Physical

Кап. Кап. Кап.

      На данный момент это был единственный звук, который мог уловить из своего временного «убежища» Итан. В чертовой заброшенной шахте, где обитали лишь плесневики, сейчас было подозрительно тихо. Как в морге.       Мужчина на какое-то время устроился в одном из многочисленных тупиков для того, чтобы немного передохнуть и поразмыслить над своим незавидным положением. Хотя, откровенно говоря, положение было не просто незавидное, а очень даже дерьмовое: колено правой ноги расшиблено в кровь, левая рука в области плеча разодрана и кое-как перевязана (благо, кровотечение остановилось и последняя порция травы помогла утихомирить боль), аптечки закончились. Также Уинтерс был пуст и практически безоружен. Все патроны, мины, заряды огнемета ушли на тварей, что в какой-то момент начали наступать не просто группами, а самыми настоящими волнами. Даже не пойми откуда взявшийся гранатомет, в котором раньше заряда хватило бы на добрую армию, сейчас был лишь бесполезным куском металла. Им разве что оглушить можно было, как и прикладом дробовика, но на монстров, практически целиком и полностью состоящих из черной вязкой субстанции, это мало бы подействовало. Итан успел потерять даже свой нож, что так нелепо выпал из его рук и попал прямо под земляной обвал. К счастью, к тому времени волна плесневиков почти иссякла, да и патроны у него оставались, иначе бы Итан просто прыгнул вслед за ним.       А еще он устал. Он смертельно устал, устал так, как, наверное, не уставал никто и никогда. Да, сейчас практически весь этот кошмар наконец-то стал более или менее объясним, Уинтерс наконец-то знал, как покончить с заразой, унесшей столько жизней на тот свет, он вполне мог это сделать, но… Он был уже на грани, причем не только в физическом плане. Нервы, которые еще пару часов назад были натянутыми до предела канатами, сейчас превратились в лишь хлипкие ниточки, которые грозили вот-вот порваться и унести в пучину отчаяния или даже безумия без того потрепанный рассудок Итана.       Он в конце концов просто человек. Да, нервов, терпения и силы воли чуть больше, чем у обычного человека, но это не делает его супергероем, который спокойно может воспринимать творившийся вокруг него кромешный пиздец и при этом не слышать, как трескается и крошится собственный рассудок.       Он правда держался как мог. Держался, когда мужественно сражался с Джеком (и не один раз, черт возьми!). Он смог одолеть в конец потерявшую рассудок Маргариту. Он нашел, хоть и снова потерял, Мию. Одолел не одну дюжину мерзких монстров. Видел то, отчего содержимое желудка просилось наружу. Терпел, стиснув зубы, все увечья. И все этого без единого срыва, без единой истерики, безвольного опускания рук. Черт возьми, Итан даже умудрился пройти почти целым и невредимым изощренные испытания, которые мог придумать только садистский и по-настоящему больной разум Лукаса.       Кстати о нем.       От одних воспоминаний о Бейкере-младшем по телу Итана прокатывались волнообразные приступы гнева и руки сами сжимались в кулаки. Уинтерс до сих пор жалел, что этот паршивец смог удрать от него, ведь жажда прибить его как можно медленнее и мучительнее никуда не делась. Набить морду до кровавого месива, переломать все конечности, придушить голыми руками, заставить жрать стекло, выпустить кишки — не важно, ему просто хотелось увидеть, как его недавний мучитель сам станет жертвой. Итан не мог внятно объяснить самому себе, какого черта его ненависть была настолько сильна; он лишь понимал, что эта ярость, смешанная с жаждой крови, находится где-то на уровне подсознания, животных инстинктов. Возможно, на самом деле Итан был зол вовсе не из-за него, а из-за всей ситуации в целом и Бейкер был просто единственным, на ком он срывал (хоть только и мысленно) свою злость из-за того, что тот все-таки смог избежать расправы, в отличие от своих родителей, а может… А может, он просто начал сходить с ума без всякого заражения и теперь становился ничем не лучше сумасшедшей семейки.       Уинтерс судорожно выдохнул, успокаивая начавшуюся дрожь в руках. Сейчас, когда он был практически беспомощен, ему было просто необходимо сохранять ясность рассудка и не поддаваться темным и пугающим даже его мыслям и желаниям. Или попытаться, по крайней мере. На первом месте стояла цель разобраться со всем этим адом как можно скорее и не сдохнуть, ну, а Лукас… Его счастье, что он сейчас далеко от Итана.       Снаружи вдруг послышался едва уловимый шорох, который постепенно усиливался. В животе Уинтерса в который раз за сегодняшнюю ночь похолодело — если это был плесневик, то шансы уйти живым были минимальны. Что он сделает практически голыми руками? Да ни черта.       Осторожно вставая с насиженного места, Итан аккуратно и как можно тише начал пробираться к выходу из тупиковой линии шахты. Нужно было срочно узнать, кто же направлялся в его сторону, иначе у него могут быть большие неприятности. Не доходя ровно метра до выхода, Итан остановился и еще раз прислушался. Нет, это точно был не монстр: не было характерных шлепающих и булькающих звуков, которые бы разносились при передвижении плесневика. Зато были отчетливо слышны звуки шагов. Человеческих, судя по скрипу подошвы идущего. От осознания этого Уинтерс замер на полпути. Кто, черт возьми, мог разгуливать в этой адской дыре, кроме самого Итана? В голове промелькнули воспоминания о переговорах военных, но навряд ли это были они. За достаточно долгое пребывание в шахте Уинтерс так и не встретил ни одного из них. Да и шел точно один человек, а военные, уже знавшие о творящемся здесь ужасе, наверняка бы ходили парами, если не группами.       Кто, черт возьми, это был?       Этим вопросом без конца задавался Итан, потихоньку пробираясь к выходу и уже почти дойдя до него. До конца тупика оставалось буквально несколько сантиметров, как к звуку шагов добавился еще один, едва слышимый. Свист. Уинтерс даже остановился, и ему на секунду показалось, что он сошел с ума и у него начались слуховые галлюцинации. И смутил его даже не сам факт свиста, ибо он уже мало чему удивлялся в этом Богом проклятом месте, нет, его больше беспокоила мелодия, которую насвистывал идущий. Итан был готов на свою руку поспорить, что слышал ее раньше. Причем совсем недавно, и почему-то от нее бегали холодные мурашки вдоль позвоночника.       Какого хрена?       А звуки тем временем усиливались и приближались. Уинтерс уже чисто машинально потянулся к поясу, на котором когда-то висел пистолет, но осекся. У него даже ножа не было, какой уж там пистолет. Идти на чужака (чужачку?) с пустыми руками было как минимум глупо, но Уинтерс на время послал здравый смысл к черту.       План был прост — как можно неожиданнее выйти из укрытия с пистолетом в руках и застать непрошеного гостя врасплох, чтобы после спокойно разобраться. Это был, по сути, единственный способ столкнуться с незнакомцем и при этом не огрести по первое число хотя бы в течение первых нескольких секунд. Никто же, кроме самого Итана, не знает, что пистолет не заряжен, ведь так? Значит, некое, хоть и призрачное, преимущество у Уинтерса имелось, что было уже неплохо. Прекрасный план, который он сразу же принялся исполнять…       …и который практически сразу же потерпел крах.       Не рассчитав расстояние между собой и идущим к нему человеком, свою силу, Уинтерс в итоге совсем не застал незнакомца врасплох, а тупо налетел на него, отчего сам чуть не попал впросак и не повалил несчастного вместе с собой на землю. К счастью, некто, чье лицо Итан так и не смог сразу рассмотреть из-за капюшона (который непроизвольно вызвал у парня не самые хорошие предчувствия), оказался немного проворнее и ловко отпрыгнул от Уинтерса. Все бы ничего, только вот он еще успел задеть пистолет, который тут же выскользнул из рук Итана и отлетел как раз к ногам незваного гостя, что тут же схватил оружие и наставил на мужчину.       