Новая надежда

Молли выскочила из дома под номером 221Б по Бейкер-стрит, едва сдерживая рвущиеся из груди рыдания. Слезы застилали глаза, и она практически не видела, куда идет. Обида горьким комом засела в горле, отравляя тело, словно ядом, стесняя дыхание, скручиваясь в груди тугим узлом. Ну почему он такой? Это был риторический вопрос, который не требовал ответа. Шерлок – это Шерлок. Проблема не в нем, а в ней. Проблема всегда в ней, вот почему она вечно влюбляется не в тех мужчин. Это началось еще со школы: ее первой любовью был Тимми Бартон – самый красивый мальчик в классе, капитан футбольной команды. Молли тайком подбрасывала ему любовные записки, которые он потом прилюдно высмеивал. Но перед итоговыми контрольными вдруг становился вполне дружелюбным и приветливым и даже иногда угощал ее мороженым, если она соглашалась незаметно для учителя решить его работу или написать шпаргалку. И Молли надеялась, что своей помощью сможет заслужить его расположение. Уже тогда в ней проявились незаурядное упорство и страсть к совершенству – качества, которые впоследствии так помогли ей в учебе и работе. Перед выпускным балом она все же набралась смелости и пригласила Тимми сама, сомневаясь, но все же лелея тайную надежду. Тимми сделал серьезное лицо и ответил: «Конечно, Марта». У Молли все затрепетало внутри, и лишь через секунду она поняла, что он даже не запомнил ее имени. Через две секунды Тимми уже смеялся в голос и орал своим дружкам на весь школьный коридор, что забитая дурочка Хупер пригласила его на бал. На выпускной Молли так и не пошла. Единственные отношения в ее жизни, которые еще кое-как тянули на серьезные, случились в университете. Ричард Мелвуд учился с ней на параллельном курсе и часто просил Молли помочь с решением того или иного химического уравнения. Взамен они иногда гуляли по кампусу и ходили в кино. Он был первым, кто поцеловал ее. Ричард мечтал стать хирургом, и, скорее всего, стал им, но в его четко распланированной жизни не было места недоразумению по имени Молли Хупер. Их отношения закончились после окончания университета, когда он уехал в Манчестер. После этого они больше не виделись. Проводя долгое время в одиночестве, Молли отчаянно старалась быть лучшей во всем, получить хорошую работу, чтобы хотя бы карьерными достижениями компенсировать отсутствие и потребность в личной жизни. Со временем ей даже стало казаться, что быть одной – не так уж и плохо. Работа в Бартсе тоже ее полностью устраивала: пусть для многих должность патологоанатома и не была показателем профессионального успеха и вызывала противоречивые эмоции от легкого недоумения до открытого отвращения, зато эта работа была тихой, спокойной и временами вполне увлекательной. Наверное, это звучало смешно или странно, но с трупами Молли работалось легче, чем с живыми людьми. Они не упрекали ее за отсутствие сексуальной привлекательности, излишнюю скромность и косноязычие в общении с мужчинами и не смотрели снисходительными жалостливыми взглядами, как делали ее немногочисленные подруги. Но однажды в морге она встретила Шерлока Холмса – первого живого человека не из числа скорбящих родственников, коллег или полицейских. Он попросил показать труп мужчины, умершего накануне якобы от несчастного случая. Шерлок почти не смотрел на Молли, почти не говорил с ней, почти не замечал ее, но перед уходом выложил ей чуть ли не всю историю ее жизни, считанную им по ее внешности и одежде. И пока он говорил ей все это, пока смотрел на нее, Молли чувствовала, как в груди разгорается знакомое томление, как сердце ускоряет свой бег, как пересыхает во рту и потеют ладони. Она поняла, что влюбилась – в очередной раз в неподходящего человека, и, как