A Little God In My Hands

1998 год, 17 сентября Англия, графство Йоркшир, дом Люпинов — Римус, пожалуйста, нет… Дыши! Римус проснулся от того, что кто-то резко ударил его по грудной клетке ладонью. Он вздрогнул, распахнув глаза, и увидел рядом с собой сидящую и всю в слезах Тонкс. Она принялась трясти его за плечи. — Чарли, помоги мне! Чарли! — она повернула голову в сторону двери, а потом вновь посмотрела на него. — Римус! Римус, любимый, пожалуйста! Он приподнялся на руках, не понимая, что происходит. Дора смотрела прямо на него, но как-будто не видела его, продолжая плакать и колотить его в грудь. Он поймал ее руки за запястья. — Дора, что? Что такое? Но она резко выдернула одну руку, принявшись водить ею у себя по бедру в поисках палочки, которая сейчас покоилась на тумбочке. — Чарли, я не… Моя палочка, она… Черт, да сделай же ты что-нибудь! Он не должен здесь умереть! — она опять принялась выкрикивать это себе через плечо. — Дора! — Римус встряхнул ее за плечи. Он наконец понял, что происходит. Тонкс замерла, вытаращившись на него с открытым ртом. Моргнула пару раз, закрыла рот, громко сглотнув. — Римус… Что… — ее брови то сдвигались, образуя между складочку, то удивленно поднимались. Она осмотрелась, задержавшись на пару секунд взглядом у себя за плечом, потом вновь повернулась к Римусу. — Где… — Дора, это просто плохой сон, — он вглядывался в лицо жены, ее паника и истерика стали медленно отступать, но тело подрагивало от переизбытка эмоций. — Все хорошо, я жив. Видишь? Все в порядке. — Но… Это было так... — она принялась водить руками то по его груди, то по шее, а после вообще обхватила его лицо и долго смотрела в глаза. — Родная, тебе нужно поспать… — Я не могу, — Дора резко поникла, ее взгляд опустился на скомканное одеяло. — Почему нет? — Опять увижу тебя… — она запустила пальцы в свои потерявшие цвет волосы, нервно сжимая их. — Я не могу… Я хочу видеть тебя живым. — Я живой. Он поцеловал ее в лоб, потом в висок. Из ее груди вырвался запоздалый панический вопль, который она заглушила, уткнувшись лицом в подушку, и вновь заплакала. Римус медленно гладил жену по спине, потом обнял ее и лег рядом, прижимая к себе. Она замерла, и он осторожно поцеловал ее шею. — Хочешь, я сделаю тебе чай с ромашкой? Или зелье принесу. — Чаю, — шепнула она спустя пару минут. — Лучше чай. — Хорошо, я быст… Но Дора перебила его: — Нет, я с тобой. Не хочу оставаться одна. Он молча наблюдал за тем, как она медленно садилась на край постели и водила рукой под кроватью в поисках носков, которые зачастую заменяли ей тапочки и в которых она обожала, как ребенок, скользить по деревянному полу. А после, когда уже спустились на кухню, в его голове возникла и все никак не хотела исчезать мысль о том, что она снова увидела его без сознания в недавней битве. Сколько таких снов у нее уже было? А сколько будет? Кружка, банка с сушеной ромашкой и чайник кипятка — руки делали напиток сами, Римус погрузился в тревожные мысли. Состояние Доры с каждой минутой напрягало его все больше, а из-за своего трудоголизма и упертости она совершенно не поддавалась уговорам взять отгул на пару дней или хотя бы возвращаться домой к ужину чаще, чем раз или два в месяц. У нее же есть заместитель, который, судя по ее рассказам и Кингсли, далеко не дурак и сам может справиться. Он поставил чашку с горячим ромашковым чаем перед Дорой и сел на соседний стул. Ее руки все еще немного подрагивали, и она вцепилась в кружку, как оголодавший в кусок хлеба. — Дора, тебе нужно больше отдыхать… — он провел рукой по ее плечу. — Я отдыхаю столько, сколько позволяет работа. — Ты измотана. А еще беременна, — она вздохнула и закрыла