Я не наркоман, Хоби...

Он уже не помнит, когда погряз в этой чертовщине с головой. Каждый день последних пары лет парень думал об одном и том же. Все до единой, мысли вертелись вокруг навязчивых желаний тела. Возможно, где-то в этом безобразии и была какая-либо душевная отголоска, но ее быстро приглушало то, что можно с легкостью запечатать в огромной коробке с пометкой «ужасный стыд». Но он давно утратил способность контролировать это нечто, ведь его возбудитель всегда был слишком близок, хоть и запретно недосягаем. Каждый раз парень хотел протянуть руку, просто почувствовать лишь малую часть от желаемого, но вредный здравый смысл стучал по его мозгам назойливым «друзья», из-за чего ладонь сжималась в кулак и через мгновенье висела вдоль тела. Юноша потерял ту мысль, которая была оправданием его поступков. Так же давно утерянной являлась всякая логичность действий, которые он производил за последние несколько недель. Перечитанные тысячу раз по ночам вблизи источника желания сайты уже закрепились на корке мозга, отпечатавшись с точностью слово в слово. Все шло практически идеально, но то, что должно было стать итогом, так и оставалось неизвестным. Каждый предмет подбирался со свойственным только ему трепетом и аккуратностью. Ткань, кожа, даже воск выбирался настолько тщательно, что некоторые сочли бы это за безумие. Парень настолько увлекся всем этим, что с каким-то фанатизмом жег свечи, смотря, подходит ли их цвет к его коже, достаточно ли быстро они плавятся, и крупными ли каплями падают на тело. И вот, все приготовления были закончены. Предметы распиханы по всей комнате в строгом порядке на видных местах. Парень оглядывал их каждый день, ловя на себе недоуменные взгляды соседа, который искренне удивлялся появлению каждой вещи, но уже давно разучился спрашивать о них. Ему только и оставалось, что следить за тем, как у друга медленно, но верно сносит крышу, хмурить брови и поджимать губы из-за отчаяния и понимая, что помочь ему уже невозможно. А юноша все оглядывал владения, ликуя чему-то своему, но продолжая злиться на что-то, а точнее на кого-то, кто до сих пор ничего не понимает. — Твою же, — выругался Мин, держась за ручку комнатной двери и жмурясь от легкой головной боли. Кое-как открыв ее, он медленно прошел в комнату, сразу же натыкаясь глазами на длинные, согнутые в коленях, ноги своего соседа. Чон спокойно лежал на своей кровати, держа в руках небольшую книжку и изредка переворачивая страницы. Появление старшего в помещении заставило его прерваться, отложить ее на тумбочку и удобно сесть, облокачиваясь на подушку. — Вы закончили? — недовольно сморщив нос, Хосок сложил руки на груди и оглянул вошедшего, подмечая его явно нетрезвый вид. Не сказать, что Хо был приверженцем образа жизни с девизом «Алкоголю — никогда!», но и не питал любви к спиртным напиткам, как и к выпившим людям. Поэтому сейчас он был немного раздосадован тем, что, несмотря на все просьбы и уговоры с его стороны, Юнги все равно пришел спать в их комнату, воняя перегаром. — Да, малыш, теперь я полностью твой, — улыбнувшись, Юн сделал пару шагов вперед и, закрыв за собой дверь, остановился. Губы тронула легкая ухмылка, а взгляд сменился на холодный, сверкающий внутренними переживаниями и горечью. — Хотя, сдался я тебе. К черту тебе какой-то там Мин Юнги. Кому такой идиот, как я, вообще нужен. Меня нужно вообще запереть где-нибудь, чтобы люди нормальные не увидели. Слова медленно переходили на крик, руки сжались в кулаки до побелевших костяшек, а глаза с неизвестно откуда взятой ненавистью впились в лицо младшего. А тот смотрел на него, с полным недоумением во взгляде, приоткрывая губы в попытке что-то сказать. В какой-то момент Чон запутался в собственных нитях мыслей и просто поднялся с постели, подходя к старшему и беря его за руки, легонько встряхивая. — Ты что такое несешь, хен? — пребывая в немалом шоке, Хо только больше раздражался на попытки старшего скинуть его руки. Он пытался взглянуть в его глаза, но тот либо