In your wake

Любой истории приходит конец. Рано или поздно. Нет в реальной жизни того сказочного дерьма, о котором твердят эти бесконечные фильмы с хэппи-эндами. Я давно это понял и принял. Мои чемоданы уже упакованы, и я готов идти. Я знал, что нам не жить с тобой вместе в каком-нибудь маленьком домике в Джерси; не видеть мне твоего лица каждое утро на подушке рядом; не пить свежесваренный тобой кофе (блять, как же ты в этом хорош, я бы купался в этом кофе, будь у меня такая возможность). Я стою напротив твоей воображаемой двери. Но я бы хотел. Я бы хотел пройти через все это, только чтобы в итоге быть единственным, кто заставляет тебя смеяться до слез по ночам. Я бы падал с тобой, но мы не дали бы друг другу разбиться, ведь так? Все это стоило бы того, ведь ты единственный, с кем я летал. Я готов к полету или к падению с утеса, Но если ты не против, я бы не хотел терять того, что между нами. Твои руки дрожат, и я бы никогда не хотел видеть тебя таким. Одно дело видеть, как тебя трясет от жесткого похмелья, другое – знать, что в этот раз это что-то сломает все к чертям, и ты н и ч е г о не сможешь с этим поделать. Мы все сидим в каком-то потрепанном конференц-зале, адрес которого скинули одному из наших звуковиков представители лэйбла. Мы все были на грани, а они лишь подлили масла в огонь тем, что не смогли написать хотя бы кому-то из членов группы. Я не имею ни малейшего представления о том, что сейчас в твоей голове (что до одури странно, ведь я всегда мог запросто прочесть тебя), но я со стопроцентной уверенностью могу утверждать о том, что Рэй и Майкс до сих пор не способны отойти от шока. Могу, потому что я, блять, сам не способен. Никто не видел меня раньше в такой ярости. Дерьмо, дерьмо, дерьмо случается в нашей жизни. Но я, вроде как, всегда знал способ увернуться от него и не запачкать при этом кеды. На этот раз я, кажется, пошел против себя. Да, я мог творить всякую хуйню на сцене, после которой половина участников уходили с синяками или побитыми яйцами. Но это делала со мной музыка и энергия живого выступления перед фанами. Разве нормальный человек захочет отказаться от этого? Лэйбл накосячил. Никто этого не отрицает. Но какого хрена никто этого и не признает? Тишина режет слух, и Рэй первый, кто осмеливается ее нарушить: - Наверное… неплохо было бы все обдумать. – Он неловко потирает шею и меня тошнит от этого. - Обдумать что? Тут есть, что обдумывать? Серьезно? – Я не могу сдерживать себя. У меня хотят отобрать гребаную часть моей жизни. Не по моей вине. Просто потому что задвигать свои правила – теперь главная фишка нашего лэйбла. - Фрэнки… - Твой голос мягкий, и я бы мог подумать, что ты плачешь, если бы не видел твоего лица. Ты смотришь не на меня, а просто не отводишь взгляда от какой-то точки на полу. Потому что твое лицо - это все, что мне нужно, чтобы оставаться в здравом уме. Рэй выдыхает, кажется, понимая, что тут дело пропащее. - Я пойду. Напрягает обстановка. Еще немного и я впаду в долбанную депрессию. – И он уходит, окидывая разочарованным взглядом каждого из нас. И я не знаю, разочарован ли он во мне или в ситуации в целом. Проходят еще пять минут в тишине. Я зарываюсь лицом в ладони и сижу так, пока не слышу, как Майки тихо прощается и выходит следом за Рэем. Я не оставался с тобой наедине с того самого момента, как мы приехали сюда раньше остальных и ты сказал: - Ты же понимаешь, зачем они нас сюда позвали? Я смотрел на тебя и уже начинал злиться, за что себя ненавидел, ведь я не хотел злиться на тебя или уж тем более срываться. Потом ты сказал: - Не так я все представлял. – На твоем лице была самая грустная улыбка из всех, что я когда-либо видел. Потом добавил так, что разорвал во мне все, что было натянуто все то