Исповедь

Всё пошло по … А как иначе можно сказать? Меня зовут Микеланджело Локонте, и в свои 43 я не могу ответить на вопрос «чего я хочу от этой жизни». «Чего ты хочешь, Микеле? Не сейчас, вообще?» Черт бы тебя побрал. Сколько лет я пытаюсь понять, где только не искал ответ, и в одно время мне казалось, что я нашёл своё место. Я был собой, мне не приходилось играть, придумывать, контролировать себя. Но это закончилось слишком быстро, и теперь кажется, что все мои старания будто уходят в никуда. Я гонюсь за иллюзией, вселенная не остановилась вместе со мной, жизнь идёт дальше, люди покоряют новые горизонты, а я...мне это не интересно. Пусто, бессмысленно. Зачем делать что-то, если в итоге это приносит лишь разочарование. Ты тогда сказал мне, что нужно двигаться дальше. А я ждал, я боялся. Ведь твои слова звучали так, будто ты желаешь навсегда распрощаться со мной, но тебе самому от этого не менее больно. Мы разошлись, у каждого началась своя сольная карьера, успешная или нет, но по крайней мере они выглядели довольными. И ты тоже. А я…я ездил в Италию, бывал в горах, на неделю отключал телефон и компьютер, отгораживаясь от этого живущего по своим беспощадным правилам мира. Поначалу новые ощущения приносили радость, во мне пробудился интерес к окружающим вещам и людям, но так длилось недолго. Дошло до того, что я пытался найти утешение в алкоголе и с его помощью если не понять, то смириться с текущим положением дел и двигаться дальше. Я даже убрал свою фигурку Питера Пена с синтезатора. Для кого-то это смешно, а для меня она значит куда больше, чем 99% моего окружения. Но не помогло. Последней каплей стал день моего рождения, точнее тот факт, что впервые он прошёл без тебя. Короткий звонок и не менее бесчувственное «Bon anniversaire» в твиттере. Ерунда, но во мне сломалось то последнее, что ещё было мной прежним. Амадеус. Прямо игра на выживание. Я с каким-то садистским удовольствием обманывал себя изо дня в день, уверяясь, что счастлив. Как бы не так. Иногда, смотря видео с твоими выступлениями с «Короля Артура», я вновь возвращался к привычке выпивать пару бокалов вина перед сном в надежде успокоить своё сердце, с каждым ударом которого всё выше поднимала голову надежда: «А что если это шанс? Не отпускай его». Ох уж эта паршивка. Она уверяла, что я должен радоваться, ведь с тобой всё хорошо, ты, кажется, счастлив, а я наконец не играю, а живу на сцене. Но она кричала в пустоту. Он тоже вскоре закончился. Затем длительный перерыв, который совершенно выпал из памяти. А теперь у нас вновь концерты, и я снова вижу тебя каждый день, мы улыбаемся друг другу, ходим в бар, репетируем по несколько часов в день, и опять это происходит. Это что, «эффект Флорана» какой-то? И, судя по всему, у него очень ограниченный круг поражения. Я пою о розах, ты – о боли и удовольствии, и всё это расцветает во мне, стоит только тебе появиться в моем поле зрения. И ты это видишь, сжимаешь губы, отрицательно мотаешь головой в ответ на мои протянутые в стремлении обнять тебя руки, но всё меняет один день. Ничего особенного не происходит, но мы оба внезапно понимаем, что не можем жить без этого, что розы увядают без прикосновений, приносящих боль и удовольствие. А может, мы просто устали. Так, что больше нет сил терпеть. И тем вечером вивр звучал поистине особенно. Нам не нужны были слова, секс, бесконечные истерики и задушевные беседы о том, как мы будем дальше строить жизнь. Мы будем просто жить, не жалея ни о чем. Когда я сказал тебе это, ты вновь лишь покачал головой, намекая, что я по-прежнему мыслю как ребёнок, но впервые за долгое время, казалось в прошлой жизни, на твоих губах была искренняя улыбка. Только для меня. Я люблю тебя.