глаза, делая глоток. — Тебе нужно больше думать о себе и ребенке. — Я не могу… слишком много дел. — Аврорат не сгорит в адском пламени, если ты возьмешь себе выходной или два. — Ты не понимаешь, — она еще сильнее сжала пальцами кружку. — Чего именно я не понимаю? — Там мне некогда думать о том, что было. О том, что произошло. — Зато там ты работаешь на износ, — Римус старался говорить спокойно, но его рука непроизвольно сжалась в кулак. — Мало спишь, питаешься, чем попало и когда попало, постоянно на нервах. Так нельзя, Дора. Мы решили оставить ребенка, а для него это не пройдет бесследно. — Я не могу сейчас так подставить Кингсли. Он поверил в меня! — Он будет верить в тебя в любом случае. Ты же сказала ему про беременность? — Тонкс молча почесала нос, Римус вздохнул. — Ну, хочешь я ему скажу. Поговорю с ним, объясню все, он поймет. — Не надо. Я сама должна, не девочка уже. Римус придвинулся к ней вплотную, прижавшись на пару мгновений к ее плечу губами. — И Тедди очень часто просится к тебе на руки, но, к сожалению, в этот момент есть только я. — Опять зовет меня розовой шевелюрой? — уголки ее губ приподнялись в слабой улыбке. — Да, ему определенно доставляет удовольствие менять цвет волос на твой. — Я заберу его завтра от мамы, — сказала она тихо. — Я так сильно скучаю по вам. — Мы по тебе тоже. — Но меня съедает чувство вины, что я бросила его… тогда, — Дора качнула головой, грустно посмотрев на дно кружки и после допив остатки чая. — Если ты проведешь все его детство на работе, то это чувство никуда не уйдет, а только усилится. Она отставила пустую чашку на стол и пересела к нему на колени, Римус уткнулся носом ей в шею. — Ты прекрасно пахнешь ромашкой. Дора тихонько засмеялась, погладив его по затылку, и обняла за плечи. Закрыла глаза. — Обещай, что ты никогда не оставишь меня. Что ты не уйдешь на верную смерть и не оставишь меня одну здесь. — Обещаю, — ответил он, и последовал короткий поцелуй в скулу. — Я буду чаще приходить домой к ужину. И с выходными решу вопрос. Римус улыбнулся. Тонкс перестала дрожать, по-уютному устроившись на его коленях, и прижалась. 5 ноября Римус остановился в дверях детской, держа в одной руке кружку с кофе, а другой с силой сжимая ручку своей трости. Может, завтра он уже не станет ею пользоваться, но сегодня только второй день после полнолуния, а ноги все еще не так хорошо держат его после произошедшего в мае и без полной луны. Он сделал пару глотков из кружки и присел в кресло. Тонкс устроилась на ковре, скрестив ноги по-турецки, и наблюдала за тем, как Тедди с очень серьезным лицом делал попытки подползти на четвереньках к своей игрушке. Без улыбки за этим действом наблюдать было невозможно. Игрушкой, конечно же, был небольшой волчонок. Римус только закатил глаза, когда Дора, игриво улыбаясь и закусывая нижнюю губу, показала ему эту самую игрушку и сообщила, что она прям таки чувствует своей безошибочной женской интуицией, что мягкий серый волчонок будет самым любимым у Тедди. Если не упоминать, что Дора очень тщательно отслеживает, чтобы волчонок всегда был рядом с сыном, то можно сказать, что интуиция ее не подвела. — У него сегодня почти получилось самостоятельно подняться в кроватке, держась за бортик, — Тонкс улыбнулась, на секунду переведя взгляд с сына на Римуса. — Скоро будет бегать быстрее меня... — Рем… — жена нахмурилась. Ей совершенно не нравились эти самоироничные шутки про ранение. — И надеюсь, что будет куда ловчее тебя, — закончил Римус, довольно ухмыльнувшись. — Я уже давно не спотыкаюсь обо все подряд, — пробубнила Тонкс, но Римус все же заметил, как ее губы дернулись в улыбке. — Это потому, что твоя любимая нога тролля