***
Я поняла, что не совсем так поняла понятие «официальной» одежды, когда столкнулась в прозрачном лифте многоэтажки с одной из директоров. Та была одета в черные туфли, приличные строгие брюки, слегка расходящиеся к низу, белая рубашка и сверху пиджак, и в завершении всего образа, как вишенка на торте, небольшой пучок на голове, старательно уложенный. Я неловко улыбнулась, отворачиваясь к отражающей стеклянной стенке, оглядывая свои черные джинсы, которые показались мне более-менее похожими на брюки и белую майку с черной жилеткой. Ну хоть причесаться додумалась, выпрямив волосы и зачесав назад. Что же, могла бы хотя бы резинкой воспользоваться. В плане работы, в которую я погружалась с головой, чтобы отвлечься от внутренних монстриков, я подходила четко и основательно, относясь к этому действительно с огромной ответственностью. Фирма матери, занимающаяся транспортировкой и перевозкой ценных грузов и товаров, занимала одну из двадцатки лидирующих кампаний по стране. Поэтому я испытывала одновременно и гордость за свое рабочее место, и слабое совестное отвращение, которое иногда напоминало мне, что я здесь — «блатная». Приехав на пятнадцатый этаж офисного здания, я направилась к ее кабинету, уверенно шлепая по кристально-чистому кафелю, - видимо специально вылизанному перед приездом спонсоров, - своими черным, лакированными, и как мне казалось даже модными, ботинками. — У себя? — я притормозила у стола секретаря, заглядывая в зеркало с проверкой, не вылез ли где-нибудь у меня волос. — Доброе утро, мисс Хва. — девушка натянуто улыбнулась, а я передернулась, меня пробрала неприятная от нее дрожь. — Ваша мама у себя, проходите. Она прожевала, как мне показалось, последние слова, с упором на «ваша мама», что снова напоминало мне про блат. Но я явно не из тех ребят, что ничего не делают, а лишь гребут свои несчастные копейки. Без стука я зашла в кабинет матери, как всегда обнаружив ее за своим рабочим столом и за чашечкой кофе. Настроение снова менялось, мне хотелось грубить, но все же, мне приходилось держаться, не сегодня. — Привет, Янна, — тихо сказала она, не глянув на меня, а лишь сильнее углубляясь в отчеты. Конечно же, как только я вошла, она начала их изучать, делая вид занятости, ведь это повод лишний раз не сталкиваться со мной глазами. — У тебя есть еще двадцать минут, так что предлагаю тебе выпить успокоительного, потому что наши гости тоже не из спокойных. Я усмехнулась, скрещивая руки на груди. Ничего нового, но честно, это был один из лучших ко мне подходов. От этого мне действительно легчало, хотя я знала, что это ненадолго. — Дай мне материал, я хочу ознакомиться со всем, чтобы не сидеть и не молчать на собеседовании. — Я сделала несколько шагов к ее столу, не отводя взгляд от выкрашенных в темно-красный цвет волос матери. Кажется, она подстриглась. Она молча достала из стопки файлов несколько документов, соединенных между собой скрепкой, и протянула мне. Я перевела взгляд на белую бумагу, немного щурясь. — Изучить – изучи, но все же тебе лучше помолчать, — тихо добавила она, а я сильнее сжала документ, сминая его край. Концентрация, и все будет нормально. Я снова попыталась отвлечься на в какой-то степени важной информации. Вот, например, список тех, кто сегодня придет к нам. Я протянула задумчивое «хмм», про себя читая фамилии спонсоров. Ли Ман Ки, Пак Ю Сон, Мин Юн Ги и Хон Хё Ян, — заманчиво. На губах появилась улыбка, а затем вырвался нервный смешок. Действительно нервный, потому что пока я не знала об этих людях ничего, волнение меня не охватывало. — Кто из них главный? — Спросила у матери я, подавляя в себе странные смешки. — Хон Хёян их юрист, Ли Манки и Пак Юсон помощники, а Мин Юнги я беру на себя, потому что его решение будет зависеть от того, насколько качественно я его обработаю. — Пояснила мать, наконец поднимая на меня глаза. — О боже, это так ты понимаешь значение слова официальной одежды? Женщина устало приложила ладонь к лбу, прикрывая глаза. — Да. — Отрезала я, мрачнея. Пусть не начинает промывать меня. Чтобы избежать дальнейших возможных ее поучений и моих сто процентных психов, я бросила документы обратно ей на стол, покидая кабинет. Быстрым шагом и, идя по привычному мне маршруту, который я могу пройти закрытыми глазами, я пришла в курилку, на ходу доставая из пачки сигарету. Пристроившись возле пепельницы, я сделала большую затяжку, блаженно выдыхая, пуская расслабляющую волну по своему телу. — Огонь есть? — позади послышался тихий голос, на что не разу, но я обернулась. Темноволосый парень в костюме стоял недалеко от меня, прижавшись спиной к стене, держа в зубах сигарету, а в руках теребя, скорее всего пустую зажигалку. Я молча достала из кармана сумки зажигалку, и не делая шагов к нему на встречу, вытянула руку, зажигая огонь. Парень секунд десять стоял не двигаясь, в ожидании, когда я сама подойду, и протяну ему свою зажигалку. Но вскоре сдавшись, когда ситуация наполнилась неловким молчанием, он медленно подошел, не сводя глаз с маленького огонька и наконец, зажег свою сигару. Я сразу убрала руку, и заметив его еле заметный кивок, повернулась. Это типа благодарность что ли? Он на секунду задержался темными глазами на моем лице, и снова прижался к своему месту, выпуская рваные клубки дыма. Я отвернулась к себе, докуривая. По спине пробежала недовольная волна, а руки почему-то затряслись, удивив даже меня. Я почувствовала на себе чужой взгляд, но он был не длиннее чем предыдущий. По парню можно было сразу понять, что он здесь новичок и нервничает. Напялил дорогущий костюм, как обычно все делают в первый день работы. Я мысленно его поддержала, на что послышался спокойный выдох, словно поблагодаривший меня. Между нами произошел какой-то нелепый немой диалог, на что я фыркнула себе под нос. Даже если мне не показалось и, «разговор» на самом деле был, то могу смело занести его в список самых приятных бесед в моей жизни.1.
