Разбуди меня сегодня на закате

Ты проходишь дрожью по коже Боже что-же с моей вселенной? Если ты улетишь для чего эта жизнь Не смогу без тебя я…

Кагеяма не знал как и когда это началось. Он просто понимал, что когда-то этого не было. Не было теплого, обволакивающего душу, чувства спокойства, не было медовых глаз с крошкой шоколада, не было дурманящего сознание запаха спелых мандаринов, исходящего не только от присутствия этого существа, которое случилось с Тобио, но и от одного воспоминания о нём. Его короткие шелковистые рыжие волосы приятно щекотали ладонь Кагеямы, когда он касался их. Его глаза, наполненные теплотой, детской шалостью и игривостью, а в некоторые моменты невероятным упорством, смотрели прямо в душу темноволосого парня и сводили с ума. Он готов был схватить это существо и заключить в свои долгие-долгие объятья. Он и правда не знал, когда это с ним случилось и началось, но не хотел, чтобы это заканчивалось. А случился с ним Хината. Этот озорной, всегда улыбающийся и светящийся, словно Солнце, паренёк завораживал Кагеяму. Он не был среди обыденной серой толпы, он выделялся из неё! И не только своими рыжими, точно огонь на верхних концах языков пламени, волосами, но и своей теплой аурой. К нему всегда все тянулись; они были немного похожими на него, иногда были такими же теплыми, как он, но этот озорной рыжик не обращал на них внимания. Он обратил внимание на Кагеяму — скучного, серого и всегда немного грубого. — Эй, Кагеяма-куун, — протянул Хината, — а давай ты заглянешь сегодня ко мне? — Зачем мне идти к тебе? — будто бы отстраняясь, ответил Тобио. — Ха? Просто. Ну даваай! Моя мама приготовит нам что-нибудь вкусное. Она отлично готовит! — Отвянь, тупица Хината. Я не хочу к тебе идти. «Нет! Зачем я вру?! Я хочу, очень хочу к тебе! Хочу обнимать тебя, смотреть как ты улыбаешься, как по твоим глазам бегают яркие искорки. Хочу чувствовать твой запах, слышать твой смех. Я хочу всегда быть с тобой!» — думал Тобио, смотря в умоляющие глаза Хинаты и потихоньку заливаясь нежно-розовой краской. — Ну почему? Пошли! — Сколько ещё раз мне нужно повторить, чтобы ты отстал? — Много, но я не отстану! — Шоё задорно улыбнулся, давая Кагеяме понять, что от него так просто не избавиться. — Ладно, но не надолго, — по губам едва скользнула улыбка. Всё тело пробирала дрожь от возбуждения при одной мысли о том, что сегодня он придёт к Хинате домой. Сердце билось всё быстрее и быстрее, щеки полыхали, хоть Кагеяма и старался выглядеть невозмутимым. Он не хотел, чтобы Солнце видело его таким радостным, а всё из-за того, что тот пригласил Тобио к себе в гости. Связующий мог просто отвернуться, чтобы уж точно никто не заметил его смущения, но не хотел. Его пленили глаза Хинаты — эти теплые солнечные глаза с нотками шоколада по радужке. Он мог бы вечно смотреть в них, ощущать как они следят за каждым его шагом, действием, как прожигают форму и оставляют на коже незаметные другим отметины, как умоляют о том, чтобы Тобио дал пас их рыжему владельцу. Он мог бы и дальше продолжать думать о том, почему может вечно смотреть в эти пленительные медовые глаза, но череду размышлений прервал школьный звонок, и, так как они учились в разных классах, Кагеяме пришлось проститься с Шоё. На очереди был один из самых ненавистных уроков — английский. Как и у Кагеямы, у Хинаты тоже сейчас должен был быть урок английского. У двух разных классов уроки вели разные учителя, но в этот раз учитель Кагеямы заболела и, так как урок был на одной строчке в расписании у обоих классов, их решили объединить. Счастью Тобио не было предела! Ему стало так радостно, когда он услышал, что их с Хинатой классы совместили на время этого урока, что он еле удержался на стуле, когда, во входящей в их класс толпе, увидел знакомую рыжую макушку. Хината тоже, лишь заметив Тобио, понял с кем у него пройдет этот урок и, взяв с собой стул из конца класса, примостился рядом с ним. И хотя Кагеяма был очень счастлив, медленный и монотонный рассказ учителя сделал своё дело, и он уснул на парте, спрятавшись за спинами впереди