осталась на Гриммо. — Пусть там и остается. Тедди наконец добрался до волчонка, и его глаза победно заблестели, стоило игрушке оказаться в его руках. Он радостно залепетал, держа волка за заднюю лапу и показывая его родителям, а потом резко бросил игрушку перед собой. Та отскочила немного дальше, чем ожидалось, и вызвала тем самым слишком страдальческий вздох у младшего Люпина. Он, вмиг почувствовав все несовершенство этого мира, вновь пополз к ней. — Хотя мне нравилось ловить тебя в темном коридоре. — Что же ты так краснел тогда? Ведь это было заметно даже в темноте, — Тонкс с озорным огоньком в глазах посмотрела на него. — Потому что рядом с тобой я чувствую себя семнадцатилетним мальчишкой. — До сих пор? — она слегка смущенно сжала губы. — Ну… Сейчас, может, стал на годик или два старше. — Прям заматерел, — Тонкс хохотнула. Тедди внезапно замер и посмотрел на отца, воскликнув то ли «Па!», то ли «Ба!». Римус вопросительно поднял брови и внимательно посмотрел на сына. Тот растянулся на животе, протянул малюсенькую ручку к волку и требовательно залопотал. — Ты хочешь, чтобы я дал тебе игрушку? — Римус спросил Тедди и, поставив кружку на пол и положив рядом трость, пересел к нему на пол. Он моргнул, будто понял, о чем его спросили, и несколько раз сжал и разжал пальчики, пытаясь схватить волка. — Я оставлю вас ненадолго. Римус посмотрел на резко побледневшую Тонкс, но та быстро выскочила — настолько, насколько ей позволял уже заметно округлившийся живот — из комнаты, не дав спросить себя ни о чем. Он нашел ее в спальне. Дора сидела на постели и безжизненно-стеклянным взглядом смотрела сквозь стену. Римус присел рядом, аккуратно взяв ее руку в свою. — Ты в порядке? — Я… — она мотнула головой, будто отгоняя мысли. — Наверное, это просто усталость. — А как ты себя чувствуешь? — Не знаю… Разбито, — она привалилась к нему левым боком, положив голову на плечо. — Ангус с утра написал, что в самый последний момент часть шайки Сивого, которую мы выслеживали весь октябрь, успела сбежать. Теперь все заново, — она потерла глаза. — Поймаете, не переживай так, — он приобнял ее за талию. — Хочешь, завтра прогуляемся после завтрака? — Давай, — Тонкс шепнула. — Кстати, я совсем забыла сказать. Молли с Артуром хотят к нам завтра вечером заглянуть, ты же не против? — Я всегда рад их видеть. — Чарли говорит, что Молли начинает медленно приходить в себя. — Это хорошо. Он не придет завтра? — Думаю, нет. Его выматывает магазин Фр… — она осеклась на полуслове. — Джорджа. — Я, честно говоря, вообще удивлен, что Чарли решился им пока порулить. Думал, что он пробудет пару месяцев дома и сбежит обратно в Румынию. — Да, я тоже. Дора вдруг приподнялась, пересела к нему на колени и обняла, прижавшись щекой к плечу. Римус аккуратно опустил руки ей на живот, закрыв глаза и прислушался к происходящему в комнате Тедди, но тот, слава Мерлину, похоже все так же спал, как и когда он уходил. — Родная? — М-м-м? — Может, ты уже возьмешь отпуск по… вот этим обстоятельствам, — и погладил руками под ее задравшейся футболкой. Тонкс сладко вздохнула. — Я хотела в начале декабря. — Почему не сейчас? — Потому что пока я еще передвигаюсь, как нормальный человек, и почти не устаю от этого. Да и пока мне удается скрывать беременность ото всех под этими слоями аврорской формы. Жаль мой дар метаморфа не распространяется на беременный живот. Римус разочарованно фыркнул, и Тонкс посмотрела на него снизу вверх: — Обещаю, что ни одного ужина не пропущу. — Не надо, Дора. Всегда может произойти непредвиденное событие, я знаю, — он аккуратно заправил локон ей за ухо. — Но я очень постараюсь, правда, — Тонкс притянула его к себе за ухо и поцеловала в губы. — Хорошо, ты меня убедила, — с легкой насмешкой ответил он, когда они наконец разорвали поцелуй. 