Up!

Часть первая, где Джехван проходит подготовительную стадию исполнения мечты и становится общественным помощником в отделе полиции, а так же знакомится с единственным в своем роде асексуальным маньяком Ли Джехван с самого детства мечтал стать полицейским. Лет где-то с семи – когда понял, что огромным человекоподобным роботом ему все же не быть. Он мечтал стать полицейским даже больше, чем пиратом (в том, что полицейским и пиратом одновременно стать нельзя, была однозначно самая большая трагедия в жизни маленького Джехвана). И вот теперь, когда, устроившись на время учебы общественным помощником в местный отдел полиции, он близок к исполнению мечты детства как никогда, наступает полнейшее разочарование. Все, что поручают Джехвану – копирование «вон той стопки документов» и подшивка «вот этого вот надзорного производства». Все, чем занимаются его будущие коллеги – допрос свидетелей и оформление бумажек, и выглядит это ровно настолько же весело, насколько звучит. Джехван страдает и просит какую-нибудь куда более ответственную работу (только не ответственное копирование сверхважных документов и не ответственная подшивка сверхважных надзорных производств). Следователь в ответ сочувственно кивает и отправляет оказывать неоценимую помощь следствию – расклеивать и раздавать объявления о розыске свидетелей гибели мальчика, тело которого нашли в реке пару дней назад. - Предварительно – воды в легких нет, так что не утонул, - рассказывает следователь, распечатывая на принтере листовки, - Может, кто чего и видел. Так Джехван оказывается на улице с банкой клея, кисточкой и пакетом листовок, на которые проходящий мимо народ не обращает никакого внимания. От половины листовок удается избавиться, сплавив их водителю школьного автобуса, чтобы тот раздавал детям (водитель до того сочувствует, что предлагает взять весь пакет – Джехван мужественно отказывается, оставаясь мерзнуть с листовками на улице дальше). За весь этот полноценный рабочий день к нему подходит только пара бабушек, поохавших и клятвенно обещавших в случае чего позвонить, и один мужик, у которого закончились сигареты. Джехван уже окончательно разочаровывается в работе полицейского и начинает жалеть, что не пошел в пираты, когда замечает у стенда с объявлениями хмурого парня, явно заинтересовавшегося их листовкой, наклеенной в самом центре. При взгляде на парня у Джехвана в голове сразу же всплывает весь его богатый следственный опыт, состоящий из курса судебной психиатрии, просмотра детективов и расхожего выражения «преступник всегда возвращается на место преступления». - Он пропал три дня назад, в районе девяти вечера, возвращаясь из школьного клуба, - подходит Джехван к потенциальному преступнику, отчего тот дергается и делает шаг назад, - Не видели его примерно в это время? Парень мотает головой, бросая угрюмый взгляд, от которого тут же по спине идут мурашки, и делает решительную попытку сбежать. - А как Вас зовут? – пресекает попытку побега Джехван, впихивая в руки листовку, - Я Ли Джехван, помогаю следствию. - Чон Тэгун, - нехотя представляется парень, пытаясь обойти стенд с другой стороны. - А Вы уверены, что не видели мальчика? – настаивает Джехван, все так же не давая пройти. Чон Тэгун, по его мнению, излучает типичную ауру даже не бэд боя, а серийного убийцы со стажем, а еще он достаточно красив, чтобы заманивать домой глупых детей – Джехван бы с таким точно пошел куда угодно, он вообще рисковый парень. От размышлений, стоит ли брать у Чон Тэгуна номер телефона, а если стоит, то для целей следствия или личных, отрывает чей-то оклик. Стоит оглянуться – Тэгун уже сбегает, неведомо как оказываясь на другой стороне улицы. Прохожих рядом совсем нет. «Послышалось», - со вздохом решает Джехван, собираясь возвращаться в участок и отдавая остатки листовок сердобольному водителю автобуса, который по доброте душевной даже подвозит на соседнюю улицу, слушая жалобы по поводу несправедливости детективного мира. В участке даже не смотрят, все ли он раздал, и Джехван рассказывает, что из взявших листовку