Вне справедливости

В комнате темно, пахнет сигаретами, а за компьютером сидит тень — иначе Костю сейчас не назовешь. На экране мелькают очевидные статьи: Соколовский, РПЦ, пятый день суда, мамкины атеисты, диванные защитники… Далее идут несколько видео из зала суда. Минутная заминка, Костя собирается с мыслями, открыть видеозапись — для него это не шуточный стресс. Съемка без стабилизации, посторонний шум, щелчки фотокамер жадных до сенсаций журналюг, Руслан крупным планом. Заросший, совсем редко он таким бывал на свободе, разве что тогда, когда на несколько дней уходил в работу с головой, не находя времени на то, что бы привести себя в порядок. Прическа ежиком, волосы отросли немного за столько времени и Косте кажется, что Руслан выглядит моложе своих лет. Под глазами залегли круги — невооруженным взглядом заметно, что тот на грани. Сердце Прекрашева то бьется с большой скоростью, то замирает, пока он разглядывает Соколовского. Каждую эмоцию, каждый взгляд, Костя ловит каждую перемену в лице, постоянно ставя видео на паузу. Голос, некогда бодрый, вещающий про бредовые законы и поведывающий об интересных фактах, теперь какой-то глухой, глотает окончания. Или это из-за акустики в зале. Сейчас с сухих губ срываются лишь пустые оправдания, Руслан все еще стоит на своем, держась цепкой хваткой за образ атеиста-интеллектуала. «Неужели не достаточно, Руслан? Они не слышат тебя, у них все уже решено. Показуха, формальности, игра в справедливый суд. Остановись, молчи, ну же, не ухудшай свое положение, эту систему ты не разрушишь, эти твари закроют тебя!» — Костя готов преодолеть 300 километров до Екб и кричать об этом прямо на очередном суде по делу Ловца Покемонов. Руслану вменяют 9 эпизодов. Надежда умирает последней. Прекрашев с горла делает пару глотков алкоголя, снова впиваясь взглядом в новую фотографию, сделанную кем-то из репортеров, где Руслан стоит в полный рост. Такой худой, болезненно бледный, во всем его образе сквозит отчаяние. В голове всплывают статьи о том, что у Соколовского начались проблемы с сердцем, эта информация подкреплена им же самим во время какого-то интервью. «Уголовное дело Руслана Соколовского будет рассматривать судья Е. Ш. За 20 лет своей работы она не вынесла ни одного оправдательного приговора» — вот она, статья, кричащая о том, что шансов почти нет. Костя прерывисто вздыхает и трет уставшие от долгого чтения глаза, тем самым стирая из уголков глаз выступившие слезы бессилия и обиды на упрямость друга. Руслан сильный, Руслан взрослый, он знает, что делает. Нет. Ложь. Он просто настойчиво верен своим взглядам. Но Костя гордится им таким, как бы тяжело не было, как бы не душил сигаретный дым, застревающий в горле. Соколовский говорит об умных вещах глупым людям, он просвещает их, сидя на скамье подсудимых. Своими показаниями он обещает всем, нет, только себе, что как бы все не обернулось, он останется верным своим идеалам, останется таким, каким его привыкли видеть зрители и близкие люди. Костя ищет способ не потерять себя, начинает качаться, углубляется в музыку, прожигает все свое время на мелкие выступления в безымянных клубах, перестраивает себя по кирпичику. Мысли о канале посещают все реже, а если нахлынет желание записать ролик, то курсор непременно замирает на нике Руслана в скайпе. Ведь в первую очередь именно с ним он всегда обсуждал все нонсенсы и блогерские инсайды, а сейчас… а сейчас Соколовский там, далеко, в своем городе в зале суда пытается донести до людей то, что на дворе 21 век и каждый имеет право на свободу слова, что религия — это выбор, а не обязанность. Все это уголовное дело начало превращаться в какую-то горько-комедийную передачу: люди, которых вынуждают оскорбляться роликами блогера, заявления серьезных людей, чью поддержку Соколовскому не принимают во внимание — чертова клоунада. В этой стране нельзя быть умным, нельзя иметь свое мнение, нельзя мыслить критически. С того момента, как Руслана лишили свободы прошло 7 месяцев, к 9 эпизодам прибавилось еще 12 за ролики. Костя, смотря куда-то сквозь экран, быстро листает стену в группе подсудимого, мельком замечая лишь негативные комментарии в его сторону. Поддержки со стороны аудитории все меньше. Реалисты давно отписались и забыли, они уверены, что шанс на благополучный исход в ближайшее время равен 0,001%. Пессимисты написали по грустному посту и мысленно повесили на портрет Соколовского траурную ленту. Оптимисты продолжают строчить бессмысленные хештеги, а аутисты не упускают возможности полить Руслана грязью в комментариях, которые он все равно не прочитает. Костя не знает, к кому из них себя отнести, он просто знает, что еще не готов сдаться, и снова и снова просматривает новые ролики, где в официальной обстановке