И это еще полбеды. Увидев наконец лицо совсем не незнакомца, Уинтерс в тысячный раз проклял свое любопытство и злодейку судьбу за такие «приятные» встречи.       — Ооо, Итаан! — воскликнул Лукас со своим уже привычным наигранно-радостным тоном, от которого резало по уху похлеще всякого ультразвука. — Какая встреча!       Уинтерс с каменным лицом поднял руки вверх, увидев направленное на него дуло пистолета. Но внешнее спокойствие было чисто иллюзорным и резко контрастировало с тем, что творилось внутри. Обещание держать себя в руках и не поддаваться эмоциям в мгновение ока стало совсем неубедительным и было скинуто в ту пропасть, в которую уже провалился рассудок. От одного только взгляда на лицо Бейкера-младшего внутри начинала струиться злость, перераставшая во что-то больше. Она брала свое начало в ставших дыбом на затылке волосах и заканчивалась покалыванием в кончиках пальцев, которые уже начинали едва подрагивать.       Лукас же, видимо, незапланированной встрече был лишь рад, причем неописуемо. Это читалось по его лихорадочно блестящим от предвкушения глазам.       — Дерьмовая встреча, — обманчиво-равнодушно ответил Итан, такой спокойный тон сейчас давался ему нелегко.       — Как грубо, — наигранно оскорбился Бейкер, поморщившись. — Я-то думал, что старик тебя все-таки прикончил или что ты сдох из-за тех зубастых дружков Эвелины.       На лицо Бейкера вновь вернулась его фирменная улыбка, от которой не разило ничем хорошим.       — Везучий ты сукин сын, — усмехнулся Лукас, перемещая указательный палец на спусковой крючок пистолета, — даже не представляешь, как я рад, что ты все-таки жив. Не, не хмурься так, я серьезно. Когда бы еще мне представился такой замечательный шанс прикончить тебя самому? Ух, чел, сколько у меня планов на тебя, не заскучаешь, гарантирую!       Целясь дулом пистолета в область левого бедра Уинтерса, Бейкер нажал на крючок, уже представляя в своем больном воображении агонию жертвы и последующие развлечения, от мысли о которых все внутри прямо-таки трепетало, но…       Щелк.       Щелк, щелк.       — Что за херня? — возмущенно поинтересовался скорее у пистолета, чем у Уинтерса, Лукас и принялся остервенело трясти оружие в руке, попутно нажимая на спусковой крючок.       Как только изобретатель переключил внимание на злосчастный пистолет, то Итан сразу же понял, что момента лучше не придумаешь, и рванул вперед.       Раз — и выбитый из рук пистолет катится по земле.       Два — и правый кулак сталкивается с носом Бейкера с приятным для ушей Итана хрустом, от которого сразу же сжалось что-то внутри.       — Блять! — громко взвизгнул Лукас, отшатываясь от Уинтерса к стене и прижимая к начавшему идти кровью носу руки. — Ты мне нос сломал, скотина!       Зря он это сказал, ибо практически сразу же был взят за грудки и впечатан в стену слегка дрожащими от животного гнева руками Итана. Тот опасно навис над Бейкером и почти соприкасался своей часто вздымающейся от рваного дыхания грудью с дрожащей грудью Лукаса.       — Я тебе сейчас не только нос сломаю, сука, — угрожающе-низко прорычал Уинтерс и в подтверждение реальности своей угрозы сильно встряхнул Бейкера, еще раз знакомя его затылок со стеной шахты.       Дело принимало опасные для обоих мужчин обороты, ведь еще немного — и у Итана и правда окончательно сорвало бы крышу от гнева, оставалось совсем чуть-чуть. Он уже задыхался как бешеный зверь, все чувства обострились до предела и нервные клетки извивались как в огне.       Лукас, что сначала смотрел на перекосившееся от гнева лицо Итана с удивлением, смешанным с толикой недоумения, сейчас разглядывал его с едва скрываемой восхищенной улыбкой и сияющими от азарта глазами. План реализации нового извращенного развлечения пришел в голову почти мгновенно.       — Ох, Итаан, — восторженно выдохнул Бейкер и почти шепотом продолжил: — Я смотрю, ты тоже с нетерпением жаждал нашей встречи, а? Трудно было, наверное, сдерживать себя, бедняжка.       — Что ты несешь? — поинтересовался Уинтерс, вглядываясь в лицо напротив. Ощущение, что его опять втягивают в игру, в которой он будет заведомо проигравшим, усиливалось с каждой секундой, но все равно не помогало завести заглохнувший как износившийся мотор рассудок.       Руки блондина настолько сильно сжали ткань худи, что костяшки пальцев неприятно загудели, а ткань издала жалобный треск. Впрочем, хозяину одежды было на это категорически плевать, так как он целиком и полностью был поглощен психической нестабильностью своего врага. Так и хотелось еще раз ткнуть в разбушевавшееся осиное гнездо палкой, посмотреть, что же вылетит оттуда в этот раз.       — Да ладно тебе, признайся, ты уже давно хотел мне врезать. А может, и не только врезать. — Влажных от носового кровотечения губ Лукаса коснулась игривая усмешка. — Трудно прикидываться таким спокойным, когда на самом деле ты тот еще чудик с садистскими наклонностями и грязными, очень грязными мыслишками, а, И-тааан?       Осознание сказанного дошло до выжженного гневом мозга не сразу. А как только дошло — крышу сорвало во второй раз. К ослепляющему гневу добавилось острое чувство возмущения и ощущение, что сейчас с хирургической точностью резанули прямо по больному. Так, впрочем, и было.       — Закрой свою пасть, — громко рыкнул Уинтерс и сам не заметил, как переместил на незащищенное горло Бейкера руки и несильно, но ощутимо сжал его. — Ты несешь бред, потому что ты совсем меня не знаешь и знать не можешь. Это ты больной испорченный ублюдок, Я — НОРМАЛЬНЫЙ, СУКИН ТЫ СЫН.       Последние слова настолько сильно прогремели прямо рядом с лицом Лукаса, что тот рефлекторно поморщился, хотя на самом деле внутри себя он ликовал. Игра начала набирать обороты.        — Да-да, конечно, — ответил Бейкер, плохо скрывая нотки сарказма. Голос из-за перекрытого воздуха стал немного приглушенным, — охотно верится. Да ладно тебе, в этом нет ничего плохого, не стоит так на это реагировать. Просто прекрати наконец притворяться святошей и открой свое настоящее «я», это ведь так просто. Ты даже не представляешь, насколько круто это будет.       Руки Лукаса, что раньше безучастно висели вдоль туловища, медленно переместились на кисти Уинтерса, прошлись по запястьям и мягко накрыли сжатые на его горле пальцы.       — Да, сильнее. Ты так и будешь ждать, пока я тут не сдохну от скуки с тобой, или наконец сделаешь хоть что-нибудь? Тебя женушка заждалась, — еще раз подстегнул Итана Бейкер в попытке продолжить игру на чужих нервах, а точнее на их жалких остатках.       Попытка оказалась более чем удачной.       — Не смей даже упоминать Мию, мразь, — рыкнул Уинтерс, с силой сдавливая горло Бейкера обеими руками до побеления костяшек пальцев. Перед глазами Уинтерса была сплошная красная пелена, в горле моментально стало неестественно сухо. В висках набатом стучало «убить-убить-убить», по телу помимо ярости проходило чувство, подозрительно похожее на удовольствие. Чистое, ничем не прикрытое, животное, садистское наслаждение.       Видок у Лукаса был так себе: стремительно краснеющее, а после синеющее лицо; почти белые, дрожащие губы; начавшие идти сильнее ручейки крови из сломанного носа; хриплые, рваные вздохи и всхлипы; полопавшиеся капилляры в глазах; испарина на лбу. Все тело инстинктивно дергалось в конвульсиях, пыталось выбраться из-за перекрывших драгоценный кислород рук. Пульс эхом отдавался в ставшей тяжелой как чугун голове.       С одной стороны, дело было плохо.       Но с другой… От остроты ощущений и их яркости Лукас захлебывался еще сильнее, чем от нехватки воздуха. Сознание закручивалось в бешеный водоворот обрывочных и никак не связанных мыслей, образов, вертелось сумасшедшей каруселью, грозясь и вовсе сойти с колеи. Чувство приближающейся кончины ничуть не страшило, а, наоборот, лишь сильнее будоражило кровь, и хотелось еще, еще этой боли, еще давления на дыхательные пути, еще этого почти физического ощущения кричащей ярости, от которой воздух вокруг кипел как горячее масло.       