мальчика никто не видел. - Зато один сегодня подходил к стенду – ну точно маньяк. - Сексуальный? – безразличным тоном уточняет начальник, не отрываясь от монитора. «Да есть такое», - думает Джехван, со вздохом вспоминая о том, что у Чон Тэгуна и фигура, и рост, и длинные волосы, которые для Джехвана так вообще фетиш (но о наличии у него фетишей, да еще и относительно лиц аналогичной гендерной принадлежности, никому в отделе знать не обязательно). На выходные Джехвана отпускают отдохнуть – бурная деятельность в отделе замерла до того, как будут готовы результаты судебно-медицинской экспертизы, а других срочных дел не предвидится. Чон Тэгуна Джехван встречает совершенно случайно, вовсе не поджидая его рядом с тем стендом, на котором он рассматривал листовку на днях (листовку, кстати, кто-то уже успел сорвать). Джехван, натягивая на голову капюшон и доставая из рюкзака очки, решает – раз уж такая удача – начать слежку. За тем, как Тэгун пьет кофе в фастфуде на конце улицы. За тем, как подкармливает собаку, которая бегает во дворе частного сектора на западе района. За тем, как заходит в магазин, покупая замороженные овощи и шоколадку. За тем, как резко останавливается, и смотрит нечитаемым взглядом на Джехвана (вот тут становится по-настоящему жутко). - Ты и домой со мной собрался? – вздыхает Тэгун, пока Джехван мечется, тут же пытаясь спрятаться за ближайшим столбом – столбов, как назло, рядом нет совсем – и останавливается, только поняв, что скрываться уже поздно. - А можно? - храбрится Джехван. «Да ты совсем обнаглел», - говорит взгляд напротив, но сам Тэгун этого не озвучивает. Они так и идут до самого подъезда многоквартирного дома прямо рядом с полицейским участком. Джехван чувствует себя девочкой-сталкером, которая следит за каким-нибудь айдолом, и готовится в случае чего вычислять по звуку поднимающегося лифта этаж (к счастью, они все же поднимаются по лестнице). - Ладно. Что тебе надо? – сдается Тэгун, останавливаясь у двери квартиры на втором этаже. - Телефончик? - Нет. - Тогда свидание. - Нет. - Тогда я зайду к тебе в гости? - Нет. - Без свидания я не уйду отсюда в любом случае. Джехван уверен, что все люди бисексуальны по своей натуре, и этот Чон Тэгун просто не может быть исключением (в конце концов, он не дал в морду при слове «свидание» от другого парня, что явно показатель). А налаживание тесного контакта с этой опасной личностью – естественно, в интересах следствия, и никак иначе. На встречу Тэгун все же соглашается – назначая на завтра в том же кафе, где пил сегодня кофе, но на следующий день опаздывает туда на целый час (а увидев Джехвана, выглядит так, словно готов тут же сбежать). Пока они сидят за столиком, Джехван выбалтывает всю свою биографию и даже рассказывает пару глупых детских историй. Все это время Тэгун глядит куда-то в стену отсутствующим взглядом и молчит. Джехван пытается подключить все свое обаяние, снова выклянчивая номер телефона, но какой-то стрекочущий голос вдалеке мешает ему сосредоточиться. Поэтому Джехван снова следит до подъезда, надеясь , что наедине эффект от его неземного эгье будет куда заметней. К сожалению, это тоже не срабатывает – удается только договориться о следующей встрече все в том же кафе. На втором свидании Джехван понимает три вещи. Первое – надо садиться за другой столик, потому что кто-то очень болтливый недалеко (видимо, за стеной, в другом зале) говорит, не затыкая рот. Второе - Чон Тэгун совершенно точно не маньяк, потому что с такой уходящей в минус социальной приспособленностью даже в темный переулок завести кого-нибудь и то достаточно тяжело. Третье – Чон Тэгун чертов асексуал, потому что совершенно не желает подпадать под обаяние Джехвана и каждый раз отдергивает руку, когда есть хоть какой-то шанс до нее дотронуться. (На самом деле, Джехван в глубине души жестоко закомплексован и уверен, что дело в нем, но всячески подавляет в себе эти мысли, напирая еще сильнее). Телефон, кстати говоря, на втором свидании выпросить тоже не удается. Как и на третьем. И на четвертом. Их Джехван не