедление со вздохом грозило ему гибелью. Успев отстраниться лишь на секунду, чтобы наполнить легкие, я почувствовала твои руки, впившиеся в мои волосы и с силой рванувшие голову обратно, словно от приближающейся разрядки зависела твоя жизнь. И я не могла отказать. Ты задрожала всем телом, подарив мне последний хриплый стон удовольствия; напряженные до предела мышцы расслабились, и если бы не коробки, ты непременно рухнула бы на пол. И наконец-то увидев то, о чем грезила несколько месяцев, я навсегда потеряла себя. То, как ты выглядела в тот момент. Твоя стянутая узким платьем вздымающаяся грудь, откинутая голова, беззащитная тонкая шея. Твой взгляд, когда удалось отдышаться, сверху вниз — блестящие глаза с почти поглотившими радужку зрачками, закушенная губа, к которой я так и не прикоснулась.       Долгий взгляд, прежде чем ты нагнулась за недостающей частью сегодняшнего гардероба, молча обошла меня и вышла за дверь. И удаляющийся шелест платья, пока я стояла на коленях душного помещения, ледяной водой плеснувший мне в лицо осознание, что ты даже теперь не стала моей. Никогда не станешь. Ты никогда и никому не будешь принадлежать.       Мне нужно было время, чтобы справиться с нахлынувшим отчаяньем. Игнорируя твой вопрос, я подошла к шкафу и достала бутылку рома. Надежда, что высокий градус обожжет мои внутренности сильнее, чем взгляд, направленный мне в спину, не оправдалась. Устало вздохнув, ты подошла и провела ногтями по задней стороне шеи, запустив мурашки по моей коже и заставив сжимать пустой бокал что есть силы.       — Кто на этот раз испортил тебе настроение? — скучающе поинтересовалась ты, рождая во мне еще большую злость.       — Твой ненаглядный, решивший, что недостаточно лесов вырублено, поэтому нам стоит тратить еще больше бумаги на никому не нужные отчеты.       Развернувшись, я столкнулась с раздражением, исказившим черты твоего лица, и пришлось закусить зубами щеку в наказание за свою несдержанность. Ты всегда любила мою колючесть, умело укрощала ее поцелуями, нежными прикосновениями и словами. Только не тогда, когда она касалась твоего мужа. Но ты быстро справилась с наверняка противоречивыми эмоциями и нацепила безразличную маску. Маску, которую я люто ненавидела, до такой степени, что хотелось встряхнуть тебя или залепить пощечину, чтобы хоть раз вывести из себя. Но ты слишком хорошо за годы научилась смотреть на людей свысока, как на недостойных твоего участия. И только оргазмы моими стараниями опускали тебя на землю, противореча привычным законам уносить в небеса. И только тогда я видела тебя честной, собой.       Но сегодня был необычный день, поэтому вместо привычной в таких ситуациях отстраненности, ты вцепилась в мою футболку, рванула на себя и впилась жестким поцелуем в губы. Больно кусая и терзая их, ты пыталась что-то мне донести, то, что не смогла бы словами. Крепко сжимая твою талию и оттесняя к кровати, я отчаянно боролась за превосходство. И когда ты поддалась, уступая и подчиняясь, переводя поцелуй в нежный, если не сказать осторожный, я рванула шелковые края блузки, рассыпая по полу пуговицы и ловя ртом едва слышное рычание со смесью возбуждения и раздражения от потери очередной вещицы.       Когда я отстранила тебя, крепко сжимая плечи, ты удивленно захлопала ресницами. Этот вечер должен стать другим не только для меня. Мое непривычное поведение сковало тебя, оставляя стоять на месте, пока я обходила, чтобы аккуратно расстегнуть молнию юбки и стянуть ее к твоим ногам. Ты вцепилась в протянутую руку, чтобы аккуратно перешагнуть через ткань, все еще с опаской вглядываясь в мое лицо. Уверена, что план был совсем не таким: ты надеялась исчезнуть из моей жизни так же, как и появилась. Только я не готова остаться с мучительной горечью одна, тебе придется забрать часть с собой. Я готова потратить крупицы скудного самообладания целиком, чтобы наполнить эту ночь сомнением. А жестокости хватит, чтобы не испытывать угрызений, зная, что ты думаешь обо мне, лежа в уютной постели под тяжестью обнимающей тебя мужской руки, и тебя душат эти объятия, заставляя вспоминать мою воздушную нежность.       