Снова умереть

Появление румынской ведьмы было намного хуже грядущего нападения на Ковен ликанов. Она прибыла вместе с Томасом, внося диссонанс в размеренное существование общества вампиров уже одним своим красным платьем и крайне пренебрежительным отношением к законам вообще, и к Совету в частности. Острые клыки и вампирскую сущность она приобрела в наследство от легендарного румынского князя, прославившегося своей жестокостью и непримиримостью. Как и он, она предпочитала цвет крови, вместо цвета ночи. И её появление зачастую становилось предвестником смерти… Так было с Виктором, Корвинусом и многими другими. Шлейфом за ней тянулась дурная слава, даже по меркам вампиров. Бессмертные всё же расставались со своей вечностью, с удивлением обнаруживая конец последней. Теперь она была рядом с Томасом. Хотя скорее не смерть следовала за ней, а она шла по кровавым следам старухи с косой. И если оставались тела, то после её посещений они исчезали. Когда не оставалось ничего, кроме пепла, она забирала и это. Любые останки бережно собирала она, унося с собой, дабы совершить, нечто страшное, по мнению окружающих. На самом же деле… На счёт Семиры у неё не было плохих предчувствий. Ни хороших, ни плохих. Тем более, что та проявляла больший интерес к сыну, нежели к отцу, имея с Томасом чисто деловые отношения. Что, несомненно, увеличивало шансы Семиры выжить, не умерев от руки ведьмы, чрезвычайно ревнивой, кстати сказать. Голубая вена пульсировала на шее, дразня всех присутствующих. Полукровка, по меркам вампиров, она была ещё жива, находясь на опасной границе между миром дневных существ и ночных. «Кровь — это жизнь». Проверенная истина, не подлежащая сомнению. Но только вот для неё — это не единственный источник пищи. Колдунья, пожирающая чужие души. В хрустальном бокале вместо крови — вино, на щеках — легкий румянец, на губах улыбка не хищника, но влюблённой женщины. Хотя для любви сейчас скверное время. Впрочем, как и всегда. ***  — Ах ты — подлая сука! Предчувствий не было. Ни добрых, ни злых. Просто смерть снова пришла, забрав у неё Томаса. Жестоко и бессмысленно, слишком быстро даже для неё. Хотя вряд ли такой оборот событий стал неожиданностью. Скорее наоборот, весьма предсказуемо и даже ожидаемо. Что же. Она давным-давно выучила эти правила. В секунду она оказалась рядом с убитым, выхватила из рук убийцы нож и уже была готова совершить месть, но тут явилась охрана, как всегда слишком поздно, что бы предотвратить несправедливость и как раз вовремя, чтобы потворствовать интригам. Семире, естественно, не нужен был столь опасный свидетель, и она поспешила нанести опасный удар ведьме, который должен был бы стать смертельным. Старейшины поверили бы в версию Семиры о бегстве и предательстве Селин и не рискнули бы попробовать крови ведьмы, дабы узнать посмертные показания свидетельницы. Однако, что могло убить вампира, не повредило настолько же сильно презренной колдунье. Кинжал сквозь череп — сущие пустяки в данном случае. Жертва отключилась на пару секунд, затем задрожали зловеще её веки, открылись глаза, в которых полыхало зелёное пламя ада. Женщина вытащила у себя из головы неудавшееся орудие убийства, кровь стекала по телу, пачкая платье. Кажется, теперь понятно, почему она предпочитала носить красное… Страшная рана стала стремительно затягиваться. Она набросилась на противницу, используя как оружие остро заточенные ногти, на поверку оказавшиеся стальными. От мучительной смерти Семиру спасли, однако же не охранники, скованные магическим заклинанием, а Старейшины, которых вполне закономерно интересовал вопрос:  — Что здесь происходит? Дамы представили противоположные версии. Семира утверждала, что виновата во всём Селин (в очередное предательство которой было не так уж сложно поверить), заодно обвиняя ведьму в содействии той.  — Ну да, ну да, ты ещё сейчас скажи, что это я убила Томаса, а не ты! Словно с языка соврала. Кассиус, как и многие, был не в восторге от того, что Томас притащил с собой в Ковен румынскую ведьму, но в то, что она убила своего любовника — над этим, стоило поразмыслить. Уж слишком соблазнительно было обвинить её в этой смерти… Ведьма утверждала, что во всём виновата Семира, задумавшая ни много, ни мало — стать главой Совета, а то и вовсе ликвидировать его. А отсюда и все кровавые последствия. Кассиус колебался, хотя поверить следовало всё же Семире. Много лет они знали её, а это… недоразумение в красном… было величиной неизвестной и слова её были весьма и весьма сомнительны.  — Кому вы верите — своей по крови или этой ведьме? — спросила Семира, возмущённая возможностью сомнений Кассиуса. Ведьма же, казалось, потеряла интерес к жизненно важной для неё дискуссии. Она опустилась на пол, рядом с телом Томаса и теперь обнимала его, положив голову вампира себе на колени. Пальцы её перебирали светлые волосы, а губы беззвучно что-то шептали.  — Кровь — это жизнь, — ведьма выпала из своего оцепенения. — Вы не рискнёте выпить каплю моей, дабы узнать правду. Но кровь Семиры не должна вас смущать. Не так ли? Ведьма позволила себе улыбнуться. Если Семира откажется, то это будет равносильно признанию вины. Если согласиться — тогда уж точно пропала, Кассиус без труда увидит в красках не только последние минуты жизни Томаса, но и весь план Семиры. Заболтать Кассиуса тоже не получилось бы. Пришлось выбрать бегство.  — Умри, сука! — раздалось Семире вслед. В том, что бы за убийцей бросилась охрана, необходимости не было. Ведьма в мгновенье ока оказалась рядом с Семирой, в ауре чёрного тумана. Вцепилась клыками в её шею, вгрызаясь в плоть. Попытки вырваться не увенчались успехом. Когти вонзились в плечи, грозя разорвать жертву в клочья. Аккомпанемент предсмертных криков был недолог. На элегантное убийство, обычно столь характерное для румынской ведьмы, это похоже не было… Бегство, точнее попытка, доказывало виновность Семиры. Как и её кровь, вкус которой показался Кассиусу отвратительным. Следовало выразить ведьме нечто, напоминающее благодарность.  — Чем мы можем быть полезны? — спросил старейшина.  — Я заберу тело Томаса. И для этого мне не нужно ваше согласие, — слова прозвучали похоже на угрозу. — Не мешайте мне делать свою работу. Подобное заявление только ещё больше увеличило слухи, относительно ведьмы. Слухи, которые она не собиралась ни опровергать, ни подтверждать. Она не отходила от тела Томаса ни на секунду, всё то время, что его «паковали» в дубовый гроб. Никакое криогенное замораживание не предусматривалось, и потому тем загадочнее была дальнейшая судьба Томаса. Жизнь после смерти «после смерти» для вампиров не предусматривалась. Исключением были лишь, наверное, путешествия по воде, вампиров из северного Ковена. Но не так действовала ведьма. Руки её гладили мёртвое тело, а голос пел песню на языке древних.  — Доброе утро, Томас, — произнесла она, касаясь губ вампира, будто вдыхая в него новую жизнь. Заставляя кровь снова течь по венам. Наполняя тело теплом потустороннего холода, разжигая огонь всех семи преисподних, что бы возродить Томаса к жизни. К одной из её форм. Где-то в прошлом оставалась Амелия, ставшая сейчас ещё более далёкой, чем прежде. К прошлому ведьма не ревновала, скромно довольствуясь настоящим.