Человек без прошлого

Pov Tom Что я делаю? Это не правильно. Я сам взял и поцеловал брата. Я! СЕЙЧАС! ЗДЕСЬ! В ЭТОЙ КОМНАТЕ! В ЕГО КРОВАТИ! Целую. Собственного. Брата. С ума сойти. Но мне так нравится. Казалось, что ни с одной девушкой у меня не будет такого ощущения эйфории, как с ним. Я не знаю, как Билл умеет так притягивать. Его образ хрупкого женственного мальчика переворачивает во мне всю наружность. Его пухлые, слегка розовые губы так и просят поцеловать, от чего я не смею отказаться. Слегка неумелый поцелуй заставляет меня податься навстречу и преподать мастер-класс. Какой же он все-таки непорочный, так и не хочется портить девственное тело. Казалось, я как можно нежнее прикасался к губам, посасывал сначала верхнюю, затем нижнюю, чувствуя робкие движения со стороны брата. Дыхание давно перекрыло, и я чувствовал, как он еле уловимо дышал. А может, вообще не дышал? Или был возмущен? Только не отталкивай, прошу. Как хорошо, что он не слышит мои мысли, но может догадаться. Последние дни я то и делаю, что размышляю на тему противоестественности. А может взять и послать разум к чертям? А что подумает Билл? А родители? Что думаю о себе я, в конце концов? Мои сомнения по поводу ориентации заставляют не на шутку насторожиться, ведь ранее я был на сто процентов уверен, что я натурал. Но почему меня так тянет к нему, несмотря на личные принципы? Тонкие холодные пальцы слегка дотронулись до моих щек, когда я уже, не обращая ни на что внимания, начал мучить губы Билла, проникая в рот языком. Так волнительно и чувственно, что у меня захватило дух. Я будто боялся, что брат может прекратить. Что ему не нравится. Я мысленно просил высшие силы оттянуть момент, чтобы насладиться им сполна. Сплетение языков разжигало кровь в наших молодых жилах и помутнило рассудок. Чем дольше я целовал Билла, тем быстрее слетала моя крыша. Я был поглощён, словно сладчайший нектар амброзии я вкушал, лаская его губы, а руками гладил по гладким и хрупким плечам, очерчивая их контур, переходил на шею. Мне показалось, его дыхание стало тяжелее и грудная клетка начала вздыматься уж слишком часто. Остановившись, чтобы удостовериться, что с брюнетом все в порядке, я посмотрел на него. Когда-то глаза карамельного оттенка напоминали сейчас пару угольков, приглушенных пеленой дыма. Так и было – некая невидимая пелена затмила его разум, и не давала мне понять, какие эмоции вызвал у него наш поцелуй? Где-то уже я видел этот взгляд. Он смотрел на меня и в то же время сквозь, излучая какое-то безумное желание. Пухлые губы слегка приоткрыты и пересохли. Случайно пройдясь рукой по животу, с удивлением замечаю бугорок в области паха. Ох, Билл, Билли, так вот в чем причина твоего внешнего изменения. а я чуть было не забеспокоился, как бы мне не пришлось звонить в скорую. Слегка улыбаюсь, заглядывая в детские глаза, в которых так и плещется море похоти и желания. Я будто под действием гипноза, откидываю одеяло в сторону, оголяя юношеское превосходное тело. А вот и та самая тату-звездочка, о которой я намеревался спросить. Но об этом позже. Однако же я обвожу ее контур пальцем, едва касаясь бледной кожи, но вызываю дрожь по всему телу и множество мурашек рассыпалось вокруг, заставляя самого брюнета слегка вздрогнуть. Его мутный взгляд пытается не пропустить ни единого движения. Он тщательно следит за руками и будто боится пошевелиться, боится сделать лишний вздох. Какой же он робкий, несмотря на нотки дерзости, присущие подростку в трудный возраст. Приспускаю узкие серые боксеры, что удобно устроились на его тонкой фигуре, обхватываю готовую к действиям напрягшуюся плоть и совершаю пару движений вверх-вниз, вследствие чего, послышался сдавленный стон. Этого хватило для того, чтобы продолжить утренние