3 апреля 2017 г. в 01:26
Я устало помешивала чайной ложкой кофе, уложив свою голову на холодную поверхность стола, рассматривая раздражающих нарисованных котят на кружке. Я не люблю белый цвет и животных, а когда эти две вещи еще и каким-то образом сочетаются на вещах, которыми я вынуждена пользоваться, это дергало меня гораздо больше, не избавляя окружающих от вечных недовольных фырканий. Белый цвет всегда относился к чему-то доброму и светлому, а я не верю в их существование в этом мире, потому что он жутко справедлив, а там, где справедливость – не место добру. От таких мыслей и без того отвратительное настроение портилось сильнее, потихоньку заводя во мне монстра, в которого я время от времени превращаюсь. Не люблю свои такие вспыльчивые состояния, потому что обычно это крайняя степень ярости, когда я могу высказать человеку что угодно, включая то, что вовсе о нем не думаю. Но не люблю я их совсем не по этой причине. Обычно после этого приходится восстанавливать разрушенные карточные домики отношений, перезванивать некоторым и просить прощения, чего я ненавижу еще больше.
И вот сейчас я смотрю на эту белую кружку с котятами, нервно сжимая ложку, от чего та стала громко биться о внутренние стенки, немного сильнее взбалтывать кофе, угрожая пролиться. Однако подавить в себе позывы какой-то слабой злости мне удалось, отпустив наконец несчастную ложку и, наконец, хлебнуть напиток. Горькая жидкость разлилась в полости рта, заставляя меня поморщиться и вспомнить о том, что я не добавила сахар. Прекрасно. Желание продолжать этот «завтрак» у меня сразу же отпало, на что я резко схватила кружку и с внутренним удовольствием перевернула ее над раковиной.
Мое настроение живет отдельной жизнью, но при этом нерушимо связано со мной, из-за чего страдаю не только я, но и хоть какие-то близкие. Любая мелочь, начиная с цвета зубной пасты и заканчивая тоном обращения ко мне могла повлиять на него, а из-за слабости моих нервов это всегда принимало раздражающие обороты, тут же покрыв мою ауру колючими иголками. Да и плевать, главное - это моя недвижимая позиция, из которой вытащить меня невозможно.
Я опустила кружку и вернула ее обратно на стол, не собираясь убирать за собой. Резкими шагами, но все же стараясь не топать, я прошла обратно в спальню за своими вещами. Пока парень украшал своим голым туловищем помятую кровать, я кружилась вокруг, подбирая детали одежды, попутно натягивая их на себя. Больше всего я старалась сейчас не думать о прошедшей ночи, которую мы провели вместе, потому что для меня это было хуже десятка чашек горького кофе. Я побывала в постели многих, но заметила закономерность, что после каждого секса мне становилось хуже, а сам процесс перестал доставлять удовольствие. И от таких мыслей я могла вскипеть за несколько секунд, пробуждая своего внутреннего монстра, которого, признаться, я тоже боялась.
Наконец найдя свои очки, я покинула комнату, а после чего и саму квартиру, не желая предупреждать хозяина и уж тем более, говорить что-то про проведенную ночь.
На часах телефона высвечивалось пол седьмого утра, а значит, времени было предостаточно для того, чтобы успеть успокоиться перед новым рабочим днем. Рука потянулась к пачке сигарет, и как только сладковатый дым до отказа набил мои легкие, я смогла облегченно улыбнуться. Сигареты были моими маленькими друзьями, которые успокаивали порой куда эффективнее, чем уговоры матери. Хах, а вот с алкоголем был обратный эффект. Он развязывал мне язык, а когда сознание окончательно мутнело, развязывались и руки, несясь в пляс с лицами других людей. Само собой, это были редкие случаи и многое зависело от моего окружения, но вот что-что, так за свое состояние «напиться до беспамятства» я была полностью спокойна.