Ведя кончиками пальцев по ключицам, плечам, чтобы они помогли соскользнуть легкой блузке, я в последний раз тонула в зеленых глазах, которые отражали меня, как ни одно зеркало, потому что такой я себя в нем никогда не смогла бы увидеть. Беспомощность с новой силой окутала ребра, сжимая их на вдохе и вырывая на выдохе, оставляя брешь утекающей уверенности, и урчащую, как голодный желудок, пустоту, с которой предстоит сродниться.       — Сними, — сопровождаемая жестом в адрес нижнего белья, прозвучала моя не то просьба, не то требование. И я не могла насладиться твоей наверняка красочной реакцией, потому что ушла наливать себе новую порцию рома.       Когда я снова взглянула на тебя, мелкими глотками запуская жгучую жидкость в свое тело, ты так и стояла в центре комнаты, но теперь с вызовом изучала мое выражение лица. Очевидно, ты хотела, чтобы я видела, как ты выполняешь приказ. Заведя руки за спину, ты справилась с застежкой и нарочито медленно стянула бретельки с плеч, обрекая бюстгальтер на падение к твоим ногам. Подкрепленная вспыхнувшим с новой силой возбуждением, которое безошибочно умела читать по моим глазам, ты неторопливо очертила языком контур губ и, уцепившись за кружево трусиков, приспустила их, пока ткань под собственным весом не соскользнула. Всегда буду завидовать твоей уверенности, которая в любой ситуации подчеркивает твое совершенство. Даже сейчас ни намека на неловкость, которая заставила бы меня на твоем месте сжаться, закрыться от уязвимости положения. Прямая спина, гордо расправленные плечи, ровное дыхание, насмешливое ожидание моего хода.       Выпустив бокал, который с глухим стуком приземлился на ковер, в два резких и широких шага я оказалась рядом, заставив тебя инстинктивно отшатнуться. Но моя рука на твоей прохладной спине остановила движение, притягивая обратно. Твои мысли читались во взгляде, направленном на мои губы. Не заставляя ждать, я вовлекла тебя в неспешный поцелуй, разгоревшийся и зазвучавший нетерпеливыми всхлипами.       Я толкнула тебя на кровать и устроилась между услужливо расставленных ног, нестерпимо хотелось почувствовать кожей твою наготу, но сейчас не было сил оторваться и скинуть одежду. Отведенное нам время безвозвратно утекало, как песок из треснувших часов. Ты зарылась пальцами в мои волосы, пока я жадно терзала твою чувствительную грудь: лаская и посасывая языком соски, с силой сжимала пальцами, толкала кончиком носа, болезненно зажимала и оттягивала губами. Пропитывающие возбуждением каждую клетку моего тела стоны становились громче, пока окончательно не разрушили мое намерение растянуть удовольствие. Без промедления опустив руку, я вошла в тебя пальцами достаточно резко, чтобы вызвать тихий всхлип. Ощущение твоей влаги на руках делало меня всесильной, неутомимой, вечной.       Сливаясь с тобой, насколько это возможно, в размеренных сильных толчках, синхронно подаваясь навстречу телом и сталкиваясь с твоим, я чувствовала горячее прерывистое дыхание, слышала, но не понимала смысла неразборчивого, молящего о большем, шепота. Я запоминала, заучивала наизусть каждое изменение на твоем лице, отражавшем потерянность во времени, пространстве, жизни, потому что она неизбежно отступит, возвращая прекрасную в эту минуту тебя обратно в незримую клетку. Слеза, соскользнув с кончика носа, незамеченной упала на твой живот, она не оставит следов на твоей разгоряченной коже, как и мое отсутствие в твоей жизни.       Вцепившись в мою футболку, ты подалась вперед, отрываемая от простыней подступающим оргазмом и, неожиданно распахнув и сфокусировав на мне незнакомый, потому непонятный мне взгляд, с громким, пропитанным наслаждением стоном, поймала последние волны экстаза.       Уткнувшись головой в твой живот, я чувствовала, как успокаивается твое дыхание. Ты лениво перебирала пряди моих волос и думала о том, чего я никогда не узнаю. Ты уже приняла для себя решение, и ничто не поможет мне его изменить.       Эта ночь была наполнена бесстыдно громкими стонами и контрастно тихими признаниями, которые умрут в стенах этой маленькой квартиры, с рассветом вычеркнутые из памяти. Ты уйдешь с кровоточащей от моего укуса губой, царапинами моего отчаяния на спине, которые ты покорно принимала, доводя меня раз за разом до исступления. Они быстро заживут. Мне же останется изуродованное, затянувшееся неровными рубцами сердце.