продолжается цирк с рыдающими подставными свидетелями, которые даже не знают, что такое Покемоны, кто такой Руслан и где вообще он засветился. Грусть подступает в тот момент, когда Руслан говорит о своей девушке, о том, что хочет быть с ней. Взгляд зацикливается на кольце на безымянном пальце Руслана. Это не ревность, это обида на все и всех, но, почему-то, не на Соколовского. Статьи в новостной ленте сменяют друг друга, на улице смеркается. Темный экран загорелся, и на нем открылась игра, где Руслан в пиксельном виде бегает по мрачным коридорам от людей с наручниками, избегая при этом препятствий в виде решеток. Какое-то время Соколовский бегает кругами, отстреливаясь от людей в форме заумными словами, но попадает в тупик с нулевым показателем здоровья. Щелчок наручников, скрип решетчатой двери. На сером экране «Game over». Костя, подорвавшись с постели, путается в одеяле и пластом падает на пол, задевает любимую гитару и увлекает ее с собой на пол. Что за ненормальные сны? Прекрашев психует на самого себя. На часах едва ли три часа ночи, сигареты кончились, а ближайшая круглосутка через два квартала. Костя в который уже раз просматривает видео Руслана, в которых тот, как всегда немного заспанный, но все же с азартным блеском в глазах рассказывает о том, что теперь атеистов могут посадить в тюрьму, что феминистки не правы и что Роскомнадзор переходит все грани дозволенного. Активно жестикулирует, с саркастической улыбкой вслух зачитывает правки законов, не наигранно фейспалмит на самых абсурдных моментах. «Казалось бы, костры инквизиции уже давно потухли, но… нихера» — разводит руками «тот» Руслан. Как же сильно и несокрушимо влияние необразованных консерваторов в современно мире, постепенно, люди пресмыкаются под гнетом всемогущей лжи. Глаза начинает саднить и Костя с досадой закрывает видео, выключает компьютер, в темноте комнаты наугад добираясь до кровати и ничком падая на помятое постельное белье. В какой-то момент в мысли к Косте закрадывается идея по удалять со своего канала все провокационные ролики, но он душит ее на корню. Что бы ни случилось, Прекрашев уверен, что выдержит, ведь Руслан не позволил себе дать слабину и не позволил религии поставить себя на колени, Костя не хуже. «Бог поругаем не бывает, и заступники ему не нужны» — слова мэра Екатеринбурга в поддержку Соколовского возвышаются над всем смрадом необоснованных обвинений, и Костя мысленно готов пожать руку этому человеку. Так много людей кроме мэра заинтересовались делом Руслана и даже выступают в роли защитников: Невзоров, семинаристы, священники, заместитель генконсула Германии, выпускники духовной семинарии — сами обвинили, сами защищают, но тщетно. На последних видеозаписях из зала суда, потрепанный чередой судебных заседаний, Соколовский выглядит настолько уставшим, что кажется, взрослый мужчина снова стал мальчишкой, которые по ночам залипает в Интернете. Показательная порка, безусловно, затянулась. «Если меня посадят, придется выстрадать свои идеи» — заявляет Руслан в очередном интервью. На фотографии он снисходительно улыбается на камеру, а позади в кадр попала его мать, которая, сцепив ладони в замок в молитвенном жесте, со слезным восхищением и немым сочувствием смотрит на сына. Он — пример для подражания, пример стойкости и мотивации, он готов принять все, не изменив самому себе. «А я не готов, не готов, слышишь?! Не готов услышать конечный приговор, не готов видеть тебя таким!» — Костя готов кричать, внутри него буря эмоций, в немой истерике впивается пальцами в края стола, что бы не закричать вслух. И, внезапно спохватившись, поспешно успокаивается, приводя себя в порядок, вытирает слезы и отставляет бутылку алкоголя подальше. Нельзя, нужно верить. Пусть Руслан и не слышит, но Костя всеми фибрами души надеется, что тот чувствует поддержку. Поддержку всех тех, кто готов ждать до конца, до последнего слова судьи следить за новостями и ждать фразу «Дело объявляется закрытым». Костя морально готов ждать. «Соколовский, я верю в тебя. Мы верим в тебя. И будем верить до самого конца. Возвращайся скорее, Руслан, борись до конца и знай, что все ждут тебя» — что бы не передумать Костя в спешке нажал «отправить», и только после отправки заметил пропущенные запятые. «Ну вот, прочитает, снова поучать будет и грозиться избить словарем русского языка» — впервые за последнее время Костя, в своей типичной манере улыбнулся, чувствуя необъяснимое чувство уверенности в том, что надежда на справедливость, которая давно канула в небытье в этом месте, не подведет на этот раз. «Я дождусь и еще не раз позову тебя в скайп, чтобы завуалированным под шутку признанием в любви выбить тебя из реальности, слишком прекрасно и мило выражение твоего лица в этот момент»