Съеденный птицами

Слэш
Перевод
NC-17
Завершён
1747
переводчик
Автор оригинала:
edy
Оригинал:
Размер:
67 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
1747 Нравится 73 Отзывы 512 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Джош слышит: «Ты не должен был выжить». Он согласен с этим всей душой. В голове клубится густой туман, который он так надеялся выпустить наружу, все тело гудит от напряжения и мелко подрагивает на носилках. Он лежит в машине скорой помощи. Вой сирен эхом разносится по округе, и из-за яркого света перед глазами всё плывет. Джош жмурится. Чужая рука в латексной перчатке тут же начинает трясти его. — Оставайся со мной, — твердо и настойчиво говорит санитар. Чуть тише он повторяет своё предыдущее утверждение: Джош не должен был выжить. Но он выжил. Он жив сейчас. — Смотри на меня, — санитар хватает его за руку и сжимает изо всех сил. — Оставайся со мной. Мы почти приехали. Ты так хорошо держишься. Джошу кажется, что у санитара карие глаза. Он не помнит того, что происходит после. Боль в груди разрастается, поднимается вверх, тянется к его губам, ко рту, а потом перед глазами опускается спасительная темнота.

*

Джош слышит: «Ты не должен был выжить». Он по-прежнему согласен с этим на всей душой. Вдох и выдох, каждое движение грудной клетки заставляет его желать лишь одного: вот бы он больше не смог открыть глаза, и двигать руками, и ощущать чужие прикосновения к ним, и чувствовать, чувствовать, чувствовать. Его мать вскакивает со стула рядом с кроватью и тянется к его руке, сжимает его пальцы. Джош становится безвольным. — Мой прекрасный мальчик, — говорит она, и на ресницах блестят слезы. Придавленный её взглядом, словно приклеенный к подушке, Джош просто смотрит в ответ. Через зрительный контакт слезы матери передаются и ему тоже, и он всхлипывает — резко поднимается грудь, плечи начинают дрожать. Его мать кричит и зовет медсестру. Снова руки в латексных перчатках — они прикасаются к нему, убирают волосы с его лица, обследуют, изучают. Медсестра плотно сжимает губы, будто пытаясь удержать себя от смеха, улыбки или любого другого эмоционального отклика. — Он горюет, миссис Дан, — говорит она, легко похлопывая Джоша по щеке. У неё зеленые глаза. — Я думала… ему стало плохо. Он… О, Господи боже. В этот момент в комнату входит Джордан. Он выглядит так, словно впервые в жизни видит своего старшего брата — лицо искажается от боли, от отвращения. Джоша снова трясет. Джордан опускает голову. — Хирург ведь сможет исправить это, правда? — Операция — это один из возможных вариантов, — медсестра убирает руку. Джошу не хватает латекса. Ему не хватает человеческой близости. Его мать не прикасается к нему. Он тянется к ней, распрямляя пальцы, но она не обращает внимания. — В каком смысле — один из вариантов? — спрашивает она, заражаясь отчужденностью Джордана, присваивая её себе. — Ему необходима операция. Вы вообще виде..? — но её слова тяжело падают, повисают в воздухе. Сердце Джоша несется в бешеном ритме. Оно такое громкое, что его можно услышать со стороны; такое громкое, что это может пробудить в других чувство вины. Он скрещивает руки на груди. — Операция — это один из возможных вариантов, — повторяет медсестра и выходит из палаты. Джордан выходит вместе с ней, а за ним следует и мать Джоша. На этот раз, когда он плачет, его некому остановить.

*

Джош пытается выложить селфи в Инстаграм, чтобы показать своим друзьям, что с ним всё в порядке. Фото удаляют за слишком графичный контент.

*

Он загружает его снова. Инстаграм удаляет его снова. Он загружает ещё одно своё селфи — на этот раз там видно лишь его глаза и верхнюю часть лица. Вероятно, теперь это не будет нарушать никаких правил. Описание гласит: «ребята вы наверное слышали от моих сестер или от мамы о том что со мной случилось и я просто хочу сказать вам что я в порядке. это уже третий раз, когда я пытаюсь загрузить сюда фото и надеюсь его не удалят опять. я жив и пока не знаю как долго мне придется пробыть в госпитале но я буду рад посетителям». Первый комментарий — от Джека. «Чувак, блять, твоё лицо». Похоже, он успел увидеть первые фото до того, как кто-то на них пожаловался. Джош не знает, что ответить, а потому он пишет: «Я знаю», и пытается не плакать. Но он плачет. Он плачет всю ночь, до самого утра.

*

Утром к нему приходит офицер полиции. У неё голубые глаза и добрый голос, от неё пахнет клубникой. — Ты не против, если я задам тебе несколько вопросов, Джош? Ничего, если я буду называть тебя «Джош»? Джош кивает. Она придвигает стул ближе и улыбается. Либо она профи по части маскировки своего дискомфорта, либо же просто хороший человек. Всё в её поведении указывает на последнее. — Твоя мама сидит в коридоре. Ты хочешь, чтобы она была рядом с тобой, пока я буду задавать вопросы? Пожимание плечами она трактует как утвердительный ответ. Мать садится на край кровати — поджатые ноги, руки лежат на коленях, бледное-бледное лицо. Она даже не пытается заметить тянущиеся к ней руки Джоша и его полные слез глаза. — Итак, Джош, — говорит офицер, по-прежнему ярко улыбаясь, — как ты себя чувствуешь? Джош снова пожимает плечами. — Окей, — она прижимает ручку к странице блокнота, готовясь, занимая исходное положение. — Что случилось, Джош? Я прослушала запись звонка на девять-один-один от очевидца, но мне хотелось бы услышать всё из твоих уст. Формулировка подобрана так, что мать Джоша всхлипывает. Он старается не закатывать глаза, когда ему приходится объяснять очевидное. Джош говорит: «Кто-то выстрелил в меня», но по факту это звучит совсем иначе. Если бы офицер полиции собиралась зафиксировать его точные слова, то ей пришлось бы написать что-то вроде «хгропро фсшприил фэння». В этот момент мать не выдерживает. Она обхватывает руками голову, начинает рыдать — выглядит это весьма драматично. Джош вскидывает бровь и передает ей коробку салфеток со столика у кровати. Трясущейся рукой она достает одну, промокает глаза. — Может, лучше напишешь? — предлагает офицер, протягивая свои блокнот и ручку. Почему вы сразу не дали мне возможность всё написать? Теперь я чувствую себя неловко и моя мать в истерике Офицер больше не кажется доброй. Она поджимает губы, вбирая их в рот. — Я прошу прощения, Джош. Ладно, подумаешь — Что случилось, Джош? — теперь она резкая, строгая — плохой коп. Имя Джоша звучит как ругательство, как снисхождение со стороны человека выше по статусу. Он не собирается повиноваться. Закончив писать ответ, он бросает блокнот на кровать. Взгляды всех присутствующих в комнате устремлены на лист бумаги, и Джош слушает, как мать вновь заходится в плаче, а офицер вздыхает, рассматривая его почерк. Птицы склевали моё лицо.

*

На следующий день приходит другой офицер, на этот раз мужчина — как будто эта незначительная деталь может хоть что-то исправить. — Хей, Джош, — приветствует он. — Хочешь поговорить со мной? Быстрые взгляды, самоуверенная улыбка. Он подходит к кровати Джоша так, словно знает секрет. Когда он прислоняется к краю, поза у него расслабленная, угловатый локоть чуть оставлен в сторону — весьма провокационная манера держать себя. Если Джош согласится сотрудничать, он узнает секрет. Вдруг для него это важно? Вдруг ему поведают, как исцелять людей от рака? Джош кивает. Офицер говорит: — Итак, расскажи, что же случилось в воскресенье. Он протягивает Джошу ручку и блокнот. Они такие же, как и у предыдущего офицера, но на этот раз в ручке красные чернила — едкие, вызывающие, и это заставляет Джоша улыбнуться. Кто-то стрелял в меня, пишет он. И, похоже, кто-то нашел меня, раз уж я помню поездку в скорой помощи. — Хорошо, хорошо, — сложив руки на груди, все еще прислоняясь к кровати, офицер одобрительно кивает. — Что ещё? Ты помнишь, кто в тебя стрелял? В паре сотен метров от твоей машины мы нашли пистолет и пару перчаток. Отпечатки? — Никаких отпечатков. Джош опускает голову. Больше я ничего не помню. Мне жаль — Всё в порядке, парень. В этом нет твоей вины. Во всем произошедшем нет твоей вины. Это был всего лишь несчастный случай.

*

Поздней ночью или, может, ранним утром Джош делает ещё одно селфи и на этот раз выкладывает его на Фейсбуке. Пост висит целый час, прежде чем его удаляют. Под фото успевает набраться больше сотни комментариев.

*

Джош скучает по чипсам. Он объясняет это Джордану, и тот морщит нос и говорит: — Ну, наверное, ты… типа, мог бы сделать смузи. — Тогда сделай мне его, — говорит Джош. — Прекрати, — говорит Джордан и качает головой.

*

Джош может выходить из палаты, если захочет. Ему этого хочется. Он не может оставаться в одной комнате подолгу, но у его матери будто срабатывает сигнал тревоги в голове. Каждый раз, когда Джош приближается к двери, она врывается в палату — вихрь из светлых волос, из длинных полов пальто. У неё всегда наготове миллион вопросов. — Куда ты идешь? Ванная в той стороне. Тебе вовсе не обязательно вставать. Чего ты хочешь? Еды? Я могу принести тебе что-нибудь из буфета. Пудинг! Я могу принести тебе пудинг! За сегодняшний день она уже успела принести ему пудинг четыре раза. На пятой попытке Джошу хватает смекалки, чтобы выскользнуть из комнаты именно в тот момент, когда мать уходит прочь по коридору. Он не знает, куда собирается пойти. Не знает, почему он все ещё здесь. Насколько ему известно, его уже должны были выписать, но мать держит его в палате, будто в клетке, будто он — некая диковинка, которую нужно охранять от остального мира. Птицы склевали моё лицо. Джош благодарен, что ему хотя бы разрешили носить свою собственную одежду — ткань больничной рубашки неприятно колола кожу. Будучи не в состоянии придумать что-то другое, Джош решает доехать на лифте до буфета. Его мать убежала прочь в своих теннисных туфлях, и наверняка она пойдет по лестнице, и они с Джошем разминутся, и у неё не будет ни единой идеи о том, куда бы мог запропаститься её чудовищный сын. Птицы склевали моё лицо. К облегчению многих (кроме жующей фастфуд компании санитаров в дальнем углу), Джош заходит в буфет, не глядя по сторонам. Разумеется, несколько сотрудников у стойки с салатами широко распахивают глаза и приоткрывают от шока рты, но Джошу всё равно. Ему становится не всё равно, когда кто-то из них едва справляется с рвотными позывами и выбегает из комнаты. Это призвано привлечь чужое внимание. Оно его привлекает: взгляды некоторых санитаров теперь направлены в сторону Джоша, и он замирает на месте. Они — тоже. Внезапно один из них поднимает руку и машет: широкий жест, широкая улыбка — это приветствие. — Эй, я помню тебя! Джош! Рад видеть, что ты в порядке! Джош все ещё стоит на месте, он не может сделать ни шагу — словно подушечки на подошве носков намертво вплавились в плитку пола. На данном этапе своей жизни Джош уже не уверен, хочется ли ему слышать чьи-то утешающие слова. Он не знает, хочется ли ему уйти прочь из буфета. Он не знает много, очень много вещей. Ему не хочется знать. Он словно застрял посреди чистилища. Джош ждет, когда-нибудь ещё сделает первый шаг. Санитар поднимается со стула и идет к нему навстречу. — Ты ведь в порядке, правда? Беспокойство на чужом лице можно разглядеть издалека, и Джош вдруг понимает, что именно этот санитар сидел рядом с ним в машине скорой и держал его за руку, говорил ему, что он не должен был выжить. — Ты в порядке? — он повторяет снова, и у него карие глаза. У него карие глаза. Джош кивает. Он улыбается, хоть и не думает, что со стороны это похоже на улыбку. На левой стороне чужой ветровки вышито «Тайлер». Джош помнит и это тоже — с той самой ночи, когда скорая везла его сюда. Но он вспоминает это лишь сейчас. Джош опускает взгляд себе под ноги. — Я так рад, что ты в порядке, Джош, — кажется, Тайлер говорит искренне. Он дотрагивается до его плеча, он не боится к нему прикасаться. — Ты голоден? Хочешь сесть с нами? — Я не могу это есть, — говорит Джош. Тайлер смеется. — Ничего страшного. Пойдем. Джош идет. Тайлер не представляет его своим друзьям-санитарам. Вместо этого он придвигает ещё один стул и ведет себя так, словно Джош был здесь с самого начала. Конечно же, остальные ребята это замечают, но они привыкли смотреть и на более ужасающие и шокирующие вещи, чем Джош, а потому никто не жалуется. Как и у Тайлера, на их лицах нет ни следа отвращения. — Вот, — Тайлер придвигает к Джошу коробку с картошкой фри. — Я вынул оттуда все жесткие кусочки. Пудинг, пудинг, пудинг — мать кормила его, даже если Джош протестовал. Он не мог закрыть рот, чтобы преградить путь пластиковой ложке, потому что… ох, ладно. Она сказала: «Либо ты ешь пудинг, либо я прямо сейчас иду в магазин и покупаю детские смеси. Итак, что ты выбираешь?» Пудинг, пудинг и снова пудинг, раньше Джош не ценил еду по достоинству. Ему хочется чего-нибудь ещё. Ему просто необходимо съесть хоть что-нибудь ещё. Картошка фри? Джош готов рискнуть. Доктор сказал, что ему нужно прижать язык к нёбу — так, словно у него есть нижняя челюсть. Затем он должен растереть еду по верхнему ряду зубов, как если бы он жевал её. Когда дело касается пудинга, он может просто проглотить его, никаких проблем. Но твердая пища, типа картошки фри, или мягкая пища требует более медленного, деликатного подхода, и Джошу нужно убедиться, что еда превратилась в кашицу, прежде чем глотать. Проглотив, он поднимает взгляд и осознает, что за ним наблюдают. Все за столом сидят в немом восхищении. — Ну, м-м, ты не против, если я полюбопытствую? — говорит парень, который сидит напротив. На его куртке вышито «Брендон». — Что с тобой произошло? Очевидно, вот оно — то, на что все другие предпочитали закрывать глаза. Джош не торопится. Логопед приходит к нему каждый день, и вместе они занимаются в течение часа — для Джоша это единственная возможность поучаствовать в разговоре. Его мать не хочет, чтобы он говорил. Она хочет и дальше притворяться, что её сын нормальный. Джош не торопится. Все слышат: «Птргх шпрле мпфио слиотсё». Брендон смеется. Тайлер легонько толкает Джоша локтем под рёбра. — Должно быть, большая была птица. Снова смех. Джош счастлив. Но затем в комнату входит его мать — разгневанная, не совсем напуганная, просто немного в шоке. — Джош, — зло выплевывает она и топает к их столу. — Что ты творишь? Джош поднимает коробку с картошкой фри и потрясает ею в воздухе. Мать хмурится. — Я принесла тебе пудинг. — Я не хочу пудинг, — говорит Джош, но она хмурится лишь сильнее. — Пойдем наверх, скоро к тебе должен прийти доктор. — Простите, — влезает в их разговор Тайлер, стягивая рукава куртки ниже, закрывая ими ладони. — Я всего лишь санитар и не эксперт, но если судить по внешнему виду, Джош выглядит вполне здоровым. Он не должен оставаться здесь. Он должен быть дома. — Нет, — убежденно перебивает его мать Джоша. — Его место здесь. Джош кладет ещё один кусочек картошки между нёбом и языком. — Почему он должен здесь оставаться? — с легкой ноткой раздражения спрашивает Тайлер, хмуря брови. — У него ещё не сошло воспаление? — Нет, но… — Вам не кажется, что его психическое и эмоциональное здоровье восстановится так же быстро, как и тело, если он будет дома? — Ему надо поговорить с пластическим хирургом. Джош закатывает глаза. Брендон и парень, сидящий рядом с ним («Даллон»), зажимают руками рты, чтобы не засмеяться в голос. — О, теперь понимаю, — медленно кивает Тайлер. — А сам Джош хочет сделать пластическую операцию? Или же вы заставляете его…? — Не знаю, кто ты такой, но ты не имеешь никакого права так со мной разговаривать, — она поворачивается к Джошу. — Идем. Тот продолжает жевать. — Джош. Он глотает, проходится языком по верхней губе. — Дай мне минуту. — Джош, я не собираюсь играть с тобой в эту игру. — Я провожу его до палаты, — говорит Тайлер, прерывая их ссору и спасая всех от ещё большей неловкости. — А вы пока можете подождать там доктора, раз уж это действительно настолько важно. Он улыбается. Это выглядит как издевка. Джош тоже улыбается, и это похоже на издевку даже больше. Слегка растерявшись, мать награждает Джоша пристальным, сердитым взглядом — она не позволяет себе смягчиться ни на мгновение. Джош сильный. Джош стойкий. Джош смотрит, как она выходит из буфета и поворачивает дальше по коридору. — Ты в порядке? — спрашивает Тайлер. — Да, — говорит Джош. Тайлер похлопывает его по руке. — Хорошо.