время, пока существовали мы: - У нас, типа… нет выбора, знаешь? – И я уже мог видеть откровенную боль. И слышать. И, мать твою, чувствовать. Под «нас» ты имел ввиду группу или… Мне, правда, нужно, чтобы все сработало, Но учитывая то, как все вышло, было бы разумнее просто свалить. Потом начался просто тотальный пиздец. Пришли представили лэйбла. С охраной. Какого вообще хрена они пришли с охраной? Я почти обезумел от ярости. За ними пришли Майки и Рэй, после чего мы начали наши «переговоры». Официальная часть – дерьмо собачье. Я хотел просто играть в своей группе, быть ее частью, строить ее будущее. Но то, что они начали заливать нам по своему обыкновению, откидывая на задний план все наши интересы и планы, было просто несуразной чушью, обернутой в «вы станете куда успешнее, чем были» упаковку. Я. Не хотел. Срываться. Но сорвался. Я начал с того, что предложил им пойти покататься на чьем-нибудь хуе. Закончил примерно тем же. Я и сам не заметил, как приближаюсь к лицу одному из главных представителей лэйбла и тычу ему в грудь всеми доказательствами того, что нас и наш «успех» устраивает. Но немного в другой форме и на повышенных тонах. Ладно, я орал. Рэй почти отволок меня от Диккенса (Господь, благослови говорящие сами за себя фамилии), и они, в очередной раз угрожая одним и тем же, свалили восвояси. Надеюсь, туда, куда я их отправлял. Я связал свой желудок в узел и готов узнать, Я пущу все под неоправданный риск, только если ты дашь мне шанс. Теперь мы снова одни, и я знаю, что ничего больнее ты уже не скажешь. Куда больнее? Я поднимаю лицо и вижу, что ты смотришь на меня, откинувшись на спинку диванчика. - Ээ… - ты начинаешь, - было чертовски глупо с твоей стороны так… вести себя, - я смотрю на тебя, - но, если бы ты этого не сделал, я бы перестал тебя так любить, – заканчиваешь ты с улыбкой. Отлично. Мы уже шутим. - Мм, здорово. Еще и этого мне не хватало, – огрызаюсь я слишком серьезно, отчего твое лицо сразу покидает какая-либо смешинка. - Фрэнк. Я не хотел сейчас смотреть в твои глаза, потому что знал, что это сразу выбьет из меня всю ярость, а я пока не был готов к этому. Я хотел быть в ярости. Ощущать злость. Я держался за нее, как за последний прутик, не дающий в полной мере осознать реальность. Ведь все знают, что идет после того, когда тебе нехуево так разобьют сердце? Правильно. Всепоглощающая печаль. В моем случае жесткая депрессия. Но ты позвал снова, в этот раз придвигаясь ближе и разворачивая меня за плечо в свою сторону, чтобы я мог взглянуть тебе в лицо, и, наконец, упасть. - Фрэнки. - Я поддался, о чем сразу же пожалел, ведь от этого почувствовал знакомый ком в горле, что немного даже повергло меня в шок. Надо было валить с парнями. Но ты в моей голове, И вещи, которые ты говоришь, причиняют мне боль большую часть времени. Я взглянул в твои глаза, надеясь на то, что хотя бы внешне я сохраняю свое настроение. - Что? Ты уже все сказал, Джерард. У нас нет гребаного выбора. – Мой тон обвинительный, и ты не можешь этого не заметить, отчего немного шарахаешься, как от иголки. - Ты, мать твою, думаешь, что я хотел этого, Фрэнк? - Я ничего не думаю. - Я снова отворачиваюсь. Так намного легче держать свою злость в узде и не отпускать ее. - Отлично. – Это все, что ты говоришь, и я не удивлен, ведь веду я себя, как последний мудак. Краем глаза я замечаю, что ты достаешь пачку сигарет из кармана своих потертых, как мое сердце сейчас, джинс, вытягиваешь одну, зажимаешь ее в левой стороне своих губ (что стало уже твоей привычкой, и отчего твоя улыбка стала немного кривой, и что так неизменно каждый раз просто взрывает мой мозг, когда я смотрю на нее) и начинаешь шарить по остальным карманам в поисках зажигалки. Ты ее, конечно же, забыл. Я