***
Каллиграфическая надпись на выставленном к лучам солнца запястье задорно переливалась от пепельно-чёрных тонов до светло-серых. Маринетт, сидящая на лавке парка, что расположился вблизи пекарни, рассматривала свою метку, крутя запястье то к себе, то от себя. Это простое, но одновременно и загадочное слово «quoi?», которое мы используем в своей речи, не задумываясь, вплетая его чуть ли не в каждое предложение. Но Дюпэн-Чэн данное изречение могло ввести в ступор, молодая девушка иногда даже считала сколько раз сегодня сказали «что?» её родители или друзья. В какой-то степени это забавляло брюнетку, потому что такое слово встречалось, к счастью или же к горю, только у неё. Надежды на то, что у её так называемой родственной души на запястье будет покоиться одно из сказанных слов брюнеткой, ещё оставались. Маринетт просто не могла понять. Почему именно «quoi»? Неужели она настолько некрасива или же неуклюжа, что при первом виде её суженный промолвит отвращенным тоном: «Что? И это та, которая мне предназначена судьбой?» А затем он уйдёт, на прощание сказав, что лучше он останется навсегда один, чем проведёт жизнь с такой простушкой. Эти мысли буквально уничтожали Маринетт изнутри. Почему именно «что?» Почему же не могло быть другое, более позитивное изречение? К примеру, у Альи на запястье красовалось приветливое «Доброе утро», а у её родителей схожее «Извините». Дюпэн-Чэн с улыбкой вспоминаниет рассказы её мамы и папы, как произошла их встреча, так сказать, «столкновение лбами», за которое молодые люди одновременно принялись приносить извинения. Тогда ещё, малышка Маринетт думала, что извинения можно принести в прямом смысле, словно это было вещью. Из чего у девчушки возникал вопрос о том, откуда у её родителей было извинение с собой? Тёплые воспоминания улыбкой отразились на лице юной леди. Но один только взгляд на запястье смог отравить всю гармонию, наконец-то наладившуюся в душе Маринетт. Все услышанные «quoi?» заставляли молодую девушку вздрогнуть и с ужасом взглянуть на того, кто произнёс это приевшееся брюнетке слово. Если раньше Дюпэн-Чэн реагировала так на все изречения, то в последнее время только на те, которые были сказаны юношеским бархатным тембром. Порой, Маринетт казалось, что у неё вскоре появится фобия, боязнь слова «что?», пускай даже она будет единственной обладательницей этого страха. «Что?» — эта надпись была написана на конце с вопросительном знаком, словно издеваясь над Дюпэн-Чэн и не давая ей возможности понять, каким тоном это выражение будет сказано, и к чему вопросительный знак на конце? Но затем, Маринетт вспомнила слова Альи, которая посильно убеждала свою подругу в том, что всё будет хорошо. Возможно, эти слова будут адресованы вовсе не Маринетт, ведь, юноша может идти вместе со своим другом и отвлечься от рассказа своего собеседника, завидев брюнетку. А на вопросы друга, он лишь ответит: «Что? Что ты сказал? Я прослушал.» Или же, вариант, который нравился Алье больше всего, и который блогерша всегда воодушевлённо рассказывала: «Прекрасный принц проходит мимо прелестной леди Маринетт, и увидев её красоту, он скажет: «Что? И это моя суженная? О боже, я влюблён! Какая она красивая, прекрасная, милая…» Дальше Алья могла бесконечно продолжать перечислять качества подруги, пока блогершу не прервёт звонкий смех Маринетт, или же брюнетка не заткнёт каким-нибудь печеньем шатенку, чтобы не несла, по мнению Мари, чепуху. Напоследок, Дюпэн-Чэн вспомнила, что запястье должно слегка покалывать оттого, что уникальная фраза будет произнесена родственной душой. Вдохнув свежий воздух утреннего Парижа и улыбнувшись лучам солнца, которые уже освещали не запястье юной особы, а лицо, Маринетт решила вернуться домой. — Лишь от безделья в голову лезут всякие ненужные мысли, — воодушевлённо сказала девушка, вставая с лавки и направляясь в сторону пекарни.***
Маринетт оказалась права, что, занявшись делом, она отгородилась от ненужных и нелепых раздумий. День пролетел довольно быстро, каждый покупатель был добросовестно обслужен и получил не только новую порцию свежей выпечки, но и заряд позитива. Когда брюнетка попрощалась с Альей, то до закрытия пекарни оставалось лишь всего пару минут. Поэтому Маринетт начала убираться в помещении, вытирая столы от крошек и убирая пустые корзинки от выпечки. Звонкий колокольчик уведомил девушку, что пришёл последний на сегодня гость. Стоя спиной к двери, Маринетт уже хотела сказать, что пекарня закрыта, но, увидев пару злосчастных круассанов, она лишь развернулась и устало сказала: — Приветствую, — только сейчас Дюпэн-Чэн смогла рассмотреть гостя. Юноша, чьи блондинистые волосы были мокрыми, как и его одежда. Взгляд Маринетт метнулся в окно, и к удивлению девушки, она не заметила, как на улице начался дождь. Слабо улыбнувшись, юная особа перевела взгляд на покупателя и столкнулась с удивлённым выражением лица юноши. — Что? — непонятый тон, не то радостный, не то запыхавшийся, верно от пробежки в дождь. К удивлению Мари, её не покоробило данное выражение, как в прошлые разы, а заставило мельком взглянуть на своё запястье, которое покалывало не больше секунды. Дюпэн-Чэн, в страхе от того, что все её злобные предположения могли сейчас же оправдаться, подняла взгляд на парня, который мило улыбался. Облегчённо подарив улыбку в ответ, Маринетт в сию же минуту изменилась в лице. Перед ней промокший от дождя насквозь гость, а они стоят посередине комнаты и улыбаются, словно умалишенные. — Подожди секунду, я сейчас принесу плед, возражения не принимаются, — грозно и донельзя мило промолвила девушка, угрожая указательным пальчиком, и скрылась в другой комнате.***
За столиком пекарни возле окна сидела молодая пара, которая бурно что-то обсуждала. В комнате витала уютная и домашняя атмосфера, которую дополнял аромат свежей выпечки и задорный смех Маринетт и Адриана, как позже узнала брюнетка имя позднего гостя. Наконец Дюпэн-Чэн могла рассказать все свои переживания тому, кто также в страхе ждал день встречи. Теперь Мари слово «quoi?» не казалось таким угрюмым и злым, нет. Теперь оно ассоциировалось с юношей, который мог понять её с полуслова.