11 ноября Римус, перевернувшись на живот, сквозь сон обнаружил, что жены на своей половине постели нет, а откуда-то из угла раздаются всхлипы и шепот. Он приподнялся и, сонно заморгав, осмотрел комнату в поисках источника звука. Рядом со шкафом на коленях сидела Дора и что-то неразборчиво шептала. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять происходящее, и Римус, не обращая внимания на резкую боль в ноге, оказался рядом с Тонкс. — Римус, не оставляй меня, очнись, пожалуйста. — Дора, я здесь, — он осторожно коснулся ее плеч, пытаясь развернуть к себе. — Пожалуйста, очнись. Ну же! Как мы с Тедди будем без тебя? — она не обращала на него настоящего никакого внимания и утерла мокрую щеку. — Дора, родная, я рядом. Римус оперся одной рукой о пол и резко отдернул ее в следующий миг, почувствовав что-то липкое. Он подставил ладонь под слабый лунный свет из не зашторенного до конца окна, и его желудок сжался от осознания, что это кровь. — Дора!.. — его голос сорвался. Он, забыв обо всем, ринулся за палочкой к тумбе и вызвал сначала целителей из Мунго, а потом отправил Патронуса ее матери. Дверь открылась, и к ним с Андромедой вышел целитель. Одного взгляда на его лицо хватило, чтобы понять, что хороших вестей у него нет. — Мистер Люпин, миссис Тонкс, мне очень жаль, но мы потеряли ее… Римус замер, уставившись на него, не моргая и не веря в услышанное. — Нет… — Андромеда, не дослушав целителя, прервала его. — Нет! Только не моя девочка! Нет… — Ваша дочь жива, миссис Тонкс, — мужчина четко проговорил, повысив голос, чтобы она его услышала. — Мы не смогли спасти ребенка, мне жаль. — Но Дора ведь... Она же жива? — это было единственным, что Римус смог из себя выдавить. — Да. Но нам придется забрать вашу жену в Мунго, ее состояние как физическое, так и психологическое очень… неоднозначное. Если вы не против, разумеется. — Да… Конечно же, да. Делайте все, что считаете нужным. Андромеда нервно закивала, дрожащей рукой приглаживая волосы. — Вам нужна какая-то помощь? Может, успокоительное зелье? — теща отрицательно замотала головой, не сводя беспокойного взгляда с закрытой двери перед ней. — Когда мы сможем ее увидеть? — Приходите утром. Скорее всего, она будет уже в сознании. Палата Доры оказалась на первом этаже и в самом конце коридора. Андромеда, уже немного придя в себя, держалась внешне как и прежде: прямая спина, твердый шаг и уверенный голос. Только наполненный тревогой за собственного ребенка взгляд выдавал ее. Рядом с палатой Римус заметил троих: Бруствера, стоявшего чуть позади него худого блондина, что пониже новоиспеченного Министра, и тучного целителя в желтой мантии, которого внешне можно было спутать с Хагридом, если бы не маленький рост и одежда. — Миссис Тонкс, — Кингсли кивнул Андромеде, а потом и ему: — Римус. Андромеда сдержанно чуть склонила голову и обратилась к целителю: — Я могу увидеть дочь? — Да, конечно. Пойдемте. — Я дам вам время, — Римус ответил на немой вопрос тещи, когда та посмотрела на него. — Она захочет тебя увидеть. — Две минуты. Андромеда перевела взгляд с него на Кингсли и удовлетворительно кивнула. Она с целителем скрылась за дверью. — Ангус Уоллес, заместитель Тонкс, — блондин представился. — Мне жаль, что такое произошло с ней. И вашей семьей. — Римус Люпин, — он медленно закивал. — Римус, мы проследим, чтобы сюда никто не проник и об этом никто не узнал. Она будет в безопасности, — начал Кингсли. — Если мы можем еще чем-то помочь… — он развел руками. — Да, только скажите. — Я не знаю пока, — Римус беспомощно посмотрел