*

Они идут по лестнице. Это более долгий путь, но ни Джош, ни Тайлер пока не хотят расставаться. То и дело Тайлер отвлеченно дотрагивается ладонью до поясницы Джоша — иногда прикосновение длится секунду, иногда оно длится минуту, две минуты. Руки у Тайлера очень теплые. — Спасибо, — говорит Джош, когда они добираются до его этажа. Тайлер непонимающе смотрит на него, и потому Джош пытается вспомнить язык жестов. Все знают, как выразить благодарность через ASL, но, похоже, впервые после несчастного случая Джош вдруг осознает, что у него больше нет подбородка, чтобы жестом показать «спасибо». На мгновение его охватывает паника, он водит пальцами там, где должна была бы быть его нижняя челюсть. Широко распахнутые глаза, и вдох, вдох, вдох, и пальцы сжимаются, цепляются за воздух, цепляются за пустоту. Своей теплой рукой Тайлер берет его за запястье и большим пальцем ласково гладит по коже, поверх переплетения вен. — Всё в порядке, — шепчет он. — Не за что, да? «Спасибо». — Спасибо, — говорит Джош. — Ага. Может, дело в освещении больничного коридора, но глаза Тайлера кажутся влажными, словно он вот-вот заплачет. Джош плачет. Молчаливые, тихие слезы, катящиеся вниз по щекам. Джош прижимает язык к нёбу и говорит: — Спасибо. — Да, вот так, — кивает Тайлер. — У тебя хорошо получается. — Тайлер, — пытается выговорить Джош. — Спасибо, Тайлер. Слезы срываются с ресниц, мокрыми дорожками расчерчивают лицо, и он поспешно утирает их, пряча от чужого взгляда. — Тайлер, да. Меня зовут Тайлер. Скажи это снова?.. — Тайлер. — И снова. — Тайлер. Слезы все ещё катятся из глаз, Тайлер опять утирает их рукавом. — В последний раз, когда я видел тебя, ты… — волна дрожи проходит по его телу, сбивая с равновесия, заставляя переминаться с ноги на ногу. — Даже не думал, что им удастся… тебя подлатать. Было так много крови. Внутреннее кровотечение. Я видел много пугающий вещей, но… ты ни с чем не сравнишься. — Я особенный. Тайлер улыбается, словно понимает шутку. Они больше не идут, просто стоят у стены. Палата Джоша всего в нескольких шагах отсюда — дверь закрыта, мать наверняка уже ждет внутри. Джош остается с Тайлером. Тайлер остается с Джошем. — Так что же случилось? — голос Тайлера звучит приглушенно. Это разделенный на двоих секрет — вовсе не лекарство от рака. Что же случилось с Джошем? Птицы склевали моё лицо. — По радио сказали, что это было вооруженным нападением, была стрельба, — продолжает Тайлер, пальцами взъерошивая свои волосы. — С ума сойти, какое ранение. Тебя действительно очень здорово подлатали. Джош больше не может выкладывать селфи в Инстаграм. — Они поймали человека, который сделал это с тобой? Джош мотает головой. — Есть хоть какие-то новости? Он снова мотает головой. Тайлер сжимает губы, раздумывая. — Я постараюсь разузнать что-нибудь, окей? Я хорошо умею подслушивать. Дальше по коридору открывается дверь. Мать Джоша выходит из палаты и пристально смотрит. Она смотрит и медленно скрещивает руки на груди. Джош копирует её позу. Тайлеру это кажется забавным. — Увидимся позже, Джош. К тебе ведь пускают посетителей, да? Судя по всему, ты останешься тут ещё на какое-то время, так что я буду заглядывать, — немного раздраженный, напряженный, Тайлер прикусывает щёку изнутри. Кажется, он хочет сказать что-то ещё, но заставляет себя остановиться. — Увидимся позже, Джош. Джош возвращается к себе в палату, его мать идет следом. Поднос уже стоит на кровати, всё готово к ещё одной трапезе. Две баночки шоколадного пудинга лишились своих крышечек из фольги. Джоша мутит. Сидящий рядом с койкой доктор просматривает бумаги на планшете — и даже неважно, чья там история болезни. Доктор здесь, чтобы обсудить с Джошем возможные варианты. Что бы это ни значило. Джош залезает на кровать и отодвигает поднос в сторону. Мать придвигает его обратно. Он решает, что это не стоит того, чтобы устраивать ссору. — Джош, — говорит доктор, и его улыбка чересчур белозубая, слишком идеальная. Удивительно, как он вообще может улыбаться; ботокс разгладил все линии у него на лбу. — Твоя мама сказала мне, что ты заинтересован в пластической операции. Тишина. Он продолжает: — Итак, у меня тут с собой несколько фото, на них — другие наши пациенты с огнестрельными ранениями и результаты их операций, — зажим на планшете с хрустом открывается, затем громко защелкивается, опустев. — Имей в виду, что всё это — плоды долгой работы хирургов, таких результатов невозможно достичь за день. — Нет, — говорит Джош. — Прости?.. — Я сказал: нет. — Напиши, пожалуйста. На обратной стороне фотографии, где у женщины размытые пятна вместо глаз и нет носа, Джош пишет черной ручкой: «Я не хочу пластическую операцию». Его мать успевает прочитать фразу раньше доктора и выхватывает фотографию у сына из рук. — Не обращайте внимания. Продолжайте. Джош громко стонет, откидываясь на подушки и дрыгая ногами. — Джош. Веди себя прилично. И он старается, по большей части. Он сидит, скрестив руки на груди, и не пытается держать язык прижатым к нёбу. Его первый врач — который сделал всё, что смог, собирая его лицо по кусочкам, — советовал ему следить за языком, советовал всегда держать его у верхней челюсти, чтобы привыкать к новому способу пережевывания пищи. Но это ещё не всё. Когда его язык прижат к нёбу, это спасает окружающих от чувства неловкости. Джош помнит вкус латекса — его язык прижат к верхней челюсти мягким прикосновением чужих пальцев. Он помнит, как чужие руки направляли его голову, поворачивая её вправо и влево, и затем обратно, а потом кто-то — доктор, медсестра, неважно — сказал: «Ладно, пока это лучшее, что мы можем сделать». И теперь Джош позволяет языку безвольно свисать вниз, теперь его язык выглядит, скорее, как часть шеи, а не рта. Он делает вид, что ничего особенного не происходит. Его мать злится. — Джош. Джош смотрит на доктора. Он игнорирует её. Это работает. — Фотографии? — предлагает доктор. Возможно, ему противно — трудно сказать из-за всего этого яда, введенного ему под кожу. Джош пожимает плечами. Доктор трактует это как утвердительный ответ.

*

Никто из друзей не приходит к Джошу, чтобы его навестить. Судя по тому, что они пишут в смсках и на Фейсбуке, у них просто нет времени. Джош ковыряет заусенцы у ногтей и остается в кровати. Ноги вытянуты вперед, руки лежат по бокам, пока его указательный палец царапает, царапает, царапает, поддевая кутикулу. Джош смотрит на потолок и считает удерживающие лампочки шурупы. Тело окутывает шерстяной плед, одеяло покрыто бурыми пятнами. Шоколадный пудинг, шоколадный пудинг — мусорное ведро у кровати буквально захлебывается от пластиковых ложек и стаканчиков. Желудок сжимается, будто кулак, от одной только мысли о добавке. Джош скучает по пицце. Он скучает по тактильному контакту, по близости — не по мягким похлопываниям по руке или глупым шутками от домочадцев. Нет, ему хочется объятий, и нежно перебирающих его волосы пальцев, и поцелуев. Он так скучает по поцелуям. Джош не помнит, навещал ли его в госпитале отец. Он был здесь в самую первую ночь, о да, здесь собралась вся его семья. Но разум Джоша был затуманенным, мысли путались, так что есть вероятность, что всё это ему просто приснилось. Он плачет.

*

Снова приходит та женщина-офицер. На этот раз она приносит с собой молочный коктейль с клубничным вкусом и придерживает стакан, пока Джош неряшливо пьет из трубочки. Есть новости? Джош пишет в её блокноте. Сегодня в ручке синие чернила. — Мне жаль, Джош, — с заметной грустью говорит она. — На пистолете нет никакого серийного номера, никаких отпечатков, и поставщик, которого мы отследили, уже давно не торгует оружием. У нас никаких зацепок. Очень больно слышать это от неё. Разрываемая сочувствием, офицер спрашивает, были ли у Джоша враги или злобные бывшие — кто-нибудь, кто был бы способен на такое. Птицы? Джош делает ещё один глоток, наслаждаясь вкусом клубники. Офицер вздыхает. — Не переживай, Джош. Ради тебя мы добьемся справедливости. Что если это был несчастный случай? Она мешает свой коктейль трубочкой, сгоняя остатки к центру стакана. — Нам начинает казаться, что так и было. Ужасная случайность, правда же? Кто-то проезжал мимо, а у тебя в машине было открыто окно — именно в тот момент, когда произошёл выстрел. Джош опускает взгляд на блокнот. — Тебе просто очень, очень не повезло.

*

На понедельник у Джоша запланирована консультация у пластического хирурга.

*

Ему снова становится хуже.

*

Время для посещений заканчивается в девять, но это не имеет значения. Его родители работают, брат и сестры торчат в школе, и теперь единственная цель в жизни Джоша — это терпеливо ждать, пока кто-нибудь не приведет в порядок его лицо. Над телевизором в палате висят часы — модель, которая светится в темноте. Своеобразный ночник; и Джош ловит себя на том, что периодически смотрит на зеленоватые цифры безо всякой причины. Даже когда работает телевизор, он не может удержаться от того, чтобы не прижаться щекой к подушке, не скользнуть взглядом, мыслями, сознанием вверх, вверх, вверх, к часам, к потолку, к неопределенной вышине, где ему наверняка будет легче дышать. Успокоение приходит в виде трех тихих постукиваний по двери. — Джош, ты не спишь? Время — пятнадцать минут десятого, пятнадцать минут назад закончились часы посещений. Тайлер хочет увидеть его. Джош говорит: — Ага, — и поднимает спинку кровати так, чтобы можно было сидеть. Тайлер осторожно прикрывает за собой дверь. На нём толстовка и бейсболка, ведь его смена уже закончилась, а в руках — настольная игра и бумажный пакет из местной пекарни. — Привет. Надеюсь, я тебя не разбудил. — Нет. Тайлер улыбается, и его зацелованные прохладным ветром щёки все ещё приятно розовеют. — В самом деле? Сердце у Джоша в груди резко ухает куда-то вниз. Он опускает взгляд на свои руки и поспешно пытается оттереть засохшую кровь, оставшуюся в ногтевых лунках. — Тебе стоит это попробовать, — Тайлер ставит пакет из пекарни и настольную игру (это Кэнди Лэнд, в её оригинальном варианте) на прикроватный столик, бережно вытаскивает из пакета булочку, отрывает от неё кусок. Сладко пахнет корицей, и Джош невольно прижимает к нёбу язык. — Выпечка у них очень мягкая, — говорит Тайлер, аккуратно кроша хлеб. — Может, сделать кусочки ещё меньше? Джош мотает головой. Хлеб крошится, когда он подносит его ко рту, но Джош всё равно ловит его языком, и на вкус он — намного слаще, намного приятнее, чем вся та еда, которой Джоша кормили с момента госпитализации. Он всхлипывает. Со стороны это звучит ужасно. Но Тайлер сразу понимает, в чем дело. Он протягивает ещё кусочек, на этот раз чуть-чуть побольше. — Хочешь сыграть? — он указывает на Кэнди Лэнд. — Или мы можем поболтать, или заняться чем угодно ещё. Подумал, что тебе тут, наверное, очень скучно. — Поболтать? Джош заговаривает слишком рано. Непрожеванный кусок хлеба падает у него с языка. Из стоящей на прикроватном столике коробки Тайлер достает салфетку и вытирает ему лицо — медленно, нежно, осторожно. У Джоша на глаза наворачиваются слезы. — Да, — говорит Тайлер. — Мы можем поболтать. Или ты предпочитаешь переписываться? Он комкает салфетку и прячет её в карман толстовки, затем тянется вперед и опускает прикрепленный к кровати откидной столик. Тайлер устраивается рядом с Джошем так, что столик оказывается между ними. На него он ставит коробку с Кэнди Лэнд, открывает крышку — внутри помимо самой игры скрываются блокнот на пружине, несколько шариковых ручек и зарядка для телефона. Тайлер ведет себя так, будто всё это — секрет. Против таких секретов Джош ничего не имеет против. — Так что, будем говорить или переписываться? — Тайлер знает, что подразумевает под собой каждый из вариантов, но у него нет предпочтений. Словно пытаясь помочь Джошу решиться, он добавляет: — Я хорошо умею слушать. — Будем говорить, — отвечает Джош, потому что ему не помешает немного практики. — Просто на всякий случай, — говорит Тайлер, доставая из коробки блокнот и парочку ручек. — И мне, если честно, хочется немного порисовать. Джош отрывает ещё кусочек хлеба, наблюдая, как Тайлер открывает блокнот на чистой странице. Он щелкает ручкой. — Ну что, как дела? — Почему ты не на работе? Тайлер замирает. — Повтори. Джош повторяет. Это явно не та реплика, которую ожидал получить Тайлер: он настроился на односложный ответ, а не на резкую смену темы. — Формально сегодня моё дежурство уже закончилось, но я всегда должен быть начеку. Меня могут вызвать в любой момент, если будет не хватать водителей, — Тайлер рисует кошачью мордочку лиловой ручкой. — Я тут, м-м, разузнал кое-что по поводу расследования твоего дела. — Черт, — говорит Джош. — Ага, — Тайлер хмурится. — Мне так жаль, Джош. Даже не знаю, как можно помочь тебе. Человек, который сделал это, обязательно должен за всё ответить. Слышал чужой разговор — подозревают, что это могло быть преднамеренным убийством. — Только если они поймают того парня. Какое-то время Тайлер молчит, прежде чем ответить. Джош съедает ещё немного хлеба. — Так это был парень? Джош пожимает плечами. Тайлер кивает и рисует собаку. — Да, пожалуй, это более вероятный вариант. С точки зрения статистики. Джош разрывает оставшийся хлеб на кусочки. Он надеется, что Тайлер не заметил засохшую кровь в лунках ногтей, которую не удалось оттереть даже с помощью слюны. — Просто это… действительно ебануто, Джош, — Тайлер с силой нажимает на ручку и не отрывает взгляда от Джоша, продолжает говорить. Тот наблюдает за тем, как блокнотный лист истекает чернилами. — Какой-то мудак живет припеваючи, наслаждается каждым днем, наверняка думая, что ты уже мёртв. Его место — за решеткой. То, что он сделал с тобой… такое невозможно простить. Собачья морда выглядит почти чёрной — синие чернила кажутся тёмными, липкими. Стержень ручки клеится к бумаге. — Так что, м-м, — Тайлер больше не рисует, он сидит, сложив руки на коленях. — Ты уже… был на приеме у пластического хирурга? — В понедельник, — Джош тоже опускает руки на колени — чувство голода пропало. — Должно быть, ты очень взволнован, — улыбается Тайлер. Джош пожимает плечами. Язык расслабленно свисает вдоль шеи. Тайлер придвигает к нему блокнот и ручку, теперь уже зеленую. В ответ Джош придвигает ему хлеб, и Тайлер отрывает себе кусок. Я уже говорил с доктором и они показали мне фото до и после и результаты были крутыми типа как им это вообще удалось но мне страшно — Это ожидаемо. Бояться — это нормально, понимаешь? Особенно в этой ситуации. Особенно в этой ситуации. Я знаю но Джош моргает, плотно прижимая язык к нёбу. — Я не хочу пластическую операцию. Лучше будет написать это. Он пишет это снова и снова, и слов так много, их слишком много, но их недостаточно. Я не хочу пластическую операцию я не хочу пластическую операцию я не хочу пластическую операцию я не хочу пластическую операцию я не хочу пластическую операцию я не хочу пластическую операцию я не хочу её я не хочу пластическую операцию я — Джош, — Тайлер прикасается к его запястью. Электрическая вспышка, и Джош отбрасывает ручку в сторону. Он стонет — громко, протяжно. Тайлер снова говорит: — Джош. И Джош плачет. Он плачет и пальцами скользит по своему лицу. Брови, нос, рот — у него больше нет рта. Он тянет себя за верхнюю губу, чувствует влажную слизистую и ровный ряд верхних зубов, а затем… прикосновение соскальзывает в пустоту. Джош пытается дотянуться до того, чего больше нет. Кажется, он задыхается. Он душит, душит себя, руки с силой смыкаются на следующей части тела — на шее, — крепко, крепко, впиваясь в плоть. — Джош, — говорит Тайлер, и он отодвигает столик в сторону, ползет через всю кровать, ближе, и его ботинки всё ещё на нём, и они пачкают одеяла. Всё это неважно. Это не имеет значения. Тайлер обхватывает запястья Джоша теплыми пальцами и прижимается к его лбу своим. Козырёк его бейсболки смотрит вверх, кепка балансирует у него на самом затылке. — Черт возьми, Джош, ты не должен этого делать. Ты не обязан… — он замолкает, потому что Джош всхлипывает в ответ — звук протяжный и жалобный, и он стряхивает с себя руки Тайлера, цепляется за его плечи, за предплечья. Джош держится за Тайлера. Они сидят, соприкасаясь лбами, и Джош плачет. Он плачет, и ему становится лучше. Он плачет, Тайлер гладит его по спине, и ему становится лучше. Джош соврет, если скажет, что понятия не имеет, что это вдруг на него нашло. Он знает, почему все его мысли и чувства в беспорядке. Подобный срыв был ожидаем, и, если честно, даже немного запоздал. Джош удивлен, что он сумел продержаться так долго. После несчастного случая он плакал время от времени, но это никогда не происходило так — полно, открыто, навзрыд, с капающим носом и затуманенными глазами, с дыханием, вставшим поперек горла. Тайлер не отпускает его, держит его, укачивает его и гладит по спине. Он бормочет что-то успокаивающее, говорит Джошу, что всё будет хорошо. Раньше самым страшным кошмаром Джоша были прыщи. Они есть у него и сейчас: чуть-чуть рядом с носом, у самых ноздрей; но теперь это — последнее, о чем стоит переживать. В сравнении с отсутствующей нижней челюстью, парочка прыщей — это ничто. Джош с готовностью бы согласился на покрытое акне лицо взамен этого — взамен на пустоту в груди, на боль в руках и ногах, на жжение в уголках глаз. Ему плевать, что он выглядит как чудовище. Теперь он может смеяться над этим, теперь он может шутить. Птицы склевали моё лицо. — Хей, — окликает его Тайлер, и его рука движется кругами, по часовой стрелке. — Ты успокоился? Это не снисхождение. Это забота. Джош кивает. — Окей, если я тебя отпущу? Джош кивает. Тайлер вытаскивает бумажный платок из кармана своей толстовки и вытирает Джошу нос, затем пытается бросить его точно в мусорное ведро. У него получается. Он улыбается. — Останься со мной, — говорит Джош. — Хотя бы ещё на пару часов. Пожалуйста. — Повтори. Джош повторяет — четко, медленно. — Конечно, я останусь, — Тайлер тянется через всю кровать, снова придвигает к ним столик. — До тех пор, пока я буду тебе нужен. Вместо того чтобы сесть напротив Джоша, Тайлер садится рядом с ним. На кровати достаточно места для обоих, если они потеснятся и подожмут под себя ноги. — Теперь хочешь сыграть в Кэнди Лэнд? — спрашивает Тайлер. Джош говорит: «Ага», и съедает ещё немного хлеба. Тайлер пару раз откусывает от своей части, пока расставляет на столе игру. — Знаешь, — начинает он, поправляя кепку на голове. — Я по-настоящему тобой восхищаюсь. Ты так хорошо держался. Пока мы ехали в скорой, я был до смерти напуган. Думал, ты вот-вот меня оставишь, но ты держался — изо всех сил, и я так горжусь тобой за это. Каким цветом хочешь играть? Джош плачет, но на этот раз тихо, едва заметно. Он больше не нуждается в чужих объятиях, чтобы прийти в себя. — Голубым. Тайлер выбирает зеленый. Он делает первый ход — и в игре, и вне её; он вытягивается на кровати и медленно перекидывает одну ногу через ноги Джоша. Так они и лежат — переплетаясь, близко, как единое целое, — и Джошу становится лучше. Тайлер улыбается ему, и становится лучше. Тайлер снова кормит его хлебом, и становится лучше. Тайлер доволен им, и становится лучше.