назначает – просто приходит после занятий в кафе, уже зная, что Тэгун будет там с чашкой кофе, а потом провожает его до подъезда. Тэгун теперь даже что-то рассказывает (например, что подрабатывает веб-дизайнером, принимая заказы по интернету), слушает куда внимательней (хотя взгляд все же иногда отсутствующий) и даже не вздрагивает, когда Джехван подсаживается к нему за столик (столик все тот же, с болтливым соседом за стеной). На пятый день Тэгун внезапно сдается и приглашает на чай к себе в квартиру. Джехван мысленно танцует ламбаду и готовит себе футболку с надписью «Упрямство Чон Тэгунов берет» посреди спины. В квартире на удивление уютно, на полке у кровати – фотография семьи, компьютер с парой милых кактусов вокруг и журнальный столик, на который Тэгун приносит чай и печеньки. Джехван со вздохом вспоминает свои асексуальные выводы, утешая себя тем, что и надеяться-то в общем было и не на что, кроме этого самого чая. Их сегодняшние посиделки ничем не отличаются от посиделок в кафе, в какой-то момент Джехвану даже слышится тот же голос, что за стеной у столика. Голос говорит что-то о печенье и крошках на полу. - Что с мальчиком случилось, так и не узнали? Тэгун очень любит детей – это Джехван понимает из их разговоров почти сразу, и это еще одна причина, по которой маньяком ему точно не быть. «Не о том говорите», - заявляет знакомый голос из кафе, и Джехван нервно оглядывается, не понимая, как такое может послышаться. Тэгун никак не реагирует, словно бы голоса и нет. - Не узнали пока. Экспертиза еще не пришла. Хотя говорят об ударе тупым предметом. «Таким тупым, как ты, Тэгун. Может, хотя бы предложишь чего покрепче для начала?» Джехван трясет головой. Может ли быть, что его подсознание внезапно заговорило на почве стресса? - Ужасно, когда такое – и с детьми. «Я с тобой сейчас такое устрою». Тэгун этот голос точно не слышит. «Сделай ты уже хоть что-нибудь». Джехван закрывает глаза, выдыхая. «И не делай вид, что не слышишь меня». Джехван делает глубокий вдох, тихо и мирно, как подобает настоящему мужчине, падая в глубокий обморок. Часть вторая, где Хакён – милое и дружелюбное приведение с моторчиком в том самом месте, на которое он постоянно находит приключения (себе и Тэгуну), а Тэгун может видеть все это безобразие с самого рождения. Чон Тэгун видел их с самого детства. Родители и сестры тогда называли их «воображаемыми друзьями» и против особо ничего не имели. Сам Тэгун друзьями среди них бы никого не назвал. Хакёна он встретил лет в пять, но впервые заговорил только когда понял, что запрет на разговоры с незнакомыми дядями на призраков не распространяется (к тому времени Хакён непрерывно ходил за ним хвостиком не первый год). Хакён был самым болтливым существом, которое только есть на этом свете, с неуемной и крайне неуместной чаще всего энергией. Он бегал в классе во время урока, показывал язык одноклассникам и передразнивал учителей, совсем не смущаясь того факта, что видит и слышит его только Тэгун, а на вид Хакёну было уже за двадцать. Дома Хакён проделывал то же самое с родителями. На улице – с прохожими. Благодаря Хакёну Тэгун научился игнорировать все внешние воздействия, а так же не показывать эмоции в любой ситуации. Благодаря Хакёну он стал в полной мере ценить одиночество и жизнь без каких-либо паронормальных способностей. Как же Чон Тэгуну при всех этих ужасающих обстоятельствах удалось вырасти в нормального человека? На самом деле – никак. Потому что в последнюю очередь Тэгуна можно было бы назвать хоть сколько-нибудь нормальным. Зато можно было назвать «странным», «замкнутым», «молчаливым» и «агрессивным» (если, конечно, не боишься получить от него за такие сомнительные комплименты по лицу). К сожалению (или к счастью, как считает сам Тэгун), люди к лицам с подобной характеристикой вовсе не тянулись, зато рядом всегда (вот тут – к сожалению) был Ча Хакён, который за все эти годы ничуть не изменился. Поэтому когда за ними начинает ходить какой-то парень, Тэгун заметно напрягается. - Ты ему нравишься, - авторитетно заявляет Хакён, и не