сидящих учеников. *** «Вот чёрт, я заснул. Не надо было этого делать, потом придется писать объяснительную. Но учитель так скучно рассказывал. Эх», — думал Кагеяма, проходя по длинному коридору и направляясь в сторону спортзала клуба. Он проснулся прямо перед звонком с урока, но класс Хинаты уже ушел. Благо это был последний урок, и оставалось немного времени до тренировки, на которой они снова бы увиделись. — Так, все здесь? Давайте начинать! — скомандовал капитан. — Дайчи-сан, — окликнул его Танака. — Хинаты нет. — И правда, я и не заметил. Кагеяма, не знаешь где Хината? — Наверно, после уроков он решил съездить домой. Возможно он просто задержался и скоро будет. — Думаю, ты прав. — Придет он или нет, нам нужно начинать тренировку. Скоро матч против Аобаджосай, вы должны быть подготовлены! — скомандовал тренер Укай. — Да! Тренировка проходила по строго намеченному плану: пробежка, подачи, прием. Все упражнения были доведены до такого автоматизма, что Укай не успевал сказать «Приступаем к следующему упражнению», как все уже это понимали. Но все же тренировка была какой-то скомканной. Шел второй час тренировки, а Хината все не было. — Почему же Хинаты до сих пор нет? Может что-то случилось? — волновался Сугавара. — Эй, Кагеяма, а может это он из-за тебя не пришел, а? — начали гнать на связующего Ноя и Танака в перерыве. — А? Почему это из-за меня? — Я согласен, что отсутствие Хинаты доставляет всем некоторое неудобство, но не надо делать поспешных выводов, — успокоил семпаев-второгодок тренер. — «А вот правда, почему этот идиот до сих пор не пришел? Он никогда не пропускал тренировок.» — думал Кагеяма, слушая Укай-сана. Без рыжего Солнца всем было не по себе, но они понимали, что сейчас надо сосредоточиться на тренировке и последующем матче. Но Кагеяме это давалось с трудом: он давал неточные пасы, задевал сетку при атаке, пару раз столкнулся с атакующими. Все это его жутко раздражало, а этот засранец Тсукишима своими насмешками «подливал масло в огонь». — Хорошо потрудились! Осталось прибраться и идем по домам! — сказал капитан, собрав всю команду вокруг себя. — Укай-кун, как думаешь, почему Хината не пришел сегодня нас тренировку? Раньше он их никогда не пропускал, — спросил Такеда-сенсей. — Даже не знаю, Сенсей. Но надеюсь, что ничего плохого не случилось. — Да, и я. Тёмно-синее небо за окном с сотнями ярких звезд, длинный серебряный луч лунного света, прорезающий темноту комнаты, и наполняющий её новыми красками, видными только ночью, треск цикад, под который любой другой бы тут же уснул. Но Кагеяма не относится к этому множеству. Ему не спалось, хоть уже и было три часа ночи, да и он сильно вымотался на тренировке. Вопрос о том, почему же Хината не пришел на тренировку беспокоил Тобио и не давал уснуть. — «Хината пригласил меня к себе в гости, но приходить одному было бы неприлично. Сегодня встану пораньше, зайду за ним. Вместе пойдем на утреннюю тренировку. Он как-то говорил, что выезжает из дома в 5:20, так как тренировка начинается в 6:00. Если быстро побегу, то доберусь за 10 минут.» Кагеяма уже собрался было спать, но вдруг решил написать рыжику. 'Хината, привет. Сорян, что поздно. С тобой все в порядке? Почему ты не пришел на тренировку после уроков? Ребята из клуба волнуются.' Он дождался сообщения от оператора ’доставлено’ и только тогда смог уснуть. Глаза открылись легко, будто и вовсе не закрывались. Кагеяма спал недолго — часа 2, от силы, но не смотря на это он выспался. За окном было уже светло, хотя луна не спешила покидать своё место на небосклоне и уступать его солнцу. Как же тяжко вставать с утра пораньше, особенно когда весь сон (если это можно назвать сном) прошел, как у «Принцессы на горошине». Никогда ещё Тобио не приходилось так сумбурно проводить ночь. Он был прав; 10 минут, и вот он перед дверью дома Хинаты. Дверь открыла его мать — невысокая женщина с рыже-русыми волосами и красивыми глазами, как у сына, в которых Кагеяма заметил беспокойство — после знакомства с Шоё он научился читать чувства людей по их глазам. — О, Кагеяма-кун, здравствуй. Чего