*

Тайлер уходит около полуночи. — У меня полно вещей в стирке, должен идти. Увидимся позже, Джош. В ту ночь впервые после несчастного случая Джош спит по-настоящему крепко.

*

В понедельник он вместе с родителями сидит в кабинете пластического хирурга — на лице у него ещё больше следов от ботокса, десны кровоточат после очередной процедуры по отбеливанию зубов. Аккуратно, вежливо, учтиво, стараясь придерживаться легких для понимания формулировок, Джош говорит: — Я решил, что мне не нужна пластическая операция. Но доктор не умеет слушать. — Напиши это?.. Джош пишет. На этот раз его мать не успевает выхватить листок. — Всё в порядке, — отвечает доктор, и это — не пустые слова. — Нет, — мать Джоша вклинивается в разговор. — Вы должны привести его в порядок. Вы должны… ему необходимо… — Лаура, — говорит его отец. — Я знаю, ты хочешь самого лучшего для нашего сына, но Джош сам должен сделать этот выбор. Джош улыбается. Мать закрывает руками лицо, она вот-вот заплачет. — Но ему необходимо… — Ну, на улице с каждым днем холодает, — мягко перебивает её доктор, пытаясь разрядить атмосферу. — Что если вы воспользуетесь шарфом, чтобы закрыть поврежденную область?..

*

В тот вечер Джош выписывается из госпиталя. Его мать говорит, что он не может поехать домой сам — якобы его машина всё ещё у копов. Это враньё. Его отец забрал ключи, и он отдает их Джошу, когда они вдвоем стоят перед входом в госпиталь. — Внутри там всё почистили. Было… много крови. — Они что-нибудь нашли? — Джош вздыхает в ответ на выражение полного непонимания на чужом лице и пишет то же самое смской. — Ох, нет, — говорит отец. — Только кровь. И ещё немного, м-м… фрагментов костей. Сам понимаешь. Джош держит язык плотно прижатым к нёбу. По большей части, он счастлив. Но позже, готовясь ко сну в своей собственной кровати, в своей собственной маленькой квартирке, ощущение неправильности происходящего вдруг настигает его, и душит, и душит, — до тех пор, пока сна не остается ни в одном глазу. Тайлер. Джош хочет Тайлера.

*

Если Джош захочет убить себя, он больше не сможет проглотить таблетки.

*

Прекрати думать. Прекрати думать. Прекрати думать.

*

До несчастного случая Джош работал в Guitar Center вместе со своим другом, Джеком. Пожалуй, Джошу больше никогда не позволят работать в торговом зале и общаться с клиентами. Он пишет Джеку, чтобы убедиться, и в ответ тот начинает задавать очевидные вопросы. Как выглядит твоё лицо? Они привели его в порядок? Джош отправляет ему селфи, и Джек отвечает моментально. Да, чувак, не думаю, что это прокатит Я намотаю шарф поверх лица. Никто меня не увидит. Не буду говорить Это не мне решать Что если я приду завтра в шарфе? Я мог бы работать на складе и в подсобке. Даже не придется ни с кем говорить Может быть Джош решает попытаться. Его начальник знает про несчастный случай, про произошедшее, и он позволяет Джошу работать в подсобках — сортировать товар, вести учет, всякое такое. В обеденный перерыв он говорит Джошу, что хочет увидеть его лицо, и тот разматывает плотный черный шарф, позволяет ему свободно повиснуть на шее. Когда это происходит, Джек находится рядом, он сидит и жует чизбургер. Джош — его друг, и потому Джек скрывает своё отвращение за улыбкой, но всё же заворачивает бургер обратно в желтую бумагу, чтобы доесть его позже. Раз уж у него есть зрители, для полного эффекта Джош прижимает язык к нёбу, а затем позволяет ему расслабленно повиснуть — ещё один слой плоти вдоль шеи. Начальник зажимает рот рукой, наверняка сдерживая что-то оскорбительное. — Джош… — Хотите услышать, как я говорю? — спрашивает Джош, и начальник закрывает глаза. Джек выходит из комнаты. — Птицы склевали моё лицо, — говорит Джош и улыбается. — Держи этот пиздец прикрытым, когда здесь посетители. Тебе повезло, что я позволил остаться. Джош обматывает шарф вокруг нижней части лица в несколько слоев. Он пахнет, как содержимое пыльного платяного шкафа. — Разве твоя страховка не покрывает расходы на операцию, чтобы всё это исправить? Черт возьми, мы можем, типа, заняться краудфандингом. — Я не хочу пластическую операцию. — Никто, блять, тебя не понимает. — Хорошо, — говорит Джош. — Благо, это не в первый раз.

*

Если уж не таблетки, то Джош мог бы порезать себя.

*

Прекрати думать. Прекрати думать. Прекрати думать.

*

Когда Джош дома, он не носит шарф. Он сидит на кушетке и ест детские смеси. Он не хочет рисковать и пробовать то, чем он может подавиться, когда рядом никого, кто мог бы его спасти.

*

Когда Джош дома, он каждый вечер по часу смотрится в зеркало. Обычно он садится на пол и внимательно разглядывает каждую часть своего тела в большое зеркало, которое стоит у него в спальне. Когда у него ещё были сексуальные партнеры, это зеркало было и порталом, и возможностью сбежать, и помехой для вспышек на фотоаппаратах. Теперь же оно — лишь напоминание о гнетущей пустоте внутри. Вокруг царит беспорядок, больше никто не цепляется пальцами за одеяла или простыни, и теперь напоминания обо всем этом больно ранят. В голове у Джоша туман. Он хочет выпустить его наружу. Он пытался, он пытается, он будет пытаться.

*

Мать приглашает его на пятничный ужин. Она делает это через смс, чтобы не слышать, как Джош говорит. Ты ведь сможешь есть спагетти, правда? Может быть Джош не уверен на все сто. Они сидят за обеденным столом — вроде бы счастливая семья, — и засасывают ртом длинные макаронины, рвут чесночный хлеб на кусочки. У Джоша больше нет рта. Он не торопится. Хлеб мягкий. Джош старается не думать о Тайлере. Он думает о Тайлере. Когда члены его семьи разговаривают между собой, к Джошу никто не обращается.

*

В ту субботу Джош набирает девять-один-один, но не нажимает кнопку вызова. Он забирается под одеяла, достает из ящиков ещё и ещё, пока их удушающий вес не начинает ощущаться как чье-то объятие. Уже поздно, и Джош знает, что ему стоило бы постараться уснуть, но уже поздно, уже поздно, уже слишком поздно. Вместо звонка Джош отправляет смс — вряд ли диспетчер сможет слушать его речь, вряд ли он сможет понять. Он чувствует себя больным. Джош болен. Хей привет я не в какой-то там серьезной опасности просто у меня сейчас много тяжелых мыслей и я боюсь что сделаю что-нибудь необдуманное. Мне нужно чтобы кто-то приехал и забрал меня и проследил за тем чтобы я не сделал ничего глупого Ответ приходит автоматически. Добрый вечер! Мы всегда рады помочь. Можете написать своё имя и адрес? Джош пишет. Вы уверены, что вам ничего не угрожает, Джош? Расскажите нам, что произошло. Джош пишет: Я не могу перестать думать о том чтобы навредить себе и я не хочу этого делать правда не хочу но я боюсь что со мной что-то случится Вы в опасности? На третий раз Джош говорит правду. Да думаю что собираюсь себе навредить Мы направим к вам помощь. Продолжайте говорить со мной, пока они едут. Хорошо У вас есть любимая группа? Джошу нужна только одна рука, чтобы писать ответ, но даже в этой ситуации он может отложить телефон в сторону и сделать что-то ещё — например, сбросить с себя одеяла, например, пойти в ванную, например, задрать рукав толстовки высоко-высоко. Через десять минут к нему приезжает полиция. Две женщины; одна из них сидит с Джошем на кушетке, пока её напарница осматривает спальню, ванную и другие части квартиры. — Как насчет того, чтобы снять шарф с лица? — спрашивает офицер, делая жест указательным и большим пальцами — это как пистолет. — Что ты там прячешь? Джош мотает головой. Он поспешно прикрыл своё уродство, как только услышал стук в дверь (и не только его), решив, что так будет гуманнее. Оказывается, он просчитался. Он всегда всё делает не так. — Здесь всё в порядке, насколько я могу судить, — говорит вторая офицер, заходя в гостиную. — Мы сейчас вызовем скорую — там проследят, чтобы ты был в порядке до утра. Женщина, сидящая рядом, зациклена на его шарфе. Она хочет, чтобы Джош его снял. Она хочет, чтобы он заговорил. Её напарница спрашивает: — Ты ведь не навредил себе, правда? Джош рад, что сегодня на нём чёрная толстовка. — Позволь мне увидеть твоё лицо. Джош имитирует уверенность. Он срывает с себя шарф, позволяет ему повиснуть на шее, и у обоих офицеров округляются глаза, но не из-за отвращения. Они видели и хуже. — Хей, — говорит та, что сидит рядом. — Всё болит, — говорит Джош. И вот теперь их взгляды полны брезгливости. Они обе встают, одна из них уходит, чтобы вызвать скорую — Джош слышит её слова со своего места на кушетке. — У нас тут белый мужчина с суицидальными намерениями, его нужно отвезти в безопасное место. Кажется, он пока не успел навредить себе. Она заглядывает обратно в комнату. — Ты навредил себе? — Да, — признается Джош. Она снова уходит к входной двери. — Ага, кажется, он не навредил себе. Никаких сирен, никаких мигалок. Джош снова натягивает шарф на нижнюю половину лица. На ушной раковине у него что-то липкое, но нет времени, чтобы задаться вопросом, почему так — дорожку перед домом заливает светом фар. Интересно, его соседи не спят в такой час? Попытаются ли они раздвинуть пальцами жалюзи, чтобы незаметно подсмотреть за происходящим? Спросят ли они Джоша о том, что случилось, когда увидят его в следующий раз? Что скажет им Джош, если ему зададут вопрос? Птицы склевали моё лицо. Офицер, которая сидела с ним на кушетке, теперь ведет его к карете скорой помощи. Телефон в кармане, пара старых военных ботинок на ногах, толстовка и трико, тонкий слой холодного пота, покрывающий тело. Джош следует за офицером, склонив голову, и шарф у него на лице дарит всем окружающим слабую иллюзию комфорта. Когда в деле замешана скорая помощь, в округе обязательно найдется кто-то, кто в тревоге выбежит на крыльцо дома, чтобы посмотреть. Так происходит и сейчас. Джош старается не встречаться взглядом с соседями. Он смотрит на них всё равно. Они быстро захлопывают двери, но за занавесками и жалюзи чувствуется игра теней и чужое движение. Скорая стоит перед домом, и санитар, который встречает Джоша, выглядит знакомо. Брендон, вспоминает Джош, и тот ободряюще ему улыбается. — Ты будешь в порядке. Скорая стоит перед домом, и Джош чувствует себя больным, как никогда. Он забирается в машину и садится на носилки — ноги болтаются в воздухе, стукаются друг о друга колени. Он дрожит. Он только сейчас замечает, что его трясет. — О, Господи боже… Джош. Это Тайлер. Слезая с водительского сидения, Тайлер делает три шага, четыре шага, и он садится рядом, говорит: «Джош, ох, Джош». Все двери закрыты. Брендон залезает на пассажирское сидение, но замечает отвлекшегося Тайлера и перебирается за руль, заводит машину. — Он выглядит бледным, Тайлер. — Нервное возбуждение, истощение. Посмотри на тёмные круги у него под глазами. Тайлеру бы говорить за себя. Но даже несмотря на явные признаки утомления, он выглядит бодрым. Он уже привык к своей работе, приспособился. В держателе для чашек на приборной панели стоит открытая банка Ред Булла. — Хочешь поговорить со мной? Я бы с удовольствием послушал о том, как у тебя дела. Джош моргает. Он смотрит вниз — на свои ноги, на руки. Тайлер слегка хмурится, тянется вперед, чтобы достать пару латексных перчаток. — Я собираюсь осмотреть тебя, ладно? Должен убедиться, что ты в порядке. Можешь снять шарф? Джош не двигается. Тайлер расценивает это как знак согласия. Разматывая складки шарфа, он осторожен, мягок. Его взгляд проходится от одной стороны чужого лица до другой так тщательно, словно он пытается заглянуть в каждую пору. Может, так оно и есть. Тайлер рассматривает Джоша, и губы у него приоткрываются, чтобы спросить, в чем перепачкано его ухо. Он находит салфетку, вытирает ушную раковину и мочку, подносит салфетку к свету — на ней что-то красное, с коричневым отливом. — Кровь? У тебя кровоточило ухо? — Нет, — говорит Джош, но Тайлер всё равно придвигается ближе, чтобы осмотреть его лучше. — Никаких порезов, — он хмурится сильнее. — Он всё бледнеет, Тайлер, — отзывается с переднего сидения Брендон. Джош говорит: — Ну да, я не так уж и хорошо себя чувствую. Но нет поводов беспокоиться, я не собираюсь терять сознание. Взгляд Тайлера скользит вниз, останавливается на руках Джоша, безвольно лежащих у него на бедрах. Тёмное на тёмном, Тайлер берет Джоша за запястье, поворачивает руку к свету. Ладонь у него — светло-коричневая, цвета запекшейся крови. — Насчет этого… — говорит Джош. Тайлер работает аккуратно. Он закатывает рукав чужой толстовки до локтя, открывая взгляду несколько порезов — они не слишком глубокие, это почти что царапины. Джош сделал их ножницами, которые лежат у него в медицинском кабинете, пока ждал приезда полицейских. Лезвие было недостаточно острым для того, чтобы нанести серьезный ущерб, но его вполне хватило, чтобы повредить кожу и пустить кровь. Тайлер не злится. Он видел и хуже. Он работает на автомате. Обрабатывает раны, забинтовывает — рука Джоша выглядит далеко не так плохо, как Джошу хотелось бы. Он по-прежнему может ею двигать. Он этого не хочет. Он хочет быть недвижимым. Он хочет быть свободным. В его голове плотными клубами висит туман, который так и просится наружу. — Хей, — шепчет Тайлер. — Мы найдем того, кто тебе поможет. Ты не обязан справляться со всем в одиночку. Джош закрывает глаза. — Твои родители знают, что ты здесь? Джош мотает головой. — Ты хочешь, чтобы их оповестили? Джош мотает головой. — Тогда мы ничего им не скажем, — Тайлер обвивает шею Джоша руками — их приходится выгнуть под неудобным углом, чтобы никого не запачкать кровью. — Ты будешь в порядке, Джош. — Спасибо, Тайлер. — Скажи это снова. — Тайлер. Брендон останавливает скорую. Выражение лица у него задумчивое, отстраненное. Ещё на секунду он остается на месте, но затем выходит из машины. — И снова. — Тайлер. — И снова. — Тайлер.