на дверь. — Нам сказали, что это была девочка. Она хотела девочку, а все… — Флориан упомянул, что если бы целители прибыли на минут десять-пятнадцать позже, то ситуация была бы намного и намного сложнее, — проговорил Ангус. — Это должно меня успокоить?! — прорычал Люпин, и Уоллес стушевался, сделав шаг назад. — Римус, — Кингсли положил руку на плечо Люпину и внимательно посмотрел, — мы очень и очень сожалеем. Он набрал в грудь побольше воздуха и закрыл глаза, потер висок. — Она уже знает? — Да. Мы ее не видели, пока к ней пустят только тебя и миссис Тонкс. Тедди лучше тоже пока повременить с посещениями. Хотя бы пару дней, — Кингсли огляделся. — Кстати, а где он? — Я… Молли как-то узнала о произошедшем. Она появилась буквально через несколько минут после того, как целители забрали Дору. Сказала, что посидит с Тедди. — Скорей всего, это Артур ей сообщил, — негромко отозвался Ангус. — Что? Он-то откуда об этом так быстро узнал? — Кингсли удивился, посмотрев на него. — Он дружен с одним из целителей, который прибыл к Тонкс на вызов. Август… Август Сепсис. — Это на него тогда Молли ругалась за маггловские методы? — Наверное, об этом я не в курсе. Дверь открылась, и из палаты вышел целитель. — Мистер Люпин, вы не против немного поговорить о произошедшем? — Кингсли с Ангусом понимающе удалились к маячащим неподалеку аврорам. — Да, конечно. — Меня зовут Флориан Альвардо. Со слов прибывших к вам целителей, у вашей жены, кроме всего прочего, был приступ галлюцинаций. Вы можете что-то об этом рассказать? — Галлюцинации? — Люпин удивленно посмотрел на мистера Альвардо. — Я думал, что это сон. Такое уже случалось пару раз, да, но я… Я никогда не... — Не волнуйтесь, никто вас ни в чем не винит, — мягкий голос никак не вязался с внешностью лекаря, но отчего-то Римусу после каждого его слова становилось чуть спокойнее. — Я думал, что это просто сон. Очень реальный, но сон. — Вы участвовали в битве за Хогвартс, так? — Римус кивнул. — И ваша жена? — Да. Хотя… хотя она не должна была там появиться. Я уговорил ее остаться с сыном. Ему было меньше месяца тогда, — он почувствовал, как от воспоминаний и нахлынувших эмоций все внутри сжалось, говорить становилось труднее. — Но она все-таки пришла. — И сны начались уже после этого? — Да. Думаю, да. Ей снилось, как она находила меня… Меня тогда сильно оглушили... А еще эта паутина Акромантулов, — он потер лоб. — И если бы не она, если бы она не помчалась искать меня, то я бы умер там. — И ей это снится? — Да. Она находит меня и пытается спасти. Флориан закусил нижнюю губу и кивнул будто сам себе. — Что ж, после того события к нам обращались многие с похожей проблемой. Конечно, галлюцинации и сны у всех разные, но корень проблемы почти у всех один. — Значит, вы знаете, как это лечится? — Да, но потребуется время. А в случае вашей жены, боюсь, его понадобится еще больше. Эти приступы мы называем “синдромом Хогвартса”. — Но почему ей понадобится больше времени? — Она потеряла ребенка. Для большинства женщин это серьезный стресс. А тут еще и это, сразу две сложных психологических травмы. У Римуса пошла кругом голова и он бессильно опустился на скамью рядом с палатой Доры. — Она упомянула как-то, что ей тяжело находиться дома. Что на работе у нее просто нет времени думать о той ночи, — он закрыл лицо руками. — Я должен был понять, что… Но Флориан его перебил: — Мистер Люпин, сейчас это не поможет. Если вы будете убиваться о том, что не можете изменить, то вашей жене лучше не станет. — Да…— Римус вновь набрал побольше воздуха в легкие. — Да, вы правы. — Идите к ней, она спрашивала о вас постоянно, как очнулась. Я загляну чуть позже. — Спасибо вам. Палата