доверять ему причин совершенно нет. Хакён – сплошной сгусток чувств и эмоций; наверное, именно поэтому он хорошо ощущает чувства всех вокруг (при этом совершенно нетактично их игнорируя). Но Тэгун сначала все равно, конечно же, не верит, рассчитывая, что этот Ли Джехван рано или поздно отстанет сам. Джехван отставать не желает. Джехван желает мило улыбаться, смотреть щенячьим взглядом, выпрашивая номер телефона, ходить в то же кафе, куда ходит Тэгун, и удручающе много болтать, пытаясь к тому же дотронуться. А еще Джехван оборачивается на некоторые реплики Хакёна так, словно их слышит (и это странно вдвойне – после такого точно стоило бы сбежать, сам Тэгун обязательно бы сбежал, если б мог). Поэтому, когда Джехван падает в обморок прямо посреди разговора, Тэгун вовсе не удивлен. Он считает это закономерным продолжением общения с ним и - главным образом - логическим его окончанием. - Тэгунни, не расстраивайся ты так, не умер он, сейчас откачаем, - бодро заявляет Хакён, паря рядом со шкафчиком, где лежит аптечка. Нашатырного спирта в аптечке нет, поэтому Джехвана они откачивают обычной холодной водой и парой пощечин. С минуту очнувшийся Джехван пялится в потолок, напряженно вслушиваясь в тишину, а потом заявляет: - Кажется, я сошел с ума. В то, что Джехван слышит Хакёна, пусть и не всегда четко, сначала совсем не верится. - Джехван – дурак, Джехван – дурак, - носится вокруг Хакён, проверяя свою теорию, - Носатый дурак. - Вот, снова, - скорбно объявляет Джехван, готовясь к очередному обмороку, - Теперь обзывается. Тэгун с таким сталкивается впервые: - Он определенно тебя слышит. - Он определенно меня слышит. - Я не знаю, ребята, слышите ли вы друг друга, но прекращайте говорить обо мне в третьем лице. Хакён приближает к самому лицу Джехвана, сосредоточенно тыкая пальцем в щеку. Джехван даже не моргает, зато недовольно морщится Тэгун. - Но он, очевидно, меня не видит. А я чувствую, что ты ревнуешь. И явно не меня. - И ничего я не ревную, - возмущается Джехван. - Не ты. Тэгун кидает в сторону Хакёна угрожающий взгляд – не то чтобы сработает, но попробовать стоит – и начинает объяснять. - То есть в этой комнате сейчас есть некий Ча Хакён? - Да. - И он не плод моего подсознания? - Еще чего, - встревает Хакён. - Он призрак? А когда-то был человеком? - Наверное, - пожимает плечами Тэгун, - Они таких вещей не помнят. - То есть их еще и много? – стонет Джехван, роняя голову на стол. - На самом деле, хватило бы его одного. Но да, много. - Просто отлично. Лучше бы я и дальше думал, что сошел с ума. Тэгун, кажется, искренне удивляется: - То есть ты веришь? - В то, что в этой комнате летает какой-то Ча Хакён? Я его слышу, и ты его слышишь, и мы, по-видимому, слышим одно и то же, а еще он назвал мне все содержимое моего рюкзака и твоего шкафа, и сколько я показываю пальцев в кармане. Вечером, конечно, можно будет поискать в интернете что-нибудь про слуховые галлюцинации, но пока что на них не похоже. - И правда верит, - разводит руками Хакён, - Просто невероятный парень, я вас благословляю. Тэгун уже даже не пытается его заткнуть – тут, правда, бесполезно. Джехван к Хакёну привыкает быстро, Хакён к Джехвану – и того быстрей, а вот Тэгуну определенно нужно время чтобы осознать, что еще один человек покидать его личное пространство так просто не собирается. Пока Тэгун не может даже определиться, радует его это или огорчает. Джехван слишком настырный, и тут снова не понять – минус это или плюс. Раздражает, конечно, но в противном случае они вряд ли бы даже знакомы были, да и сейчас за весь день не перекинулись бы и парой фраз. Хакён с умным видом рассуждает о том, что «не настырный, а настойчивый, и я же чувствую, что тебя это не раздражает совсем». Очевидный же плюс Джехвана в том, что Хакён наконец-то научился говорить тихо, очевидный минус – что Хакён при Джехване тихо говорит вещи, которые Тэгун слышать бы не хотел. - Ангельское терпение, - нашептывают ему на ухо, - у парня ангельское терпение, возьми ж ты его за руку, наконец, от этого еще никто не умирал. Никто не