*

Тайлер не отходит от Джоша ни на шаг. Его осматривает врач — более тщательно, чем Тайлер, но, по большей части, через слова, а не тело. Как и большинство людей, которые пытаются вступить с Джошем в диалог, он просит его писать все свои реплики на бумаге. Это пугает. Это утомительно. Тайлер замечает, как вяло Джош держит ручку, и говорит: — Ты можешь говорить, если хочешь, окей? Врач выглядит обеспокоенным — в основном, наверное, из-за облика Джоша, — но всё же задает ему новые каверзные вопросы; новые вопросы, на которые Джош не хочет отвечать. Ему страшно. Ему так страшно. — Вы здесь, потому что думали о том, чтобы причинить себе вред. Эти мысли преследуют вас уже какое-то время? Или они появились недавно? Джош украдкой смотрит на Тайлера. Он говорит: — Я думал об этом и раньше, но в последнее время стало хуже. — Сейчас стало хуже, — говорит Тайлер. — Вы пытались как-то навредить себе в прошлом? Пытались навредить себе в ближайшие дни? — Да — на оба вопроса, — говорит Джош. — Да — на оба вопроса, — говорит Тайлер. — Вы когда-нибудь думали о том, чтобы причинить вред другим людям? — Да, — говорит Джош. — Да, — говорит Тайлер. — Вы пытались действовать сообразно этим мыслям раньше? Или в ближайшее время? — Нет, я тряпка, — говорит Джош. — Нет, я не пытался, — говорит Тайлер. — У вас есть определенный план для совершения суицида? — Нет, — говорит Джош. — Нет, — говорит Тайлер. — Почему вы хотите убить себя? Чего вы пытаетесь добиться? — Я монстр, — говорит Джош. — Я чувствую себя обузой, — говорит Тайлер. — Но чего вы хотите добиться? — Я буду свободен, — говорит Джош. — Я не знаю, — говорит Тайлер. — У вас есть какие-нибудь надежды на будущее? — Больше нет, — говорит Джош. — Я не знаю, — говорит Тайлер. — Расскажите, каким вы хотите быть через пять лет. — Мёртвым, — говорит Джош. — Счастливым, — говорит Тайлер. — Вы принимаете какие-либо лекарства? — Я не могу глотать таблетки, — говорит Джош. — Я не могу глотать таблетки, — говорит Тайлер. — Тогда лучше прибегнуть к терапии. Вы ходите на терапию? — Нет, никогда не ходил, — говорит Джош. — Никогда не ходил, — говорит Тайлер. — Вы чувствуете себя в безопасности? У вас есть, куда пойти, когда вас выпишут? Есть место, где вы будете в безопасности? — Я не знаю, — говорит Джош. — Он останется у меня, — говорит Тайлер. Врач недоуменно моргает. Рука зависает над бумагой, словно он не может решить, стоит ли записывать этот ответ. — Вы живете вместе с ним? — спрашивает он у Тайлера. — Нет, — говорит Тайлер, переминаясь с ноги на ногу. — Но мы друзья. Я могу присмотреть за ним. Он может остаться у меня. Джош закрывает глаза. — Что насчет его родителей? — Они не знают, — отвечает Тайлер. — Он не хочет, чтобы они знали. Он сказал об этом, пока мы сюда ехали. — Хорошо, — поигрывая ручкой, врач продолжает. — Думаю, вам нужно начать ходить к психологу-консультанту, чтобы избавиться от суицидальных мыслей. Вы предпочли бы работать с терапевтом или госпитализацию? — Если честно, не знаю. Я… Я знаю, что мне нужна помощь, но не понимаю, чего хочу. Тайлер прикусывает губы. Он поворачивает голову. — Повтори. Широко открытыми глазами Джош смотрит на Тайлера. Он медленно кивает, прижимает язык к нёбу. — Могу я поговорить с терапевтом? — Терапевт, — говорит Тайлер. — Работы с терапевтом будет для меня достаточно? — Мы определенно можем попробовать. Я предоставлю вам список номеров, чтобы вы могли… связаться. Джош тянет рукава толстовки ниже, путается пальцами в ткани, подсовывает их под бедра. Тайлер кладет руку ему на спину. — Окей? Джош пожимает плечами. Врач выходит из кабинета. Тайлер все ещё шепчет. — Ничего, что я так выскочил с этим предложением? Это окей, если ты не захочешь остаться у меня на пару дней. Я ведь почти что незнакомец. Просто не знал, что ещё сказать, чтобы твою семью не впутывали во всё это. Джош улыбается. Тайлер продолжает. — Госпитализация точно привлекла бы их внимание, учитывая, что они наверняка почти каждый день проверяют, в порядке ли ты. Там тебе не разрешат оставить телефон. Или ещё что-либо из личных вещей. Это полный отстой, серьезно. В какой-то момент даже начинаешь жалеть, что не убил себя, когда ещё была возможность. Он говорит откровенно, открыто — и это заставляет сердце Джоша биться чаще. Ему нужно проверить слух. Ему нужно, ему нужно… — Это действительно помогает тебе, пожалуй. Лично я не согласился бы на госпитализацию, так что здорово, что взамен можно выбрать терапевта. Не понимаю, почему они сразу не направили тебя к нему после… ну, ты понимаешь. — Почему мне непременно нужно поговорить с терапевтом после того, что со мной случилось? — Это чертовски выбивает из колеи, — говорит Тайлер. — Трудно смириться. Твоя жизнь навсегда изменилась, Джош. Тебе нужно это принять. — Мне нужно… Доктор возвращается со списком имен, номеров телефонов, адресами. Он протягивает бумаги Джошу, и тот вместе с Тайлером просматривает их. Тайлер указывает на один из пунктов и говорит: — Она очень милая. Джош делает свой выбор. — Итак, Джош, тебе нужно ещё что-нибудь? Он мотает головой. — Тогда следуй за мной. Его выписывают, и вот Джош стоит на крыльце, чуть поодаль от входной двери, и позволяет Тайлеру повязать шарф вокруг своего лица — не слишком туго, не слишком слабо. — Даллон сменил меня. Мы можем прямо сейчас поехать ко мне, сразу ляжем спать. Уже поздно. Джош кивает. Тайлер кивает вместе с ним. — Всё будет в порядке, Джош.

*

У Тайлера маленькая, захламленная квартира — убежище человека, у которого совсем нет свободного времени. Этот непредвиденный отпуск будет полезен не только Джошу, но и Тайлеру тоже. — Спальня вот здесь. Джош идет следом — ботинки тяжело ступают по ковру, шнурки развязаны и волочатся позади. В спальне у Тайлера прибрано. В кровати явно не спали несколько дней кряду — может, даже недель. — Подушки на кушетке, — говорит Тайлер, похлопывая Джоша по спине. — Располагайся. Джош не может вспомнить, когда в последний раз ночевал у кого-то в гостях — секс на одну ночь был его уделом. Но сейчас всё иначе. Здесь Джош действительно чувствует, что о нём заботятся. Он садится на край чужой кровати и стаскивает с себя ботинки, снимает шарф. Он оставляет их на полу. Пол в комнате устилает голубой ковер. — Подушки, — объявляет Тайлер, втаскивая их в комнату. — Может, нужно ещё что-нибудь?.. — Где ты будешь спать? Тайлер расстилает кровать, отбрасывая одеяло с одной стороны и пристраивая там подушки. — Повтори. — Где ты будешь спать? Слегка хмурясь, Тайлер смотрит на Джоша и говорит: — В своей постели? — Со мной? — С тобой. Это хорошее соглашение, думает Джош. Они с Тайлером лежат бок о бок, лицом друг к другу, прижимая подушки к груди. Джош полностью одет, он даже не снял носки, в то время как на Тайлере остались лишь майка и боксеры. Вокруг темно, одеяло натянуто до самого носа, и в этот момент Джош может притвориться, что он лежит в одной постели с любовником — с кем-то, кто готов прильнуть к нему, заставить его почувствовать себя желанным, привлекательным, потрясающим. Одеяло натянуто до самого носа, и в этот момент Тайлер может подарить Джошу теплую улыбку. Он может смотреть на него и притвориться, что всё в порядке, что всё именно так, как и должно быть. Но Тайлер говорит: — Позволь мне увидеть твоё лицо. И Джош стягивает одеяло вниз. И улыбка у Тайлера — такая яркая, как никогда раньше. — Вот ты где. Джош сильнее прижимает к груди подушку. — Я боялся, что моё тело не примет того, что они решат пришить мне на лицо. Что, если я стану ещё более уродливым, чем сейчас? Будет ли операция стоить того? — Хей, — Тайлер придвигается ближе, отбрасывая свою подушку в сторону, чтобы положить руку Джошу на бедро, прямо поверх его огромной толстовки. — Ты не уродлив. Джош закрывает глаза. Ему не хочется думать. — Я знаю, что это тяжело. Я не знаю, что сказать, чтобы ты почувствовал себя лучше. Тебе нужно всегда выбирать лишь то, что делает счастливым именно тебя, и плевать на остальных. Ты не хочешь пластическую операцию, и это нормально. Живи с этим решением. Стой на своём. Не поддавайся. Ты выше всего этого. — Заткнись. Это не ты потерял нижнюю челюсть. — Ага, — Тайлер тянет одеяло вверх, снова накрывая Джоша до самого носа. Наверняка он думает, что теперь Джош всегда спит именно так. Тайлер снова опускает руку на его бедро, снова придвигается ещё ближе. Подушка, которую Джош прижимает к себе, мешает им, но он пока не может её отпустить. — Я не думаю, что ты монстр. Джош её отпускает. Он отбрасывает её в сторону, обвивает руками чужое тело. — Спасибо, Тайлер. — И снова, — Тайлер кладет руку на затылок Джоша, пальцами зарывается в его вьющиеся волосы. — Снова и снова. — Тайлер. Тайлер. Тайлер. Объятие Тайлера ободряет. Объятие Тайлера — это именно то, что нужно. — Тайлер. — Я здесь. — Тайлер. — Я здесь. Я здесь.

*

Джошу снятся парковые скамейки, ему снится, как он кормит уток. Тайлер вместе с ним, и они светло улыбаются друг другу. У Джоша его прежнее лицо. Он счастлив. Больше птиц слетается с округи, чтобы насладиться угощением. Джош знает, что случится дальше. Тайлер пытается помочь ему, прогнать птиц прочь, он кричит во всё горло, изо всех сил. — Джош, — говорит он, — оставайся со мной. Смотри на меня. Ты так хорошо держишься. Джош хохочет в ответ.

*

Тайлер держит тарелку с панкейками. На часах полдень. Из-за непривычного матраса на кровати у Джоша затекло всё тело. — Хей, — говорит Тайлер, протягивая вперед руку, и содержимое тарелки скорее мешает, чем кажется чем-то заманчивым. Джош отворачивается — глаза всё ещё закрыты, сами собой поджимаются пальцы на ногах. — Ты не голоден? — Тайлер отстраняется, и в тоне его голоса не чувствуется обида, лишь любопытство. — У тебя болит желудок? — Я в порядке, — говорит Джош. Он медленно поворачивается обратно, смотрит на тарелку с едой, балансирующую на ноге у Тайлера. Панкейки утопают в сиропе и порезаны мелко-мелко, почти что до состояния крошек — с оглядкой на возможности Джоша. Он сонно моргает несколько раз и, наконец, заставляет себя сесть. Тайлер кажется воодушевленным. Его глаза сияют, улыбка лучится, когда он гордо презентует Джошу тарелку с едой. Тот принимает её вместе с вилкой, не говоря ни слова, и принимается распределять крошки на порции, которые сможет прожевать. Тайлер держит наготове салфетку. Он проходится ею вдоль чужого рта каждый раз, когда Джош достаточно неряшлив, и тот не позволяет себе чувствовать смущение, не позволяет себе чувствовать гнев. Ему хочется закричать на Тайлера, сказать ему, что тот вовсе не его сиделка, но Джош молчит. Тайлер помогает ему, потому что хочет помочь, а вовсе не из чувства долга. Но чтобы убедиться в этом окончательно… — Ты терпишь меня, потому что я тебе нравлюсь? Или же ты чувствуешь вину или что-то ещё в этом роде? Сжимая, разжимая губы, Тайлер рвет бумажное полотенце на куски. — Ты хочешь, чтобы я повторил вопрос? — Нет, я просто… — Тайлер прикусывает щёку изнутри. — Я… я думаю, что… Это будет нарушением профессиональной этики с моей стороны. Джош удивленно поднимает взгляд. — Я тебе нравлюсь. От бумажного полотенца остались лишь белые клочки. Тайлер ещё сильнее вгрызается в свою щёку. — Ага. Джош отправляет в рот кусочек панкейка. — А я тебе нравлюсь? Вилка со скрипом проходится по тарелке, когда Джош крутит её между пальцев. Всё так просто. Тайлер уже раскрыл ему свои чувства, выложил перед ним всю правду. Джош — вовсе не варвар, и он не будет наживаться на чьей-то безответной любви. Он нравится Тайлеру, а Тайлер нравится ему. — Ага. Тайлер берет в руки новую салфетку. — Можно я покормлю тебя? — Почему? — Потому что парочки так делают. Джош улыбается. Тайлер кормит его и улыбается тоже.

*

Тайлер дает Джошу запасную зубную щетку и говорит, что он может остаться в кровати хоть на весь день, если ему так хочется. — Отдых — это хорошо, — заключает Тайлер, держа в руках грязное белье. — Я постараюсь быть потише. — Работа?.. — Взял отгул. Ребята понимают. Джош не совсем понимает, но решает не расспрашивать. — Окей. — О, покажи мне свою руку после того, как закончишь чистить зубы. Надо посмотреть, как там дела. По пути к стиральной машине Тайлер роняет носок. Порезы Джоша не воспалены, они уже больше похожи на царапины. Подворачивая рукав чужой толстовки, чтобы дать порезам подсохнуть, Тайлер не выглядит грустным. Он отстраненный, его эмоции почти невозможно считать по выражению лица. Встревоженно приподнятые брови, слегка поджатые губы, и Тайлер шепчет: — Хочу рассказать тебе секрет. Прислонившись к раковине, Джош расслабленно опускает руку вдоль тела, слегка наклоняет голову, приглашая продолжать. — Я пытался… пытался… Невысказанные слова тяжело повисают в воздухе между ними, но их смысл всё равно очевиден и понятен. Теперь очередь Джоша успокаивать: он обвивает плечи Тайлера руками, легонько сжимает. Это желанный жест. Тайлер обнимает в ответ, утыкаясь лицом ему в шею. Он всхлипывает, дрожит, будто от холода. По коже бегут мурашки. Джош гладит его по спине, поджимая пальцы, легонько царапая, массируя. Тайлер проводит весь день в постели, вместе с Джошем. Он встает лишь для того, чтобы достать одежду из сушилки и загрузить в стиральную машину новую порцию белья. До самого вечера они лежат бок о бок, обнимая руками подушки, зарывшись в одеяла до подбородка — или, в случае с Джошем, до самого носа. В углу комнаты приглушенно бормочет телевизор, но никто не обращает на него внимания. Они смотрят друг на друга — на лицо, в глаза, и Джош помнит эти глаза. Он никогда уже не сможет забыть эти глаза. Он не хочет забывать эти карие глаза.

