***
Фенрис убежал куда-то в город, возможно на встречу с Варриком, которому оставалось лишь сочувствовать. Хоук надеялся только на то, что его любимый Висельник останется стоять после визита ревнивого эльфа, но мешать ему не собирался — авось выпустит пар и перестанет дуться. А большего ему не надо было. Первым делом, скучая по горячей воде и мягким простыням, Хоук вымылся, отправил в ведро грязную и порванную походную одежду и с наслаждением упал на мягкие перины их с Фенрисом огромной старинной кровати с резной спинкой. Последние мили до Киркволла он прошел без отдыха и сна, загнав лошадь и себя, так что, несмотря на полуденное солнце, его тут же сморило. Когда Хоук открыл глаза, было уже темно, а в комнате отчетливо ощущалось чьё-то молчаливое присутствие. Он даже было нащупал под подушкой метательный нож, но тут взгляд выцепил в темноте до боли знакомый силуэт, чуть светящийся и выражающий неодобрение даже своей позой. — Я всё ещё злюсь, — предупредил Фенрис, прежде чем Хоук успел открыть рот, и отлепился от стены. Неслышно ступая босыми ногами по пушистому ковру, он медленно приблизился к кровати, на которой уже сидел его возлюбленный, на ходу распуская тугую шнуровку на своем домашнем одеянии. Хоук смотрел завороженно на то, как из темноты, наполненной шорохами, выплывают новые светящиеся узоры, но не смел протянуть руку и коснуться их, боясь разрушить хрупкое волшебство момента. Фенриса это явно устраивало, потому что, едва последняя часть одежды соскользнула с него на пол, он опустился на постель в некотором отдалении от Защитника, позволяя его взгляду полностью насладиться видом изящного, но сильного тела, мягко подсвеченного холодным лириумным сиянием. Хоук принимал игру, знал, что порой Фенрису хотелось самому вести в постели, потому он смирил свое желание, уже неоднозначно приподнявшее тонкое одеяло в районе паха. Судя по сбившемуся дыханию, Фенрис тоже был немало возбужден собственным представлением, так что Защитник совершенно не удивился, когда с него настойчиво стянули мешающую преграду, а прохладные ладони накрыли его щиколотки и медленно поползли вверх. Фенрис беззастенчиво изучал пальцами кожу, щупал старые шрамы и легко массировал усталые от долгой верховой езды мышцы. Тем не менее, пах он презрительно обделил своим вниманием, несмотря на то, что спал Хоук без белья, и стояло у него уже почти до боли. Вместо этого, заставив любовника застонать сквозь зубы, он скользнул выше и нащупал пальцами свежий шов, недавнюю рану на боку. Хоук был сейчас почти счастлив от того, что не видит лицо эльфа, потому что сожаление, злость и беспокойство тут же повисли в воздухе. Фенрис продолжал щупать неровные края, сшитые грубой нитью, прохладными пальцами, не доставляя боли, но и приятных ощущений тоже. И это в то время, когда эти самые пальцы были жизненно необходимы в совсем другом месте. Не выдержав такой изощрённой пытки, Хоук схватил эльфа за запястье и притянул его к губам, целуя шершавую от рукояти меча ладонь. — Это просто царапина, — хрипло сказал он и попытался перехватить инициативу, подмяв обманчиво хрупкое тело под себя. Но Фенрис неожиданно оказал сопротивление, выдергивая свою руку из сильных пальцев. На таком расстоянии Хоук уже мог видеть его лицо, пусть и смутно. На тонких губах играла загадочная улыбка, что означало, что упрямый эльф уже вбил что-то в свою голову, и портить ему игру — себе дороже. Защитник кратко склонил голову в притворно-покорном жесте и упал на подушки, раскинув руки. И тут же застонал, потому что Фенрис, словно получив отмашку, грациозно уселся на его бедра, прижимаясь бархатной кожей ягодиц к его разгоряченному и все ещё колом стоящему члену. В темноте было отлично видно, что перевитый, словно венами, лириумными татуировками член самого Фенриса тоже весьма заинтересован в происходящем. Хоук не сдержался и привычно скользнул теплыми пальцами по этому замысловатому узору, заставляя плоский живот любовника втянуться, а пальцы на ногах непроизвольно поджаться. — Смотрю, ты тоже очень скучал, — Хоук не был бы собой, если б промолчал, но ответом ему была лишь молчаливая беззлобная усмешка. Фенрис наклонился вперед, оперся ладонью на твердый пресс Хоука и направил его плоть в себя. Проникновение ознаменовалось двумя стонами: восхищенно-удивленным Хоука и болезненно-возбужденным Фенриса, сразу опустившегося до упора и снова прижавшегося теплыми ягодицами к напряжённым бедрам любовника. — Я ещё и готовился, — его звенящий шепот заставил Хоука застонать вновь, пробудив его затуманенном возбуждением мозгу сцены того, как тонкие холёные пальцы растягивали и разминали тугой анус, пока Фенрис впивался зубами в ребро второй ладони, чтобы заглушить стоны и не разбудить спящего в соседней комнате Защитника. Эти фантазии были настолько яркими и возбуждающими, что Хоук едва не пропустил миг, когда Фенрис снова поднялся и тут же резко опустился, выбивая из собственных легких весь воздух. Широкие ладони опустились на стройные бедра эльфа, ложась поперек лириумного узора и сжимая их, контролируя, опуская и поднимая. Темнота спальни тут же наполнилась стонами, тихими криками и ритмичным скрипом раритетного предмета интерьера.***
Светлая макушка покоилась на его плече, а Хоук уже который раз совершенно оправданно ощущал себя самым счастливым человеком на свете. Фенрис очаровательно сопел во сне и иногда принимался что-то ворчать, щекоча влажными губами под ключицей. Хоук прислушивался и с удовлетворением обнаруживал, что ворчат на него. Все было правильно, так, как должно было быть. Следующее приключение уже дышало им в спину, и Хоук ещё не знал, что вновь сбежав от своего эльфа в опасный поход, он будет настигнут на ближайшем привале, при всех отчитан, словно мальчишка, а потом тут же, в палатке, впервые в жизни окажется снизу под очень злым Фенрисом. Который простит его потом, конечно же. А как иначе?