назло, сильнее, чем за всю свою жизнь. По сравнению с тем, что она чувствовала к Шерлоку, ее любовь к Тимми и Ричарду казалась просто жалкой. Молли понимала, что с ее стороны глупо рассчитывать на взаимность: не только потому, что Шерлока не интересовали отношения – это она поняла еще в первый день знакомства, – а потому, что прекрасно осознавала – она проигрывает ему во всем. Остроумный интеллектуал, блестящий детектив и незаурядная личность Шерлок вряд ли бы хотел связать свою судьбу со скромной серой мышкой из морга. Но Молли всегда отличалась целеустремленностью, которую ее отец называл упрямством, поэтому она старалась. Старалась завоевать Шерлока всеми способами, на которые была способна. Она регулярно посещала сайт Конни Принц и внимала всем ее советам, но Шерлок был непробиваем. А потом случилась эта мерзкая история с Джимом… Нет, о нем сейчас Молли хотелось думать в последнюю очередь. Он обманул, предал ее, обвел вокруг пальца, чтобы подобраться к Шерлоку. Опять она послужила не целью, а инструментом. И от осознания того, что никому на самом деле не нужна Молли Хупер – человек, женщина, личность, а всегда всего лишь нужно что-то от нее, становилось так гадко на душе, что порой даже не хватало сил продолжать жить дальше. Иногда Молли казалось, что единственным любящим существом в ее жизни был и останется только ее кот Тоби. Молли стремительно шла по улице, на ходу срывая дурацкий блестящий бантик и массивные серьги со стразами, тыльной стороной ладони стирая яркую помаду, чувствуя, как слезы катятся по щекам обжигающими каплями, размывая так тщательно наложенный макияж. Где-то рядом просигналил автомобиль, но она даже не обратила внимания, продолжая яростно шагать вперед. Какая же она дура, идиотка, безмозглая курица! Неужели она решила, что Шерлока можно заинтересовать красивым платьем, ярким макияжем и блестящими побрякушками? А как он высмеял ее подарок! Молли всхлипнула. Заботливо выбранный и упакованный синий шарф в едва заметную клетку, как раз такой, какие он любил. Шерлок даже не взглянул на него, зато сразу же оживился, как только раздался этот отвратительный сигнал. Молли была уверена, что смс прислала женщина, она же и положила на каминную полку ту коробочку, которую так жадно схватил Шерлок. Господи, как же больно, мерзко и противно из-за его холодности и унижений и от уничтожающей жалости к себе. Виноватый поцелуй Шерлока горел на ее щеке, будто выжженный на коже, заставляя чувствовать свою ничтожность – лучше бы он ее ударил. Внезапно острая боль пронзила лодыжку – непривыкшая к быстрой ходьбе на высоких каблуках Молли оступилась и подвернула ногу. Она остановилась, балансируя на одной ноге и пытаясь потереть ноющее место рукой с зажатыми в ней пакетами, как вдруг услышала, что ее кто-то зовет. – Молли! Молли Хупер! Сердце екнуло на миг и забилось чаще – голос был мужским. Неужели Шерлок… Молли резко обернулась. К ней спешил и махал рукой – нет, не Шерлок, конечно, – а всего лишь Грегори Лестрейд, инспектор из Скотланд-Ярда, знакомством с которым она была обязана не столько своей работе, сколько опять же общению с Шерлоком. Лестрейд догнал ее, широко улыбаясь, но на его честном открытом лице отобразилось легкое беспокойство. – Ты как, в порядке? Еле за тобой угнался, а ты не отзывалась. Уже решил, что прохожие сейчас полицию вызовут, вот была бы умора… – Он внезапно умолк, наконец заметив, в каком она состоянии. И тут, глядя в его веселые добрые глаза, излучающие спокойствие и заботу, Молли сломалась. Она закрыла лицо руками и разрыдалась. – Ты чего? – Лестрейд на миг растерялся, но поддался первому порыву и обнял ее за плечи. – Что-то случилось? Тебя кто-то обидел? – А-а вы р-разве н-не