ты так рано? — Здравствуйте. Хината дома? Я решил зайти за ним перед тренировкой, чтобы… — Чтобы вы вместе пошли на тренировку, да? Шоё говорил как-то, что хочет как-нибудь вместе с тобой пойти на тренировку. —Ахах, — Тобио немного улыбнулся. — Так Хината дома? — Нет, его нет. Подожди-ка, а разве ты не должен был остаться с ним в спортзале на ночь? — Каком спортзале? — Вашем. Он написал мне в конце тренировки, что не может пойти домой, так как сильно устал, а ты останешься с ним. Разве не так? — Но его не было вчера на тренировке! — Как? Но… он же… написал… — голос Хинаты-сан начинал дрожать, а на глаза накатывались слезы. — Он ведь ездит в школу на велосипеде? Какой у него маршрут? — Вдоль по улице, мимо холма и вниз по склону, — её голос начинал становиться более спокойным. Кагеяма бежал изо всех сил. Он понимал, что случилось что-то страшное, и надеялся, что не опоздал. Это утро было тёплым, но несмотря на расстегнутую куртку и быстрый бег, из-за которого кровь в жилах текла гораздо быстрее, все время учащающийся пульс и поднимающееся давление, Кагеяме было холодно. В голову закрадывались самые страшные мысли, и от них хотелось поскорей избавиться, но с каждым новым порывом ветра с гор их, наоборот, становилось все больше и больше. Он подбежал к повороту. — Наконец, вот и поворот. После него начинается спуск. Хината, где ты? Он в мгновение ока пробежал почти сотню метров, прежде чем заметил велосипед Шоё. — Это его велик! Точно он! Но где… Один взгляд в сторону и Кагеяма потерял дар речи. То, что он увидел, нельзя описать словами. Сказать, что это его шокировало — ничего не сказать. Вы знаете как дышит человек при гипервентиляции лёгких? Он старается шире открыть рот, чтобы вдохнуть побольше кислорода, в то время, как изнутри выходит огромное количество тепла. Он не чувствует ничего — только слышит своё дыхание, будто отделяясь от мира. А как трясет человека при лихорадке? Ему и жарко, и холодно одновременно. Тело никак не может успокоится, перестать трястись, руки не слушаются, зуб на зуб не попадает. Так чувствовал себя Кагеяма, когда нашел Хинату. Его израненное, голубоватого оттенка тело с взъерошенными рыжими волосами лежало где-то в канаве вождь обочины дороги, слегка засыпанное листьями. —« А ведь он тут уже давно. Часов 12, не меньше», — понеслось в голове у связующего. И правда, тело рыжика настолько остыло, что теперь он легко сошёл бы за труп. Коим, собственно, он и являлся: фиолетовые губы, ободранные колени, руки, лицо, порванная спортивка с надписью на спине «Волейбольный клуб старшей школы Карасуно», разбитый нос, с засохшей под ним кровью — чем не описание некогда живого, а ныне мертвого члена одной из сильнейших волейбольных команд префектуры. —« Как же…ты тут… оказался, Хината?» Кагеяма не мог понять, что Солнце здесь делает, да ещё в таком виде. Его голову путали различные мысли, не дающие здравому смыслу завладеть разумом. —Хината… Хината. Хината.Хината! Хинатаа! ХИНАТАА!!! — единственное на что-то был способен, так это кричать имя того, кого полюбил и потерял. На глазах начинали выступать горькие слезы, которые сначала капали редко, потом все сильнее и сильнее, и, наконец, превратились в настоящий поток, которые, смешавшись с криком отчаяния, раздирали горло, срывая голос, разрывая связки. Никогда ещё не чувствовал себя настолько дерьмово. Да, именно, дерьмово. Будто весь мир обернулся против него. И только сейчас у него проскочил вопрос: «Как он мог написать СМС маме, если он не был на тренировке, а скорее всего лежал тут?! Неужели это кто-то специально подстроил?!» — Ааааа~! Мозг истерически пытался найти ответ, пока губы только и делали, что продолжали выкрикивать имя Солнца. Он бы так полностью сошёл с ума и погрузился на самое дно отчаяния, если бы не. — Кагеяма… — теплая рука легла на плечо Тобио и… *** — Ах…- он открыл глаза и подскочил на кровати, чувствуя, как множество струек холодного пота скатываются по его спине, а щеки горят от потока солёных слёз. Все ещё ощущая присутствие тепла чей-то руки на своём