*

Джош не может остаться ещё на день. Его мать пишет ему смс — хочет, чтобы он пришел на сегодняшний ужин. — Что она тебе готовит? — спрашивает Тайлер, обнимая руками колени. Он сидит на кровати и наблюдает за тем, как Джош обувается. — Надеюсь, это еда, которую ты можешь есть? Пожимая плечами, Джош затягивает шнурки и засовывает их внутрь кроссовок — ему лень завязывать их как полагается. — Я могу заглянуть к тебе попозже. Могу приготовить что-нибудь мягкое. — У меня дома есть еда. Тайлер смеется. — Что, детские смеси? Джош смотрит на Тайлера. Тот медленно хмурится. — Дерьмо, Джош. — Всё нормально. — Правда? — А у меня есть выбор? — Джош находит свой шарф, повязывает его вокруг лица. — Подбросишь меня? — Дай только обуюсь. Когда они останавливаются рядом с его домом, Джош не успевает выйти из машины — Тайлер наклоняется к нему через коробку передач и целует в щеку. В скулу, точно поверх кости, потому что так безопаснее. Джош закрывает глаза. — Дашь мне свой телефон? — спрашивает Тайлер, протягивая руку. — Я запишу мой номер. Они обмениваются номерами. У Тайлера на фоне стоит кролик с красными глазами и острыми зубами, который похож на вампира. Тайлер снова целует Джоша в скулу. У него влажные губы, прикосновение всё длится и длится. У Джоша разбивается сердце. Когда его телефон возвращается к нему, он сжимает его так крепко, что пластиковый корпус трещит. Тайлер наклоняется вперед, прижимаясь ко лбу Джоша своим. Проходит вечность. Джош плачет. Отстранившись, чтобы заглушить двигатель, Тайлер берет Джоша за руку. Он держит его, переплетает с ним пальцы, заполняя пустоты собой. Он снова прижимается ближе. Он закрывает глаза. Джош плачет. Так проходит десять минут. — Теперь лучше? — большим пальцем Тайлер ласково потирает костяшки чужих пальцев. Джош кивает. — Напиши мне, если что-нибудь понадобится. Джош кивает. Глаза у Тайлера блестят таким же влажным блеском, что и у него.

*

Джош принимает душ. Он надевает толстовку с длинными рукавами — она большая и тяжелая, на груди красуется логотип Человека-паука. Мать готовит ему суп и жареный сыр. Она улыбается Джошу, когда тот спрашивает, как у неё дела. Он говорит ей, что встретил кое-кого. Она делает вид, что понимает, о чём он. После ужина он играет с братом в видеоигры. Джордан больше не дергается каждый раз, когда смотрит на Джоша дольше трех секунд. Его сестры держатся даже лучше. Они разговаривают с ним. Эшли по-настоящему слушает и отвечает. Джош чувствует себя лучше.

*

По дороге домой Джош останавливается у хозяйственного магазина и покупает краску для волос. Ему нужны перемены в жизни. Продавец за стойкой не обращает никакого внимания на укутывающий его лицо шарф.

*

Теперь он яркий, прямо как солнце.

*

Тайлер часто пишет ему, и это заставляет Джоша немного сомневаться в том, действительно ли у Тайлера есть работа. скучный день. никому я не нужен :( Заткнись :) Джош идет на работу и занимается инвентаризацией. С шарфом, скрывающим нижнюю половину его лица, он почти что не чувствует себя монстром, обреченным на вечное одиночество. Ему нравится на складе. Здесь всё намного проще. Когда Джош дома, он по-прежнему каждый вечер по часу смотрится в большое зеркало, которое стоит у него в спальне. Постель все ещё не заправлена, одеяла брошены по диагонали, их края свисают до самого ковра. Подушка лежит на полу. Спинка кровати ледяная. Джош сидит на ковре и пристально разглядывает каждую деталь собственной внешности. Его немного утешает тот факт, что ему больше никогда не придется бриться. Когда-то туман в его голове был непроглядным, удушающим, но теперь там почти ничего не осталось. Он ускользает сквозь пальцы. От прикосновений по коже разбегаются мурашки. Каждый четверг Джош ходит к терапевту. Когда дело касается слушания, она старается изо всех сил, но она — всё равно не Тайлер. Они обмениваются посланиями: Джош пишет, она читает. — Думаю, стоит обсудить главное, — говорит терапевт, — прежде чем мы приступим к лечению. Джош пожимает плечами. На нем нет шарфа. Терапевт сказала, что вид его повреждений её не беспокоит. — Джош, — начинает она, подаваясь вперед. Локти опираются о колени, взгляд глаза в глаза — она пытается установить с ним связь. — Что произошло? Ответ рефлекторен. Даже если бы Джош хотел сказать правду, он бы уже не смог. Птицы склевали моё лицо.

*

Тайлер хочет пригласить Джоша куда-нибудь — лучше всего на ужин, — но не знает, где именно будет безопасно. что из еды тебе проще всего есть? на публике? Джош говорит, что не против сходить в «У Венди», и Тайлер присылает «окей!» в ответ. При встрече Тайлер обнимает Джоша, отрывает его от земли, улыбается так широко, что улыбка расчерчивает его лицо надвое. — Только посмотри на свои волосы! Это офигенно, Джош! Могу я потрогать? Несмотря на всю собранную в кулак уверенность, он чувствует себя брошенным щенком, ощущая спиной детские взгляды и слыша оживленный шепот персонала за стойкой. Тайлер замечает. Он отвлекается от сортировки картошки фри. — Хочешь поменяться со мной местами? Джош качает головой и указывает на окно. — Разве будет не лучше, если у людей появится меньше шансов что-то заметить? — Будет лучше, — говорит Джош, пока ребенок за соседним столиком оборачивается к нему, чтобы поглазеть, — если они перестанут пялиться. Тайлер больше не поднимает эту тему. Между своим большим и указательным пальцами он расплющивает картошку фри и подносит её ближе к Джошу, к его верхней губе. Он ждет, пока тот высунет язык, чтобы Тайлер мог покормить его. И несмотря на то, что весь мир вокруг кажется холодным и неприветливым, Джош счастлив. Он берет картошку фри у Тайлера и улыбается. Своими перепачканными жиром и маслом пальцами тот мягко похлопывает его по руке. Всё в порядке.

*

Они проводят время вместе, когда могут — в основном, по вечерам. Почти всегда они занимают кушетку, и неважно, в чьей квартире они решают остаться на этот раз — им хорошо вместе. Когда они дома у Тайлера, тот прижимается к Джошу, листая каналы на телевизоре, и когда они у Джоша, Тайлер всё равно прижимается к нему, занимаясь тем же самым. Они смотрят телевизор, ничего больше, даже когда вечера плавно перетекают в ночи и глаза закрываются сами собой, вынуждая их переместиться в спальню и забраться под одеяла. Каждый раз, когда они проводят ночь вместе, они засыпают, обнимая подушки, лежа лицом друг к другу. Тайлер натягивает покрывало до подбородка, а Джош — до самого носа. Они не прикасаются друг к другу. Иногда Тайлер сидит на кровати Джоша, пока тот выполняет свой ежевечерний ритуал. Его видно в зеркало — отражение Тайлера наблюдает за ним, всегда наблюдает. Внимание окутывает его, будто аура. Он задумчив, он умиротворен, и он все ещё здесь. Он никуда не уходит. Он не позволяет себе прикасаться. Иногда Джош плачет. Тайлер спрашивает, можно ли его обнять. Поначалу Джош мотает головой, но проходит время, успокоение всё не приходит, и Джош сдается, сдается, Тайлер садится рядом с ним и прижимает его к себе. — Почему ты плачешь? — и Тайлер, и терапевт Джоша всегда задают этот вопрос мягким, вкрадчивым голосом. — Птицы склевали моё лицо, — говорит ей Джош, но с Тайлером он молчит. Он позволяет себе выплакаться. Тайлер не пытается его остановить. — Любви к себе, — говорит ему терапевт во время одного из сеансов, — бывает очень трудно достичь, особенно когда человек не до конца честен сам с собой. Джош хочет перестать плакать. Он думал, что уже прошёл этот этап.

*

Он прошел этот этап.

*

Это неправда, неправда.

*

Они на прогулке, в воздухе чувствуются последние отзвуки зимы. Тайлер держит Джоша за руку. Ни теплого пальто, ни шапки — Джош по-прежнему носит шарф лишь потому, что этого требуют общественные стандарты. — Как думаешь, я смогу в скором времени познакомиться с твоими родителями? В смысле, как следует. Я уже встречал твою маму, — Тайлер чешет затылок — недавно он коротко остриг волосы. — Она была не слишком-то милой. — Почему ты хочешь познакомиться с моими родителями? — Разве люди не делают так, когда встречаются? Вечером Джош пишет своей матери, спрашивает её, можно ли будет ему привести с собой гостя на следующий семейный ужин. Кого? Его зовут Тайлер Она далеко не сразу складывает вместе два очевидных факта. К ужину подано блюдо, которое Джош не может есть, и потому помощь Тайлера весьма кстати. Если бы они были вдвоем, одни во всем доме, Тайлер всё равно позаботился бы о еде для Джоша. Рукава толстовки закатаны до локтей, ноги подобраны под себя, Тайлер разрезает курицу на маленькие кусочки, а затем давит их между пальцев. Перекатывая мясо между фалангами, Тайлер проверяет его мягкость, а затем подносит его ко рту Джоша, осторожно кладет ему на язык. На всякий случай, Джош растирает курицу по верхнему ряду зубов и только потом глотает. Всё хорошо. Тайлер улыбается ему после каждого съеденного куска. Если еда случайно падает, он ловит её на ладонь, даже не удосужившись взять салфетку, и потом позволяет Джошу собрать её языком у себя с руки. Все хрящи и косточки остаются у Тайлера на тарелке, отдельный уголок там отведен для того, чтобы Джош мог сплюнуть то, что не смог проглотить. Под конец Тайлер вытирает Джошу рот и улыбается, улыбается. Помогая ему, Тайлер не ест сам. Он ждет, пока закончит Джош. Такое положение дел для них не в новинку. Лишь пристальные взгляды остальных домочадцев напоминают Джошу о том, что всё происходящее не настолько привычно для других, как ему могло показаться поначалу. Мать Джоша расценивает заботу Тайлера как сугубо профессиональную. Она берет банку газировки из холодильника и передает её Джошу, отвлеченно замечая: — Так мило, что госпиталь выделил тебе сиделку. Должны же они хоть как-то помочь. Замечая напряженный взгляд Джоша, она уточняет: — Тайлер, верно? Сотрудник госпиталя. Он о тебе заботится, и именно поэтому он с тобой, правда же? Джош так яростно смотрит на свою мать, что его глаза сужаются до тонких щелок. — Но он же кормил тебя, Джош. И теперь ты злишься на меня за то, что я решила, будто он — нанятая кем-то сиделка. Тайлер остался в гостиной — Джордан убедил его сыграть в какую-то видеоигру про зомби. Он не слышит этого разговора. Джош ставит банку с газировкой на стол и хватает с холодильника маленькую белую доску. Поспешно стирая напоминание позвонить в сервис начет посудомоечной машины, он срывает с маркера колпачок и пишет: «ПАРЕНЬ». Его мать хохочет. Она смеется, прикрыв рукой рот. — Стой, Джош, ты серьезно? Или ты сам так решил? То, что он кормит тебя, ещё не означает, что ты ему нравишься. Они все видели, как Тайлер смотрит на Джоша. Они все видели, как сияли его глаза, какой широкой и радостной становилась его улыбка. Они все видели стоящие за этим чувства. Джош несколько раз подчеркивает слово «ПАРЕНЬ». — Джош, сладкий мой, — шепчет мать, трогая его за руку. — Я поддержу тебя, что бы ни случилось, но я просто-напросто беспокоюсь за тебя. Маловероятно, что… такой симпатичный парень захочет вступить в отношения с кем-то, кто… будет не в состоянии удовлетворить его нужды. Джош пишет: «ПОЧЕМУ». — Если только он не святой, я не думаю, что близость будет… Джош с силой тычет маркером в слово «ПОЧЕМУ», снова и снова. Почему близость так необходима, так важна? Почему Тайлер не может быть с ним просто потому, что они оба нравятся друг другу? Почему никто не в состоянии проявить к Джошу интерес? Почему, почему, почему? У него трясутся плечи, взгляд упирается в пол, и его мать что-то говорит ему, громко и взволнованно, она снова его не понимает. Она думает, что ему плохо, но он просто плачет. Бога ради, он просто плачет. Тайлер врывается на кухню, Джордан спешит за ним следом. Заворачивая за угол, сквозь другую дверь в комнату заходит отец. Он в замешательстве. Все в замешательстве. Тайлер выходит вперед и притягивает Джоша к себе, подальше от его матери, заставляет повернуться к нему лицом. — Посмотри на меня, — говорит Тайлер. Джош роняет доску на пол и обвивает Тайлера руками, прижимаясь ближе. Тот обнимает его в ответ, поглаживающими движениями пытаясь прогнать напряжение, узлом скрутившееся между лопаток. Все присутствующие видят, как губы Тайлера касаются уха Джоша, когда он шепчет. Они все видят стоящие за этим чувства. Они всё видят.

