К чёрту

      на улице есть огни, а ещё есть песни, они смешны —       горланить их до утра — только горло себе погубишь.       англичанин, у вас тут битва, здесь фронт войны,       а я не умею жить... давай ты меня научишь?       будем петь с вискарём в руках и смотреть назад,       только если от нас отстанет наш брат-приспешник.       ты если не можешь драться, сильнее бей наугад —       посмотрим какой действительно янки грешник.       в баре начнётся действо, сходу начнётся матч —       янки, сюда влезать, и правда, себе дороже,       это, как кокаин — если уже начать, то врач       иногда — всегда — спасти тебя не поможет.       к чёрту, долой всю скуку, в этом и есть рубеж —       ударят разок, поймёшь, что ты не стеклянный.       толпа недовольна — воет так, что её мятеж       всколыхнёт страну... дерзкий и неустанный       ты ведёшь за собой солдат в оголтелый бой,       и никто не знает наступит ли снова «завтра».       пост может оставить кто-то... скажи, майор,       ты скучаешь о рёве арены, картинкам ада?       ты меня гонишь, когда в дыму исчезает бар,       когда в носу застревает вонь от лекарства,       твоё: «янки, иди домой» меня рубит в грамм       кокаина, извне выжимающего пространство.       так стоять на пороге дома, молчать, курить,       и внезапно понять, как поступать не надо —       в этой унылой слабости тихо да мирно жить,       и... улицу спустя я встаю, как обычно, рядом.       к чёрту, английский мальчик, хороший брат,       считавшийся капитаном у певчей группы,       на зелёной улице есть барыга и меценат —       дарит кокаин, а повсюду клиентов трупы.             ———       хвататься за руль из последних осколков сил,       несказанное глушить вискарём со смесью       правды, что не умевших жить ты ведь научил       всегда до конца петь свою же песню.