умирал, конечно, но Тэгун совсем не собирается проверять, исключение ли он из правил. Последние лет десять за руку его жаждал схватить только Хакён, но там и сопротивление бесполезно, и ударить никого нельзя. Джехвана бить, конечно, тоже не стоит, но уворачиваться от него и отходить на пару метров – пожалуйста, чем Тэгун и занимается постоянно. Джехван делает вид, что внимания на это не обращает, но и сдаваться, правда, тоже не собирается. Тэгун вообще не уверен, что в его лексиконе есть слово «сдаваться» - настырность, по другому и не назвать. В любом случае, Тэгун вынужден признать, что привыкает к этому парню, и – какой ужас – даже привязывается к нему и считает милым. Он считает это… Непривычным. До того милыми Тэгун считал лишь некоторых животных, или детей (пока они не начинают шуметь). Джехван ни к тем, ни к другим не относится, и шумит в фоновом режиме, но милым отчего-то быть не перестает. - Это любовь, - радостно завывает Хакён, пытаясь подражать киношным привидениям. - Иди к черту, - отвечает Тэгун. Он не хочет об этом думать. Часть третья, где Рави, который живет на крыше, считает, что имя «Вонщик» слишком обычное для призрака, а Хонбин и Санхёк все еще не определились, духи они или тролли. Идея помочь Джехвану с расследованием принадлежит, конечно же, Хакёну. - А представляешь, если мы раскроем какое-нибудь преступление века? Его же сразу после учебы следователем возьмут. Исполним ребенку мечту детства, - пафосно декламирует Хакён, сидя на кухонном столе и болтая ногами. Тэгун предложение игнорирует, однако на следующий день Джехвану все же озвучивает (тот в полном восторге и тут же пытается накинуться с объятьями – естественно, безуспешно). - И что будем делать? Раздавать листовки призракам? – можно было бы подумать, что Джехван издевается, но он едва ли не подпрыгивает на месте от возбуждения, - Или вызовем кого-нибудь с того света? - Нельзя вызвать никого с того света. Ты либо там, либо все еще тут, -объясняет Хакён с умным видом – жаль, не все могут оценить, - Зато у меня есть связи в криминальном мире. - Какой-нибудь убитый мафиози? - Круче. Круче – это Вонщик, и если бы не его бессмысленные понты перед Хакёном, Тэгун бы даже считал его нормальным парнем. При Хакёне Вонщик не желает быть просто Вонщиком, он желает быть Рави, говорить по хепхапу и рассказывать ужасаюшие истории, подслушанные в своем доме. Это утомляет даже больше, чем болтовня Хакёна, а потому Тэгун предпочитает вместе с ним к Вонщику не ходить. Но сейчас ситуация другая, и Джехвана отпускать в этот ад одного попросту не дает совесть. Когда они заходят в квартал, в котором, по слухам, никто кроме бандитов и не живет, а потом забираются по пожарной лестнице на крышу здания с мутными заведениями, больше всего напоминающими подпольные казино, Джехван выглядит еще одухотворенней, чем раньше, от чего Тэгуну неспокойно. - Йо, васап, мэн, - басит Вонщик, увидев их у слухового окна, - Какими судьбами и что с вами за пацан? Джехван забавно вертит головой, словно и правда надеется увидеть, чей это голос, и держится рядом с Тэгуном, не отходя ни на шаг. - Он меня еще и слышит? – Вонщик присвистывает, тут же подлетая к ним, - Где нашли? - Это будущий парень Тэгуна, - гордо заявляет Хакён, пока Тэгун наблюдает за стремительно краснеющими кончиками ушей Джехвана, пытающегося сделать вид, что не слышал последней фразы, и очень сильно жалеет, что призраков нельзя убивать. - Слушай, мы же по делу, - спохватывается Хакён, пытаясь толкнуть Джехвана под локоть, - Давай, доставай свою шарманку, спрашивать будем. Вонщик долго разглядывает фотографии мальчика и тут же начинает рассказывать историю про какого-то торговца органами, который ловит детей (еще живыми, иначе испортится товар). Однажды торговец не рассчитывает силу, убив ребенка, и избавляется от тела, бросая его в реку. - Это в фильме на кбс было вчера, не смотрели? – заканчивает Вонщик, - А мальчика не видел, и разговоров у нас про него тоже не ходит. Тэгун какого-то такого завершения и ожидал, на самом деле, зато Джехван выглядит