Timo.

— Соберись, тряпка. Ты стоишь надо мной и голос прорезает кокон отчуждения. Чувствую себя незащищенным. Где моя оболочка? Мои губы, скорее всего, сине-фиолетовые, похожи на весеннюю сирень, которую ты до безумия любил, я их почти не чувствую. Говоришь что-то . Жестикулируешь, пытаешься поднять меня и усадить. — Зачем? Дай мне лежать. Лежать, как разбитые мечты тинейджеров. Лежать забытым и опустевшим. Законченным, полностью выполненным и зачеркнутым в списке тех вещей, что нужны. Клетки мозга вырабатывают лишь одно  — обречённость. Но ты усердно не оставляешь меня. Почему? — Не глупи. Говоришь раздраженно, чуть не шипишь. Мне всегда нравились змеи. Чувствую, как твои руки поднимают мою голову, единственное, что вижу своими немигающими и неподвижными глазами — твои порезанные черные джинсы. Они похожи на твои руки. Косая зебра из алых слез. Сколько там таких полос? — Как скажешь. Соглашаюсь и чувствую твои костлявые колени под моим ухом. Ты должен понять, что я просто хотел.. а что я хотел вообще? Наверное, подняться выше страха и недопонимания…но они заполнили всё. Текут в легкие мерзко-сладким сиропом и я даже не пытаюсь от него избавиться, выкашлять. — Потерпи. Чувствую, как воспоминания возвращаются ко мне стаей журавлей по весне. Игла, похожая на теплый луч солнца, и вена, что разлилась синим ручейком по моей руке. Помню, тот первый луч, ту боль и мучение, накрывая себя теплым одеялом галлюцинаций, утешался фальшивым чувством счастья. И где-то на задворках, ещё не умершего и не рассыпавшегося по частичкам, сознания я понимал, что обратной дороги в рай твоей улыбки мне закрыт. — Да. Отвечаю односоставно, ведь не чувствую уже почти ничего. Слышу лишь звуки клавиш набора и отдельные, но цветные буквы. Твой голос завораживает и зовёт ещё дальше, глубже в себя. Хотя, куда уж глубже. Я ощущаю хаотичное движение неспокойных водорослей на моём илистом дне. Есть ли зарытые там клады? Нет. конечно нет. Во мне не осталось ничего ценного. — Ещё немного. Мои барабанные перепонки улавливают беспокойный шум шагов, как сбивчивая дробь, что хищной лисой подползает к моим ногам. Шума становится слишком много, он буквально заполняет каждый миллиметр этой чёртовой комнаты, в которой не осталось места тишине и твоему шипению. Больно, больно, как же давит. Даже на сердце, то, что уже смирилось с падением в мрак.