О чем стоило бы забыть

Занзас неотрывно смотрел на потолок, лежа на диване в гостиной. Где-то на окраине сознания шумел телевизор, заговорщически шуршали рыбки в аквариуме у стены, методично, с упорством дрели в стену звучал голос отца. Старик вещал что-то о долге, о новом контракте, о необходимости поддерживать связи с таким трудом заполученными партнерами. Скука. Бессмысленное шевеление жалких людишек, погрязших в собственноручно сплетенной паутине, не желающих обращать внимание на то, что находится совсем рядом. Удивительное, непонятное, волшебное… Занзас и сам был таким же, пока не приехал сюда вместе с отцом. Незнакомая страна, незнакомое место, поручение родителя найти какого-то старого друга, сбившийся навигатор в телефоне — и посреди города юноша внезапно угодил в парк, где причудливые деревья создавали тенистые аллеи, бегущая вода в фонтанах умиротворяла, а странные статуи создавали ощущение нереальности происходящего. Одна из дорожек уводила юношу вглубь парка, и он, устав воевать с взбесившимся навигатором, решил прогуляться дальше: на встречу он уже опоздал да и не хотел особенно никуда идти, зато здесь ему удавалось освободиться от привычных забот. Яркие фонарики освещали ему путь, дорожка становилась все уже и уже, пока не привела Занзаса на укрытую от целого мира полянку. На полянке танцевали девушки. Не похожие на местных, не похожие на тех, которые окружали Занзаса дома. Их нельзя было отнести к какой-либо расе, национальности, даже времени — они словно существовали вне мира, его законов, его моды и предпочтений. Воздушные платья мягко облегали тоненькие фигурки, казалось, стоит ветру дунуть чуть сильнее — и девушки улетят на край Вселенной или еще дальше. На головах танцовщиц красовались пушистые остренькие ушки, сзади к подолу крепился пышный хвост, и Занзаса укололо внезапным страхом, когда он понял, что это — не бутафория. Девушки не были людьми. Миг, невообразимо долгий миг он жил этой мыслью, а потом девушки обнаружили его присутствие, затащили в свой круг и принялись танцевать, кружиться, хлопать в ладоши, и их веселье захлестнуло юношу так, что он забыл обо всем, даже имя свое обронил в стремительном танце. Невообразимо красивые девушки рядом, легкая, на грани сознания слышная музыка, зовущая танцевать, пока есть силы. Занзас танцевал долго, пока не встал в пару с удивительной девчонкой. Ее ярко-янтарные глаза завораживали, пушистые каштановые волосы и ушки тянули прикоснуться, а печальная улыбка на болезненно-ярких губах заставляла сердце дрожать от сочувствия к ней, желания забрать ее боль себе. Тогда мир Занзаса перевернулся во второй раз, и он подхватил девушку на руки, кружил ее, пока она не рассмеялась. Смех ее шуршал, словно трава под ногами, и юноша чувствовал, что готов отдать за этот смех все, что имел, и немного больше. Танцовщицы продолжали кружиться меж деревьев, а Занзас отнес свою драгоценную ношу подальше от толпы и нежно целовал ее, шептал обещания, гладил по волосам, сжимал в своих руках маленькие ладошки. Девушка слушала его молча, грустно улыбалась, а потом внезапно поднялась и поманила Занзаса за собой, призывая двигаться как можно тише. Она показала изумленному юноше узенькую дорожку, посыпанную светлым песком и жестом показала ему двигаться дальше. Словно очнувшийся от долгого сна, Занзас внезапно вспомнил свое имя, вспомнил, что его ждет отец, что ему нужно идти, найти, наконец, партнера старика, попытаться договориться. Полянка с танцующими девушками плыла перед глазами, таяла в предрассветном тумане, и Занзас понял, что, кажется, танцевал всю ночь. Испуганный и изумленный, Занзас поспешил вперед, не оборачиваясь, понимая, что с ним произошло нечто, что он не мог описать словами. И только тихий голос звучал в его голове: «Найди, пожалуйста, свой дом, забудь обо всем, что увидел». Впервые Занзас услышал голос девушки, которая показала ему дорогу, и он, повинуясь странному порыву, вдруг тихо прошептал: «Как зовут тебя?» Печальный напев ветра был ему ответом, но он сумел разобрать имя: «Тсунаеши». Почему-то Занзасу казалось, что крылась в этом ответе странная обреченность. Добравшись до выхода из парка, Занзас позвонил отцу, и узнал, что пропадает уже неделю, что отец сбился с ног, пытаясь разыскать его в этой стране. Юноша, почти не помня себя, добрался до дома и несколько дней просто пытался прийти в себя. Не добившись от сына вразумительного ответа о произошедшем, отец попытался нагрузить сына работой, деловыми встречами и новыми контрактами. Лишь тогда Занзас понял, что за обреченность пряталась в последнем слове Тсунаеши. Все вокруг казалось блеклым и тусклым, ничто не вызывало интереса. Скука медленно убивала Занзаса, а по ночам он видел ярко-янтарные глаза Тсунаеши, затмевающие все вокруг. Она была по-настоящему живой, только эта девушка была единственной настоящей в искусственной, придуманной, скованной обстоятельствами и общественными нормами жизни Занзаса. Потрепанный томик с древними мифами был наполнен историями о том, как ловко волшебные существа заманивали простых смертных в свой мир и заставляли танцевать вместе с ними до самой смерти, но Занзас не боялся предостережений. Там, где-то за гранью этого мира, его ждала Тсунаеши. Дождавшись, пока отец махнет на него рукой и уйдет к себе, в сердцах резко хлопнув дверью, Занзас медленно поднялся, выключил телевизор, покормил напоследок рыбок и вышел из дома. Он не брал с собой вещей, хоть и отчетливо понимал, что уходит навсегда. Где-то там, впереди, находился большой парк с причудливыми деревьями, змеящимися дорожками и скрытой от любопытных глаз полянкой. Где-то там была Тсунаеши, и Занзас стремился к ней с тем же усердием, с каким глупые бабочки летят на огонь. Некоторые чары непреодолимы для смертных.