с-слышали? – всхлипывая, пролепетала Молли. – О-он же п-при в-всех… – Так ты из-за Шерлока? – удивленно спросил Лестрейд, но тут же понимающе кивнул, крепче прижимая ее к себе. Огляделся по сторонам, а потом указал на небольшое кафе, на удивление открытое в рождественский вечер. – Пойдем, тебе нужно успокоиться и согреться. – И, продолжая поддерживать Молли, осторожно перевел ее через дорогу и завел в приоткрытую дверь кафе, усадив на плюшевый диванчик в глубине зала. Молли продолжала плакать, но рыдания ее становились все тише, истерика постепенно сходила на «нет», уступая место редким всхлипам. Когда Грегори вернулся к столику с двумя чашками кофе, Молли уже почти успокоилась. Она подняла на Лестрейда глаза и неуверенно улыбнулась. – Выпей, тебе станет легче. – Он подвинул к ней чашку, а потом, быстро оглядевшись и удостоверившись, что никто на них не смотрит, достал из внутреннего кармана куртки небольшую флягу и плеснул из нее немного в кофе Молли. – Это коньяк, пара глотков приведет тебя в норму, уж поверь, – сказал он, пряча флягу. – Но не стоит думать, что у нас в Скотланд-Ярде работают одни алкоголики. – Я не… – начала Молли, всерьез восприняв его оправдание, и лишь спустя мгновение поняла, что он шутит. – Спасибо, – просто сказала она и сделала большой глоток. Кофе с коньяком действительно прекрасно согревал: Молли даже показалось, что ему удалось немного растопить горький ледяной комок, скопившийся в ее груди. Они какое-то время просто молча пили кофе, не глядя друг на друга, но молчание не казалось тягостным, а скорее напоминало безмолвный разговор двух старых друзей. Молли через окно наблюдала, как запоздалые прохожие спешат по домам, нагруженные рождественскими подарками в ярких коробках, и как подвыпившие гуляки пытаются поймать такси на перекрестке. Ее взгляд остановился на собственном заплаканном отражении в стекле, и она в смущении прижала руки к щекам, увидев вместо аккуратного макияжа маску из фильма ужасов. – Ой, мое лицо! – Она засуетилась, хватая салфетки и по неосторожности рассыпая их по всему столу, потом принялась рыться в пакетах в поисках зеркальца, когда вдруг вспомнила, что из-за спешки забыла косметичку дома. Лестрейд сначала молча наблюдал за ее возней, а затем взял салфетку из руки Молли. – Все не так уж плохо, – ласково сказал он. – Зеркала у меня нет, но, если позволишь, могу попробовать заменить его. Молли застыла в недоумении, а Грегори принялся осторожно вытирать салфеткой ее лицо, убирая потеки туши с щек. Молли не шевелилась, затаив дыхание, удивленная столь неожиданной помощью. Когда он закончил и скомкал грязную салфетку, Молли, снова смутившись и чувствуя, как полыхают ее щеки, сделала огромный глоток из чашки, обожглась, но зато немного расслабилась – вероятно, подействовал коньяк. Теперь между ними повисла неловкая пауза: Молли не знала, как реагировать на такую внезапную заботу, Лестрейд же просто молча разглядывал мятый бумажный комок в руке. Наконец он протянул руку через стол и осторожно коснулся ее ладони. Молли слегка вздрогнула, но не отшатнулась. – Ты же знаешь Шерлока, – тихо сказал Грег. – Меня он тоже отлично с Рождеством поздравил. Хоть на работе теперь ночуй. – Вы верите… – начала Молли, но тут же осеклась, понимая, что чуть не сказала глупость. Шерлок никогда не ошибался, даже когда говорил ужасные вещи, будто стараясь обидеть и ударить побольнее. Не со зла, а просто от скуки. – Хотелось бы не верить, – горько усмехнулся Лестрейд. – Иногда скрыть правду – единственный способ уберечь того, кого любишь, но Шерлоку это, видимо, не знакомо. – И что вы теперь собираетесь делать? – Молли удобнее устроилась на диване и положила локти на столик. От коньяка ее начало слегка клонить