Против шерсти

Этот мир всегда было сложно понять, если ты старался это сделать. И даже в те редкие мгновения, когда у меня получалось достучаться до мироздания и получить ответ, сложно было сказать, что я была довольна. Впрочем, я бы хотела поменять слишком многое. Мы с тобой были семьей. Настоящей и любящей, искренней и счастливой семьей. И нам было поистине плевать, что считали другие, ведь у нас были мы: ты, я и наше любимое дитя - Цербер. Отчужденные от всех и живущие в свое удовольствие, мы могли покорить весь мир. Просто будучи рядом, просто держась за руки и обнимаясь на полу. Но счастье ведь не может быть вечным. Ведь так, моя Любовь? Мы не избежали несчастья... Когда на Земле разразилась эпидемия Одиночества, мы боролись с ней как ошалелые, но, видимо, этого было мало. Ты, моя милая Любовь, пала жертвой болезни, что лишала нас всего, о чем мы когда-то мечтали. - Милая... Я плакала так, что даже Церберу не удавалось заглушить мой вой. Я прижимала тебя к своей груди и гладила, словно надеясь, что это тебя вернет. Кажется, где-то в глубине я верила, что могу что-то сделать, что могу все вернуть. Это сон. Это бред. Это все плод моего больного воображения. Но ведь это было не так. - Скажи, что это не так. Милая, это не могло произойти с нами. Но сказать ты не могла, что лишь убивало меня. Я плакала, кричала и бесконечно много курила. И каждый раз, прикуривая, я вспоминала, как тебя это огорчает, но не могла бросить сигарету. Одна за одной, а после новая пачка. Я накуривалась до одури, пока не начинала бредить. Дома, возле подъезда, во время прогулки с Цербером, когда оставляла тебя в квартире - сигареты не покидали меня. И это настолько меня подбадривало, насколько заставляло себя ненавидеть. Ведь ты так долго с этим боролась, так усердно старалась мне помочь. - Я знаю, что тебе не нравится. Прости. Я лежала на ковре и гладила тебя против шерсти, потому что тебе так нравилось. Так ты ощущала тепло моих пальцев на своей коже и немного успокаивалась. Твои серые глаза смотрели на меня пристально и с некоторым осуждением, но в то же время я видела в них вину. Ты винила себя за то, что причинила мне столько боли, но ведь ты была последней, кого бы я стала в этом винить. - Просто живи, я что-нибудь придумаю. Поверь... Со временем стало проще. Я была все так же несчастна и одинока, но я стала понимать, что я не одна. Я видела на улицах таких же потухших людей, смотрела в их мертвые глаза и верила, что смогу найти выход. Я была из породы людей, которые движутся даже сквозь боль. Возможно, только это меня спасало, ведь я действительно начала что-то делать. - Милая, я работаю, побудь с Цербером. День за днем я проводила за книгами, ища хоть что-то, что было бы похоже на правду. Я один за другим читала трактаты по мифологии, перечитывала бестиарий и сидела в архивах. Я подключила все свои связи: биологи-генетики, историки-религиоведы, мифологи, теологи. Я смогла найти знакомых вирусологов. Однако все как один разводили руками и не знали, чем же мне помочь. Впрочем, как и всем тем, кто оказался в нашей ситуации. Вирус утих довольно быстро, но никто так так и не мог дать четкого ответа, что он из себя представляет и откуда пришел. В народе ему даль имя Одинокий странник, которое оправдывало себя как ничто другое. Он поражал только людей, находившихся в отношениях и вызывал трансмутацию организма-пассива. Пожалуй, это было единственным, что мне удалось узнать за несколько месяцев исследований. Разве что тебя я этим не могла порадовать. - Пожалуйста, только не бойся. Я рассказывала тебе обо всем по вечерам, когда отправлялась на прогулку с Цербером. Он бегал, сломя голову, по парку возле нашего дома, а ты сидела у меня на спине, вцепившись когтями в куртку. Я старалась казаться храброй и полной надежды, но ты ведь все равно слышала мой плач по ночам. Я так тебя любила, что уже сходила с ума. И лишь твое тепло у меня под боком заставляло меня заснуть. Во снах ты была все той же. Прекрасной и любимой. Но сны заканчивались, а мы не становились ближе к ответу. Порой я даже жалела, что не была на твоем месте и оттого лишь сильнее злилась на весь этот гребаный и такой несправедливый мир. Прошло полгода, а я так и не смогла найти ответ. Так и не смогла тебя вытащить из это полосатой шкуры, в которой ты жила изо дня в день. Я разговаривала с людьми, учеными и врачами. Со всеми, кто мог что-то знать, но все разводили руками. Со временем остыла и я. Мы нашли с тобой способ общаться, но это не вызывало радости. Ты искренне старалась меня подбодрить, а я лишь писала письма и складывала из в коробку. Когда-то я уже делала так, потому что не знала, как мне быть и что сделать. Я не знала, с кем поделиться. Сейчас я была в той же ситуации. Писала бесконечно грустные письма, плакала, курила и со временем стала пропадать из дома по ночам, ища тепла и заботы в чужих руках. И каждый раз, оказываясь в его постели, мне становилось неописуемо стыдно за то, что я тебя предала. Ты не осуждала меня за это, я знаю. Но зачем мне твое осуждение, когда я сама себя за это ненавидела. - Я люблю тебя, ты ведь знаешь? Ты знала. И в эти мгновения мне становилось чуточку лучше. А после я снова закуривала, зарывшись палицами в длинную шерсть Цербера, и начинала плакать. Кажется, мое счастье закончилось раз и навсегда.