так, словно у него отняли конфету. Не стоило, конечно, приходить к Вонщику и ожидать какого-то результата. - А самого мальчика искать не пробовали? – внезапно предлагает он, - Может, он не вознесся. - А может и вознесся. - Вознесся? – встревает Джехван, вертя головой и не понимая, кто где стоит, - Это еще что? - Отправился наверх, - объясняет Хакён, тыкая пальцем в небо, словно Джехван может это увидеть, - А если не вознесся, остаешься на земле, как мы. - Тэгун же говорил, что не уверен, были ли вы людьми? И что вы не помните ничего? - Если бы мы были уверены и помнили, сейчас бы тут не летали. Вспомнишь – и сразу вознесешься. Так у нас говорят, хотя я и ни разу такого не видел. - Значит, если призрак мальчика и найдется, помнить он все равно ничего не будет? – вздыхает Джехван. - Получается, что так. Если он, конечно, на земле. Видеть такого несчастного Джехвана у Тэгуна совершенно нет сил. - Слушай, ты говорил, мальчик возвращался из школьного клуба? – вздыхает он, решившись пытаться любыми способами. - Футбольный клуб, они на стадионе старшей школы собираются, - кивает Джехван. Хакён, сидящий напротив, закатывает глаза, показывая, что он в этом участвовать не собирается, и в старшую школу им идти придется вдвоем. Тэгун его прекрасно понимает. - Тогда есть у меня там пара знакомых. Как раз из футбольного клуба. Тэгун думает, что будет жалеть – да уже жалеет - когда они с Джехваном подходят к школьному стадиону. Из-за того, что Хакёна с ними нет, смущение буквально висит в воздухе, даже Джехван, до того постоянно болтающий, отчего-то замолкает и отводит взгляд, когда нагоняет и начинает идти рядом. В раздевалке Тэгун никого не видит, и потому проходит глубже, к шкафчикам, присаживаясь на скамейку. - Я на этом стадионе в старших классах больше времени проводил, чем на уроках, - объясняет он, - Родители даже думали, что школу закончить не смогу. Джехван рассеяно кивает, а потом решительно садится рядом, и Тэгун – непонятно от чего даже – вдруг чувствует, как сердце начинает колотиться где-то в висках. - Слушай, пока мы вдвоем – в смысле, без Хакёна, то есть не подумай, - тут же начинает оправдываться Джехван, - я не против Хакёна, просто хотел сказать это без посторонних. Хотя он не посторонний, конечно. Тэгун понимает, к чему все идет, и проклинает мысленно эту жуткую джехванову болтливость, почему же нельзя просто все сказать и зачем примешивать Хакёна. А может, Тэгун все же понимает неверно – тогда жаль, что Хакёна тут нет, он обязательно бы почувствовал и объяснил (черт, опять этот Хакён, нет, разберется все же без него). Джехван поднимает взгляд, смотря прямо Тэгуну в глаза – кровь в висках начинает биться еще быстрее, и что хочется сильнее – сбежать или дослушать – уже не понятно. - Я, - начинает Джехван, - хотел сказать, что… - Кто нарушил мой покой, - разрывает идеальную до того тишину хриплый загробный вой, отчего Джехван тут же отпрыгивает, почти впечатываясь в стену, - Вы пожалеете, смертные! - Зачем прервали вы наш сон, - вторит ему вой куда менее хриплый, но не менее впечатляющий. Тэгун со вздохом следит, чтобы Джехвану не взбрело в голову снова падать в обморок, но тот держится молодцом, только пытаясь прижиматься спиной к шкафчикам (первая ошибка – эти двое наверняка в них и прячутся). - А Вонщик-то не соврал, - присвистывает Хонбин, появляясь первым – и правда, из шкафчика – и проходя прямо через Джехвана, отчего тот покрывается мурашками, - Он и правда нас слышит. - Вонщик и насчет другого не соврал, - поигрывает бровями Санхёк, вылетая из шкафчика напротив, - ты заметил, какую интимную сцену мы прервали? - Вот поэтому я предлагал не пугать их, а спеть. Создать атмосферу. - Все, что ты можешь спеть – пару песен Пак Хёшина, и это то же самое, что испугать, - фыркает Хёк в ответ. Джехван, кажется, только начинает отходить, но за спину Тэгуна на этот раз не прячется (Тэгун не уверен, но, возможно, дело как раз в том, в какое время прервали их разговор). - Если встречались с Вонщиком, про мальчика он вам тоже рассказал? – решает переходить