Это было определенно что-то новенькое и в то же время захватывающее.       Руки Итана начали уже возмущенно гудеть из-за перенапряжения, плечо заныло, пальцы сковывала судорога, но, черт возьми, Уинтерсу было абсолютно наплевать. Зрелище умирающего от его рук Бейкера он, кажется, жаждал больше побега из чертовой шахты. Вибрации, которые чувствовал пальцами Итан при очередной попытке Лукаса вздохнуть, ощущение бешеной, а после утихающей пульсации под пальцами электрическими разрядами прокатывались по рукам, проходили через все тело. От них хотелось сжимать горло все больше и больше, крепче и крепче, настолько, чтобы разодрать кожу в кровь, переломать все позвонки. От судорог чужого тела собственное пронзало болезненно-острое чувство изуверского удовольствия.       Правда, длился этот кайф для обоих совсем недолго.       Уже через несколько минут судорог и резких прекращений дыхания наконец наступила она — эйфория, характерная только для удушения. Такая яркая, оглушающая, взрывающая мозг, словно в голове родилась сверхновая.       Это было лучше любого наркотического прихода.       Лучше любого оргазма.       Да, ради этого действительно стоило умереть.       От накрывшего как волной экстаза Бейкер наконец замер в руках Уинтерса, сознание стремительно утекало от него как вода сквозь пальцы и уплывало в темные заоблачные дали. Глаза закатились, и теперь вместо черных зрачков была видна лишь белизна белков. Руки, что все это время цеплялись за пальцы Итана, безвольно соскользнули и повисли вдоль тела безжизненными плетями. Тело перестало слушаться своего хозяина и вообще больше не реагировало на происходящее, мышцы превратились в желеобразное вещество, не способное ни к малейшему движению. Даже единственная связывающая с реальностью ниточка, биение собственного сердца, становилась все тоньше и тоньше, тонула и вновь всплывала из удушливых черных вод. Одарив напоследок Итана сдавленным полухрипом-полустоном, Лукас окончательно обмяк и тряпичной куклой повис на руках Уинтерса. Пульс, что раньше бешено бежал под пальцами блондина, иногда замирая и вновь начиная трепыхаться, теперь уже быстро замедлялся, пока вконец не исчез.       Лукас Бейкер был мертв.       Осознание этого пришло к Уинтерсу не сразу. Медленно, лениво мозг скинул с себя истлевшую пелену гнева и других мешавших думать эмоций и принялся анализировать сложившуюся ситуацию. Теперь, когда разум снова взял бразды правления в свои руки, все воспринималось по-другому, словно впервые.       Итак, сейчас на его руках находился Бейкер, а точнее, его бездыханный труп и Уинтерс все еще продолжал сжимать его горло. Итан резко одернул руки, делая два больших шага назад, и тело, лишившись единственной опоры, благодаря которой и оставалось в вертикальном положении, осело наземь.       Ощущения были странными и до жути противоречивыми. Мужчина чувствовал мрачное удовлетворение, ведь он наконец сделал то, чего хотел — прикончил Лукаса, причем своими руками, даже без помощи оружия. Чувства вины и тем более сожаления не было, не было даже и намека на что-то подобное. Бейкер же нисколько не заботился о несуществующих угрызениях совести, когда вновь и вновь наблюдал за чужой смертью через экран монитора, то почему их должен испытывать Уинтерс? Но сейчас, когда большая часть правды раскрылась перед Уинтерсом, мужчина все-таки испытывал некое подобие мук совести из-за убийства Джека и Маргариты, ведь они не были монстрами по своей сути, лишь жертвами обстоятельств. По-настоящему опасным чудовищем в семье Бейкеров был только Лукас.       Но это одна сторона медали. У Уинтерса также было явное чувство того, что что-то не так. Что он в пылу страстей забыл что-то чрезвычайно важное. Это важное почти всплывало в памяти, находилось где-то на периферии сознания, но упорно не хотело приобретать четкость и отвечать на вопросы внезапно разыгравшегося приступа паранойи.       Итан рассеянно провел пятерней по растрепавшимся и слегка мокрым от пота волосам, отворачиваясь наконец от Бейкера. Времени разбираться со всем этим не было, нужно срочно собирать свои скромные припасы и убираться из этого чертового места, ведь впереди еще много дел.       И Мия.       Уинтерс принялся внимательно оглядывать землю в поисках своего пистолета, который во время маленькой потасовки улетел в неизвестном направлении. Конечно, он вполне мог уйти и без него, ибо у него был как минимум дробовик, но где гарантия того, что найденные патроны подойдут именно для него? Нет, Итан не мог так рисковать, особенно тогда, когда патроны встречались все реже и реже. Наконец после минутных поисков нужное оружие нашлось в паре шагов от входа в тупиковую ветвь шахты. Изобразив на своем усталом лице некое подобие улыбки, блондин уже было наклонился за пистолетом, как сзади послышался шорох и странный звук, который был похож то ли на чей-то вздох, то ли стон.       Уинтерс резко выпрямился, мигом забыв про оружие. Шорох и тихий щелчок за спиной повторились, но уже намного громче, что говорило о том, что источник звука стал ближе. Разум мужчины призывно кричал «беги!», но тело словно застыло от ужаса.       Или от резкого осознания того, что он, наконец, вспомнил ту важную деталь, которую ни в коем случае нельзя было забывать.       — Тебя мама в детстве не учила, что к трупам нельзя поворачиваться спиной? — раздался хриплый шепот прямо у уха, и Уинтерс резко обернулся.       Зря.       Кожу лица тут же обожгло холодной сталью ножа, от которой Итан отшатнулся назад, чуть не теряя равновесие. Инстинктивно прижав руки к ранению, Уинтерс почувствовал под пальцами кровь, что уже начала стекать вниз по щеке, к подбородку.       — Потому что они могут оказаться вовсе не трупами! — сипло воскликнул Бейкер, после чего надрывно закашлялся.       Ну конечно же, куда же без удивительного дара сучки Эвелины.       Как только мужчина отнял свои руки от кровоточащего лица, так сразу же прилетел смачный удар прямо в солнечное сплетение, от которого Уинтерс сложился пополам, но не упал, лишь пошатнулся. От резкой боли, тошноты, перехватывания дыхания, что заставляло судорожно глотать воздух, мир на мгновение перестал существовать, словно из легких разом вышел не только весь воздух, но и дух.       Но Лукас был явно недоволен стойкостью Итана, поэтому практически сразу после удара в живот последовал мощный удар в лицо. Подбородок болезненно заныл, а нижняя губа по ощущениям была не просто разбита, а расквашена в пульсирующее от боли мясо. Рот заполнил резкий металлический привкус, от которого и стало труднее дышать. Перед глазами вмиг потемнело, и Уинтерс сделал то, чего так от него хотел Бейкер, — упал навзничь, заработав при этом ноющую боль в спине.       Дерьмо.       Согнувшись в позу эмбриона и ухватившись руками за живот, Итан тщетно пытался вдохнуть и не потерять сознание от наступившей абсолютно везде боли, иначе это бы означало поражение, которое сейчас, скорее всего, привело бы к самым печальным последствиям. К счастью, удар оказался не таким сильным и спустя несколько мучительных секунд мужчина смог разогнуться и более или менее выровнять дыхание.       А Лукас, что все это время приводил в порядок вновь заработавшие легкие, искоса наблюдая за мучениями Уинтерса, только этого и ждал. Как только Итан перевернулся с бока на спину, почувствовав маленькое облегчение, Бейкер тут же резко сел на него сверху, прямо на многострадальный живот, придавливая скрещенные на нем руки к телу и полностью обездвиживая их. Мужчина несколько дернулся, пытаясь сбросить с себя Лукаса или хотя бы высвободить руки, но тщетно — Бейкер крепко прижал его своим телом к земле.       Двойное дерьмо.       Кровь из пореза, что диагональю тянулся от левой щеки до правой скулы через переносицу, все еще шла, но не так обильно, чтобы начать волноваться об этом. Сейчас Уинтерса больше беспокоил Лукас, что сидел на нем со злосчастным ножом в руке и не давал сделать вообще ничего. Он шумно и рвано дышал, выдыхая ртом, в бессознательном жесте периодически потирая шею, с которой прямо на глазах пропадали следы чужих рук. У Бейкера было такое неподдельно-восторженное выражение лица, такой нездоровый блеск в глазах, что Итану стало понятно — все только начинается.       — Это было О-ХУ-ЕН-НО, — неожиданно выкрикнул Лукас, все еще задыхаясь и цепляясь дрожащими пальцами за ткань рубашки на груди блондина. Его горящий взгляд бесцельно бродил по лицу Итану, словно пытался зацепиться за что-то, что-то уловить.       — Черт, чувак, ты не представляешь, меня вообще так никогда не вставляло, чтобы прям до сноса башки. Это лучше любой дури! Нет, ты можешь себе это представить? Конечно, не можешь, ведь это было настолько охрененно, что меня до сих пор трясет, хах.       Взгляд казавшихся угольно-черными от расширенных зрачков глаз Бейкера внезапно перестал хаотично перепрыгивать туда-сюда, словно он хотел что-то найти и никак не мог сосредоточиться, и остановился на глазах Итана, что тщательно пытался не сталкиваться в зрительном контакте с изобретателем. Когда Лукас все же поймал взгляд Уинтерса, на его лице появилась странная загадочная полуулыбка-полуусмешка, словно он наконец заметил и понял что-то очень интересное и крайне занятное. Уинтерсу стало действительно чертовски не по себе от этого, но свой взгляд от чужого он отвести не мог. Как загипнотизированный, он смотрел в ответ и почти физически ощущал, как Лукас проникает через зрительный контакт куда-то вглубь черепной коробки, видит то, что сам Уинтерс пытался запрятать как можно глубже, играючи открывает все шкафы со скелетами и всё, всё теперь знает по одному лишь взгляду.       — Тебе ведь тоже понравилось, — наконец вынес свой вердикт Бейкер и усмехнулся почти беззлобно. — Ну давай, Итан, признай это, скажи вслух, не держи в себе.       Лукас слегка наклонил корпус вперед, ближе к лицу, еще сильнее вглядываясь в глаза напротив, ловя каждую ответную эмоцию своей жертвы психологической экзекуции.       Хоть он попал в самую точку, в самую ее середину, так просто Уинтерс не поддавался на провокацию: ему уже хватило горького опыта с лихвой. Сейчас, когда наступила расплата за свои необдуманные действия, нужно было оставаться крайне осторожным.       — Ну и хуй с тобой, — проворчал Бейкер, так и не добившись ответной реакции. Он отстранился, принимая свое первоначальное положение. — Хотя ты все равно меня не обманешь, я все, всееее видел, не отвертишься.       Взгляд же Лукаса переместился на запачканный кровью воротник, из которого выглядывала немного съехавшая во время всего этого безобразия повязка.       — Хмммм, а это что у нас, — заинтересованно проговорил он, резко оттягивая край рубашки, из-за чего послышался едва слышимый звук рвущейся ткани. Итан на это лишь в который раз обматерил про себя эту чертову дыру и этих чертовых людей, которые без конца портят его вещи и его самого.       Задумчиво нахмурившись, изобретатель провел пальцами по повязке и, подцепив ее лезвием, разрезал пополам. Рана, которую раньше прикрывала пропитавшаяся кровью тряпка, начала затягиваться молодой тканью ярко-красного цвета и выглядела вполне здоровой. Но это пока.       Взглянув на Уинтерса с лукавой улыбкой, Лукас слегка, но ощутимо провел ногтями по зернистой ткани раны. Итан зашипел от неприятных ощущений в руке и безрезультатно дернулся.       — А ты не такой уж и крутой парень без своих аптечек. — Губы растянулись в ироничной усмешке. — Сегодня прямо-таки вечер удивительных открытий, да, Итан?       — Да пошел ты на хуй, — зло выплюнул Уинтерс сквозь зубы, вкладывая в свою реплику столько ненависти и презрения, сколько только могло уместиться. Это было довольно рискованное действие, учитывая, в каком почти безысходном положении он находится.       На слова блондина изобретатель лишь цокнул языком и укоризненно покачал головой.       — Опять не следишь за языком, Итан. По-хорошему, тебе давно уже пора его отрезать по самый корень. — В подтверждение свободная от ножа рука болезненно-крепко сжала щеки и окровавленных губ коснулось ледяное лезвие ножа. Уинтерс мысленно чертыхнулся от картины, что вежливо подкинуло воображение после слов Бейкера. Нет, сегодня в его планы явно не входила смерть от захлебывания собственной кровью или болевого шока.       Решив, что Лукас просто блефует, мужчина ничем не выразил свое беспокойство, даже взглядом. Он упорно смотрел в ответ, выдерживая испытующий взор напротив, обладатель которого явно ждал от Уинтерса большего. Лезвие сильнее нажало на поврежденную губу, обнажая нижний ряд зубов, и кровь из ранки покатилась сначала по подбородку, а после — по шее, смешиваясь с потом и грязью. Блондин рефлекторно дернул голову вбок, мыча что-то нечленораздельное.       — Что, уже зассал как баба, Итан? — издал смешок мучитель, убирая руку с лица обратно на рану. — Не волнуйся, пока твоему длинному грязному языку ничего не угрожает. Мы же не хотим портить такое прекрасное начало банальщиной и скукотищей, так? Правильно, не хотим. Поэтому…       Он вдруг осекся, застыв на половине фразы.       — Хотя знаешь, Итан, судя по недавним событиям, запарывать что-то действительно охрененное — это прям твое.       Уинтерс вопросительно поднял брови, не улавливая смысл произнесенного.       — Не прикидывайся дурачком, ты понял, о чем я, — раздраженно бросил помрачневший Бейкер. — Это было очень и очень грубо, когда ты пустил по пизде весь мой сюрприз с тортом, который я, между прочим, довольно долго готовил.       Глаза Лукаса опасно сузились, не суля ничего хорошего.       — Очень. Блять. Грубо.       Теперь в голосе изобретателя сквозила самая настоящая злая обида, такая искренняя и сильная, что будь она материальной, то точно убила бы Уинтерса своей ядовитостью.       — Ты что, выблядок, реально подумал, что ты тут самый умный? Что ты умнее МЕНЯ? — прошипел Бейкер, с каждым словом все больше и больше теряя самообладание. Уинтерс почувствовал себя канатоходцем, веревка под ногами которого внезапно начала ходить ходуном в самый неподходящий для этого момент.       — Ты, блять, ошибаешься! Не знаю, как ты догадался насчет пароля, но это ничего не меняет, нет! Ты всего лишь удачливый тупой сукин сын, а вот я, я... — Задыхаясь от подступившего к горлу негодования, Лукас с силой вцепился ногтями в больную руку мужчины, — я намного умнее тебя, уебок! И только попробуй доказать обратное, понял?!       А мужчина и не думал возражать, потому что ему было совершенно не до этого в данный момент. Сейчас все его внимание было непроизвольно направлено на рану, что так не вовремя попалась под руку Бейкера во время его внезапного приступа праведного гнева. А находилась она, если быть честным, в просто ужасном состоянии: когда изобретатель с силой вонзил пальцы в кожу, он сам не заметил, как вогнал в изувеченное место указательный и средний пальцы, разрывая тонкую молодую ткань и превращая тем самым увеличившуюся в размерах рану в кровавую хлюпающую кашу.       Боль была сильна. Настолько, что горячие слезы сами брызнули из зажмурившихся до ярких точек глаз, а воздух застрял колючим комом в горле. Итан, ослепленный болью, беспомощно задергался, и это было не самой хорошей идеей — с каждым движением резь в ране становилась все сильнее, жгучее и оттого мучительнее, она словно росла в геометрической прогрессии.       Огромным усилием воли заставив себя перестать двигаться, — ведь все равно это ни к чему хорошему не приводило — Уинтерс замер, тяжело и учащенно дыша. Он попытался абстрагироваться и переключить внимание на что-то кроме зверской боли в руке, которая то замирала, то вновь вспыхивала.       Мутный взгляд блондина переместился на Лукаса, что во время мучений Итана вел себя подозрительно тихо, хоть и все так же удерживал мужчину на месте своим весом. Лицо, недавно перекошенное от злости, сейчас не выражало абсолютно ничего, и взгляд, что раньше был устремлен на лицо жертвы, был сильно расфокусирован и безжизнен. Бейкер был сейчас здесь лишь физически, но мысленно — точно где-то глубоко внутри себя.       