Нимфадоры оказалась намного больше тех, которые он раньше видел. Чистая, светлая, с большим окном, пол сверкал в солнечных лучах. Около ее постели сидела Андромеда, держа дочь за руку и тихо нашептывая ей ободряющие слова. На звук отворившейся двери она обернулась, а Дора попыталась принять полусидячее положение. — Нимфадора, лежи. Тебе же сказали как можно меньше двигаться, — мама заворчала на нее. Тонкс, кинув на нее неодобрительный, но совершенно вымученный взгляд, все же вернулась в горизонтальное положение, Римус присел на корточки рядом с ее постелью и поджал губы в грустной улыбке. — Как ты себя чувствуешь, родная? — Опустошенной, — она повернула к нему голову и протянула руку, положив ее ему на макушку. Римус прикрыл на пару секунд глаза, чувствуя, как спокойствие очень медленно, но возвращается: Дора жива, он видит ее своими собственными глазами, слышит и чувствует. Ни слова целителей, ни Андромеды, ни Молли не успокаивали его так, как одно простое ее прикосновение. Теща поднялась, проговорив что-то про необходимость побыть им наедине друг с другом, и вышла из палаты. — Римус… — он вновь открыл глаза. Дора смотрела на него печально. — Прости, что я… — Не надо, ты не виновата. — Ты столько раз просил меня меньше работать. — Я мог бы делать это лучше. Я мог бы быть убедительнее. — И все-таки… Римус взял ее руку в свои и поцеловал ладонь, Дора замолчала на полуслове. Через несколько минут тишины, во время которой они просто не отводили друг от друга глаз, а мысль, что они все еще есть друг у друга, со скоростью снитча успокаивала, Тонкс все же заерзала и отодвинулась на край своей больничной одноместной койки, жестом поманив мужа лечь рядом. — Знаешь, я теперь не буду больше возмущаться, что наш диван слишком узкий, — тихо отшутился он, почувствовав, что еще пару сантиметров левее и он упадет на пол. Дора слабо улыбнулась, с силой прижалась к нему и сдавила ребра. Римус только зажмурился, подумав, что его боль сейчас и рядом не стоит с той, что чувствует она. — Как Тедди? Я его не разбудила ночью? — Насколько я знаю, нет. — Это как понимать? — Я был… в ужасе, в ступоре. Все происходило так быстро и так медленно одновременно, что я... Когда тебя забрали… я только с рассветом понял, что просто просидел всю оставшуюся ночь на постели. Пялился куда-то сквозь пол, — Римус умолк, сглотнув ком в горле. — Точнее, меня в чувство привела Молли. Сунула под нос какое-то вонючее зелье, прогнала из спальни и сказала, что пару дней они с Артуром присмотрят за Тедди. — Я Молли по гроб жизни обязана. — Мы, точнее. Она потерлась носом о его шею, вздохнула и, наконец, ослабила объятия. — Ты же придешь завтра? — Конечно. Я бы вообще остался, но тебе нужен отдых и спокойный сон. — Не думаю, что смогу уснуть сегодня, — устало и медленно проговорила она. — Уснешь. Обязательно уснешь, — он поцеловал ее в лоб. — Не хочу, чтобы ты уходил, — с детским недовольством пробурчала Дора. — Мне не нравится просыпаться одной. — Я приду раньше, чем ты проснешься, зеленоглазка. А уйду после того, как ты уснешь. Ты даже не заметишь моего отсутствия. Римус еще раз ее поцеловал, но теперь чуть ниже, в кончик носа. 24 декабря Англия, Оттери-Сент-Кэчпоул, «Нора» Римус, обсуждая с Артуром и Биллом последний выпуск «Пророка», краем глаза наблюдал за тем, как Гарри читал полусонному Тедди. Рядом с ними сидела Джинни, обняв Гарри со спины и, положив ему голову на плечо, следила взглядом то за текстом в книжке, то за ребенком, строя ему забавные рожицы. Дора помогала Молли и Флер на кухне. Хотя Римус был уверен, что вся ее помощь заключалась в том, что ей налили горячего глинтвейна, усадили за пока еще пустующий