протягиваю тебе свою, все также продолжая не смотреть прямо в твою сторону. - Спасибо, - уже мягче. Ты никогда не злился на меня дольше пяти секунд, и я просто не знал тебе цену за это. Ну не только за это. Но я на твоей стороне, Потому что я знаю, что иногда со мной совсем не просто. Меня разрывает изнутри. Ярость, злость и обида на себя самого с одной стороны. И льющиеся через край чувства с другой. Никогда бы не подумал, что чувства к кому-то могут быть так сильны. Настолько, что иногда даже больно. Но эту боль не сравнить ни с чем. Ты прикуриваешь, глубоко затягиваясь и откидывая голову назад с уже закрытыми глазами. Я не могу не воспользоваться моментом, поворачиваю голову в твою сторону и начинаю откровенно пялиться. Меня всегда пугала твоя красота. Точнее то, что я чувствовал, когда смотрел на тебя. Я знал, что есть люди с более выраженной и понятной красотой, но просто блять не мог не умирать от твоей. Твои ресницы подрагивают, так, словно ты заставляешь себя заснуть. Ты облизываешься, прежде чем снова поднести сигарету к губам и затянуться. Ты убираешь челку с лица той же рукой, которой держишь сигарету между пальцев. Не знаю, как ты еще не почувствовал мой прожигающий взгляд. Ты выдыхаешь сигаретный дым и, наконец, распахиваешь глаза. Я не успеваю отвернуться и… упс… мы уже во всю друг на друга пялимся, будто только осознаем присутствие друг друга в этой большой, но чертовски душной комнате. Не понимая, что движет мной в этот момент, я нагибаюсь к твоей руке с сигаретой и с удовольствием затягиваюсь, не отводя при этом глаз от твоих. Я не знаю, что за этим последует, ведь сейчас совсем не подходящий момент (хотя, когда он, вообще, подходящий?), но, когда слышу твой рваный выдох, все внутри меня тотчас переворачивается. Но я быстро тону, так что все нормально. Ты помнишь про табу, Джерард? Табу, которое наложил на меня против своих же желаний. Гласящее «не прикасаться к Фрэнку, когда никого нет рядом». Под этим не имелось ввиду, что ты будешь шарахаться от меня каждый раз, когда мы оставались наедине. Нет. Просто держать себя под контролем. У меня всегда были проблемы с контролем. И я табу на тебя не накладывал. Чем каждый раз пользовался, когда мы в очередной раз задерживались дольше всех остальных в студии. Но ты держался. Не трогал меня, а лишь позволял делать с тобой все, что мне заблагорассудится, задыхаясь от стонов, ругательств и моего имени, которое ты так любил выкрикивать в тот самый момент. Мастер контроля над собой, Джерард. Браво. Аплодирую стоя. Сейчас же ты смотришь на меня, и я, наконец, могу прочесть этот знакомый взгляд. Но ты говоришь: - Что с тобой, блять, не так? Все, что говорю я - необдуманно, глупо и я на сто тридцать пять процентов уверен, что я пожалею об этом в скором будущем, но это честно и идет из самых глубин моего сердца: - Ты, – тихо выдыхаю, при этом притягивая тебя за таким нужным сейчас поцелуем. Ты не против. Конечно же. Я целую грубо, вкладывая в поцелуй злость и отчаяние, осознавая что-то, что тянет органы внутри друг к другу, превращая их в кашу. Я кусаю твою нижнюю губу, оттягивая, отчего ты стонешь и уже не можешь держать свои руки при себе, вплетая одну в мои волосы, другой притягивая меня ближе за шею. Мои же руки на твоем лице, очерчивают каждый изгиб, каждую линию скул, бровей, дотрагиваясь до ресниц. Я перекидываю ногу через тебя, садясь на твои колени. И целую, целую, целую. Пока мы оба не отодвигаемся друг от друга, не так далеко, так что мы все еще можем чувствовать дыхание друг друга на своих губах, жадно глотая воздух. И вдруг ты говоришь: - Фрэнки, мне жаль… - Ты отрываешься от меня, чтобы взглянуть в глаза. - Мне так жаль… Я не был готов услышать подобное. Что это значило? А значило это