ласки. Казалось, Билл себя вовсе не контролировал: он шумно и тяжело дышал, снова и снова сладко облизывая сладкие губы. Выгибал изящные бедра навстречу моей руке, а под конец и вовсе уцепился пальцами за простынь, крепко сжав ее. Я поражался, с какой силой он толкался мне в руку, зажмурившись. Губу брюнет прокусил до крови, но когда, наконец, излился вязкой жидкостью, громко застонал, обессилено рухнув головой на подушки. Вытерев руку влажной салфеткой, я поспешил разделить с ним минуты отдыха и лег рядом, подперев рукой голову. Я наблюдал, как Билл постепенно приходит в себя. Как дыхание его восстанавливалось со временем. Как он медленно открывает глаза и смотрит сразу же на меня. Я улыбаюсь и тянусь к его губам, слизывая проступившие капельки крови. Брюнет благодарно целует меня, но когда же мы отрываемся, он смотрит на меня как-то восхищенно. Слегка наивно. Игра взглядов. Сможешь меня переиграть?? Брюнет слегка заерзал и поспешил натянуть на бедра серые боксеры, а за ними и укрыть нас одеялом, но я не даю. Жестом я словно приказываю брату лечь в исходное положение. Он послушно ложиться так же, не спуская глаз. Меня давно заинтересовал незамысловатый рисунок по правую сторону живота, в самом низу. Я снова дотрагиваюсь до черной звезды пальцами. - Откуда она у тебя? - Нравится? – брюнет слегка прищурил кошачьи глаза, заставив меня выдавить улыбку. - Еще бы! Может, ответишь на вопрос? Брат подложил руку под голову и вел себя более раскованно, чем несколько минут назад. - Это был своеобразный протест, скорее всего, для себя. Я сделал это тату, когда одна девушка сказала, что я не глубок душой, а лишь типичный маленький мальчик для которого чужды высокие чувства. – Билл усмехнулся и ответил с сарказмом. – А она прям такая чувствительная в 14 лет была, закачаешься! Я прыснул вместе с ним, продолжая гладить пальцами тату. - Девушка твоя была? - Типа того… - кивнул брюнет. – В тот день мы с ней расстались. Она только и умела говорить о том, что парни бесчувственные мр*зи и что нам не понять ее тонкой души, лирика и все такое… вот тогда я и заявился к мастеру, с просьбой сделать что-нибудь простое и чтобы со смыслом. Видишь, две звезды, которые меньше друг друга по размеру? – я кивнул. - Это глубина. Возможно, моя глубина… - Она не права была, ведь ты совсем не поверхностный. Твои глаза говорят за тебя. Да, на первый взгляд они кажутся детскими, но это совсем не так. Это глаза ребенка, который очень рано повзрослел. Иногда я чувствую себя рядом с тобой маленьким мальчиком, потому что интересы у меня, как у подростка, знаешь. Мы оба улыбнулись, слегка хихикнув. - А почему ты решил сделать именно на этом месте? – я убрал руку. Следующий ответ мне понравился больше: - Чтобы никто не увидел. Сейчас Билл показался мне таким взрослым. Иногда он слишком наивен, иногда задумчив. Сегодня брюнет показал себя с новой стороны. Он, правда, не глупец и, как я уже упоминал, не поверхностный. Непременно, те слова девчонки задели его. Казалось, Билл пытался доказать глубокость своей души только себе. Он хотел быть уверен в самом себе. Увы, Билл человек очень скрытный, хоть и доверчивый. Он словно загадка, которую нужно разгадать. Похоже, девочке не хватило мозгов, понять эту истинную мораль. - Раз уж школу мы благополучно проспали, я хочу отвезти тебя в одно место. Я думаю, тебе оно понравится. Я бы очень хотел, чтобы ты увидел его. Там очень красиво. Так что встаем, умываемся, завтракаем и вперед. Только мне еще нужно Бертольда выгулять и накормить, поставишь чайник? Билл коротко кивает и задумчиво закусывает губу, будто хочет о чем-то сказать, но я предпочел быстро слинять из комнаты, как бы приятно лежать вот так с ним мне не было. В следующий раз поговорим, Билл. Я думаю, что не готов