Зрелище было жуткое, и бездействие изобретателя пугало еще хуже, чем его предыдущие поступки, и вполне оправдано. Когда находишься во власти яркого примера эмоциональной нестабильности, действия которого не удается предугадать даже ему самому, невольно начинаешь беспокоиться насчет того, как бы после такого затишья внезапно не получить ножом в глаз или горло.       Правда, опасения Уинтерса оказались напрасными и удар ножом в какую-либо часть тела не последовал. Бейкер, выражение лица которого постепенно становилось более осмысленным, вздрогнул и часто заморгал, как человек, только что разбуженный после безмятежного сна. Озадаченно взглянув на ошарашенного Итана и обильно кровоточащую рану, он резко отдернул руку, отчего мужчина коротко зашипел, чувствуя, как кровь начинает толчками выходить наружу и лентой струиться вниз по груди. Все еще находясь в заторможенном состоянии, изобретатель уставился на свои пальцы, кровь с которых медленно стекала вниз по ладони, пробираясь к запястьям, откуда крупными каплями падала на одежду.       Кап. Кап. Кап.       Бейкер осторожно поднес пальцы ближе к лицу, не сводя глаз с багровых капель. Медленно высунул кончик языка и лизнул кровь на пальцах, пробуя ее на вкус. Потом еще раз. Уголки губ дернулись вверх, на лице вновь появилась зловещая усмешка. Вкус чужой крови привел его в чувство лучше любого нашатыря.       От этого зрелища Итану еще больше захотелось оказаться как можно дальше от этого места и от Лукаса в частности.       — Впрочем, хрен с ним, с тортом этим, — неожиданно продолжил Бейкер, хоть в его голосе все еще присутствовала медлительность. — Как там говорилось? Кто прошлое помянет, тому глаз вон?       Он хитро подмигнул Уинтерсу, отчего тот непроизвольно вздрогнул, поморщившись от вспыхнувшей боли в ране.       Возможно, откладывать вариант насчет ножа в глаз было ошибкой.       Бейкер довольно хмыкнул, удовлетворенный реакцией мужчины.       — К черту то, что было раньше. Сейчас самое главное знаешь что? То, что мы здесь, в этой шахте, вдвоем. Я могу сделать с тобой все что захочу! — с широченной улыбкой воскликнул изобретатель и восторженно раскинул руки в стороны. — Разве ты не видишь, как это прекрасно, а, Итан?       — Нет, — коротко ответил Уинтерс, дернув здоровой рукой, которая, придавленная чужим весом, уже начала затекать, — слезь с меня.       Попытка, как и следовало ожидать, оказалась провальной.       — Дурак, — нарочито обиделся Бейкер и резко опустил руки на грудь блондина, как бы случайно задевая травмированное место; мужчина на это лишь рвано выдохнул сквозь плотно сомкнутые губы. — Ничего ты не понимаешь, ни-че-го.       В одно мгновение рот изобретателя оказался в непозволительной близости с правым ухом Итана, почти касаясь губами его мочки. Мужчина замер, чувствуя, как все внутри похолодело; по лбу прокатилась капля пота.       Слишком, блять, близко.       — Я заставлю тебя передумать.       А потом он резко вогнал в рану с отвратительным хлюпом все пять пальцев, увеличивая размеры и глубину травмированного места в два раза.       Теперь удержаться от рвущего глотку вопля Итан просто не мог. Боль прожигала руку насквозь, словно в рану залили кипящей лавы и теперь тщательно размешивали, попутно дробя кости и раздирая мышцы.       — Блять, нет! — вскрикнул Уинтерс диким исступленным голосом. — Твою мать, перестань!       В ответ раздался лишь тяжелый вздох, после которого пальцы вошли еще глубже в рану. Они двинулись сначала медленно вверх, потом резко вниз, из-за чего Итана подбросило как от сильного разряда электрического тока. Чертовски сильного разряда, до черных точек перед глазами.       — Ай-ай-ай, Итан, твой язык точно доведет тебя до беды. Мне надоело, что ты не можешь удержать его за зубами тогда, когда нужно заткнуться нахрен и просто…       Внезапно Бейкер замолчал, так и не закончив мысль. В голове Итана уже было спасительным огоньком мелькнула мысль о том, что Лукас снова впал в свое анабиозное состояние, но крепче вцепившаяся в здоровое плечо рука говорила об обратном. Бейкер медленно приподнялся, зависая над Уинтерсом так, что тот теперь мог увидеть его лицо, в том числе и глаза.       Лучше бы не видел.       В них уже не горело, а полыхало такое неистово безумное нечто, что все внутри скрутилось от предчувствия тотального пиздеца в дрожащий тугой узел.       — Знаешь, раз ты не можешь сдерживаться, то и мне не стоит, — тихо проговорил изобретатель, нарочито медленно, с чавкающим звуком вынимая пальцы из многострадальной раны. Если бы не пульсирующая острая боль, то Уинтерс точно бы саркастично фыркнул на реплику Бейкера.       И это он-то сдерживается?       — Так будет честно, поверь.       И это было ни черта не честно, потому что вместо пальцев в изувеченное место скользнул влажный, слегка шероховатый, как у гиены, язык и прошелся по всей длине, от края до края, надавливая кончиком на неровное дно раны.       Это было настолько диким, ненормальным и оттого ирреальным, что Итан сначала даже не почувствовал боли — лишь приглушенно-болезненное ощущение чего-то инородного в донельзя чувствительном месте. Недоумевающий и крайне озадаченный мужчина дернулся, в который раз пытаясь избавиться от груза навалившегося на него тела, но бесполезно — Лукас лишь вяло пробурчал что-то с полным чужой крови ртом, вызывая тем самым неприятные вибрации в груди. Язык прошелся по самой кромке раны, по солоноватой коже вокруг, отчего по всему телу пробежали холодной волной мурашки, заставляющие чувствовать себя еще более погано, причем не только физически. Уинтерсу было настолько мерзко от всего происходящего, что хотелось завыть от собственного отчаянного бессилия, жгучей злобы и отвращения.       Правда, через несколько секунду Итан и вправду истошно завыл, но уже от яркой вспышки боли, которая вырвалась из раны и миллиардами острых иголок окутала все тело, что тут же лихорадочно задрожало.       Чертов Лукас Бейкер внезапно сжал челюсть, впиваясь зубами не только в кожу, но и в очень чувствительное мясо под ней. Он вгрызся намертво, как голодный зверь, и сходство с ним усилилось, когда блондин задергался от неистовой боли, а изобретатель еще сильнее вцепился в него руками и зубами, издавая звук, подозрительно похожий на утробное рычание.       Итан, не желающий поддаваться подступившей панике, пытался убедить себя в том, что Бейкер правда не пытается сожрать его живьем. Что вот он, наконец, вынет свои острые зубы из его плоти, отстранится, посмотрит на блондина своим насмешливым взглядом и опять скажет с довольной ухмылкой, что Уинтерс «зассал как баба».       Но этого не произошло.       После непродолжительной паузы Бейкер еще сильнее сжал челюсти, еще глубже проникая в мясо, резко рванул на себя и…       Итан взвыл так, что в ушах оглушающе зазвенело, а в глазах предательски помутилось.       Лукас только что с чавкающим звуком откусил от него кусок и, рвано выдыхая через нос, тем самым опаляя рану горячим тяжелым дыханием, проглотил его, даже не жуя.       Отвратительно и больно до тошноты. Мужчине казалось, что его вот-вот вырвет от ужаса и боли, бесконечно-адской боли, что крутила и рвала его тело на тысячу горящих огнем тряпиц.       — С-ссука, — сдавленно прохрипел Итан, перебирая онемевшими и почти не двигающимися пальцами в надежде ухватиться за что-нибудь и сжать. Этим что-нибудь оказалось бедро Лукаса, которым, собственно, и были придавлены пальцы. Конечно, это было больше похоже на легкий щипок, от которого сам Бейкер лишь слегка вздрогнул, чем на реальное причинение боли, но от сего действия даже стало немного легче. По крайней мере, морально.       Язык мучителя тем временем выводил на укушенном месте понятные лишь одному дьяволу узоры, тщательно слизывая горячую кровь и касаясь еле ощутимо, легко, словно извиняясь за причиненную боль. Правда, лучше от этого не становилось и Уинтерс уже прекрасно знал, что настроение Бейкера меняется чаще, чем погода на неделе, что вслед за этим обманчиво-смирным затишьем грянет буря.       