то, что всему, что было между нами, всему сказанному и несказанному, сделанному и тому, что только предстояло сделать, пришел конец. Не тот конец, который наступил, когда ты перебросил меня через полсцены во время одного из шоу. Не тот, который наступил, когда сказал, больше не приближаться к тебе, потому что «я люблю свою жену, Фрэнк, не тебя». Это был самый настоящий конец. Всему. Тогда я, не выдержав боли в твоем голосе и взгляде, решаю позволить себе зайти дальше, забывая о всевозможных границах, и, хотя бы на мгновение, стирая эту боль с твоего такого прекрасного лица. Я притягиваю тебя к себе, жадно впиваясь в шею. - Мхм… Фрэнки… - ты стонешь. Я не отрываюсь от тебя, попутно поглаживая твой полувставший член через плотную ткань джинсов. Я уже давно твердый, ведь тебе всегда хватало одного лишь взгляда, чтобы заставить меня гореть изнутри. - Забери свои слова, – я шепчу тебе в шею, опаляя ее горячим дыханием. - Забери свои слова, Джерард. - Какие… черт… - Тебе сложно говорить, потому что я сильнее надавливаю на твою эрекцию. - Какие слова? - О том, что у нас нет выбора. Забери их. - Я кусаю тебя за кадык, после зализываю укус, отчего ты всхлипываешь, как девчонка. Но ты ничего не говоришь. Ублюдок. Даже сейчас упрямый, как баран. Тогда я расстегиваю твою ширинку и приспускаю штаны вместе с боксерами. Твой член уже весь сочится и требует ласки. Я беру его в руку и начинаю до головокружения медленно надрачивать тебе. - А-ах… Твою ма-а-ать… - ты громко стонешь, и я уже почти забываю, чего хотел этим добиться, и так хочу взять тебя в рот. Но пошел ты, Джерард, я тоже могу быть упрямым. Я останавливаю свои поглаживания и немного сжимаю твой член в руке. - Забери их, – я уже рычу тебе в шею, когда чувствую, что ты пытаешься сам толкаться в мой кулак. - Пожалуйста, Фрэнк… - скулишь ты. И, о Боже. Какая же ты сука, Джи. Тогда я слезаю с твоих колен, встаю на свои перед тобой и беру его в рот, заглатывая почти до основания. Ты сразу же вплетаешь свои пальцы в мои волосы и задаешь нужный ритм. - О че-е-ерт, - ты протяжно стонешь, и мой член дергается в моих джинсах, напоминая, что он тоже не против разрядки сейчас. Так что одной рукой я поглаживаю твою грудь, вторую сую себе в штаны и начинаю жестко дрочить, чувствуя, что долго я точно не продержусь. - Я почти… Еще… ахх… немного, Фрэнки… - Я старательно втягиваю щеки, поглаживая твой член языком, специально задевая головку. Когда я поднимаю глаза, чтобы увидеть тебя в момент оргазма, и вижу самое прекрасное выражение на твоем лице, я кончаю в свой кулак, при этом стоная и пуская волны удовольствия к твоему члену. Ты кончаешь следом, все так же неизменно выкрикивая мое имя, и я бы записал и поставил это вместо рингтона. Серьезно. Нет ведь закона с запретом на подобное? Я глотаю все до последней капли. И, просто просидев минуты две на коленях перед тобой, я встаю и сажусь рядом. Мы молчим, приводим дыхание и мысли в порядок. - Тебе же всегда было наплевать на то, что я тебе говорю, – начинаешь ты. - Я имею ввиду запреты. Ты всегда обходил их стороной. Я смотрел на тебя, не понимая, что будет следующим, что ты скажешь. - Так почему тебе не плевать на то, что я сказал о выборе? Я откинулся назад и закрыл глаза, повторяя твою излюбленную позу, в которой ты находился и сейчас. - Это не было запретом. Это не звучало как запрет. Будь это запрет, я бы наплевал и запросто его нарушил, - отвечаю я. - Это звучало, как вердикт. И… Это он и был, так? Я боялся слышать ответ. Боялся понять тем самым, что тебя это волнует не так, как меня. Время от времени я хочу, чтобы ты говорил мне, что тебе не наплевать. - Для нас нет никаких вердиктов, - шепчешь ты. И я готов поклясться, что снова взлетаю в этот момент. С тобой.