был бы отвечать на твои вопросы, а я уверен, что они касаются нас. Сегодня мой белокурый друг совсем прихворал на прогулке. Он не был резв, как обычно. С виду пес напоминал вялый овощ, который при удобном случае послал бы меня куда подальше, но Бертольд все же помнил, кто его кормит, и, наверное, из чувства солидарности держался при себе. Его не волновали даже любимые грязные палки от деревьев, на что я решил, что любимец просто не в духе. Поэтому, когда мы пришли домой, тот сразу же, как только я его отстегнул от поводка, спрятался в своем месте, под лестницей. Зато запах ароматного чая витал по всей прихожей. Я повел носом поверху, чтобы вдохнуть еще какой-то знакомый аромат. Кажется, это блинчики? Билл решил проявить свои кулинарные навыки. Не удивлюсь, если блины окажутся горелыми. Но на мое удивление, когда я зашел на кухню, маленькие «загорелые» блинчики ровной стопкой возвышались на плоской тарелке. Последний блин завершает импровизированную башню. Билл берет шоколадный сироп и поливает сверху. И когда успел? Признаюсь честно, я пребывал в шоке. - Вы достаточно гуляли, чтобы я успел сделать нам завтрак, так что не удивляйся. – Улыбка. - Блинчики-мое коронное блюдо, ты должен попробовать. Это не то, что картошка, она мне не дается. - Я думал, ты вообще в кулинарии не блестишь талантами, - я стибрил сверху калорийное изделие, и хотя оно обжигало мне пальцы, я все же отрывал по кусочку и отправлял в рот, - но я беру свои мысли и слова обратно. Это действительно очень вкусно! - Полагаю, что сочту сие высказывание за комплимент, - Билл скромно улыбнулся. – Садись, не хочется терять время. После замечательного завтрака, мы, не теряя ни минуты, отправились на место, которое мне захотелось непременно показать Биллу. Уже сидя в машине, я обратился к брату: - Знаешь, чем привлекательно это место? - Чем же? - Помимо того, что там красиво, там еще и тихо. По мне не скажешь, что я люблю бывать на природе, но это действительно так. Там шикарные закаты и невероятные восходы. Я хотел бы когда-нибудь встретить рассвет. И если бы встречал, то только на этом месте. - Я заинтригован, - Билл улыбнулся и посмотрел на меня. – Очень. Я как-то тоже, когда выбирался в город, находил новые места, но мне потом не удавалось вспомнить дорогу, когда я захотел туда вернуться. - Вас отпускали одних? - Выпускали, но я предпочитал сбегать ночью. - От меня хоть не сбежишь? - Мне некуда. Билл пожал плечами, а я рассмеялся. Наконец, припарковавшись около старой автобусной остановки, сзади которой виднелась заброшенная железная дорога, мы вышли из машины. Брюнет непонимающе посмотрел на меня, будто задав мысленно вопрос «куда идти». - Тут немного пройти нужно. Следуя по железной дороге мы выйдем на это место. Прости уж, но на машине туда не проедешь, - сказал я, доставая с последнего сидения небольшую сумку. - Я и не возражаю пройтись лишний раз. Тем более природа тут красивая, есть на что посмотреть, - Билл осмотрел местность и посмотрел на меня. – А зачем это? Брюнет указал на сумку, которую я только что достал. Закрыв машину, я поставил ее на сигнализацию. - А ты на голой земле собрался в чистых джинсах сидеть? - Да я как-то… Не подумал даже. Билл почесал лохматую макушку и устремился за мной. По двум сторонам нас окружала высокая трава, впереди-бесконечная дорога. Деревянные шпалы давно сгнили от дождей, и кое-где даже можно было заметить большие трещины или поломки. Так же между шпалами проглядывали маленькие кустики земляники и прочих маленьких фиолетовых цветочков. Я шел первый, засунув руки в карманы, и пытался попасть на каждую такую дощечку ступней, ибо неосторожное касание об серые камешки, вызывало неприятные ощущения. Солнце загораживали верхушки деревьев, коих по правую сторону