И она грянула так, что перед глазами засверкали молнии и надрывный крик перешел в агоническую истерику.       Лукас без всякого предупреждения оторвал от уже укушенного места большой кусок плоти, что чуть не сошедшему с ума от боли мужчине казалось, что если такое повторится, то там точно останутся одни кости. И он, к сожалению, был недалек от истины. После второго последовал третий укус, четвертый, пятый, который был таким же сильным и оттого непереносимо-болезненным. Изобретатель, окончательно отбросивший все ранее мешавшие тормоза в своем сознании, теперь готов был реально проесть Уинтерса насквозь, сожрать как животное вместе со всеми внутренностями и костями, выпить всю кровь до конца так, чтобы наконец завладеть полностью и теперь уже окончательно.       Сам же Итан был категорически не согласен закончить свое существование именно так. Корчась и извиваясь в конвульсиях от боли, взбивая ногами целый столп пыли, надрывая глотку от выкрикивания всех мыслимых и немыслимых ругательств, угроз и просьб остановиться, обливаясь холодным липким потом, он все еще не оставлял попыток освободиться, скорее даже не от вцепившегося в него мертвой хваткой Бейкера, а от всепоглощающей и уничтожающей боли. Она была везде: заполняла собой все кровеносные сосуды, струилась по почти выгоревшим от перенапряжения нервам, крошила в пыль кости, крутила в фарш мышцы и сухожилия, заставляла нещадно захлебываться и жадно глотать воздух до боли в легких. Эта была не просто боль, а именно Боль — жадная до чужих страданий и слез богиня, с которой сейчас невозможно было бороться, так как она уже пустила в чужое тело свои ядовитые корни, завладела им, стала частью его и теперь ждала только того, когда мученик сдастся.       Но Уинтерс, перед глазами которого была сплошная черная дымка, что с каждой секундой становилась все тяжелее и темнее, все еще продолжал бороться, хоть это и было бесполезно. Сил, устремленных на сопротивление, становилось все меньше и меньше, Боль выжигала все тело изнутри все больше и больше. Он правда пытался думать о Мие, своей любимой жене, чей светлый образ практически всегда давал ему душевных сил на прохождение всех кругов ада, но сейчас он не работал. Вяло мигнув в голове, он ускользал под натиском Боли, как бы Итан не пытался удержать его. Наконец мозг, плавящийся в болевой агонии, решил, что на сегодня с него достаточно — сознание Уинтерса начало стремительно покидать его. Все происходящее доносилось до него как сквозь толщу воды, черной и вязкой, как гудрон. У блондина не было больше сил пытаться всплыть и ухватиться за хвост ускользающего в никуда сознания. Измученное тело и большая часть мозга теперь хотели только одного: заснуть и проснуться тогда, когда все закончится. И не важно как.       Просто оставьте его в покое.       — Хэй!       Болезненный удар по левой щеке пришелся как нельзя кстати — темная вода, почти полностью захватившая сознание, на миг отступила, стала легче, но все еще не давала даже открыть глаза.       — Не смей опять мне все говнить, — зло пронеслось где-то над головой, после чего последовала еще одна пощечина, но уже по правой щеке, отчего голова безвольно наклонилась набок.       Итан что-то нечленораздельно промычал, еще крепче жмурясь от резкого голоса над ухом и ослепляющего света, что так стремительно прорвал вуаль, когда-то застилающую глаза. Невыносимо хотелось не открывать веки и просто еще немного побыть в этом безмятежном небытие, где не было ни Боли, ни Лукаса, ни плесневиков, ни Эвелины, ничего.       — Да давай же! — рявкнул Бейкер, отвешивая очередной удар намного сильнее двух предыдущих. — Что же ты такой слабак-то?       — Пошел к черту, — рвано просипел мужчина, морщась и с трудом разлепляя глаза. Все перед глазами двоилось, расплывалось, как у объектива плохо настроенной камеры, поэтому чувство тошноты, вызванное также стойким запахом собственной крови, усилилось в разы.       — Неужели, оно ожило! А я-то думал, что ласты склеил. — Не до конца пришедшему в себя Уинтерсу на какой-то миг показалось, что он заметил на лице Лукаса едва уловимую тень беспокойства, но нет, конечно же, на нем не было ничего кроме садисткой ухмылки. — Это было бы очень некстати. Мы еще не закончили.       Кто бы сомневался.       Немного поутихшее плечо вдруг опять взорвалось новым приступом боли, которая тут же прошлась по всему телу и ударила прямо в голову. Перед глазами проступил рой копошащихся «мушек», звон в ушах заглушил собственный надрывный стон. Удушливая темнота, угольным осадком осевшая где-то на дне, всколыхнулась, вновь натягивая на глаза черную пленку и вселенскую слабость.       — Блять! — Боль вновь переместилась с раны на щеку, которую вновь одарили очередной оплеухой. — Ты издеваешься?! Я лишь слегка дотронулся, а ты уже поплыл куда-то. Ну ты и неженка, Уинтерс.       Из-за пощечины ли, от которой уже горело пол-лица, или из-за слишком громкого возмущения человека, от одного голоса которого по телу прокатывались мучительные волны глухой ненависти, но сознание все-таки выползло на свет.       Мутный взгляд скользнул по раздраженному, но все еще заинтересованному лицу Бейкера. От вида своей крови на чужом подбородке и губах желудок спазматически скрутило и затошнило так, что на лбу выступила новая порция холодного пота. Замутило так, что голова сама начала заваливаться набок, но не тут-то было — цепкие ледяные пальцы сомкнулись на лице и резко повернули голову, заставляя смотреть прямо в глаза, неестественно черные и мертвые, несмотря на искрящийся в них азарт.       — Не так быстро, парень. — Ногти сильнее впились в скулы. — Вечеринка еще не окончена, поэтому будь мужиком и терпи до конца, окей? Тем более, не забывай, главный тут все еще я и только я. Будь паинькой и тогда, мооожет быть, получишь утешительный приз. А может, и не получишь, кто знает.       — Ненавижу тебя, — будто в прострации прохрипел мужчина. Эти слова вертелись на языке уже многие часы и теперь наконец были произнесены вслух, даря странное облегчение.       Бейкер на это лишь хмыкнул.       — Взаимно, Итан, взаимно. Только и что с того? Мне, конечно, до безумия приятно, но это не новость. Не удивил, попробуй еще раз, — голос изобретателя так и сочился издевкой. Злость, что раньше тактично затаилась, опять начала царапать глотку изнутри.       — Я нахрен убью тебя. — Итан встрепенулся, забыв о ране. Зря. Она тут же дала о себе знать взрывающей черепную коробку изнутри болью, отчего весь яростный запал в миг куда-то улетучился, оставляя горьковато-пепельный привкус бессильного раздражения.       Лукас издал короткий смешок, качая головой.       — Ты уже пытался, забыл? — Рука с ножом исчезла с лица, перемещаясь на горло изобретателя. — Только вот, увы, ты проебался. Что сделаешь в этот раз? Прирежешь меня?       Лезвие, приставленное к шее, сильнее надавило на кожу, но не повредило ее. Не будь у Уинтерса заблокированы руки, он бы точно исправил эту оплошность.       — Нет, не так. — От пришедшего в голову варианта губы непроизвольно дрогнули. — Я сожгу тебя. А потом смешаю с дерьмом твой пепел.       На лице Лукаса сначала отобразилось недоумение: мол, и что тут такого, но потом, когда до него наконец дошла вся изощренная ироничность сказанного, он засмеялся. Сначала беззвучно, плохо стараясь подавить смешок, а после — в голос, почти истерично и до слез, хватаясь руками за бока и тихо трясясь. Смех был настолько больной и оттого заразительный, что Уинтерс с ужасом заметил, что его губы расплылись в кривом подобие улыбки.       — Ох, чувааак, — немного успокоившись, просипел Бейкер, — это, черт возьми, так…       Но он не закончил, так как снова разразился жутким и не предвещающим ничего хорошего смехом. Если Лукасу весело, значит, кому-то будет больно, и не факт, что только физически.       