сразу к сути Тэгун, чтобы можно было отсюда как можно скорее уйти. - Нам бы фотографию посмотреть, - протягивает Хонбин, наворачивая круги по раздевалке. Джехван роется в рюкзаке, вытаскивая оттуда свернутую листовку о розыске, и протягивает ее перед собой. - Мы сзади, и нам не видно, - объявляет Санхёк прямо у него из-за спины, наблюдая, как Джехван неуклюже разворачивается, пытаясь показать фотографии куда-то назад. - Левее, - отходит в сторону Хонбин. - Еще левее. - А теперь немного сюда. На голос, на голос иди. Тэгун раздраженно вырывает листовку из рук, тыкая ей прямо в нос тех двоих, пока они не загнали Джехвана в душевые кабинки. - А расклеить на досках объявлений эти фотографии не пробовали? Может, нашелся бы кто-нибудь. - Объявления по всем окрестностям были расклеены, - обиженно протягивает Джехван, - И у школы тоже. - Объявлений мы не видели, правда? - Правда, - кивает Санхёк, - Но видели кое-что другое. - Но за просто так не расскажем. - Нам нужна плата. - Продайте нам душу. - Обещайте жить вместе с нами после смерти! - Или хотя бы позовите свидетелями на свадьбу. Обещаем быть в незаляпанном кровью. Тэгун скептически смотрит на кристально чистую белую рубашку Хонбина, которую тот и в принципе сменить-то не в состоянии, и хочет наконец уйти из этого дурдома. - Этот мальчик почти всегда сидит на крыльце школы. С прошлой недели где-то, - сдается Хёк, показывая в сторону ворот, где виден младший корпус, - С нами разговаривать не захотел. Может, с вами поговорит. Джехван тут же кланяется, благодаря, и пытается боком пробраться к двери из раздевалки – Тэгун может его понять, эти двое даже Хакёна порой утомляли, подтрунивая над ним на тренировках. - Про свадьбу мы не шутили, - кричит вслед Хонбин, и у Джехвана опять краснеют кончики ушей (сейчас Тэгун уже не уверен, что не краснеют у него самого). Часть четвертая, где возносится мальчик и находится счастье в личной жизни. - То есть как это вы к нему не подошли? – возмущается Хакён, - А вдруг он все же что-то помнит? - Думаешь, если к тебе кто-то подойдет со словами «эй, парень, мы знаем, кто ты такой», ты обрадуешься? – хмуро отвечает Тэгун, уткнувшись в компьютер. - У него, может, вознестись бы вышло. - Ты же не вознесся, сидишь тут и занимаешься сводничеством. И почему думаешь, что мальчику там будет лучше? - Может, я потому и не вознесся, что у меня неоконченное дело. Вот пристрою тебя и вознесусь. Тэгун считает, что единственное место, куда Хакён может вознестись – это на крышу к Вонщику, и то, через некоторое время его и оттуда выпрут за болтовню. Хотя тут Тэгун, конечно, лукавит. Вонщик Хакёна даже за болтовню выгонять не будет. Джехван второй день ходит задумчивый, больше молчит и грызет печенье. Тэгун даже предположить не может – из-за призрака мальчика или по какой-то другой причине (Хакён принципиально молчит и предлагает спросить у самого Джехвана). Сначала Тэгун, конечно, не соглашается, но выхода другого тоже не видит. Способность задавать вопросы у него нулевая, и Тэгун просто садится рядом, надеясь, что разговор начнется как-нибудь сам собой. Джехван, хоть и не сразу, но оборачивается, пристально глядя прямо в глаза. - Слушай, а ведь и правда ни одного объявления на тех стендах, куда я их вешал. Как думаешь, может, срывает кто? – внезапно выдает он, тыкая пальцем на листовку, валяющуюся на столе. С кухни слышится показательно-горестный вздох Хакёна – Джехван его умело игнорирует, привык за это время. - Думаешь, стоит поговорить с мальчиком? - Да, именно об этом он и думает, - саркастично перебивает Тэгуна Хакён, - Днем и ночью, особенно ночью. Джехван, конечно, и об этом тоже думает. Даже пытается узнать о мальчике как можно больше, читая материалы проверки в полиции. Но в итоге все сбивается на мысли о Тэгуне – Джехван, честное слово, до сих пор понять не может, кем Тэгун его считает. Спросить напрямую, конечно, не рискует (к тому же, рядом постоянно Хакён, что с нужного настроения как-то сбивает). Спрашивать же не напрямую бесполезно – Тэгун от него до сих пор шарахается, как