было куча, они все притаились на одном из возвышений. Я услышал, что Билл не идет сзади и, насторожившись, обернулся. Сердце сделало кувырок и тут же облегчение: брюнет пытался аккуратно пройтись по тонкой рельсине, держа при этом равновесие, расправив тонкие руки в стороны. - Ты уверен, что тут не ходят больше поезда и тому подобный транспорт? Я улыбнулся: - Не ходят. Изредка тут проходит прицеп, доставляющий материалы на завод и штуковина, напоминающая тележку, которая стрижет здесь траву. Но это бывает так редко, что эту дорогу можно считать заброшенной. Мы, кстати, почти пришли, тебе помочь? Я протянул руку Биллу. - Нет-нет, я сам! - Ну, сам, так сам. Наконец, мы миновали массивные деревья и вот уже подходили к холму. Билл ахнул, узрев, какой вид открылся сразу же, после темного занавеса лиственных могучих растений. - Вот, собственно, здесь мы и остановим наш путь… Я достал из сумки небольшой настил, набитый внутри синтепоном и положил на холодную землю. Хоть тут и росла трава, но настил все же не давал замерзнуть. Прямо по горизонту светило солнце, резало своим ярким светом глаза. Мне пришлось прищуриться, а затем сесть на место. Снизу открывался великолепный вид: зеленые участки с неровным выпуклым рельефом состоял из склонов и верхушек, поросших кустарниками. Между этими «островками» протекала мелкая речушка. Кое-где прижились даже и деревья, украшая весь вид зелеными шапками. - Ух-ты, Том, да это же как в фильмах! Ранчо, кажется? – воодушевившись, Билл присел рядом со мной, с улыбкой тыча пальцем в небольшой домик, с пристроенным по левую сторону заборчиком. Эта отдельная часть была усыпана песком, что лишний раз свидетельствовало, что хозяева держали лошадей. - Не совсем, Билл, - я захохотал. – Владельцы действительно обзаведены лошадьми, но мы же не в Техасе. Если нам повезет, мы увидим, как их выпускают погулять по загону. - Было бы здорово. В детстве рядом с домом неподалеку тоже была конюшня у старого дядьки, я любил смотреть, как эти прекрасные создания выходят на прогулку. - В детстве? – я нахмурился. – Ты же не помнишь себя до 11 лет. - Ну да. Иногда пробелы всплывают, но я тут же забываю некоторые из них. - И какие-нибудь ты помнишь? – я обнял руками колени и посмотрел на улыбчивого чересчур брюнета. - Только хорошие. Как правило, кошмары мне только снятся. Его лицо вмиг нахмурилось, глаза уставились вдаль, а я будто не знал, куда себя деть. Хотелось выпытать у Билла, что же ему снится? Но не оттолкну ли от себя парня? Мало ли, он не захочет вспоминать неприятные для него картинки из прошлого. - Я все хотел спросить, но не решался. Не расскажешь, что тебе снится? Если ты хочешь, конечно. Я не хочу давить на тебя, но я беспокоюсь… Старший брат все-таки. Билл посидел еще с минуту, казалось, переводил дух, или мысленно договаривался с самим собой, чтобы поведать сны. Это было видно по эмоциям. Брови сдвинулись к переносице, выдав его задумчивый вид. - Мне снится неблагополучная семья. Возможно, это не семья вовсе, потому что женщина, называющая себя моей матерью, выпивают вдвоем с мужчиной, который не хочет признавать, что он мой отец и хочет от меня избавиться, на что женщина протестует. Дальше происходит драма: «отец» начинает приставать к «матери», но я, который почему-то сидит в погребе и наблюдает за всем, в это время выскакиваю, пытаюсь помешать мужчине. Женщина вырывается, бежит к двери, там ее перехватывает, не пойми, откуда, взявшийся второй мужчина, а меня держит «отец» и в конце я чувствую, как по голове меня ударяет тяжелый предмет. Я не мог переварить спокойно эту историю и поэтому слегка завис. Возможно, это просто сон. А может, это один из отрывков жизни Билла. И я могу сказать, что раз брюнет попал в детдом, то прошлая жизнь