Наконец, изобретатель глубоко вдохнул и выдохнул, унимая свой приступ недоистерического хохота и вытирая рукавом уголки глаз.       — Ладно, окей. — Бейкер нервным небрежным движением вытер кровавый след с лица, словно только сейчас вспомнил о нем. — Считай, что этот раунд за тобой.       Но чувство победы у Уинтерса как-то не присутствовало, скорее даже наоборот. Возможно, дело было в том, что он уже практически физически ощущал возбуждение изобретателя, за которым всегда следовало что-то очень больное и болезненное для всего живого в радиусе километра. По одному лишь лицу, застывшему в предвкушении беспощадной забавы, было ясно: следующий раунд их затянувшейся игры не заставит себя ждать.       — Знаешь, Итан, мне нравится, что ты, наконец, понемногу перестал быть таким сухарем и начал втягиваться в игру. Понял, что лучше меня не злить, да?       — Да пошел ты, урод, — только и сказал мужчина. Все равно никакие слова в мире не могут передать всю палитру его ненависти к этому человеку, которого уже и убить было мало.       — Буду считать это за «да, Лукас», грубиян ты херов. — Ничуть не обиделся Бейкер, коротко пожав плечами. — Хоть я и так все вижу, как бы ты ни старался скрыть. Но как же ты не поймешь: от себя не убежишь, И-и-итаан.       На это мужчина лишь неопределенно мотнул головой, выражая тем самым свое категорическое несогласие. Лукас ничего не знал и знать не мог о нем, поэтому все, что он говорит, лишь дразнящая провокация, не более.       По крайней мере, в это хотелось верить.       — Черт, заболтался я тут и совсем забыл о кое-чем важном. — Руки быстро скользнули в карманы, скрывая, наконец, из поля зрения, злосчастный нож. — Помнишь, я упомянул о призе? Кажется, ты его заслужил. Но сначала спроси, что же это.       Предвкушающий взгляд и проказливая улыбка явно говорили Уинтерсу, что уже заранее стоило ненавидеть этот самый приз и ждать от него только самое наихудшее. Пусть это будет шоколадная медалька без мышьяковой начинки в середине, ну пожалуйста.       — Ну и что это? — спросил блондин без единого грамма интереса в голосе. Просто уже хотелось избавиться от нагнетающей тишины и покончить с этим полоумным театром одного актера в лице Бейкера-младшего.       — Рад, что ты спросил! У-у-у-у, тебе понравится.       Лукас медленно вынул из своих карманов два сжатых кулака. Еще медленнее раскрыл их, демонстрируя мужчине содержимое.       На раскрытых ладонях были две одинаковые небольшие баночки, за темным стеклом которых невозможно было увидеть содержимое.       — В одной из этих малышек находится твой приз. Знаешь что там? Аптечка, или как ты там называешь эту лечащую хрень.       Сердце Уинтерса пропустило удар, а зрачки расширились только от одного заветного слова. Аптечка. Она сейчас была нужна как воздух, потому что дураку понятно, что никакая перевязка не поможет при ране, которая не думала переставать болеть и кровоточить, да и самого его уже начало понемногу лихорадить, а в голове творился полный беспросветный кавардак.       Мужчина дернулся в попытке добраться до желанного лекарства. Естественно, результатом была лишь усилившаяся резь в плече и ставшая еще шире улыбка Бейкера.       — О, как и ожидалось, это тебя вполне устраивает. И я бы с радостью тебе его отдал, поверь, мне не жалко совсем, но есть одно но…       Ну конечно же. Куда же без блядского бейкеровского «но», которое так и разило каким-то наебом.       — В другой баночке находится какая-то отрава, старик когда-то крыс травил ей. И вот беда, я не помню, в какой банке где что находится! — Лукас попытался изобразить сожаление, но вышло паршиво. — Кто же виноват, что банки оказались совершенно одинаковыми?       Действительно, кто же? От озвучивания очевидного обоим ответа блондин решил воздержаться.       — Ох, видимо, тебе опять придется выбрать самому нужный пузырек. Самому, чтобы потом не было претензий в мою сторону, а то знаю я вас. И да, думаю, не стоит говорить о том, что отказываться от выбора глупо. — Бейкер кивнул на рану. — Ты сам все прекрасно понимаешь. Так что скажешь? Рискнешь?       Конечно, Уинтерс все прекрасно понимал. Просто послать куда подальше Лукаса с его баночками мужчина не мог, потому что знал, что без аптечки он в любом случае сдохнет. От отравы, от кровопотери, от заражения крови, от очередного монстра, которому не сможет дать отпор из-за травмы, от рук изобретателя, что мог сейчас сделать с ним все что угодно — не важно. А вот с аптечкой появлялся хотя бы маленький шанс выбраться отсюда живым и способным сражаться дальше. Если, конечно, Бейкер не обманывал его и яд находился не в обеих склянках.       — Ладно, — с трудом сказал Уинтерс, чувствуя, как сердце начинает отчаянно стучать где-то в горле, — рискну.       — Правильное решение. — Руки с баночками подвинулись еще ближе к лицу, хоть и толку в этом не было. — Так какая? Левая? Правая? В какой смерть твоя, а в какой спасение, а, Итан?       Очень, блять, смешно. Мужчина пытался найти хоть какую-то подсказку, которая поможет с выбором: он тщательно рассматривал то один пузырек, то другой, сравнивал их, пытался найти отличия, которых, естественно, не было, перебирал в голове множество вариантов, взвешивал все за и против, но это было напрасно. Сейчас логика была бесполезна, интуицией блондин никогда не блистал. Нужно было надеяться на удачу, в существование которой Уинтерс упорно не верил до недавних событий, а зря — как оказалось, она умеет очень сильно выручать даже в самых безвыходных ситуациях. Вопрос лишь в том: поможет ли она сейчас?       — Не хочу тебя торопить, но у меня скоро руки отвалятся к херам, — голос Лукаса прозвучал настолько резко и громко, что и так доведенный до предела Итан нервно вздрогнул. — Думай быстрей, будь так добр.       Мысли в голове забегали с еще большей скоростью, тревожный взгляд заметался с одной баночки на другую, во рту словно разразилась собственная пустыня Сахара, но ответа все равно не было, хоть тресни.       — К черту. — Уинтерс тяжело сглотнул, заставляя себя наконец сказать ответ. — Левая.       — Эта? — Левая рука слегка приподнялась, и Итан уверенно кивнул. — Уверен?       — Да, — проскрежетал блондин, — отдай мне чертову склянку.       — Воу, воу, не кипятись так, сейчас все будет.       Пузырек с правой руки отправился в карман, левый был открыт одним легким движением. Заинтересованный не меньше Уинтерса изобретатель поднес к носу горлышко банки, попробовал запах, определяя содержимое…       Мужчина не смог удержать победной усмешки при виде дрогнувшей улыбки Бейкера. Он угадал. Госпожа Удача вновь повернулась к нему лицом, вновь спасла. С сердца свалился гранитный валун, чувство торжества на мгновение заглушило боль. Сейчас он примет лекарство, рана заживет и он сможет наконец выбраться из-под власти Лукаса.       Но сам Лукас считал иначе.       Кинув на ликующего Итана быстрый, насмешливый, откровенно издевающийся взгляд, он быстро поднес горло склянки ко рту и осушил ее, забирая всю жидкость внутри.       От шока, возмущения и чувства в один миг потерянной надежды челюсть мужчины буквально отвисла.       И это он называет игрой по правилам?       — Блять. — Дар речи вернулся спустя мгновение. — Какого ты твори…       Но закончить свою гневную тираду так и не смог — Бейкер заткнул его рот своим. Сначала оторопевший от такого поворота Уинтерс сумел лишь плотнее сжать зубы и губы, на что Бейкер лишь сильнее впился в него, не желая так просто отступать, поэтому мужчина почти истерично замотал головой в попытке освободиться, протестующе мыча в чужие губы целый вагон отборных матов. Правда, за это он был награжден только болезненным тычком прямо в больное плечо и руками, что клешнями вцепились в голову, не давая ей двигаться ни на сантиметр. Но блондин просто так не сдавался — крутился, извивался как только можно, но не позволял вот так просто забрать последние крохи своего достоинства, взять вверх над собой, нет, хватит с него.       