Данил и Алина

Я действительно считал этот лес своим. Туда практически никто не ходил, а если и заглядывали гости, то не осмеливались идти вглубь. Почему? Не знаю Ничем не оправданный страх, может того что за зелёными листьями деревьев может скрываться леденящий душу мрак, и голодные хищники желающих твоей плоти. И даже зря, сколько бы я здесь не бродил не наткнулся на опасных животных о которых пишут в нашей городской газете. Ходя на ранних этапах этого живописного лабиринта может показаться что ты уже и так увидел всю красоту этого места, это большая ошибка.И понимаешь когда храбришься и идёшь дальше. Лес был за городом, иногда там иногда бегали мелкие беспризорники, но мистическим образом он отпугивал людей и поэтому он был идеальным местом для такого интроверта и ценителя всего красивого как я. Этот насаженный таинственной, густой растительностью участок земли казался мне чем — то похожим на резную, антиквариатную шкатулку со множеством секретов которые мне хотелось раскрыть будучи исследователем и, по моему мнению, храбрым парнем. Увидев черные пучки гладкой, маняще прохладной травы с прозеленью, хрупкие стволы деревьев с потрепанной жизнью корой, на серебристые нити и лимонные пятна от которых невольно щуришся и боишься наступить, кажется что умрешь попав под них, понимаешь что ты избран, что ты смел и этим заслужил лицезреть этот рай эстета в котором пахнет зеленью и оранжевым цветом. Там был невысокий, гордо стоящий водопад и пруд в котором обитали совсем мелкие рыбёшки, которые по моей памяти, очень приятно кусали стопы. Это был вроде июль. И в воздухе трепетали крупные хлопья золотистой пыли, медовое лето танцевало вальс с ветром, звонко хохоча не думая что её бал может кончится. Я, где-то в восьмом классе, как сейчас помню те джинсы с выцветшим задом и мальчишескую рубашку в тёмно — бежевую или бледно — коричневую клетку. Сейчас у меня уже дела близятся к страшной цифре «тридцать», но тогда я был настроен в такт уверенному в своей гениальности, поэтичному подростку с минимумом бицепс и опытности, в скучном мире взрослых. Я тогда слегка потерялся в лесу, ведь пришлось идти непривычной дорогой.Всё из-за надоедливой, любопытной детворы что решила пособирать ягод, (Да, насабирать их и отправится звучит так здорово)и расспрашивала не страшно ли мне идти туда и можно ли им со мной. Всегда ненавидел детей, да я знаю я тоже был ребёнком, но потратить свою жизнь на вечно орущие существо будет глупо, учитывая что и отдача вряд ли от этих личинок будет. Что ж, из-за этих, сейчас не знаю, но тогда живых, детей мне пришлось сменить маршрут. Хотя, вышло не так плохо, я обнаружил пару милых мест которых раньше не видел, и подойдя к своему любимому месту с другой стороны заметил, скрытое доселе от моих глаз крупное и крепкое дерево с заброшенным хадабудой.Этот миниатюрный домик был достаточно старым и ветхим, его окружали кусты с крупными, яркими плодами, и тонкой кожицей. (я тогда набил ими карманы, и в итоге все джинсы были в багровой мякоти, это ещё очень долго приходилось объяснять своей чистоплотной матери) Я уж было тогда начал думать как использовать эту находку, как помимо шума водопада я услышал сильные всплески воды и девчачий голос. Там я никогда никого не видел по мимо старого, доброго себя, и понимание того что моё место нужно делить вызвало больной укол ревности. Заглянув в щель между густо растущими здесь деревьями я увидел то, от чего где-то глубоко в горле застрял обжигающий ком. В бутылочно зелёной воде, полуобнаженная девушка плескалась, и бросала молодые яблоки в воздух. Только намокший до нитки белый платок в чёрный горошек, хоть как-то защищал её от моих глаз. Я почувствовал себя извращенцем, который бесстыдно наблюдает за человеком который уверен что скрыт от посторонних и к тому же в негляже.Это невероятно смущает, меня мама не подготовила к таким случаям жизни, меня подготовили к тому что меня могут похитить наркоманы, к тому что меня могут попытаться затащить в секту, меня морально подготовили к тому что я встречу террористов, но никто не додумался дать мне инструкцию на случай если я встречу голую девушку в лесу. Она всё также непосредственно играла словно дитя в объятьях водоема и ловила на себе схожий с прожекторами солнечный свет, перед глазами всё сверкало, блёстки воды, солнечные пятна и свечение которым обладало её округлое лицо. Я попытался вобрать в себя всю яркость этой картины, будто бы хотел оставить на себе отпечаток этого летнего зноя. Я мог бы сказать что у этой девушки волосы тёмно русые, глаза обаятельно нечеткие и то что они такие же зелёные как и сползшая с волос ленточка грозившаяся упасть на дно пруда. Она была примерно моего возраста, у неё было наивное детское лицо и как у всех девочек подростков не сформированная грудь. Если бы существовал измеритель смущения и если бы меня тогда проверили им, он бы зашкаливал. Ладно я тогда был мальчиком лет четырнадцати который не то