плече, он перевел взгляд с одеяла вперёд, на того, кто сидел перед ним, и увидел Хинату! Живого и здорового (хотя с этим можно поспорить)! Связующий смотрел на центрального блокирующего глазами полными непонимания, ведь только что он видел его бездыханное тело в куче листьев, а сейчас коротышка сидит перед ним и… плачет? Почему он плачет? Хотя, какая разница, если и сам Кагеяма только что рыдал, как девчонка. Он, не задумываясь, схватил Шоё в свои крепкие объятия, и, уткнувшись ему в плечо, неожиданно для себя, опять начал плакать. Но теперь это были слезы счастья. Он плакал, повторяя себе под нос «Шоё, Шоё, Шоё». Это было впервые, когда он называл рыжика по имени. Тот, обхватив своими руками плечи связующего, и, уткнувшись ему в грудь лицо, заплакал в унисон. — Тобио... как же я рад, что ты проснулся! Я так волновался за тебя, глупый, — улыбаясь так, как может только он, радостно заявил коротышка. Только сейчас Тобио заметил, что у Хинаты опущены плечи, отекли и покраснели глаза, щеки растёрты до красноты. —«Неужели это из-за меня?» Они сидели в обнимку минут пять, не желая разрывать объятия. Потом Кагеяма отстранился и сделал то, что давно хотел: нежно, тепло, что было совсем не в его стиле, будто не желая причинять неудобство, поцеловал своё рыжее солнце. Несмотря на то, что он был старше, губы Шоё были мягкими и нежными, почти детскими, с привкусом белого десертного вина и ванили — они опьяняли, затуманивали разум​ и доставляли неописуемое удовольствие, в то время как у Тобио — грубыми, точно корица. А что может быть вкуснее ванили с корицей? Большая стрелка на часах уже перевалила за 20 часов, и комната озарилась последними лучами заходящего солнца. Рыжие и жёлтые зайчики во всю прыгали по белому помещению больничной палаты, точно старались в последний раз почувствовать холод любимых стен, перед тем, как проситься с ними навсегда. — Шоё, — позвал Кагеяма. — Это же больница? Почему я тут? — Ну, — начал коротышка, — помнишь у нас был совместный урок английского? Так вот, после того, как ты уснул, я не хотел тебя будить перед концом урока и просто вышел. Нам повезло, что учитель не заметил, как ты спал. — Шоё рассмеялся. — Я думал, что ты проснешься сразу, как прозвенит звонок, но ни на той перемене, ни на следующей я тебя не нашел. А еще через урок ко мне подбежал твой одноклассник и сказал, что ты так и продолжаешь лежать на парте с закрытыми глазами, и тебя начинает трясти. — Хината начал немного нервничать, но понял, что ему таки придется рассказать все своему связующем. — Когда я пришел в класс, тебя сильно трясло, а лицо было такое, будто бы ты пишешь тест по английскому. Ты что-то бубнил себе под нос. Учителя тоже начали беспокоится, поэтому вызвали скорую и тебя отвезли сюда. На тренировке я сказал тренеру и Дайчи-сану, что тебе стало плохо и ты в больнице. — Хината умолк. — И… — Знаешь, Тобио, без тебя тренировки проходят скучно. Как-то слишком тихо, — по лицу коротышки пополз легкий румянец. — Хината, расскажи дальше, пожалуйста, — попросил Кагеяма. — А, да, конечно. После тренировки я пришел к тебе, но ты спал. Мне разрешили посидеть с тобой, пока ты не проснешься. Но как только медсестра ушла, тебя опять начало трясти, причем гораздо сильнее, чем в школе. Будто тебя лихорадило. А ещё ты плакал, и звал меня. Сначала я хотел позвать медсестру, но рука сама потянулась к тебе. Ну, остальное ты и сам знаешь. В комнате на некоторое время повисла тишина, перебиваемая лишь тиканьем часов и негромким стрекотом цикад за окном. Свежий ветер проникал в палату, играясь с прозрачными занавесками, и терялся в волосах. Он разносил по небольшой комнатке запах свежих мандаринов, от которого на душе становилось тепло и хотелось улыбаться так долго, пока щеки не начнут болеть от перенапряжения. Закатное солнце уже село; лишь мелкие его отблески были всё ещё видно на небосводе в серебряном блеске луны. Кагеяма был невероятно счастлив в этот момент. — Шоё. — Он обвил своими длинными руками коротышку, зарываясь длинными пальцами в его волосах, и шепотом произнес. — Спасибо.