*

Сидя в машине Тайлера, они держатся за руки и молча спорят о том, к кому стоит поехать на ночь. Своим большим пальцем Тайлер гладит Джоша по костяшкам. — На твоем месте, я не стал бы слушать её. Отношения между людьми — сложная штука, там нет каких-то образцов и списка правил. Люди сами устанавливают их для себя, когда решают встречаться. Между нами всё в порядке, окей? Он говорит общими формулировками, и все же то там, то тут можно уловить намеки — Тайлер знает, о чем именно шел разговор на кухне. — Я… я бы даже осмелился сказать, что твоя мать ни черта не знает, но… Твоя мать ни черта не знает, — Тайлер перехватывает руль другой рукой. — Если честно, как ты думаешь, я им понравился? — Почему ты не прикасаешься ко мне? Тайлер барабанит пальцами по рулю. — Повтори. Джош молчит. Он смотрит в окно. Их молчаливый спор заканчивается тем, что на ночь они едут именно к нему в квартиру. Не утруждая себя тем, чтобы снять одежду, все ещё в пальто и ботинках, Джош молчаливым призраком идет в спальню. Ковер становится его пристанищем, когда он опускается на колени, впиваясь в бедра руками, едва перебарывая в себе желание податься вперед и биться, биться, биться лбом о гладкую поверхность зеркала. Стоя позади него, у края кровати, Тайлер стаскивает с себя куртку и расшнуровывает ботинки. Он знает этот ритуал. Ему следует устраиваться поудобнее — впереди целый час. Джош дотрагивается до своего отражения — ладонь расположена горизонтально, закрывая рот. С непривычки затекает запястье, хрустит сустав. Тайлер поднимает взгляд. Джош медленно, очень медленно раздвигает пальцы, полностью закрывая своё лицо. Тайлер говорит: — Джош. Джош молчит. Тайлер говорит: — Джош, ну же. Залезай в кровать. Утром тебе будет лучше. В словах слышится забота, но они отрепетированы, произнесены слишком много раз. Джош поднимается с пола, сбрасывает с плеч куртку и стягивает ботинки с ног. Вместо того чтобы лечь в кровать, Джош идет в ванную. Он оставляет дверь открытой, чтобы Тайлер присмотрел за ним, если будет нужно, и чистит зубы. Для этого ему не требуется чужая помощь. Джош сможет сделать это сам. Джош делает это сам. Вернувшись в спальню, он залезает под одеяло — оно уже отброшено в сторону, это почти как приглашение. Тайлер сделал это. Он надеется, что иллюзия спокойствия и теплая постель обманут тело Джоша, заставят его заснуть. Это не помогает. — Сними одежду, — говорит Тайлер. — Хотя бы надень трико. Ты можешь оставить столько слоёв, сколько хочешь, просто… пожалуйста, Джош. Не поступай так со мной, — это эгоистично, но Тайлер придвигается ближе, прижимается к чужому лбу своим. — Не закрывайся от меня. Ты так хорошо держался всё это время. — Почему ты не прикасаешься ко мне? — спрашивает Джош — тихо, приглушенно, и на этот раз вопрос дается ему легко. На этот раз Тайлер отвечает — может, он действительно не понял Джоша тогда, в машине. — Но я прикасаюсь к тебе, — его дыхание у Джоша на щеке, губы Тайлера касаются его уха, и он обхватывает его руками, притягивает ближе, к своей груди. — Я прикасаюсь к тебе. Я прикасаюсь к тебе прямо сейчас.Прикоснись ко мне, — говорит Джош, и Тайлер больше не мешкает, он запускает руку под одеяло и обхватывает Джоша сквозь джинсы, заставляя вздрогнуть, вздохнуть, податься навстречу. — Да, — говорит Тайлер, слегка отстраняясь, чтобы взглядом проследить движения своей руки. — Ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе там? — он сжимает пальцы. Джош кивает. Тайлер так торопится, и Джош боится, что тот сломает молнию на его джинсах. Он действует быстро и уверенно, безо всякого стеснения плюет себе на ладонь и скользит ею вниз, обхватывает член Джоша. Он проводит рукой вверх и вниз. Джош закрывает глаза. Тайлер сжимает пальцы у основания, шепчет: — Открой глаза. Смотри на меня. Хорошо, — он улыбается. — Такие красивые глаза. — Кто бы говорил, — бормочет Джош. — Будь хорошим мальчиком для меня, окей? — Тайлер не останавливается, его движения набирают темп. — Держи глаза открытыми, — он снова плюет себе на ладонь, снова запускает её под одеяло. — Тебе нравится, когда я трогаю тебя там? Ты хочешь, чтобы я продолжал трогать тебя там? Или мне переместиться куда-нибудь ещё? Джош моргает два, три раза. Ему трудно дышать. — Поцелуй меня, — шепчет он, ожидая получить в ответ «повтори», ожидая отвержения, но Тайлер целует его. Тайлер его целует. Это странно. Тайлер отдает происходящему всего себя, вытаскивая руку из-под одеяла, чтобы обхватить ею чужое лицо. Они оба замирают на месте, пытаясь скоординировать движения губ так, чтобы обоим было приятно. Это не такая уж простая задача, учитывая, что у Джоша больше нет нижней губы. Он пытается сообразить, как сделать так, чтобы его язык мог участвовать в происходящем и как нижняя губа, и как язык — он проходятся им по верхней губе Тайлера, по нижней, он держит язык неподвижно, пока Тайлер раз за разом целует его. В конце они оба встречаются взглядами и начинают смеяться. — Окей, — говорит Тайлер и снова тянется рукой к члену Джоша. — Это было… окей. Мне понравилось. Хочешь чего-нибудь ещё? Джошу необязательно об этом говорить, Тайлер сам прижимается подушечками пальцев к его входу, потирая кожу круговыми движениями. Джош закрывает глаза. Тайлер понимает всё невысказанное ясно и четко. — Понял, — говорит он. — Я здесь. Всё в порядке. Джош в отчаянии, он просто, блять, в отчаянии, и потому он бросает Тайлеру тюбик со смазкой, а сам начинает стаскивать с себя одежду, но он весь полон нервного предвкушения, и Тайлер тоже нетерпелив. Лежа на животе, Джош коротко стонет от удовольствия — одной рукой Тайлер вжимает его в матрас, а второй поспешно, неряшливо растягивает. Он склоняется над Джошем, притягивает его в поцелуй. Слова не нужны. Тайлер добавляет второй палец, всё ещё целуя Джоша. Он не может перестать целовать его, особенно когда Джош начинает плакать. — Я здесь, — говорит ему Тайлер, не преставая двигать рукой. — Я здесь. Я здесь. Джош в отчаянии, он слишком нетерпелив, он пытается выпутаться из остатков одежды, пока Тайлер распределяет смазку по своему члену. Отбросив майку в сторону, Джош остается в одних носках. Тайлер не возражает. Они высокие, белые, с голубыми и красными полосками по краям, и в них тепло. Джош поджимает пальцы на ногах, и Тайлер подается вперед. Он хватает подушку и подкладывает её под бедра Джоша. Так удобнее для обоих. — Ты в порядке? — Тайлер раздвигает ему ноги. — Если не хочешь говорить, можешь не говорить. Ты можешь, типа… Если я сделаю что-то, что тебе не понравится, потяни меня за ухо. Если я сделаю что-то, что тебе понравится… ну, ты знаешь. Джош показывает ему большой палец. Он поддерживает себя за заднюю сторону бедер, удерживая ноги на весу. Он раскрывается перед Тайлером, и Тайлер принимает его, обхватывая руками лодыжки. У него крепкая, сильная хватка, и он ничего не предпринимает, пока не убеждается, что Джош действительно в полном порядке. — Как давно ты в последний раз…? — Тайлер не договаривает, но Джош понимает его и так. — До несчастного случая, это было… за несколько дней до несчастного случая. Одна девчонка растянула меня своей игрушкой… было круто, — Джош пытается дотянуться до руки Тайлера, тот замечает это и перехватывает ногу Джоша пониже, на уровне бедра. Теперь они могут почти что держаться за руки. — Что насчет тебя? — свободной рукой он скользит вниз, прикосновением проходится по изгибу своей выставленной напоказ задницы, и его пальцы пробираются дальше, ближе — туда, где он и Тайлер сливаются вместе в одно целое. Тайлер толкается вперед. — Несколько лет. Джош поворачивает голову, щекой прижимаясь к простыням. Он смотрит на их отражения в зеркале, и с такого расстояния не видит своего лица, не видит, что изуродован. Он не может сказать, нравится ему это или нет. — Выеби меня, — говорит Джош. — Не сдерживайся. Тайлер слушается.

*

Тайлер никак не может перестать целовать его. — Спи, — говорит он Джошу, но его рука скользит по чужой шее, губы приоткрыты, и он ласкает языком, зубами, оставляет засосы. — Просто не могу от тебя оторваться. Тайлер запускает пальцы в волосы Джоша. Они все ещё желтые, и Тайлер поигрывает с прядями, снова целует его — вверх по носу, вдоль лба, в каждую щёку, и он не может остановиться. Он не может остановиться. Джош не хочет, чтобы он останавливался. — Спасибо, Тайлер, — говорит он, натягивая одеяло до места, где должен был бы быть его подбородок. — И снова, — шепчет он. — Тайлер. — И снова. — Тайлер, Тайлер. Тайлер закрывает глаза. Его шепот не слышен, но губы двигаются, лепят слова. — И снова. Джош обхватывает его обеими руками поперек груди. — Тайлер. — Расскажи мне что-нибудь смешное. Сказку на ночь. Это не смешно. Никто не смеется. Джош едва может выдавить из себя улыбку. — Птицы склевали моё лицо.

*

Рано, ещё слишком рано для того, чтобы Тайлер пытался выбраться из его кровати. Солнце ещё даже не взошло, и в лучшем случае взойдет только через несколько часов. Но Тайлер все равно собирается уходить, он вылезает из-под одеяла и неслышно уходит в ванную. Партнер, планировавший остаться на одну ночь, не стал бы заглядывать туда; он схватил бы свою одежду и бросился прочь из комнаты, натягивая штаны и майку по дороге. За свою жизнь Джош успел примерить на себя обе роли. Но Тайлер ведет себя иначе. Что-то случилось. Вернувшись в спальню, он выглядит более бодрым, чем минуту назад. Почувствовав на себе чужой пристальный взгляд, Тайлер смущенно улыбается и забирается на кровать, наклоняется над Джошем, целуя его, обхватывая его верхнюю губу своими губами. Джош скользит ладонями по его лицу, притягивает ближе. Щеки у Тайлера немного влажные от воды. — Вызвали на работу, — объясняет он. — Я с удовольствием проснулся бы рядом с тобой в более подобающее время, если бы не это. Джош касается языком его нижней губы. Тайлер улыбается, оставляет ещё один поцелуй у Джоша на языке. — Напиши мне, если тебе что-нибудь понадобится, ладно? Договорились? — Договорились. Тайлер быстро одевается и выскальзывает из комнаты, помахав на прощание. И лишь когда хлопает входная дверь, Джош понимает, как же он ужасно скучал по чувству влюбленности в другого человека.

*

Туман все ещё остается с ним. Перед тем, как уйти на работу, Джош встает перед зеркалом. Кровать так и осталась в полном беспорядке, подушка с подозрительным пятном сброшена на пол. Джош легко одет. Приближается весна, и совсем скоро намотанный вокруг лица теплый шарф будет неуместен. Что Джош будет носить тогда? Сейчас никто не обращает на него внимания, но что подумают люди, когда солнце будет высоко в небе, когда все вокруг будут ходить в майках без рукавов? Придется ли Джошу потратиться на более легкие шарфы, которые он то и дело видит на молодых девушках? Стоит признать, порой ему нравятся принты на них, но что подумают о нем остальные? Будут ли они смеяться? Будет ли им вообще до него дело? Если бы у него был выбор, Джош наплевал бы на шарф. Он выходил бы на улицу как есть — со свисающим вдоль шеи языком, с огромной дурацкой улыбкой на лице, которая не покидает его ни на миг, когда он рядом с Тайлером. Конечно же, Тайлер позволит ему не носить шарф. Тайлер его поддерживает. Но пока Джош все же оставляет шарф на лице. Шерсть неприятно колется.

*

Он работает допоздна. Тайлер заканчивает раньше, чем Джош, и он приезжает к нему в магазин, остается в комнате отдыха. Он устраивается на одном из стульев, поджав ноги к груди, устроив голову на одном из подлокотников, и Джек замечает, что Тайлер чем-то похож на кота. — Он в порядке? Он бледный, под глазами — темные круги, ветровка застегнута до самого подбородка. Тайлеру не должно быть удобно, но ему удобно. Джош кивает. Тайлер в порядке. В конце своей смены Джош легонько будит его, прикасаясь к плечу. Тайлер вяло протестует, и пальцы у него на руках мелко подрагивают, когда он потягивается всем телом. Стул под ним тоже протестует и скрипит. Рядом стояли пустые кушетки, но Тайлер примостился и уснул, сидя на стуле. Теперь он жалуется на то, что шея затекла. — Помассируешь?.. — Дома, — немного нечетко отвечает Джош, но Тайлер всё слышит и идет вслед за ним к машине. Они едут к Джошу домой по отдельности. Это не мешает им сплестись в одно целое, едва упав в кровать. Сбросив ботинки на пол, Тайлер ложится сверху, пристраивает голову у Джоша на груди. Тот кладет ладонь ему на шею и начинает медленно, но с усилием перебирать пальцами. Тайлер слабо улыбается. Он засыпает буквально за минуту. Джош смотрит на их отражения в зеркале. Он смотрит на то, как его язык прижимается к нёбу и медленно падает вниз, повисает вдоль шеи. Джош счастлив.

*

По большей части.

*

Каждую сессию терапевт побуждает его открыться ещё немного. — Тебе станет лучше, Джош. Ты и сам это знаешь. Ты такой сильный, но тебя что-то сдерживает, это чувствуется. Хочешь об этом поговорить? Джош крутит между пальцев ручку, но ничего не пишет. Терапевт вздыхает. — Помнишь, что я говорила насчет любви к себе? — Да. Она всё лучше понимает его речь. — Ты был честен с собой? Джош не отвечает. Его плечи тяжело опущены — это знак, что тему стоит поднять на следующей встрече. Они с терапевтом медленно, но все же продвигаются вперед. — Вот, — говорит она, останавливая Джоша на пути к двери. — Подумала, что они будут более уместны весной. Джош осторожно берет протянутый ему белый пакет и заглядывает внутрь. Он видит пастельный синий, розовый, зеленый. Он видит все пасхальные цвета и улыбается. — Вам не… — Пустяки, — говорит она. — Тебе нравится? Джош меняет свой зимний шарф на более легкий, воздушный, и голубой цвет классно сочетается с его волосами. Ткань очень тонкая. Сквозь неё он наверняка сможет ощутить тепло солнечных лучей. — Да, — говорит он. Ему плевать на взгляды незнакомцев, украдкой брошенные поверх солнечных очков, смартфонов, прикрывающих глаза рук. Джош чувствует себя лучше. Вот что важно.

*

Ему звонят из полиции ранним утром понедельника. — Не могли бы вы прийти в участок сегодня днем, чтобы мы обсудили ваше дело? — Окей. Пауза. — Это было «да»? — Да. — Простите, нам стоило написать вам или позвонить вашим родителям, — ещё одна пауза. — Увидимся днём. Отец и мать сидят впереди, Джош устраивается на заднем сидении машины. Они едут в участок. Повисшее в воздухе напряжение можно резать ножом, мать до побелевших костяшек сжимает руль, но не говорит ни слова. Её спина невыносимо прямая, в то время как отец выглядит более расслабленным. Они оба — на разных сторонах шкалы. Джош — где-то посередине, где-то далеко-далеко, не здесь. Мать встает слева, отец встает справа, и Джош садится напротив офицера — той самой женщины, которая помогала ему пить молочный коктейль. Мать плачет. — О чем вы вообще говорите? — спрашивает она, сжимая руку Джоша так, будто это она пытается его утешить. — В каком смысле вы прекращаете расследование? — У нас нет никаких серьезных доказательств того, что кто-то пытался убить вашего сына. Его мать продолжает говорить так, будто Джоша нет в комнате. — Он ужасно изуродован после огнестрельного ранения в лицо, а вы сидите тут и заявляете, что сдались. — У нас нет… — Посмотрите на него, — резко говорит она. Джош закрывает глаза. — С моим мальчиком сотворили такое, и я хочу знать, кто это сделал. Если вы хотите, я найму частного детектива, и он… Отец Джоша открывает рот, чтобы перебить её, но Джош его опережает. Он поворачивает их руки — теперь он держит её ладонь, а не наоборот. — Мама, — начинает он, и голос у него дрожит, путается в складках шарфа. — Не надо. Офицер пытается объяснить. — Мы пытались сделать всё возможное, миссис Дан. Как мы уже говорили Джошу, наши эксперты не смогли отследить предыдущего владельца того пистолета. Когда всё произошло, Джош был один, не считая прохожего, который нашёл его пару минут спустя. Никаких свидетелей, у нас даже нет подозреваемых. Мы сделали всё, что в наших силах. Нам очень жаль. Его мать рыдает. Отец запрокидывает голову к потолку. Большим пальцем Джош гладит мать по руке и закрывает глаза. — Нам очень жаль.

*

«В этом нет твоей вины», сказал ему в госпитале офицер, пытаясь подбодрить его приветливой улыбкой, пытаясь быть ему другом. «В этом нет твоей вины», сказал он Джошу. «Это был всего лишь несчастный случай».

*

Птицы склевали моё лицо.

*

Той ночью Джош трахает Тайлера. Тайлер лежит на животе, уткнувшись лбом в подушку, и его спина выгнута, бедра двигаются в своем собственном ритме, пока он подается вперед и назад, насаживаясь на член Джоша. Тихие стоны, высокие стоны, и Тайлер переплетает их пальцы, держится сильно и крепко. — Ох, черт. Джош трахается как надо. Он может продержаться всю ночь. Он прижимается к заднице Тайлера и наклоняется, впиваясь зубами в чужое плечо, вылизывая чужую лопатку. Дыхание застревает в горле, сознание рябит, как перегорающая лампочка. Джош одновременно и вне своей комфортной зоны, и именно там, где ему самое место. Тайлер под ним дрожит всем телом. — Я близко, я так близко, — он вытирает рот о предплечье и с силой подается назад, раз за разом впечатываясь задницей в Джоша. Бедра у него соблазнительно подрагивают после каждого жадного движения туда и обратно. — Д-Джош. Несмотря на то, как сильно он распалился, Джош кончает первым — глубоко, внутрь Тайлера, пока тот пачкает спермой простыни под собой. Вместе они тяжело падают на кровать, и кожа у них липкая, волосы растрепанные. Тайлер обхватывает руками плечи Джоша и льнет к нему. Он целует его язык, приоткрывает рот, чтобы пройтись по всей его длине своим языком. Уголки губ приподнимаются в улыбке, он смеется, и грудь тяжело вздымается в попытке выровнять дыхание. — Тайлер, мне нужно сказать тебе кое-что. Тайлер целует его в нос. — Тоже хотел сказать тебе кое-что, детка, — он шепчет, он шепчет секрет, который Джош действительно хочет узнать. — Я люблю тебя, — говорит Тайлер, пальцами взъерошивая его волосы. — Я люблю тебя, Джош. Джош целует его в ответ — когда инициатором является не Тайлер, всё выходит скомкано и странно. Но Тайлеру это нравится. Ему всегда это нравится. — Так что ты хотел мне сказать? — он встает с кровати и идет в ванную, чтобы стереть сперму Джоша, стекающую у него по ногам. — Это, — говорит Джош и повторяет, едва только Тайлер возвращается в постель: — Я люблю тебя. Тайлер целует его в лоб. — Круто.

*

Джош смотрит на Тайлера, пока тот спит. Он свернулся калачиком, из-под одеяла торчит только макушка, и он упускает момент, когда Джош выбирается из кровати. Он не слышит, как Джош хватает свою одежду и натягивает её на ходу. Он не слышит, как Джош вытирает лицо и наматывает шарф вокруг рта; он не слышит, как Джош бежит к своей машине и кричит что есть мочи. Даже если бы Тайлер услышал, он вряд ли смог бы понять. Джош никогда не кричал, когда Тайлер был рядом. Тайлер может разобрать его шепот, его бормотание, но он ни за что не смог бы разобрать полный боли вой.