опускал голову, либо отводил взгляд ему за спину или в бок. Хосок не любил игры, поэтому, тихо прорычав, усадил податливого Мина на его кровать, присаживаясь на корточки перед ним, обхватил его лицо ладонями и заставил смотреть себе в глаза. — С чего у тебя такие мысли, хен? У тебя есть мы, АРМИ, наш стафф. Ты всем из нас очень нужен, мы примем тебя таким, какой ты есть, — но чем дольше Чон смотрел в карие глаза напротив, тем четче видел, как с каждой секундой они покрывались все новым слоем льда, закрываясь от него. Нервно сглотнув, Хо провел большими пальцами по скулам, пытаясь хоть как-то его растормошить, но тот лишь замотал головой. — Ты не поймешь, Хоби, — голос сорвался до хрипа, от чего парень закашлял и поднял глаза на младшего. — Это не то, что я могу спокойно тебе рассказать, пойми, — поджав губы, Мин провел по ним кончиком языка, а Хо в то время убрал руки от его лица, но так и не поднялся, продолжая сидеть перед другом и одаривать таким теплым взглядом, что Юн с каждой минутой все больше хотел уйти под землю. — Я не хочу, чтобы ты начал считать меня больным или отказался вовсе. — Юнги, — тихо позвал Чон, чуть приподнимая голову старшего за подбородок. — Почему ты такой только тогда, когда напиваешься? — в глазах проскользнула какая-то печаль, но та быстро скрылась, уступая место безграничной нежности. — Или это проблема во мне, что признаться могу только такому тебе? Ты такой глупый, что иногда хочется тебя огреть одной из тех вещей, что так старательно распиханы в каждом углу нашей комнаты. Не смей говорить, что ты никому не нужен, если только я для тебя тоже «никто». Мин нахмурил брови и посмотрел в такие родные глаза, которым не мог поверить. Внутри шок перемешался со жгучим недоверием и всепоглощающей надеждой. Его губы приоткрылись в немом вопросе, но тут же были накрыты чужими, немного влажными и ужасно теплыми. Хосок целовал нежно, придерживая одно рукой затылок партнера и думая, как бы того не спугнуть. Но Юн даже не думал отстраняться, придвигаясь чуть ближе, путаясь длинными и непослушными пальцами в сухих от краски волосах и отзываясь на каждое прикосновение. Теперь уже переживал он, ведь тело просило свое, а возможность напугать младшего своим напором возрастала в геометрической прогрессии. Поэтому Юнги кое-как набрался сил, чтобы оторваться от таких желанных губ, чтобы посмотреть на немного раскрасневшееся лицо и утонуть в таких темных и теплых глазах. — Хосок, — немного хрипло начал Мин, прочистил горло и продолжил. — Дело в том, что… Черт, я зависим, — Хо чуть нахмурил брови, но придвинулся чуть ближе, упираясь руками о бедра старшего. — Нет, неправильная мысль, — тепло улыбнувшись, Юн положил ладонь на щеку младшего. — Я не наркоман, Хоби, но зависим. Это ни наркотики, ни никотин, ни алкоголь. У меня особая зависимость, которая носит твое имя, понимаешь? Темные глаза сверкнули в неярком освещении комнаты, а припухшие губы сперва приоткрылись, а после растянулись в теплой улыбке. Холодные руки Юнги накрыли теплые ладони Чона, чуть сжимая, пытаясь передать тепло. Опустив веки, Хо поднес одну к губам, касаясь длинных пальцев пианиста, покрывая их поцелуями. Не привыкший к подобно проявлению чувств Юн едва не задохнулся от собственных эмоции, которые метались в голове обрывками совершенно несвязанных между собой мыслей. Наклонившись, он приподнял второй рукой лицо парня и впился в его губы, притягивая его на себя. Благо, Хосок оказался не таким деревянным и сразу понял, к чему ведут все действия старшего, поэтому решил не сопротивляться и плыть по течению их общих желаний. Обычный поцелуй, которой с каждым моментом все больше напоминал попытки съесть друг друга, перевел их в лежачее положение. Ладони Мина расположились на лопатках, чуть сжимая их пальцами и оставляя еле заметные розовые следы сквозь тонкую серую майку. Хо нависал над парнем, опираясь на согнутые в локтях руки. Поцелуй за поцелуем, и вот их уже становится катастрофически мало, что первым помечает Юн, чьи