Горячо

Крепко спит Розовый дворец. Ночь, из приоткрытых окон доносится одуряющий аромат магнолий и стрекотанье цикад. На небе перемигиваются и играют в догонялки звёзды и кометы. Стелла не спит. Стелла ждёт, сидя в кресле в одной тонкой сорочке. Рядом с ней на столике — разрезанный гранат, и она небрежно отщипывает по одному зёрнышку. Из коридора доносятся торопливые шаги, и в спальню входит красавчик Роголд. И тут же складывается пополам в глубоком поклоне, едва не подметая пол светлыми кудрями. — Ваше величество... Моя прекрасная королева... Я так ждал, я знал, что моя любовь тронет ваше сердце... Я ваш верный паж... — Встаньте, мой дорогой, — мягко произносит Стелла. — Идите сюда. По мановению её руки защелкивается замок на двери и гаснет большая часть свечей. Спальня погружается в полумрак. Роголд опускается на колени перед ней. Целует руку. Вздрагивает, когда она проводит кончиками пальцев по его щеке. У неё ледяные руки, она знает. И слишком давно никого не было. Роголд перехватывает её руку. Горячие губы ненадолго касаются внутренней стороны запястья. Горячее дыхание щекочет ладонь, пока он целует её. По испачканным гранатовым соком пальцам скользит горячий язык. Свободной рукой Стелла расстёгивает рубашку Роголда, словно невзначай касаясь груди и плеч. Он горячий весь, и она тоже начинает согреваться. — Моя королева, — шепчет он. А потом наклоняется вперёд и тянется к её губам. Стелла наклоняет голову, отвечая на поцелуй. Это тоже горячо — поначалу нежно, потом всё настойчивее. Она раздвигает колени и подаётся вперёд. Одна рука Роголда ложится на её грудь, сжимает, ласкает набухший сосок сквозь шёлк сорочки. Другая дотрагивается до колена, потом скользит выше, сдвигая вверх подол. Его язык касается её языка, щекочет нёбо, поглаживает губы. Стелла цепляется за его плечи. Затвердевшие соски ноют под ласковыми прикосновениями, ладонь Роголда ложится между её ног, где теперь уже тоже горячо и мокро. Роголд отрывается от её губ, и Стелла пытается отдышаться. Голова идёт кругом, и ей теперь жарко, а не холодно. — Моя королева? — спрашивает он, лаская её между ног, поглаживая и щекоча самое чувствительное место. — Да, — выдыхает Стелла, — да, да, да... Она не помнит, как они избавились от одежды, как оказались на кровати. Роголд покрывает поцелуями её шею и грудь, она зарывается пальцами в его кудри. Скользит руками по его шее, обводит кончиками пальцев соски, гладит плоский живот и обхватывает ладонью напряжённый член. — Королева, — стонет он. И наконец подхватывает её бедра, а она подаётся ему навстречу. Утомлённые, они лежат на боку, обнявшись. Роголд гладит её бедро, а она проводит рукой по его щеке. И очень бережно, очень аккуратно нажимает одной ей известную точку на его шее. Он вздрагивает и обмякает, Стелле остаётся лишь перевернуть его на спину. Всё. Наконец-то. Она выбирается из постели, накидывает пеньюар и зажигает свечи. Берёт с туалетного столика шкатулку, вынимает ланцет, кожаный жгут и серебряную миску. Роголд глядит в потолок невидящими глазами. Стелла перетягивает жгутом его плечо и прокалывает ланцетом вену на сгибе руки. Тёмная кровь течёт струей в подставленную миску. Когда та наполняется на две трети, Стелла развязывает жгут и нежно целует рану, слизывая капли крови. Прокол затянется через несколько секунд. Миску с кровью она осторожно отставляет в сторону, откладывает ланцет и жгут. Наклоняясь, она медленно касается губами лба Роголда. Шепчет заклинание, и тот исчезает. Завтра утром Роголд как ни в чем не бывало проснётся в своей комнате и не будет ничего помнить. Стелла поднимается и выходит на балкон. В её руках — миска с собранной кровью. На балконе в свете луны качают головами крупные белые гвоздики, её чудо, цветы её молодости. Ещё тёплая кровь пропитывает землю в цветочных горшках. Гвоздики шелестят лепестками, нетерпеливо шуршат, и Стелла роняет по капле крови внутрь каждого цветка. Ничто не берётся из ниоткуда. А тем более вечная молодость.