праздничный стол и наказали не перенапрягаться. Как и предупреждал мистер Альвардо, восстановление и лечение Доры шло очень медленно. Большую часть времени она была в депрессивном настроении, почти не хотела никуда выходить и ни с кем видеться. Разве что, играя с Тедди, на ее лице появлялась улыбка. Кое-как он уговорил ее провести Рождество с Уизли. — Я слышал, что недавно Яксли поймали? — начал Билл, и Римус вновь вернул внимание к собеседникам. — Да, к нам каждый день прилетают совы из Аврората с отчетами. А то и не один раз. — Это хорошо, что Кингсли дает время Тонкс справиться дома со всеми… проблемами, — заметил Артур. — Ходят какие-нибудь слухи по Министерству? — Ну, конечно, — вздохнул он и пожал плечами. — Хотя официальная версия оказалась удачной, в нее многие поверили. — Но в Аврорате жалуются, что отслеживать остатки Пожирателей теперь стало труднее после того, как они пустили слух об оперативной группе авроров под ее командованием. — А Тонкс вообще хочет вернуться на работу? — Билл медленно поболтал на дне стакана огневиски. — Думаю, да. Мелкими шагами, но процесс выздоровления идет. Тот факт, что она все же решилась отпраздновать Рождество, да еще и у вас — это очень хороший знак. Еще неделю назад она бы на это ни за что не согласилась. Артур и Билл заулыбались. Со второго этажа спустился Джордж, прошмыгнул на кухню, и оттуда практически сразу послышался его спор с матерью. Та пыталась уговорить их с Гермионой наконец показать нос из комнаты, но, похоже, этот разговор был далеко не первым за последние пару дней. Джордж только огрызнулся, что им комфортнее вдвоем и в полной тишине, и ушел, забрав небольшое блюдо с закусками. — Как он? — спросил Римус Билла с Артуром, когда Джордж поднялся на пару этажей выше и закрыл за собой дверь. — Лучше. Он хотя бы начал разговаривать не только с Гермионой, но и нас замечать. Хотя характер его стал сквернее, — с небольшим раздражением ответил Билл. — Билл, он потерял Фреда… — серьезно начал Артур, но сын его перебил: — Мы все потеряли Фреда. Ты, я, мама. Чарли с Джинни. Даже Перси, — мускул на челюсти Билла раздраженно дернулся. — Однако только он один до сих пор корчит из себя не пойми что. — Уильям! — воскликнул Артур, и его старший сын недовольно поморщился. — Билл, это его первая потеря близкого человека. И, боюсь, самая страшная потеря в его жизни, — тихо проговорил Римус. — Даже смерть родителей с этим не сравнится. Артур кивнул, строго сдвинув брови. — Он скорбит по Фреду больше, чем по Рону. — Ты этого не знаешь, — отрезал Артур. — Да тут и знать не надо. — Фред погиб у него на глазах, — Римус продолжил. — Ему этот момент будет сниться до самой смерти, поверь мне. Он, я уверен, миллионы раз проигрывал это у себя в голове. Снова и снова. И каждый раз находил новые способы спасти его. Ты не представляешь, как это изъедает душу. — Но Рон… — Билл опустил плечи, злость на брата испарилась. — Джордж бы сделал все, чтобы вернуть его, если бы только знал как, — произнес с тоской Артур и посмотрел на Римуса с благодарностью и каким-то странным сожалением в глазах, смысла которого он не мог понять. За пару часов до полуночи в дом ввалился Чарли, весь в снегу и с горящими красными щеками, но безумно довольный собой. И, расцеловав Молли в обе щеки и пожелав всем счастливого Рождества, унесся на верхние этажи. Застолье к тому времени уже закончилось, и Римус с Нимфадорой наблюдали, как на небольшом клочке перед камином медленно покачивались под незамысловатые ритмы музыки Гарри с Джинни и Билл с Флер. Римус посмотрел на вновь погрустневшую жену и палочкой подогрел какао в ее руках. — Если ты хочешь, мы можем тоже потанцевать, — он