проебался

      Его гу­бы та­кие мяг­кие. Тим никогда бы не поду­мал, что у это­го гоп­ни­ка могли быть нас­толь­ко вкус­ные и теплые гу­бы, которые пахли ни алкоголем, ни сигаретами, а мятой, скорее всего от зубной пасты. Он бы их уку­сил, по­цело­вал бы жёстче, ес­ли бы Кос­тя поз­во­лил.       — Это для прик­ры­тия, ус­по­кой­ся. Са­мому про­тив­но.        Го­ворил Тим, уве­ряя се­бя, что так и есть на са­мом де­ле. Но нет.       Тим про­ебал­ся. На­вер­ное в ту са­мую се­кун­ду, ког­да по­тянул­ся к Цып­ла­кову за по­целу­ем.       — Вза­им­но, чу­вак.       — Тим, ког­да ты пе­рес­та­нешь? — го­лос сес­тры зве­нит в ушах. Тим её не видит, не по­нима­ет где она сто­ит сей­час. Он да­же не по­нима­ет, где он сей­час. Еще не­дав­но он был в уг­нанной ма­шине с му­даком Цы­пой, а сей­час он буд­то ис­чез. Слиш­ком мно­го при­нял. — Тим, блять, Тим!       Ли­за кри­чит. Её вопль нас­толь­ко гром­кий и пис­кля­вый, что слы­шит буд­то каж­дый че­ловек за окном. Каж­дый слы­шит, но не мо­жет по­мочь. У де­вуш­ки па­ника. Блон­динка бо­ит­ся за бра­та, по­дой­дя к не­му, она ви­дит как он си­дит и смот­рит в од­ну точ­ку, а за­тем па­да­ет. Она сно­ва кри­чит.       Я го­вори­ла ему, что на­до за­вязы­вать. Го­вори­ла.       — Жан­на, Тим, ему, — единс­твен­ная ко­му мог­ла поз­во­нить Ли­за, бы­ла Жан­на, ко­торую она искренне лю­била. Ей бы­ло пле­вать, что Тим тра­хал её, пле­вать, что она из­ме­нила ей с её лю­бимым стар­шим бра­том. Ли­зе бы­ло пле­вать на всё это, кро­ме здо­ровья Ти­ма. Жан­на не мно­гос­ло­вила, ска­зала, что нуж­но при­под­нять ему го­лову и пы­тать­ся раз­бу­дить, а ес­ли не вый­дет, то она привезет нар­ко­ту. Блон­динка ста­ралась раз­бу­дить. Ни­чего не вы­ходи­ло.       — Тим, су­ка, блять! — она во­пила, пов­то­ряя эти сло­ва, слов­но ман­тру. Что до Ти­ма, то он ни­чего не ви­дел. Со­вер­шенно ни­чего. Раз­ве что ощу­щал во рту вкус тех чёр­то­вых губ дру­га. Дру­га?       От это­го вку­са во рту хо­телось бе­жать как мож­но даль­ше. За­быть, что он сде­лал. За­быть всё.       — У Гу­фа од­но яй­цо, — хихи­кал Цып­ла­ков. На се­кун­ду Ти­мофей по­чувс­тво­вал что-то вни­зу жи­вота. Рев­ность? На мгно­вение он дей­стви­тель­но ре­шил, что Гуф по­казал ему свой член. Отог­нав это чувс­тво, он зас­ме­ял­ся. Сме­ял­ся буд­то бы­ло смеш­но. Но не бы­ло. Кос­тя смот­рел на Ти­ма, и, о чем-то за­думав­шись тог­да, про­дол­жил: — Он мне сам ска­зал, по­тому что пь­яный был.        После того поцелуя, Тим всег­да смот­рел на его гу­бы, ког­да они бы­ли слиш­ком близ­ко. Близ­ко нас­толь­ко, что брю­нет мог спо­кой­но взять и за­суть свой язык в рот Цып­ла­кову. Близ­ко нас­толь­ко, что он сгла­тывал ком в гор­ле, буд­то за­дох­нувшись внут­ри, при этом про­дол­жая спо­кой­но бе­седо­вать с ним или с ос­таль­ны­ми.       — Жанна, мне похуй, понимаешь? Достань мне ещё, — кричал он пару дней назад в трубку, сидя в ванне, без воды. Просто сидел и смотрел вперед. Жанна говорила, что её босс пропал. Не отвечал на её звонки. Тиму было и правда похуй. Он уже давно променял телефон на бутылку виски.       Он снова вспоминал тот поцелуй, который не предвещал ничего этого. Он сидел в той ванной и думал зачем он это сделал. Можно было просто наклониться и сделать вид, что сосёшь ему. Зачем было целовать? Тим не знал ответа на этот дурацкий вопрос. Но он знал одно — ему было не похуй на мудака, что стоял в его голове каждый день.       — Нет, я не знаю, помоги мне! — вновь кричала в трубку девушка. Тим не просыпался, его закатаные глаза, пугали Лизу. Она боялась. Её руки тряслись и она думала, что, если Тим умрёт, она сделает то же.       Жанна сказала, что едет. Блондинка ждала. Больше ей ничего не оставалось, она ходила из стороны в сторону.       — Тим, блять, прошу очнись, — её голос дрожал. Лиза села на кровать, рядом с братом, взяла его подбородок в свои ладони, из её глаз лились жгучие слёзы, словно из-за неё начался ливень за окном.       Каждый удар был сильным, яростным. Он словно бил себя, а не Гуфа, ненавидел себя, а не Гуфа. Тиму было похуй на Лену, похуй с кем она спала или спит. А еще он хотел избить Гуфа за то, что тот был рядом с Цыпой тогда, когда Тим не мог. Брюнет хотел придти к нему после того, как узнал, что умер его отец. Тим боялся, боялся сильно напиться и поцеловать Костю. Костя бы не понял, он бы ударил, возненавидел, может, рассказал бы всем. Поэтому он был совершенно в другом месте, когда хотел быть рядом с Цыплаковым.       Когда в дверь позвонили, Лизу сразу же побежала к двери. Жанна привезла накроту.       — Спасибо, — быстро протараторила Лиза, глядя в глаза Жанне, взяв из её рук наркоту, она направилась к брату.       Его глаза были красивыми. Смотря в них хотелось просто сидеть и смотреть. Когда Тим впервые заметил какие у Цыплакова нежно-голубые глаза, бездонные, как океан, в них хотелось раствориться и ни о чём больше не думать.       — Тим, ты всё еще принимаешь?       Тим замялся. Тогда он думал: если скажет да, то Костя скажет, что это хуёво, если скажет нет, то Костя скажет, что Тим молодец и будет рад этому.       — Да, — решил ответить честно, понимая, что Цыпе скорее всего похуй.       — Хуёво, — не ошибся. Внутри всё сжалось, когда Цыплаков положил свою руку на его плечо. — Что с тобой?       Тим остановился.       Это была ошибка. Он проебался во второй раз, когда потянулся к Косте. Снова.       Брюнет так скучал по этим мятным губам. Он двигал губами в такт своим рукам, одна обнимала талию Кости, другая двигалась к его подбородку. Цыплаков не отвечал.       — Чё за хуйня? — голубоглазый оттолкнул брюнета, применив всю злость, которой не было.       — Я проебался, — ответил Тимофей тогда, и, сразу же ушёл. Ушёл за дозой.       — Он очнулся? — спрашивает Лиза. Жанна кивает и говорит, что его может стошнить. Лиза тут же бежит за тазиком. — Прости, что оторвала тебя от дел.       Она говорит это с такой болью, что её рука непроизвольно вздрагивает. Жанна подходит ближе, а затем, берёт её руку в свою:       — Прости, мне нужно уйти, — целует её в щеку, зная, что Лизе это отчасти неприятно.       Когда Жанна уходит, Тим начинает видеть сестру. Его начинает тошнить, словно все внутренности наружу, ему больно, на секунду он думает, что так и умрёт: блеющим, с тазиком в руках. Когда он перестает, Лиза уже подносит ему стакан с водой.       — Прости, что заставил видеть это, Лизок, — пытается смеяться, но не получается. Боль во всём теле, словно отражение душевной боли.       — Я думала ты умрёшь, — Лиза чувствует, что вот-вот начнётся новый поток горячих слёз. Брюнет привстает с кровати, тянется к щеке сестры, и вытирает её выступившую слезу. Она обнимает его, так сильно, что Тим думает, что его снова стошнит.       После того, как Лиза всё убрала и легла рядом с Тимом в кровать, уже было около четырёх часов утра.       — Как ты поняла, что тебе девушки нравятся? — быстро спросил Тим.       — Хочешь снова постебаться? — Лиза повернула голову так, чтобы она могла видеть лицо брата. Тим покачал головой. —Поцелуй. Он был таким, не знаю, чувственным, хоть и быстрым. Блять, Тим, ты что в парня втюрился? Если что, то я тебя всегда поддержу, в отличие от тебя.       — Знаю, — приближается ближе к блондинке. — Думаю, я окончательно проебался, — выдержано говорит брюнет. Лиза поднимает одну бровь, а затем улыбается.       Тим понимает, что сестра должна знать, что происходит с ним: почему он до сих пор употребляет, почему он ненавидит себя, почему проебался.       Жаль, что он так и не узнает, что Цыпа проебался тоже.