его была точно не со счастливым детством. Все так запутано… Билл потрепал меня по плечу: - Эй, Том, очнись, это ведь просто сон! - Сон говоришь? Тебе не рассказывали в детдоме, почему ты туда попал? - Естественно. Мои родители попали в автокатастрофу… - Если твои родители попали в автокатастрофу, то почему, когда тебе снится этот сон, тебя бросает в жар, ты метаешься по кровати и зовешь свою мать?? – я посмотрел в глаза Биллу. Этот болезненный взгляд. Казалось, я перегнул палку и брюнет сжался под натиском моих эмоций, а возможно, он чего-то недоговаривает или просто боится признать себе, что этот кошмар, может оказаться правдой? Его устраивает версия про автокатастрофу. - Прости, Билл, я не хотел повышать на тебя голос. Мне ничего не оставалось сделать, как прижать брюнета к себе рукой за талию. Он спокойно положил голову мне на плечо. - Я не знаю. Я ничего не знаю, мне трудно думать об этом. Единственное что у меня осталось, это старая фотография моей мамы. Она так похожа на женщину из моего сна. Ты бы видел ее взгляд. Я кричу «мама», потому что чувствую, как теряю ее. Нас разъединяют эти двое мужчин, хотя мы тянем друг к другу руки. Мне кажется, меня перестанут мучить кошмары только тогда, когда я вспомню то, что утратил в памяти. Я думаю, это и не дает мне покоя. Волосы Билла начинают развиваться под влиянием теплого ветерка. Черные кончики еле ощутимо щекочут мне шею, и я невольно улыбаюсь. - Покажешь мне фото мамы? - Дома покажу, - соглашается брюнет, и садиться прямо. - А какая у тебя была фамилия, пока мама с папой тебя не усыновили?? - Катце, - улыбается Билл, а я снова смотрю в эти кошачьи глаза, которые на солнце, кажутся почти желтыми, и не могу отвести взгляд. «Кошка» - проносится в моей голове и я, как дурачок, начинаю медленно кивать головой, играясь пирсингом в губе. - Катце, значит? Какая подходящая фамилия. - Какая есть, - соглашается Билл и, посмотрев вниз, указал мне пальцем снова на тот домик. – Смотри, там лошадей вывели! Всю дорогу до дома мы провели молча. Наверное, после разговора на холме каждый думал о своем. Меня же терзали мысли по поводу Билла. Так не может больше продолжаться, я обещаю, впредь, себе, что обязательно помогу ему вспомнить все-все, о чем он должен знать, даже если придется пойти на аморальные поступки. Подъехав к дому, во мне поселилось неприятное чувство. Все стало ясным, как только я заехал в гараж: родители вернулись домой. Хоть бы не попало. Ведь мы сегодня не ходили с Биллом в школу, а это очень может плохо сложиться для меня, если наши учителя начнут названивать папе. А я ведь еще помню про машину и лишние проблемы мне ник чему, но войдя в дом, и речи не могло быть о наказании. Мама ходила из стороны в сторону, едва не плакала, отец сидел возле лестницы на коленях. Я вспомнил, что Бертольд после прогулки побежал именно туда. Не зря меня настораживала его вялость. Я побежал прямиком к лестнице, присев рядом с отцом. Мой любимец лежал, словно пребывая ни здесь. Словно и неживой вовсе. Рядом стояла капельница с проведённой трубочкой к его массивной лапе. Я был так растерян. Я не знал как себя вести. - Он подхватил чумку. Если через три часа оклемается, повезем его к ветеринару. – Отозвался отец. Мне стоило только надеяться, что мой мальчик справится, иначе я не представляю дальнейшую жизнь без него. Мы с ним столько пережили. Я уверен, он сильный. Он выживет. Тихое касание к моему плечу заставило вздрогнуть, а после успокоиться. Глаза Билла действовали на меня безотказно. Он искренне сочувствовал и переживал вместе со мной. Он поддерживал, как мог, но молча и я принимал такую поддержку. Казалось, в этой ситуации слова не нужны были. Билл заставил поверить меня в более приятные вещи и думать, что все будет хорошо.