от прокаженного, хотя и меньше, чем в первый день знакомства. - Может, и стоит поговорить. Знакомиться с призраком мальчика оказывается легко – они отчего-то все тянутся к Тэгуну, как к магниту. Куда сложнее провести его к дому, в котором он жил. Детский голос, до того не замолкавший, внезапно стихает – Джехван даже думает, что мальчик сбежал, но Тэгун все так же смотрит на кого-то в пустоте. - Ты учился в средней школе. Там, за забором – твоя семья, и твой дом, - тихо говорит он, показывая на женщину в черном, развешивающую белье во дворе. - Я помню. Чего Джехван не ожидает – так это увидеть силуэт мальчика, стоящего прямо перед ними. - У нас была собака, Сони, он умер в прошлом году, от старости. Мама тогда очень плакала, даже сильнее, чем я. И старшую сестру помню – мы всегда дрались, я даже случайно выбил ей зуб. Силуэт становится ярче – словно светится, и Тэгун рядом щурит глаза, как от света прожектора. - Помню, что упал, когда перебегал дорогу, а дальше – смотрю на себя как со стороны. Тут же совсем рядом остановился наш школьный автобус. Водитель испугался – решил, что задавил. Он пытался меня откачать, а потом повез к речке, бросил тело в воду. Мальчик снова оборачивается и смотрит на родителей. У Джехвана просто сердце разрывается, хоть он и понимает, что сделать ничего уже нельзя. До его ладони тепло дотрагивается, сначала едва касаясь, чужая ладонь – Тэгун, наконец, берет его за руку. - Мне, наверное, надо идти. - Куда? - Вверх, - отвечает мальчик, улыбаясь, и закрывает глаза. Джехван думает, что не видел ничего прекраснее и чище этих искорок, которые кружат вокруг и поднимаются к небу. Через миг уже силуэта уже нет, и только Тэгун смотрит очень серьезно, сжимая руку еще крепче, так, что Джехван кончиками пальцев чувствует его быстрый пульс: - Будем верить, что ему там лучше, правда? - Конечно, - отвечает Джехван, - Конечно. Результаты экспертизы приходят через неделю. Причина смерти – удар тупым предметом по теменной части головы. Благодаря Джехвану они находят бордюр, на который упал мальчик, и не без участия Тэгуна на следующий день в отдел приходит все рассказывать водитель автобуса – им оказывается тот самый водитель, что забирал у Джехвана листовки, и выбрасывал их, вместо того, чтобы раздавать детям. Он же, как оказалось, срывал все объявления перед школой. Джехвана берут в полицию – на испытательный срок – и теперь он постоянно пропадает на работе. Тэгун, пожалуй, впервые за всю жизнь ощущает, что такое одиночество – незатыкающийся Хакён отчего-то совсем не помогает, как и Вонщик, и даже Хонбин с Санхёком, которые залетают в гости. Джехван приходит тогда, когда Тэгун уже на пределе – потому что четыре слишком болтающих приведения перебор даже для страдающих одиночеством – и готов даже сам заводить разговоры, вместо того, чтобы ждать, пока их заведут другие. - Прости, были отчетные периоды, - жалобно смотрит Джехван, заходя в комнату, - Ты один, или Хакён просто молчит? - Они все просто молчат, - вздыхает Тэгун с облегчением, едва видит Джехвана на пороге, - Хакён от меня не отстанет, пока не вознесется, а вознестись он обещал только тогда, когда устроит мою личную жизнь. - И из соображений его безопасности личную жизнь ты заводить не собираешься? – возмущается Санхёк, сидящий рядом с остальными на шкафу, - Честное слово, тогда нам придется убить его самим. Джехван смеется, присаживаясь на край кровати, и Тэгун готов поклясться, что видит в его глазах разочарование (неужели передались призрачные суперспособности по определению эмоций?). Четыре сверлящих взгляда со шкафа, конечно, мешают, но Тэгуну уже все равно. - Мне кажется, мы так и не сходили на свидание. Джехван удивленно поднимает взгляд, чувствуя на своей щеке ладонь Тэгуна, и, через мгновение – губы Тэгуна на своих губах. Хакён довольно улыбается, жестами выгоняя Вонщика, Хонбина и Санхёка из квартиры, и возвращается прямо к шкафу, где лучший обзор. В него тут же летит подушка – Тэгун меткий и с детства привык кидаться в летящие цели. - Может, сейчас и сходим? Только вдвоем.