ладошки медленно соскользнут к поясу Чона, забираясь под край верха. Холодные пальцы касаются горячей спины, вызывая довольный стон у младшего и заставляя его разорвать поцелуй. Взглянув в тронутые дымкой возбуждения глаза хена, Хосок отстраняется и стягивает с себя мешающий предмет одежды и, оставаясь в полу сидячем положении, кладет руки на бедра Мина. Не отводя взгляд от лица старшего, он аккуратно поддевает длинными пальцами край футболки и медленно тянет ее вверх, заставляет Юна приподняться и откидывает вещь в сторону своей кровати. Подхватив тело юноши, Хо приподнимает его и укладывает повыше, на подушки, а сам остается на месте, опуская голову к прессу. Влажные губы коснулись кожи около пупка, медленно спускаясь к ремню штанов, оставляя мокрые следы. Проведя кончиком языка вдоль края, Чон с удовольствием подмечал, как содрогается тело под ним. Оставляя небольшой засос прямо по центру, он расстегнул пряжку ремня и спустив собачку на молнии, отпрянул от Юнги и стянул с него пока только джинсы, оставляя того в одном нижнем белье. Откидывая вслед за ними и свои домашние шорты, Хо вновь нависает над Мином, накрывая его губы своими, тут же проникая юрким языком в рот старшего. Юн полностью расслабился под ним, полностью отдавая себя власти донсена и принимая ласки. Однако, он не учел ту часть, где Хосок слишком много времени проводил в их комнате один. У юноши было много времени на то, чтобы облазить все помещение и запомнить расположение каждого предмета, который был расставлен хеном специально. Заведя руку за кровать, Чон достал длинную атласную ленту холодного синего цвета. Положив ее возле подушки, он медленно поднял руки Юнги к спинке кровати и, аккуратно обвязав их, прицепил ткань специально несильно, ведь покалечить в его планы не входило. Прекрасно ощутив все, парень инстинктивно выгнулся в спине, тихо промычав и блеснув возбужденным взглядом, тем самым давая зеленый свет всем ухищрениям, на которые был способен младший. Хо на это лишь довольно улыбнулся и протянул руку к своей тумбочке, доставая из нее пару свечей и зажигалку. Мин внимательно следил за каждым его действием, прикусывая от нетерпения губы и томно вздыхая, надеясь привлечь тем самым большего внимания. Едва не простонав при виде зеленой и фиолетовой свечей, он заерзал на постели и дернул уже сильным возбуждением вверх. Усмехнувшись такой реакции, Хосок поджег одну из них и, дожидаясь достаточного количества расплавленного воска, заворожено смотрел на пламя, а Юн в очередной раз умер от его красоты и такой ужасной близости, что ему казалось, протрезвел как минимум раз десять. Стоило горячему воску коснуться разгоряченной кожи, как Юн сдавлено простонал, до боли закусывая нижнюю губу. Странные ощущение, рожденные от переплетения наслаждения с болью, вызывали бурю эмоций, которую парень просто не мог сдержать, выгибаясь в спине и запрокидывая голову. Проведя языком возле застывающего следа от свечи, Чон вновь приподнялся и теперь прошел к одному из шкафов, вытаскивая из него кляп, который тут же закрепился на голове старшего, который даже не пикнул для сопротивления. Когда на теле появились еще несколько полос уже разных цветов, Хо отставил надоевшие ему свечи и облизал каждую из дорожек, заставляя Мина что-то неразборчиво стонать. Оба получали какое-то странное наслаждение, один от реакций своего тела, другой от наблюдений за первым. Нагнувшись к ставшей чувствительной коже, Чон покрывал практически каждый сантиметр поцелуями, вдыхая приятный яблочный запах геля для душа и иногда оставляя следы от укусов и засосы. Стянув с хена нижнее белье, Хо накрыл напряженный член рукой, сильно сжав его и услышав громкий, насколько это было возможно, стон. Теперь пришла очередь тумбочки старшего, откуда было вытащено эрекционное кольцо. Прикрепив его в основании члена Юнги, Хосок провел пару раз рукой по всей длине вслушиваясь в приглушенные полустоны. — Тебе нравится, хен? — сверкнув глазами, он спустился к напряженному органу и провел