Но Лукас не был бы Лукасом, если бы просто так оставил Итана в покое. После череды безрезультатных попыток терпение изобретателя было уже на исходе, поэтому вслед за первым ударом последовал второй, намного сильнее предыдущего. Настолько, что рот сам раскрылся от боли, что стрелой пронзила все тело.       А Бейкер только этого и ждал. Как только губы и зубы разомкнулись, рот Уинтерса тут же заполонила холодная горькая влага. Мужчина спазматически закашлялся, боясь захлебнуться резко пахнувшей жидкостью, вызвавшей ощущение болезненного жжения в носоглотке, но, к счастью, лекарство почти без помех проскользнуло в горло, после холодя пищевод и желудок. То что Уинтерс проглотил именно лекарство, сомневаться не приходилось — практически сразу после попадания лечащей жидкости внутрь Итан почувствовал, как рана на плече не только мгновенно перестала нарывать, но и начала стремительно затягиваться с уже знакомым для блондина ощущением, отдаленно похожим на щекотку и пощипывание одновременно. Такая же история была со ссадиной на лице и разбитой губой. Боль исчезла как по волшебству, и больше не было никакой тягучей тяжести во всем теле и в голове — только приятная легкость, граничащая с эйфорией. Ничего не осталось, кроме горчащего привкуса на языке.       Боже, благослови аптечки.       И вот, казалось бы, одной проблемой у Уинтерса стало меньше, но оставалось еще одно «но» — Лукас, который до сих пор и не думал отстраняться, хоть и сделал то, что хотел. Или все же не сделал? Воспользовавшись секундой отвлеченности жертвы, он прошелся по кромке зубов, после жестко и быстро проталкивая свой язык в чужой рот, стараясь проникнуть как можно глубже. Но Итану, естественно, эта затея совершенно не нравилась, потому он резко сжал зубы, тем самым чуть не откусив язык Бейкеру. Лишь сильнее раззадоренный этим Лукас хмыкнул в ответ, грубо впился в губы мужчины, часто и резко кусая и сминая их. От отвращения и боли Уинтерса всего передернуло, он сделал еще одну попытку отвернуться, но это лишь сильнее распалило Бейкера, что укусил блондина за верхнюю губу до кровавого привкуса во рту обоих. Это стало последней каплей. Разозленный чужой наглостью и собственными провальными попытками выбраться или ответить хоть чем-то мужчина резко и от души укусил Лукаса за нижнюю губу, получая удовлетворение от маленькой мести.       — Ах ты сученыш, — прошипел изобретатель, после вонзаясь зубами в губы с новой силой и злобой. А Итан, одурманенный своей и чужой ненавистью, отвечал ему, остервенело кусаясь, сталкиваясь с ним зубами до боли в деснах, потому что не хотел давать взять над собой вверх окончательно, показывал, что он еще может дать отпор.       Но это была не единственная причина такого поведения. Сейчас, когда мужчина мог двигать левой многострадальной рукой без боли, он попытался еще раз высвободить ее из-под тяжести чужого тела, и это попытка была успешной — рука, благодаря сместившемуся центру тяжести, могла почти без преград протиснуться между телами. Почти. Уинтерс прекрасно понимал, что Бейкеру такие манипуляции могут совсем не понравиться, поэтому в том момент, когда внимание изобретателя всецело было переключено, он принялся потихоньку, миллиметр за миллиметром продвигать сильно затекшую руку наружу. Губы, истерзанные острыми зубами, все время кровоточили, несмотря на живительный эффект еще действующего лекарства; от вкуса своей и чужой крови мутило до обморочной тошноты, но оно того стоило — увлекшийся Лукас ничего не заметил и теперь конечность была свободна.       Ненадолго.       Уинтерс, уже с нетерпением ожидавший полноценную месть над мучителем, почти пробрался к карману толстовки, где находился нож, но… одним легким движением рука Бейкера перехватила руку Итана, стальной хваткой смыкая пальцы на запястье. Ошарашенный этим мужчина отчаянно дернул рукой в попытке освободиться, но безуспешно.       Нет, нет, только не это.       Напоследок пошло причмокнув губами, Лукас, наконец, отстранился, удовлетворенно облизываясь, как зверь после кровавого пиршества. Чувство тошноты у Уинтерса от этого усилилось, как и желание плюнуть в лицо Бейкера.       — Милая попытка, Итан, но я же говорил — главный тут все еще я. Захочу — переломаю тебе все кости, подожду, пока срастутся, и снова сломаю, и еще, пока не поедет крыша от боли.       Пальцы, схватившие руку, начали сильнее сжимать запястье, и в голове пробежала тревожная мысль о переломе и о том, что аптечка не вечна и не всесильна, тем более в таких малых дозах.       — А захочу — не сделаю ничего. — Давление на запястье вмиг ослабло, и рука теперь была прислонена тыльной стороной к груди изобретателя в издевательски-ласковом жесте. — Охренеть как весело, правда?       — Какая же ты все-таки больная мразь, Бейкер, — процедил сквозь зубы Уинтерс, судорожно дергая рукой. Хоть было совсем не больно, но лишний раз дотрагиваться до Лукаса мужчине совершенно не нравилось, особенно вот так.       — Какая же ты все-таки неисправимая зануда, Уинтерс, — передразнил его изобретатель, резко отбрасывая руку блондина от себя, — хоть в цирке показывай. «Дамы и господа, перед вами главный кайфолом Америки! Только не подходите близко и не трогайте руками, а то еще заразитесь скукой и сдохнете от нее же».       Итан бы посмеялся над этой «остроумной» шуткой, если бы не внезапно накатившая слабость и застилающая глаза темнота — первые признаки предобморочного состояния. Освобожденная рука метнулась к воротнику, нервно начала оттягивать его, но воздуха все равно катастрофически не хватало, словно кто-то положил на грудь десятикилограммовые гири. Подступившая к горлу паника от внезапно ухудшившегося самочувствия делала только хуже.       — Вот бля, — растерянно пробормотал Бейкер, наблюдая за глотавшим как рыба воздух блондином, — совсем забыл о побочном эффекте этой штуки, который возникает при приеме внутрь. Извиняй, но продолжение вечеринки откладывается на неопределенный срок. Тем более у меня уже зад затек на тебе сидеть. Но не переживай…       Уже ничего не видящий перед собой мужчина почувствовал чужую руку, убирающую налипшую от пота прядь со лба, и рефлекторно вздрогнул от резкого контраста своей горячей кожи с холодными пальцами.       — Мы с тобой еще обязательно увидимся, Итан, — едва слышно пронеслось над ухом у Уинтерса перед тем, как он окончательно провалился в черноту.       Пришел в себя Уинтерс спустя несколько минут как человек, пробудившийся после ночного кошмара — резко, весь мокрый от пота и совершенно непонимающий, где он находится и как сюда попал. Голова все еще шла кругом от малейшего движения, во рту словно кто-то несколько раз сдох, подташнивало, поэтому встать из полулежачего положения было той еще задачкой. Но, опершись локтем о стену, Итан худо-бедно поднялся, распрямляясь во весь рост. Посмотрел вокруг себя, пытаясь понять свое местоположение, и с некоторым удивлением понял, что находится в той самой тупиковой ветви шахты, в которой был раньше — это можно было с легкостью определить по его рюкзаку, что так и остался нетронутым. Вопросом насчет того, как он тут оказался, блондин задаваться не стал — сейчас только хотелось выбраться наконец из чертовой шахты и больше никогда, никогда сюда не возвращаться.       Тяжело закинув рюкзак на спину, Итан подобрал одиноко лежащий у самого выхода пистолет и уже направился прочь из этого места, как под ногой что-то оглушительно хрустнуло. Блондин мысленно чертыхнулся. Осторожно и медленно подняв ногу, он взглянул на пол и тихо хмыкнул. Мелкие зеленые осколки той самой баночки, благодаря которой теперь можно было передвигаться без натирающей кожу повязки и боли, были тут еще до того, как на них наткнулся мужчина.       «Мы с тобой еще обязательно увидимся, Итан».       Уинтерс коротко огляделся — никого. На лице появилась глупая улыбка от пронесшейся в голове мысли.       «Да, увидимся. Только в следующий раз мой огнемет будет заправлен до отказа».