шепнул ей на ухо, но Дора только отрицательно замотала головой, укутываясь еще сильнее в плед на своих плечах. Вскоре сверху послышались шаги, и в гостиную спустился сначала Чарли с самодовольной ухмылкой чуть ли не до ушей, плюхнувшись по другую сторону от Доры на диван, а потом Джордж с Гермионой. Римус проследил за Биллом: тот удивленно приподнял брови, что-то едва слышно сказал Флер, она отвесила ему легонький подзатыльник, остановившись, а потом продолжила танец, с недовольством, которое многие женщины оттачивают до совершенства, шикнув, что он ведет себя как ребенок. — Молли говорит, что Гермиона на него очень хорошо действует, — отстраненно сообщила Нимфадора, наблюдая за Грейнджер и близнецом Уизли. — Она права, — подтвердил Чарли, прилевитировав к себе стакан с глинтвейном. — Странно, что она не записала их в жениха и невесту в надеждах. — Думаю, ей это непросто сделать. Все-таки она видела, какие чувства были у Рона к Гермионе. Да и у нее к нему тоже, — качнул головой Римус. — Римус, я передумала, — сказала Нимфадора через пару минут. Она вдруг резко поднялась, всучив чашку Чарли, и потянула Люпина за руку к танцующим. Римус вопросительно посмотрел на нее, но она только обвила его за шею одной рукой, а вторую вложила в его протянутую ладонь. — Как ты? — Я просто уже не могу слушать про смерть, — она подняла свои грустные карие глаза, и Римус почувствовал стыдливый укол. — Извини. — Просто… Просто не сейчас. Не в Рождество. Мелодия сменилась дважды, когда Дора сообщила, что устала. Однако за то время, что они покачивались под музыку, ее иссиня-черные волосы медленно метаморфировали в привычный и родной розовый оттенок, а на лице грусть сменилась спокойствием. Римус вновь поднялся в комнату Перси, который так и не появился на праздник в доме, и в итоге им отдали ее на ночь, и посмотрел на сладко спящего в детской кроватке сына. Он стал подтыкать одеяло Тедди получше, когда дверь в комнату тихо приоткрылась, а через миг почувствовал, что Нимфадора обняла его со спины и прижалась покрепче. — С Рождеством тебя, волчонок. Римус замер на секунду. Она не называла его так с той самой ночи, что сильно изменила их жизнь больше месяца назад. И он совершенно не ожидал услышать это так скоро. Римус повернулся, коснулся ее щеки, плеч. Просто не мог поверить. — И тебе счастливого Рождества, зеленоглазка. — Они карие, — она с улыбкой поправила его. — Нет, уже нет. Она тихо засмеялась и с нескрываемой любовью в глазах посмотрела на него. Он как завороженный смотрел в ответ, и даже не сразу заметил, как из соседней комнаты близнецов послышался смех Гермионы, а после и Джорджа. — Похоже, чудеса на Рождество не обошли стороной не только нас, — проговорил Римус. — Нас? — Мне показалось, что тебе сегодня намного лучше. Дора неуверенно поджала губы, скосив взгляд на спящего сына. — Я знаю одно: без тебя мне было бы намного сложнее. И хуже. — Ну я же говорил, что не оставлю тебя. Она молча потерлась щекой о его плечо, вздохнула. — Я не понимаю, как справлялась со всем дерьмом в своей жизни до того, как встретила тебя. — Знаешь, я совсем не жалею, что мне пришлось ждать встречи с тобой почти сорок лет. — Мы виделись намного раньше. — Это не считается. Ты тогда еще и говорить-то толком не умела, — он улыбнулся. — Хотя протестовать против своего имени уже научилась. — Все-то ты помнишь, — проворчала Тонкс. — Конечно, я ведь старый. Дора закатила глаза, но не скрыла улыбку. — Вот угораздило меня в тебя, старого, влюбиться. — Я тебе предлагал найти другого. — Сейчас уже нет? Римус фыркнул, ухмыльнувшись. — Нет, сейчас я тебя уже никому не отдам, — он крепче ее обнял в доказательство своих слов.