*

Тайлер пишет Джошу утром. Он игнорирует смс и идет на работу. Тайлер звонит Джошу во время его перерыва. Он игнорирует звонок и возвращается к работе. Тайлер снова звонит Джошу, когда тот возвращается домой. Он игнорирует это и идет спать. Тайлер пишет, Тайлер звонит, и Джош всё это игнорирует.

*

Туман у него в голове состоит в сговоре с птицами.

*

Белый шарф вокруг лица, на рубашке нет рукавов; Джош вместе с Джеком сидит у черного входа. За магазином тихо. Они по очереди смотрят то в телефон, то высоко на небо. Сейчас очередь Джоша смотреть на небо, а Джека — в телефон. Краем глаза Джош видит типичные цвета Инстаграма. Он плотно сжимает руки. — Чувак, — говорит Джек, — позвони ему. Джош не удостаивает это ответом. Вместо этого он вытягивает ноги перед собой и закрывает глаза. — Да что ты вообще делаешь? Типа, слишком занят, чтобы ему перезвонить? — наседает Джек. — Что ты натворил? — он пристально смотрит на Джоша, и Джош открывает один глаз. — Ты перекрасил волосы. Окей, это занимает… час времени. Какое у тебя оправдание для остальных — сколько там прошло-то? — ста шестидесяти семи часов? Джош закрывает глаз. — Точно. Попробуем угадать. Вы двое, что… решили встречаться с кем-то другим? Джош качает головой. — Отлично. Верный ответ прямо-таки крутится на кончике языка, — Джош постукивает пальцами по подбородку. Его глаза медленно округляются, он вздыхает. — Неужели кто-то сказал слово на букву «л»? Джош не двигается. Джек смеется. — Черт побери. Это был он, правда же? Ты не готов. Хотя постой. Он не готов. Ты боишься. Он все ещё набрасывает возможные варианты. Джош вытаскивает из кармана телефон и отправляет Джеку смс — просто чтобы чем-то его заткнуть. Это не срабатывает. Мы оба это сказали. Всё взаимно. Просто это не то что я хотел сказать ему в тот момент — Что это вообще значит? — Джек снова недоверчиво смеется. — Он знает, что ты хотел сказать ему о чем-то другом? Нет и это меня убивает — И что же такого ты не можешь ему сказать? — голос Джека звучит более мягко, когда он прижимает колени к груди, обхватывает их руками. Он пытается поставить себя на место Джоша, но это нелегко. Джек в растерянности. И потому он снова пытается сузить область поисков, снова постукивает пальцами по подбородку — на этот раз в жесте никакой издевки, Джек действительно в раздумьях. Он хмурится. Джошу интересно, поймет ли он. Он на верном пути. — Джош, ты можешь сказать мне. Это не может быть настолько ужасно. Джош набирает смс. В полиции закрыли моё дело. Перестали расследовать. Они сказали нет доказательств того что меня пытались убить — Но пистолет. Они ведь нашли пистолет. Не могут отследить его предыдущего владельца. Нет отпечатков — Блять, — Джек разочарованно качает головой. — Он, типа, просто нашёл тебя, верно? Он был в скорой, — получив от Джоша кивок, Джек продолжает: — И теперь ты не знаешь, как он отреагирует на эту новость? Он же был рядом с тобой с самого начала. Джош пожимает плечом. Джек снова хмурится. — Но это не всё, правда же? Джош поспешно вытирает глаза, но Джек всё равно замечает это и придвигается ближе, их бедра соприкасаются. — Ты можешь сказать мне, Джош, — снова говорит он. Ему необходимо полное понимание от другого человека. Джош пишет, и Джек читает, и Джек обнимает Джоша обеими руками, и Джош утыкается лицом ему в грудь. Он начинает плакать — когда плотина рушится, её уже невозможно собрать обратно. Джош цепляется за чужую футболку, и плечи у него дрожат, слезы заливают всё вокруг. Джек покачивает его из стороны в сторону — движения мягкие, успокаивающие. Ужас, живущий у Джоша внутри, медленно затухает. Джек кладет свою теплую руку ему на поясницу и спрашивает, можно ли ему увидеть его лицо. Своими теплыми, потными, дрожащими руками Джош стаскивает шарф вниз, оставляя его болтаться на шее. — А ведь всё не так уж и плохо, — замечает Джек и тянется к Джошу так, будто в любой момент готов обхватить ладонями его голову. — У тебя все ещё есть верхняя губа. Твои зубы все ещё классно смотрятся. У тебя просто нет… нижней половины, — Джек наклоняет голову так и эдак, пытаясь рассмотреть Джоша со всех сторон, и подается вперед, чтобы взглянуть на его язык. Джош на пробу шевелит им, и Джек расплывается в широкой улыбке. — Чувак, это так круто. Ты крутой. Прости, что раньше вел себя как последний засранец рядом с тобой. К этому надо привыкнуть, но… всё в полном порядке. Джош улыбается. Джек снова смеется. — Это просто шикарно. Хочешь сделать селфи? Джош показывает на своё лицо и приподнимает бровь. — Да ладно, на свете ведь есть фильтры и хэштеги. Я могу притвориться, будто практикуюсь в гриме со спецэффектами для следующего Хэллоуина. Джек проводит большим пальцем по экрану телефона. Джош подается вперед, глядя в камеру. Фото не удаляют. Джошу кажется, что от радости он вот-вот начнет крутиться колесом. В конце перерыва он снова натягивает шарф до самого носа. Джек выглядит немного расстроенным, но быстро вспоминает, что даже несмотря на работу на складе, Джошу уместнее будет прикрыться от чужих случайных взглядов. Джек спрашивает его: — Ты счастлив? Типа, ты ведь решил не делать операцию, чтобы это исправить. Так ты счастлив? Джош говорит: — Я на пути к этому. И Джек понимает его. — Да, чувак, у тебя все ещё будет.

*

— Напиши мне, если когда-либо захочешь поговорить, ладно, Джош? — Джек указывает на него пальцем, пытаясь казаться строгим, но в глазах у него пляшут искры. Даже в непростые времена он старается оставаться живым, легким на подъем. Это работает. — И поговори с Тайлером. Он… он это оценит.

*

Проходит ещё одна неделя. Со временем Тайлер прекращает свои попытки как-либо связаться с Джошем. Когда Джек спрашивает об этом, Джош врет. Джек знает, что он врет. Джек позволяет ему врать. В четверг Джош идет к терапевту. Он сидит, сжимая в руках шарф, чтобы удержать себя от ковыряния кутикулы на пальцах. Терапевт что-то пишет в блокноте, не поднимая головы. — Как твои дела? Ты отменил нашу встречу на прошлой неделе. Я волновалась. Он пишет ей ответ. Она говорит: — И что ты чувствуешь по этому поводу? Гнев? Облегчение? Он смотрит на её безо всякого выражения на лице. — Злость, потому что тебе кажется, что тебя бросили? Или облегчение, потому что всё закончилось? — Не знаю. Она кивает и снова пишет. — Ты вспоминал о том разговоре про любовь к себе с момента нашей последней встречи? Джош кивает. Терапевт выглядит удивленной. — Есть что-то, что ты хочешь сказать мне, Джош? Он пишет ей, и она читает, и она говорит: — Разве теперь тебе не стало лучше? Он с силой сжимает руками шарф. — Мне кажется, твои родители имеют право знать. Вся эта ситуация сильно затронула не только тебя, но и их тоже. Они должны знать, — и тихо, очень тихо она добавляет: — И Тайлер. Ты говорил с ним? Джош пишет: Нет. Я напуган Она говорит: — Почему? Тайлер был одним из моих клиентов. Он не станет… — Я знаю, что это глупо. Я глупый. Я… я… — Джош плачет. Он плачет и утирает слезы шарфом. — Плакать — это нормально, Джош. Чувствовать боль — это нормально. Тебе так долго было больно, но теперь ты наконец-то сможешь всё изменить, — говорит она. — Это хорошо, — говорит она. — Увидимся на следующей неделе, — говорит она.

*

Он ничего не рассказывает родителям. Он едет домой и смотрит на своё отражение. На этот раз он не сидит перед зеркалом, он не стоит перед зеркалом; Джош лежит на кровати. Джош лежит на кровати, и ему не видно, как сильно краснеет его кожа от того, что он плачет, и плачет, и плачет.

*

Туман всё ещё густой, но теперь Джош видит намек на просвет.

*

Тайлер появляется без предупреждения. Он колотит в дверь, ведущую в квартиру Джоша — со всей силы, боковой стороной руки, предварительно сжав её в кулак. Его напор пугает, трясется дверной косяк, трясется вся прилегающая к нему стена. Вскоре к прочим звукам присоединятся и голос Тайлера — звучный, требовательный. Во всяком случае, теперь Джош может быть спокоен насчет того, что его не собираются обокрасть. — Джош, черт подери, я знаю, что ты там. Твоя машина стоит перед домом. Свет включен. Джош, — Тайлер снова стучит, на этот раз раскрытой ладонью. — Если ты не откроешь, я вызову скорую, и Господи боже, только не говори мне, что ты там умер. На дворе — пятничный вечер, Джош все ещё не совсем пришел в себя после встречи с терапевтом, и он немного побаивается открывать дверь. Ему хотелось бы самому выбрать время для этого разговора, но Тайлер стоит у его двери, и он хочет прорваться внутрь. На дворе — пятничный вечер, и, когда приехал Тайлер, Джош был на кухне, сидел на столешнице и ел детскую смесь прямо из банки. — Джош, — скандирует Тайлер, явно намереваясь привлечь внимание соседей. — Джош, Джош, Джош, — он пишет Джошу смс, одну за одной, буквально разрывая его телефон. Джош слезает со столешницы и идет в гостиную, к входной двери в квартиру. Кажется, будто Тайлер прыгает на месте, будто у него приступ гнева или истерика. — Черт возьми, Джош. Джош открывает дверь, и Тайлер стоит прямо перед ним. Раскрасневшееся лицо, едва сдерживаемые слезы, губы искусаны до крови, и кулаки подняты в воздух, готовы снова бить, бить, бить в дверь. Но Джош здесь, и Тайлер опускает руки. — Джош, — говорит он, и он выглядит сломленным. Он выглядит таким сломленным. Темные круги под глазами, помятая униформа, на щеке остался грязный развод, а теперь ещё и текут слезы. — Т-ты в порядке? Джош кивает, даже несмотря на то, что это неправда. Тайлер смотрит на баночку у Джоша в руке, на ложку в ней. — Что это, сладкий картофель? Джош снова кивает. Он осторожно делает шаг назад, и Тайлер заходит в квартиру. Они возвращаются на кухню, Джош снова садится на столешницу, и Тайлер встает перед ним. Чувствуя себя не в своей тарелке, он складывает руки на груди и смотрит себе под ноги. Джош смотрит ему под ноги вместе с ним. — Итак, — говорит Тайлер. Джош собирает ложкой последние остатки смеси и протягивает её Тайлеру. Тот хмурится. — Хочешь, чтобы я покормил тебя? — Нет. Тайлер наклоняется вперед, берет ложку в рот. Он медленно отстраняется, проходится языком по губам, прежде чем проглотить; затем слегка морщится. Джош улыбается. — Совсем не так я запомнил вкус сладкого картофеля. — Ага. Это… для детей. — Ага, детей. Тайлер втягивает внутреннюю сторону щеки в рот, впивается в неё зубами. Джош спрыгивает со столешницы, чтобы выбросить пустую банку в мусорное ведро и достать из ящика ещё одну. Из недр шкафчика на него смотрят ровные ряды банок с детским питанием, на всех красуется логотип в виде детского лица. Джош переставляет их, пока не находит ещё одну со вкусом картофеля. — На тебя часто пялятся в магазинах? — осторожно спрашивает Тайлер, делая шаг назад, чтобы Джош смог снова вернуться на столешницу. — Типа, люди думают, что ты отец-одиночка, который решил запастись продуктами? Джош никогда не рассматривал такой вариант. Он думал, что шарф вокруг его рта навсегда станет его алиби. Он пожимает плечами и откручивает крышку. Тайлер кивает. — Окей. Краткая пауза, и Джош говорит: — Ты на дежурстве? Тайлер снова кивает. — Да, просто… Брендон меня подбросил. Он пошёл… за едой, — Тайлер хмурится, словно ему стыдно перед Джошем за само это слово, за само напоминание. Джош набивает рот смесью из сладкого картофеля, чтобы хоть чем-то наполнить желудок. — Ты не отвечал мне на смс. Не звонил. Не приходил в гости, чтобы снова трахнуть меня, — Тайлер хочет подать это как шутку, но никто не смеется. — Что, блять, произошло, Джош? Ты ушел посреди ночи, после очень хорошей ночи. Во всяком случае, я, типа, думал, что это была хорошая ночь, — Тайлер снова прикусывает нижнюю губу, и она кровоточит — он либо не замечает, либо ему плевать. — Я сказал что-то не то? Сделал что-нибудь? Я не… черт, Джош, ты мог бы сказать мне, что тебе становится хуже, — его взгляд падает на руки Джоша, и в нём появляется ещё больше замешательства. — Что-то… что-то пошло не так с расследованием? Тебе звонили из полиции? У них есть подозреваемый? Бинго. Джош помешивает ложкой свою смесь из картофеля, рисуя в ней круг. — Они закрыли моё дело. Тайлер не говорит ничего так долго, что Джош уже начинает бояться того, что ему придется повторить свою последнюю реплику. — Постой, что? Они закрыли твоё дело? Они могут просто взять и сделать это? Они даже не… Они хотя бы… знают, кто сделал это с тобой? — Они не знают. Тайлер вцепляется себе в волосы. Он выглядит так, словно вот-вот упадет. — И они просто закрыли твоё дело. Разве они не должны были работать усерднее? Попытаться найти виновного? Господи, как твоя мать приняла эту новость? — Не слишком хорошо. — Она пытается сделать больше? Она наняла частного детектива? — Черт, Тайлер, прекрати. В этом нет необходимости. — Нет, есть! Джош, кто-то выстрелил тебе прямо, блять, в лицо. Ради тебя мы должны добиться справедливости. Тайлер не спал несколько дней кряду. У него нервным тиком дергается глаз, и он поспешно трет его рукой — Джош всё равно замечает. — Я знаю, кто стрелял в меня, — признается он, и сует ложку с остатками детской смеси себе в рот. Тайлер беспокойно вскидывает руки. — Ты сказал об этом полиции? Ты сказал об этом родителям? Джош молчит. С губ у Тайлера срывается карикатурный, пугающий смех. — Ты знал всё это время, ты, чертов… Ты пытался защитить этого человека? Разве тебе не хочется увидеть его в тюрьме? Кто это был? Бывший? Кто-то, кто тебе небезразличен — это уж точно. — Это был я сам. Мир перестает вращаться. Тайлер — треснувший кусок угля, раскаленный докрасна. — Что? — это больше не вопрос. Это сказано резко и зло, и Тайлер выглядит так, будто вот-вот начнет плеваться огнём. — Черт, что за…? — «Ты не должен был выжить». Это было первое, что ты мне сказал — из того, что я смог запомнить. «Ты не должен был выжить». И я действительно не должен был. Я больше не хотел жить. — Джош, что… — Но я выжил, и теперь я обязан жить с последствиями, верно? Ты сказал мне и об этом тоже. Я должен жить с этим решением. Я должен стоять на своём. Я сам сделал это с собой, и я должен с этим смириться. Тайлер медленно прикрывает рукой рот, но по мелким спазмам, проходящим у него по лицу, Джош всё равно понимает, что у него дрожат губы. Он плачет, глаза вот-вот закроются, слезы захлестнут его с головой, как волна, но Тайлер старается держать их открытыми. Он смотрит на Джоша. — Тайлер, — говорит Джош, и голос у него ровный, уверенный, спокойный, как никогда в жизни. — Я пытался убить себя выстрелом в лицо. Я не знаю, что пошло не так, но всё пошло не так. И теперь мне нужно жить с этим. Тайлер закрывает глаза, обеими руками закрывает лицо, будто пытаясь спрятаться от собственных чувств. Сначала Джош не совсем понимает, почему он плачет так горько, так сильно, но затем вспоминает: Тайлер думал, что с ним случилось что-то плохое, Тайлер думал, что ему придется вызвать скорую. Он думал, что Джош мёртв. Но теперь он знает. Он знает, и все чувства, что копились в нем долгое время, прорываются наружу. Ноги подводят его, и Тайлер спотыкается на месте, подается вперед, и Джош отставляет пустую банку из-под смеси в сторону, раскрывает руки ему навстречу, притягивает к себе. Он обнимает Тайлера и ногами тоже, он обнимает и мягко укачивает его. Тайлер плачет. Джош прижимается щекой к его макушке. В мире больше не существует слов.