Мою приходящую нирвану развеял телефонный звонок, неожиданно заорав мне в наушники стандартной мелодией, от чего я их тут же выдернула. Я поджала губы, молча поднося трубку к уху, завидев имя потревожившего меня.
— Янна, — раздался спокойный голос матери, достаточно бодрый для такого времени. — Я знаю, ты уже не спишь... Или еще не спишь, — она усмехнулась, — ты сегодня должна надеть что-то более официальное, так как встреча со спонсорами должна пройти удачно. Твои джинсы, в которых ты приходишь ко мне в офис не принимаются. До встречи.
Я тяжело выдохнула, как только она повесила трубку. Меня и одновременно подбешивало то, что я «должна», но и как-то успокаивало, что с ней мне не приходится разговаривать. Она сама знает, как я отреагирую, поэтому все наши звонки чаще всего – ее монологи. А после затяжки сразу же отпустило, возвращая меня к моей разноцветной реальности.
Взять такси было бы разумным решением, ведь это сэкономило бы мне около часа дороги, но нет. «Люблю себя помучать» - подумалось мне, когда я уже усаживалась на место у окна в автобусе. Добираться рано утром до дома, к тому же, в компании приятной для меня музыки было определенным удовольствием, тем редким мгновением моего спокойствия.
К сожалению, такие моменты длятся недолго.
— Блять! — громко вырвалось у меня, когда я поняла, что уже успела где-то просрать ключи от квартиры матери, нервно копошась в карманах куртки перед ее дверью. Руки у меня уже начинали трястись, с преимущественным желанием вынести эту чертову дверь. Но вместо этого я поплелась к консьержке, подготавливая речь, а еще пытаясь успокоиться.
Но мои внутренние уговоры самой себя стали ничем, когда мне отказали и заставили звонить матери, чтобы получить ее разрешение. Тогда мир казался для меня чем-то вроде огромной горящей планеты. Мне хотелось кричать, надрывая горло, но с виду я выглядела вполне себе адекватно. По крайней мере, мне так казалось.
Наконец попав в квартиру, я сразу направилась на кухню, доставая виски и мигом наливая их в стакан. В этом доме я жила аж до двадцати лет, затем еще три года скиталась по съемкам, и вот в свои двадцать четыре года я смогла приобрести свою собственную квартиру. На самом деле, что, живя с матерью, в ее шестикомнатных хоромах, что, живя в своей недавно приобретенной, полной коробок с голыми стенами трешке, я везде чувствовала себя одинокой. Мать была самым редким гостем в своем доме, поэтому я даже чувствую себя здесь спокойнее, тихо называя это место своим домом.
Настенные часы отсчитывали начало восьмого, пока я допивала свой виски, тем самым успокаивая свои нервы. Я прекрасно понимаю, что самый настоящий псих и жить со мной сложно. Возможно это и было одной из причин, почему мать убивалась на работе до позднего часа, лишь бы не контактировать с безумным подростком, готовым либо вскрыться самой, либо в порыве психов прибить ее. Да, эти чудесные годы, когда принято влюбляться, страдать по мальчикам, гулять с подругами до рассвета, как-то незаметно прошли мимо меня. Я сама не заметила, как эти взрослые проблемы, которые я тогда не понимала, обрушились на меня, оставляя от девочки-ангелочка черную злую тучу, готовую метать молнии лишь от одного неверного слова.
Тем не менее, я со временем стала куда более спокойной, чем было тогда. Сейчас мать меня не боится, но и в ее воспитании я больше не нуждаюсь, так что она оставила меня как слабого ребенка, вытягивая из моей глубины спокойного человека, способного адекватно воспринимать реальность, путем обращения в бизнес. Да, теперь мы неплохо работаем вместе, и как своего начальника я ее даже люблю, потому что кто, как ни она из всех многочисленных серых костюмов знает, как меня не тревожить и не возбуждать мои нервы.
Я потратила минимум времени на душ, смывая остатки не оправдавшей ожиданий ночи, и уже расхаживая перед комодом вещей в полотенце, прокручивала в голове фразу «что-то более официальное». Мой взгляд упал на целый ящик и две полки шкафа джинсов, заставляя губы недовольно скривиться.
Я напряглась, пытаясь вспомнить, в чем обычно ходит мать, а затем сразу же недовольно фыркнула. Ну, на ее внешний вид мне как бы плевать, я не на ее шмотки прихожу смотреть, однако каким-то скромным эпизодом все же стоит в голове образ женщины в пиджаке, юбке и на каблуках. Я снова поежилась.
Часы отмеряли без двадцати восемь, заставляя начинать нервничать, чего сейчас мне было точно не нужно.
Я выдвинула еще один ящик комода с вещами, пытаясь что-то нарыть. «Что-то официальное» представляет собой белый верх и черный низ, а как там дальше – уже не важно!