по головке языком. Сверху раздалось невнятное мычание, когда Хо взял почти половину члена в рот. Втянув щеки, юноша медленно двигал головой, двигая внутри языком и чувствуя, как подрагивает Юн от каждого нового заглота. Ему доставляло это не малое удовольствие, чувствовать, как любимого человека трясет от каждой ласки, которой он одаривает такое дорогое, нежное и желанное тело. Чон уже сам терялся в ощущениях, делая минет и гуляя руками по всему телу. Спустившись ладонями на немного напряженные, как и все тело, ягодицы, парень сжал их в своих руках, немного сминая и отпуская. Выпустив возбужденный член изо рта, Хосок провел языком по налившимся яйцам, чуть прикусывая чувствительную кожицу и оттягивая ее. — Все хорошо, Юнги, — тихо прошептал он, когда сверху донесли чуть более громкие стоны. Достав из той же тумбочки смазку, Хо провел ладонью по алеющим ягодицам и коснулся пальцами напряженного колечка мышц, которое тут же инстинктивно сжалось. -Тише, я не обижу, хен, — он оставил пару поцелуев на внутренней стороне бедра и развел ноги парня в стороны. Спустившись поцелуями от колена к основанию члена, юноша провел языком до пульсирующей мышцы и облизал ее, вызывая громкие стоны у старшего. Хорошенько смочив его слюной, Хо проник кончиком внутрь, выбивая из легких вспотевшего Юна громкий хрип. Приподнимаясь и проводя языком по длине члена, Хосок открыл баночку со смазкой и, обильно смазав три пальца и сравнявшись лицом с головой Мина, ввел один на половину, стягивая со рта возлюбленного кляп и затыкая его поцелуем. Юнги тихо хнычет, поджимая губы, пока его трахают двумя, а после и тремя пальцами. Болезненное возбуждение упирается головкой в крепкий пресс Чона, который увлеченно ласкает гладкую шею, покрывая ее тоннами поцелуев и засосов, которые на утро точно расцветут багрово-фиолетовыми цветами. Он старается стонать громче, когда рук Хо становится недостаточно, на что младший тут же реагирует, доставая из коробки, что всегда находилась под кроватью, презерватив и раскатывая его по своему отнюдь не маленькому достоинству. Мин не успевает даже вдохнуть, когда орган входит в него на половину и заполняет его настолько, что у старшего буквально плывет перед глазами. Он готов закричать, но сдерживает себя из последних сил, прикусывая нижнюю губу до крови, от чего Хо недовольно шикает и затыкает его поцелуем со вкусом железа, когда входит на полную длину. Приятные ощущения сменялись еще более невероятными, когда головка члена проходилась по чувствительной железе и заставляла прогибаться в спине настолько, насколько это было возможно. Юн не помнил, в какой момент ему отвязали руки, в памяти осталось лишь то, как его пальцы вонзились сперва в плечи, а потом и в лопатки Чона, оставляя на них яркие красные полосы от ногтей. Хосок трахал грубо, но в то же время и нежно. Он не позволял прикоснуться к члену, гортанно рыча и прикусывая первое, что попадалось в поле зрения, будь то шея, плечи или ключицы. Но в то же время Хо покрывал поцелуями только оставленные следы, проводя по ним языком, нежно касаясь губами. Юнги давно потерял отсчет времени, ведь стянутое на основании члена кольцо не давало ему кончить, заставляя впадать в нирвану и качаться на перегородке жизни и полного экстаза. Когда младший почувствовал приближение собственного оргазма, он ускорил толчки, которые не укладывались ни в какой ритм и, отпуская кольцо, вышел из Мина. Они кончили одновременно, и Чон лег на бок рядом с Юном, притягивая его в свои усталые объятия. Кое-как отдышавшись от полученного наслаждения, он положил руку на талию Хо и прикрыл глаза. — Ты теперь только мой, Юнги, — опять неформально обратился к нему Хосок, но сейчас это было не так важно, как значение его слов, из-за чего уставшие, припухшие и искусанные губы растянулись в легкой улыбке. — Я уже давно только твой, Хоби, — севшим хриплым голосом произнес парень и, уткнувшись в теплую грудь, задремал, вслушиваясь в выравнивающиеся дыхание и сердцебиение любимого человека.