*

Брендон звонит Тайлеру. Джош помог ему перебраться на кушетку, когда тело Тайлера стало неповоротливым и тяжелым, когда он мог лишь всхлипывать в ответ. Джош свернулся в клубок, Тайлер пристроился у него между ног, уткнувшись лицом ему в грудь. Звонит телефон. Тайлер вздрагивает и отвечает. — Что? Он устал. Джош хочет, чтобы лег обратно и уснул. — Да, я все ещё у Джоша. Он в порядке. Ты купил нам еды? Тайлер заставляет себя подняться до сидячего положения. Волосы коротко острижены, более длинные пряди на макушке примяты на одну сторону. Каким-то образом темные круги у него под глазами стали даже хуже. — Чувак, да, я голоден. Съел, типа, одну ложку сладкого картофеля, но мне это не помогло. Поторопись, — Тайлер убирает телефон в карман. — Брендон скоро будет. У него пицца, — Тайлер ставит ноги на пол и тут же опускает голову, пряча лицо в ладонях. — Это окей? Ты сможешь это есть? Джош пододвигается к краю, садится рядом с Тайлером. — Или мы можем, типа, перемолоть её в блендере? Понятия не имею, каково на вкус смузи из пиццы. Он берет Тайлера за руку, прикосновением скользит вниз, переплетая их пальцы. Ногти у него обкусанные и изгрызенные, как и губы. Навязанные тревогой вредные привычки — в этом они с Джошем похожи. — Не хочу есть, — говорит Джош и подается вперед. Он целует Тайлера в щеку. Тот дышит неровно, прерывисто. — Не скрывай это от меня. Даже, блять, не пытайся. Джош опускает взгляд. Он крепко сжимает руку Тайлера. — Не договаривать, — вздыхает он, — это всё равно что врать, — улыбка, которая расплывается у него на лице, кажется неуместно яркой на фоне общего настроения. — Джош, ты такой умный. Упрямый. «Кто-то стрелял в меня». Да, кто-то действительно стрелял в тебя. Конечно же, ты сказал, что у тебя нет врагов или злобных бывших, которые на такое способны. Ведь это правда. Ты не мог бы сказать наверняка. Никто не может, пока подобные вещи не случаются. Тайлер поднимает руку, за которую все ещё держится Джош, и прижимает к губам его пальцы. Он закрывает глаза. — Ты надурил людей. И я тоже делал это, раз уж мы теперь честны друг с другом. Когда я пытался убить себя, то сказал всем, что призраки заставили меня сделать это. «Призраки порезали мне вены». Все решили, что я схожу с ума. Доктор выписал мне антипсихотики. В тот момент своей жизни я был готов к саморазрушению. Потом я жил с родителями, у меня была полная каша в голове из-за лекарств, которые были мне не нужны. Я так и не стал прежним после этого. — Ты все ещё принимаешь их? — Джош легонько шевелит пальцами, касаясь его губ. Тайлер оставляет поцелуй на каждом. — Нет. Две недели спустя доктор позвал меня в свой кабинет, сказал, что я на самом-то деле не сумасшедший. Какие-то эксперты обнаружили паранормальную активность в квартире, где я раньше жил. Они сказали, что мне просто нужно подыскать новое жилье, и все будет в порядке. Так и произошло, — он снова улыбается. — Счастливые случайности. Поворачивая голову, прижимаясь щекой к тыльной стороне руки Джоша, Тайлер спрашивает: — Почему именно птицы? — «Птицы» Хичкока. Тайлер закатывает глаза. — Разумеется. — Кто нашел тебя? — Джош больше не пытается пошевелить рукой. — Когда ты пытался убить себя, ты сам вызвал скорую, или тебя нашел сосед? — Сам им позвонил, — Тайлер смотрит куда-то перед собой, словно зачарованный. — Санитары были очень милы со мной. Вели себя, будто им не всё равно, — он смотрит на Джоша. — Я выбрал госпитализацию, прошел курс лечения и потом записался в ближайшую школу. Решил, что хочу быть как они. Приезжает Брендон, привозит им пиццу. Он рад видеть Джоша — обнимает его одной рукой, когда тот открывает дверь. — Хей, чел. — Хей. Брендон устраивается на стуле, прижав ноги к груди и завладев пультом от телевизора. Кушетка остается в распоряжении Тайлера и Джоша. Тайлер помогает ему съесть кусок пиццы, несмотря на уверения Джоша в том, что он не голоден. — Ради меня, — шепчет Тайлер. — Пожалуйста, попробуй. Убедившись, что Брендон не смотрит, он прожевывает маленький кусочек — хлеб, соус, сыр — и тихо выплевывает его себе на кончики пальцев. Получившуюся бесформенную массу Тайлер аккуратно кладет Джошу на язык. Глаза у него сияют, и это сильно контрастирует с темными кругами под ними; с затаенным восторгом он наблюдает, как впервые с момента потери челюсти Джошу успешно удается съесть пиццу. — Я так тобой горжусь, — говорит Тайлер и салфеткой вытирает себе пальцы, прежде чем обеими руками обхватить его лицо. Он целует Джоша — сначала его верхнюю губу, затем его язык. Со своего стула Брендон говорит: — Это одновременно самое ебанутое и самое романтичное из всего, что я видел в жизни. С точки зрения Брендона, Тайлер странный. С точки зрения матери Джоша, Тайлер — святой. С точки зрения Джоша, Тайлер — это Тайлер.

*

В следующий четверг, перед походом на терапию, Джош приезжает в дом своих родителей с твердым намерением наконец-то рассказать им всю правду. Тем днем Тайлер пишет ему: «удачи тебе детка», и Джош позволяет этому пожеланию наполнить себя, будто солнечный свет. Его родители как будто знают, что он собирается сообщить нечто важное. Брат и сестры остаются около кухонного стола, не желая ничего упустить. Возможно, секрет Джоша — это лекарство от рака. Он берет с холодильника белую доску, стирает с неё номер местного адвоката, берет в руку маркер и говорит всем правду. Безо всяких предисловий Джош пишет: Я знаю кто стрелял в меня Мать почти что готова броситься к нему прямо через стол, в глазах у неё стоят слезы. — Кто? Никаких чертовых птиц на этот раз. Джош пишет: Я сам выстрелил себе в лицо Его мать безутешна, как и отец. Эшли берет инициативу в свои руки, Джордан и Эбби наблюдают за происходящим со стороны. — Ты получил помощь, Джош? Он кивает и пишет: Теперь я хожу на терапию Его мать злится — это можно понять. — Знаешь что? Я рада, что тебе не сделали пластическую операцию. Ты должен жить именно так, чтобы твоё лицо постоянно служило тебе напоминанием об этой глупой и эгоистичной ошибке. Джош улыбается. Она явно этого не ожидала. — Я тоже рад. Пока она плачет, Джордан подключается к разговору, спрашивает у Джоша, не хочет ли он поиграть в его новую RPG. — Там есть драконы. Джош соглашается, сестры уходят вместе с ними. Они тоже присоединяются к игре. Они все счастливы, между ними нет никакой неловкости. Они не относятся к Джошу, будто к сломанной вещи. Он нормальный. Он — их старший брат. Два часа спустя он собирается уезжать. Он прощается с родителями, заглянув к ним в спальню — они там одни, в темноте, — и отец говорит ему: «Пока», в то время как мать молчит. Джош вдруг понимает, что ему абсолютно плевать. Той ночью он остается у Тайлера. Они ложатся спать рано — Тайлер очень устал. — Надеюсь, сегодня не ты вел машину, — говорит Джош, и Тайлер прижимается к нему, смеется, его голова лежит у Джоша на руке. — Дремал, когда была возможность. — Я здесь, — говорит Джош, и теперь его речь всё проще понять. Практика — путь к совершенству. — Тебе не нужно жертвовать сном ради меня. — Да уж… — слова растворяются в расслабленном, тихом сопении. Вскоре Джош присоединяется. Они спят одиннадцать часов.

*

Туман разделяется на две половины. Тайлер — Моисей.

*

— Я сказал моему другу. Я сказал вам. Я сказал моей семье. И я сказал Тайлеру. Терапевт не перестает улыбаться с тех самых пор, как Джош сел в кресло напротив. — Как ты чувствуешь себя сегодня? Джош ощущает лёгкость во всем теле, он счастлив. Он улыбается и улыбается. — Потрясающе. Я… Мне действительно лучше. — Тебе все ещё нужны наши встречи? — Может, не каждую неделю. — Через неделю? Раз в месяц? Джош пожимает плечами, барабанит пальцами по бедру. — Раз в две недели, — предлагает он, и она делает себе пометку. — Увидимся через две недели, Джош. Джош идет домой пешком. Солнце окутывает всё вокруг жаркими лучами. На нём нет шарфа. Прохожие пялятся на него. Джошу плевать. Джошу плевать.

*

Вечером идет дождь — сильный, сильнее, чем предсказывали в прогнозе погоды. Джош подсовывает пальцы ног под бедра Тайлера и говорит: — Хочу кое-что попробовать. Тайлер слишком увлечен рекламой всего подряд, начиная от жилеток для собак и заканчивая препаратами от тревожности; он поглаживает Джоша по лодыжке и говорит: — Что? Джош шевелит пальцами на ногах. — Могу я тебе отсосать? Тайлер поворачивается, чтобы посмотреть на него — то ли из-за его вопроса, то ли из-за того, что закончилась реклама. Тайлер смотрит на него во все глаза — тёмные глаза, карие глаза. — Серьезно? — Ага, я ведь, типа, не… Хочу попробовать. Если это окей, — добавляет он на всякий случай. Глупо было думать, что Тайлер может не согласиться. — Ну, хочешь здесь или пойдем в кровать? — Давай здесь, — Джош сползает с кушетки на пол, встает на колени. Сегодня выходной, ленивый день, и Тайлер одет в баскетбольные шорты и высокие носки. Он слегка расставляет ноги, обхватывает ими бедра Джоша, притягивает его к себе, приглашая, открываясь, показывая ему, что всё хорошо. — Не торопись, — говорит Тайлер, снова смотря в телевизор. На экране мелькает яркая реклама корма для животных. Играют котята. Джош приподнимается на коленях и запускает пальцы под резинку чужих шорт. — Поцелуй меня сначала?.. Тайлер слушается, и это нескоординировано, неряшливо, потому что он первым делом он целует Джоша в язык. В конце Тайлер смеется, поглаживает его по затылку. — Не переусердствуй там. — Окей. Джош стягивает баскетбольные шорты вниз, оставляет их болтаться в районе колен. Тайлер обхватывает себя поперек живота, придерживая майку на месте, чтобы она не мешала Джошу, когда тот приступит к делу. Всё это занимает около минуты. Тайлер даже не возбужден. Мягкие завитки лобковых волос все ещё примяты после душа. Если Тайлеру и неловко, он никак это не показывает. Он берет свой член в руку, удерживая его на месте, поглаживая большим пальцем вдоль всей длины, чтобы немного ускорить процесс. — Не торопись, — Тайлер не слишком взволнован. Он держит рукой свой член, поудобнее устраивается на кушетке и отворачивается к телевизору. Это не первый и не последний раз, когда Джош делает кому-то минет, но в каком-то смысле для него этот раз — первый. После несчастного случая ему пришлось заново учиться всему, в чем был задействован его рот — говорить, есть, целоваться. Его речь становится всё лучше, теперь Тайлер уже почти не просит Джоша повторить что-либо. Есть — это тоже легко, хотя бы иногда. Джош все ещё не может есть твердую пищу. А поцелуи? Это всегда будет неловко, странно и неряшливо, как бы Тайлер не пытался сделать их сексуальнее. Но Джошу всегда нравилось целоваться. Никто и ничто не сможет отнять у него это. Теперь Джошу придется заново научиться ещё одной вещи. Тайлер все ещё смотрит телевизор. Джош проходится языком по кончику, наблюдая за тем, как меняется выражение на чужом лице. У Тайлера закрываются глаза, поджимаются пальцы на ногах, напряженно дергаются мышцы. — Черт, — шипит он, и Джош лижет снова, проходится языком по головке — так, как любит сам. Тайлер дрожит, он больше не может удержать свои глаза открытыми. — Да, — шепчет он. — О да. Попробуешь взять меня в рот? Прямо до самой глотки? Джош снова касается языком головки. — Всё в порядке, если нет. Джош пытается. Он отталкивает руку Тайлера и сам придерживает его член у основания, лобковые волосы мягко щекочут ему пальцы. Действуя осторожно, Джош пытается, пытается, он старается как можно сильнее расслабить горло, своим ртом насаживаясь на член Тайлера. Тот достает ему до горла. Джош сглатывает. Тайлер запускает пальцы ему в волосы, легонько их взъерошивает. — Да. Да, у тебя получается, детка. Слюна свободно стекает вниз, ему на руки, слезы подкатывают к глазам, и Джош отстраняется, шмыгает носом. — Я… Тайлер, я… — Всё в порядке. — Спасибо. Тайлер лениво гладит Джоша по голове, мягко массируя его затылок кончиками пальцев. Джош пытается снова, но, как и их поцелуи, это странно, неряшливо. Впрочем, Тайлер наслаждается их поцелуями. Он наслаждается и этим тоже. Вверх и вниз, снова пройтись языком по члену — с каждой минутой Джош чувствует все больше уверенности. Тайлер очень отзывчивый, особенно когда Джош ласкает его головку. Он старается делать это чаще. У него всё получается. Пожалуй, он не может сглатывать вокруг Тайлера так часто, как ему хотелось бы, но он все ещё может заставить Тайлера дрожать от удовольствия всем телом. Снова и снова Джош проходится по его головке языком. Выгибаясь навстречу, Тайлер вскрикивает высоко и протяжно. — Ох, Джоши, вот здесь. Н-н-не останавливайся, — он стонет. — Блять. Он плачет. Он кончает Джошу на лицо и плачет. — О да, — говорит он, и эта похвала — бальзам на душу. — Это всё равно что… — расслабленный, раскрасневшийся, Тайлер машет рукой, пытаясь выровнять дыхание. — Ты же занимался с девчонками оральным сексом, правда? Это все равно что, ну, сразу приниматься за клитор. Ощущения очень сильные. Никогда раньше не чувствовал ничего подобного. Джош вытирает себе лицо, проходится языком по губам, до самого носа. Тайлер бросается помогать ему, тихо извиняясь. — Нет, ты весьма хорош на вкус. Тайлер смеется. — Ну, спасибо. Вновь одевшись, они садятся на кушетку и смотрят телевизор. Тайлер спрашивает Джоша, стоит ли ему вернуть услугу, но Джош говорит: «Позже», и Тайлер больше не возвращается к этой теме. — Хей, — говорит он, когда на улице сверкает молния и грохочет гром. — Кажется, у нас ведь даже нет совместной фотографии. — Если ты захочешь где-то выложить её, тебе придется написать, что ты практиковался в гриме со спецэффектами. — Плевать, — Тайлер находит свой телефон, обнимает Джоша за плечи и нажимает на кнопку. Полумрак комнаты не мешает им, света от экрана телевизора вполне достаточно, чтобы было видно их яркие улыбки, морщинки вокруг глаз, ямочки на щеках. Тайлер ставит это фото на фон. Он смотрит на него неприлично долго, и ему то и дело приходится снова разблокировать телефон, чтобы снова посмотреть, снова улыбнуться, снова влюбиться. Неважно, какое время дня или ночи. Иногда Джош просыпается в темноте, в промежутке между снами, поворачивается на кровати и застает Тайлера с включенным телефоном в руке — он смотрит на фото, совершенно не обращая внимания на мигающие значки оповещений из остальных приложений. Джош спрашивает Тайлера, что он делает, и тот кладет голову ему на ближайшую часть тела и говорит: «Я люблю тебя». Джош польщен, признателен, но он сонный и уставший, и потому его ответное «Я люблю тебя» звучит как невнятное бормотание, которое, впрочем, Тайлер может разобрать безо всяких проблем. Иногда Тайлер смотрит на фото даже в общественных местах. Джош замечает это, когда они стоят в очереди в продуктовом магазине. Руки полны баночек с детским питанием, шарф закрывает лицо, и Джош говорит: — Убери уже это, лузер, — и когда Тайлер прячет телефон в задний карман джинсов, улыбка у него сияет, как прожектор. Иногда Тайлер показывает Джошу фон своего телефона, когда они заняты повседневными делами. Джош расстилает кровать, готовясь ко сну, и Тайлер протягивает вперед руку, телефон разблокирован, экран горит. Прячась под простынями, Тайлер снова показывает его Джошу, и тот целует Тайлера в лоб, говорит ему, что уже пора спать. — Я тут думал, — немного неуверенно говорит Тайлер. Телефон загорается, воссоединившись с зарядкой. — Я тут думал кое о чем. Джош поворачивается к Тайлеру, засовывая руку под подушку. — И о чем же? Тот ложится на живот, натягивая одеяло до самого подбородка. — Ты наденешь вуаль на нашей свадьбе? Бабочки и птицы парят у него в груди. Джош говорит: — Поживём — увидим, — и берет Тайлера за руку.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.