что не лапал, даже и не видел в живую голую особь женского пола, до того момента. От неё было что-то такое горячее и летнее что может быть было незаметным в других, либо просто было только от неё. Её игры в воде закончились, она в замедленном, из-за течения, беге пыталась словить все плавающие яблоки, звонко смеясь или грубо ругаясь когда из её судя по всему: «дырявых рук», выпадали с громким хлопком об воду сочные плоды. Белка, которую я уже не раз здесь видел, и даже подкармливал, остановилась около деревьев между которыми я пристроился и посмотрела на меня взглядом неоднозначным, либо она смотрит на меня осуждающе, либо как на говно… И тут произошло то, чего боятся все шпионы — извращенцы, которым я стал, меня заметили. Может просто эта белка из женской солидарности подала ей мистический сигнал, может я начинаю бредить, но девушка серьёзно всмотрелась в тень и я испытал массу ощущений, это, и восхищение чем — то, и стыд, и ещё из-за разницы в том что она сейчас ловит на себе солнечные лучи, а я в прохладной темноте я почувствовал себя лешим, или гоблином, который оскверняет это чудное видение одним своим взглядом, я попросту онемел от изумления, это так литературно! Незнакомка с красноречивым и донезя театральным выдохом, виляя тощей задницей направилась к своему небольшому лагерю. Я видел обновление в местности боковым зрением, но не акцентировал на этом внимания, теперь вижу корзину с парой полотенец и холодным напитком с лимоном и сочно — зелёными листиками мяты. Я всегда умел запоминать ненужные мелочи, только это почему-то это никогда не распространялось на учёбу.Запоминаю настолько отчетливо, во всех красках что-то, и не могу спать крутя воспоминания как кино.Этот день был именно таким. Я его помню слишком хорошо. Вафельное полотенце прижалось к мокрой, какого-то медово — лимонного оттенка кожи, и недовольно хлопая ресницами она кинула в меня одно из тех яблок которые она так усердно кидала в воздух вместе с теплой водой и с которыми она, голая, разделила водоём. (нет, это не будет давать мне покоя) Прилетевшее, больно ударившее в грудь яблоко в моих руках казалось неожиданным сюрпризом. Где обвинения? скандалы? расследования? Не то чтобы я хотел… Но всё это странно, я просто « одинокий волк» который пришёл погулять. Ленточка до последнего цеплялась за мокрые волосы, висело слишком грузное молчание, мне кажется я влюбился в неё, мне не знакомую, а наши отношения пришли в тупик даже и не начавшись, и не сумев адекватно продолжится видимо тоже… — Ну, скажи что-нибудь. Не молчи, будь добра уж… Думаю, самое худшее это когда человек перед которым ты провинился, отвернулся и замолчал. Она сидела отвернувшись ко мне спиной. Белка осторожно подобралась к корзинке и пыталась надыбыть себе пропитание. Я бы отвлекся и перевёл внимание на более сговорчивую мадам в виде пушистой белки, но мне не давала покоя молчаливая и дрожащая от ненастоящего холода девочка сидевшая окунув стопы своих подвижных и оживлённых ног в блестящую воду. Вопросы остались вопросами. Сидим мы сидим, дело уже близится к обеду, со — скольки мы здесь? Она, не знаю, но я пришел минут пятьдесят назад. Я помню как проглотил тяжёлый комок сдавивший горло, и вытер влажные руки об джинсы, подошёл к ней.Странная пауза и глупый вопрос. — Эмммм… Извини? Повернувшееся в мою сторону лицо было не обиженным, и даже не смущённым, просто странная русалачья мечтательность. Я, даже сидя от неё в двух метрах чувствовал солёный запах, и запах чего-то фруктового, в добавок отдавало бисквитом. — Я правда не хотел подсматривать… Это были неловкие оправдания, в которых я пытался сделать всё как можно более невинным, может, чтобы казаться ей более невинным. На оправдания девушка дёргала плечами и наклоняла голову обнажая шею.Но молчала. Я говорил, у меня даже заболело горло. И вдруг произошло то самое: — Всё в порядке, я не злюсь, просто заткнись. Она заговорила именно в тот момент когда я начал думать что она увидев меня и вправду проглотила язык. И мы тогда смогли поговорить. Шутили, шутили, а неловкость произошедшего сидит на плечах и сдавливает ключицы. Будто мы решили не думать о неловкости того что произошло и сделать вид что ничего не было, но было. Так и кончилась моя летняя посиделка, на « нашем месте». Так и вращалось в моих руках то яблоко, и она рисовала, рисовала на песке, другие планеты, где жизнь, где лучше. Её звали Алина, и она пахла бисквитом. И вскоре на стенах наших подъездов начали писать: «Даня + Алина». Была ли любовь до гроба? Страсть? Семья с кучей отпрысков? Не было. Она мечтала о том чтобы иметь уютный домик, прекрасного мужа, всё в жанре классических американских фильмов где всё в утопии и просто прекрасно. Просто не ценил, не берёг, не сумел спрятать. Когда-нибудь мы снова встретимся, я выйду на вечернюю прогулку, где она с каким-нибудь ублюдком будет идти под ручку лепеча о несуществующей любви. Её звали Алина, у нас с Алиной не сложилось…