в сон. – Разводиться, наверное, – пожал плечами Лестрейд. – Я пытался сохранить семью ради дочери, но теперь понимаю, что это глупая затея. Мы с женой давно равнодушны друг к другу. Я ее не виню – практически все мое время посвящено работе, неудивительно, что она почувствовала себя одинокой. Тяжело быть женой полицейского. – Все равно это несправедливо! – выпалила Молли, прежде чем успела подумать. – Вы заслуживаете того, кто будет вас ценить и не станет использовать или обманывать. – Так же как и ты, – тихо заметил Грег, и Молли почувствовала, что снова краснеет. – Шерлок тебе не подходит. – Вы хотите сказать, что это я не подхожу Шерлоку, – поправила его она, и прежде чем он успел что-либо возразить, добавила: – Не переживайте, для меня это не открытие. Я прекрасно знаю, как выгляжу со стороны. Просто, когда он рядом… У меня все в голове путается, я говорю такие глупые вещи и веду себя так странно… Лестрейд снова кивнул, будто мог знать, что творится в ее душе. Будто действительно понимал ее. – Просто при моей работе довольно сложно познакомиться с кем-то нормальным, – продолжала Молли, сама удивляясь своей внезапной откровенности. Наверное, подействовал выпитый коньяк, да и Грегори был замечательным слушателем – не перебивал и не язвил, и, похоже, его действительно интересовали ее чувства. – В морге редко появляются живые люди, да и патологоанатом не самая привлекательная из профессий. Каждый раз, когда я знакомлюсь с парнем и рассказываю, кем я работаю, у него на лице сразу появляется такое выражение… испуга и отвращения. Грег слушал ее откровения, не перебивая, понимая, что ей надо выговориться, и догадываясь, что ей редко предоставляется такая возможность. Он искренне восхищался ею – маленькой женщиной, выбравшей сложную и малопривлекательную профессию, пережившей встречу с одним из самых опасных преступников и с поистине ангельским терпением из раза в раз выносившей скверный характер и нападки одного весьма умного, но не слишком деликатного детектива. Наконец Молли умолкла, переводя дух и снова делая большой глоток из чашки. – Я, наверное, вас утомила, – застенчиво заметила она. – Вам вряд ли интересна моя жизнь. – Отчего же? Мне кажется, мы в чем-то похожи. Профессия полицейского чересчур романтизирована – женщины думают, что встретили героя из фильмов, и не готовы к реальному положению вещей: поздним приходам домой, стрессам, не очень-то высокой зарплате. Но я, так же как и ты, люблю свою работу, пусть мне и приходится общаться с преступниками, находить трупы и возиться с бумагами. И все это за менее чем скромное жалованье и отвратительный кофе в автоматах. Молли громко рассмеялась, и Грег улыбнулся. – Ты просто не представляешь, насколько это дрянной кофе. Мы пьем его целый день, удивительно, как еще никто не отравился. Я бы пригласил тебя попробовать, если не веришь, но опасаюсь за твое здоровье. Молли перестала смеяться и внимательно посмотрела ему в глаза. – Вы приглашаете меня… О, нет, опять я говорю совсем не то! Я хотела сказать, что могу взять анализ вашего кофе и сообщить… – Да, Молли, я тебя приглашаю, – перебил ее Лестрейд. – Можно и не в полицейский участок, а в какое-то более приятное место. Скажем, в понедельник, в семь вечера. – Инспектор Лестрейд… – начала Молли, но он снова прервал ее: – Пожалуйста, зови меня Грег. – Грег… Спасибо тебе, за все. Лестрейд снова протянул через стол руку и крепко сжал ее ладонь. – И тебе спасибо, Молли. Он тепло и ласково улыбался ей, и Молли подумала, что когда закрывается одна дверь, всегда открывается другая, а за болью и разочарованием приходит новая надежда. Возможно, на этот раз ей действительно повезет. Просто обязано повезти, иначе и быть не может.