Today, Kookie

      — Снято! — кричит режиссер, Чонгук делает выдох, и тут же пространство вокруг снова вертится, хотя по идее как бы всё, финиш танцам, клип снят, можно упасть и сдохнуть.       Его волочет на скорости крейсера по пустырю, в голове еще отголосками орет «нат тудей», перед глазами мелькает белая широкая куртка и светлые волосы. Вагончик стаффа вдруг становится окружающим пространством, когда его туда заталкивают, дверь захлопывается, и безумные глаза напротив сверкают чем-то странным.       — Тэхён?       — Всё, Чонгук, пиздец.       — В смысле?       — Ты заебал таким быть!       — Не по…       Руки с силой вцепляются в тело, футболка со звездами трещит жалобно. Хорошая была футболка, только летит к хуям вслед за бордовой курткой, Чонгука вжимают в диван, руки Тэхёна лапают джинсы, что облегают, как вторая кожа, хватаются за чоновы бедра, а глаза…       Глаза бешеные, как у быка на красную тряпку. Дышит рвано Чонгуку в губы, кусает свои, дает кусок, последний кусок реальности сообразить и двинуть по морде, но Чонгук пиздец какой большой вырос мужик, хуй его уже таким напугаешь.       Куртка белая, огромная до безобразия на стройном Тэхёне, летит вслед за драными синими звездами, тряпка с бедер следом, зубы впиваются в горло, а лицо кривит довольная ухмылка.       — Запал на малыша, Тэхён-щи?       Тэхён утробно рычит от боли, смотрит своими адовыми глазищами, жрет ими Чонгука и сейчас подавится. Без футболки и куртки, в одних этих чертовых обтягивающих тонких джинсах и белых кроссовках — Чонгук, сука, бог, полуголый Аполлон корейского разлива, ноги играют мощью под тканью. Тэхёна ведет. Смотреть на это невыносимо, хочется разорвать Чонгука в клочья, орать, чтобы перестал быть таким охуенным, но Тэхён только жадно впивается губами в горячую кожу на груди, выпускает на волю широкий язык и вылизывает драгоценное тело. Чонгук выгибается еще сильнее, диванчик не выдерживает, механизм жалобно кряхтит и раскладывается, отчего они падают на теперь уже двойное место, вагончик качает, а их двоих это вообще не колышет.       Чонгук подминает под себя Тэхёна, оставляет засосы и грызет — так сильно втягивает кожу губами в поцелуях, Тэхён стонет в голос и прижимает его голову к себе, повязка на лбу сбилась и съехала на глаза, Чонгук видит это и сходит с ума. Какой Ким шлюхастый и жадный в таком виде, тянется руками, требует большего и страшно матерится.       — Бальсса… — напевает Юнги, открывая дверь. Выкатывает глаза от вида рвущего на Тэхёне одежду Чонгука, от того, как Тэхён извивается и жадно целует и обвивает ногами крепкие чоновы в уже расстегнутых и почти спущенных джинсах, хуеет, захлопывает дверь обратно, и Намджуну, который тоже порывается войти, упирается рукой в грудь.       — Не сейчас, Джун.       — Мне только сумку…       — Не. Сейчас.       — Нат тудеей, — передразнивает Чимин, проплясывая мимо, потому что его сумка в другом вагончике лежит, и никакой Юнги там дверь не подпирает.       Юнги прижимается спиной к вагончику и чувствует, как тот качается.       — Пиздец…       Тэхён с размаху врезается зубами в чонгуковы, оба шипят, Чонгук сжимает ладонью на его затылке волосы, оттягивая пряди до боли, и низким голосом бурчит:       — Хрен ли ты как в первый раз, блять…       — Хочу!       — Что ты хочешь? — хмыкает тут же, забыв про боль.       — Ты, блять, долго раздеваться будешь?       — Спешишь?       — Пожар, блять!       — Мм, чья-то задница подгорает от меня?              — Сука ты, Чонгук! — Тэхён дергает больно волосы с розовыми прядями, вызывает этим новую злость и получает пощечину, а следом жесткий поцелуй.       — Кончай из меня куски драть!       — Я бы тебя всего разодрал!       — Да хрен тебе!       Диванчик скрипит, вагончик подрагивает, и зря он такой крошечный, могли бы и побольше снарядить таким орангутанам, как Бантан, уже немаленькие всё же, и снаружи, наверное, заметно, что внутри какой-то происходит пиздец, но двоим сейчас не до того.       — Это был Юнги-хён? — судорожно шепчет Тэхён, пока Чонгук тащит его штаны вниз.       — Вроде.       — Бальсса? — ухмылка кривит красивое лицо, Чонгук отвечает такой же, подбрасывает Тэхёна в воздухе, заставляя себя оседлать. Тэхён стоит коленями в диван, держится за сильные плечи и получает укусы по всему животу, запрокидывает голову и тащится от того, что стояк задевает чонов подбородок, пока Чонгук выцеловывает болезненные отметины на коже.       — С-сукаа…       — А нехуй на меня набрасываться без предупреждения, — рычит Чонгук и снова кусается. — Мое время дорого стоит.       — Охуевший вообще… — Тэхён договаривает и орет, потому что Чонгук так прикусывает бок, что останутся кровоподтеки. Он дергается, лупит с размаху по лицу, и в глазах Чонгука от этого загорается недобрый огонь.       — Ах ты сука… — Мир проворачивается вокруг Тэхёна, он успевает увидеть, как Чонгук сплёвывает на ладонь, чувствует ее у себя между ног, а в следующий момент смоченный слюной член рвет ему зад нещадно. Тэхён скулит, как сука, жмурится и сыплет ругательствами, на секунду разлепляет глаза и видит в чужих напротив торжествующее удовольствие. — Пизда тебе, Тэхён.       Юнги зажимает рот ладонью, отгоняет от входа уже третьего человека, народ вокруг подозрительно косится на качающийся вагончик, а изнутри летит бессовестно наглое, даже без попыток шифроваться, рычание и постанывание, глухо отдаются гулом толчки, и, судя по напору, эти двое разнесут скоро всё к хуям.       — Ну же, мелкий, что ты меня, жалеешь, что ли? — издевается Тэхён, подмахивая.       Чонгук делает зверское лицо, резко вкатывает поглубже, и что-то хрустит под ними, а Тэхён только запрокидывает голову и смеется, перемежая смех стонами, и выглядит это так похабно, что хочется вытрахать из придурка всю наглость. Чонгук делает толчки сильнее, размашистее, диван едет куда-то в сторону, Тэхён вот-вот скатится, и когда почти падает с разломившейся мебели, он подхватывает его руками, переворачивает и ставит раком, добавляет слюны и вгоняет резко по самые яйца. Тэхён охает, ищет опору рукам, упирается ладонями в окошко, и, кажется, видит за стеклом чье-то офигевшее лицо.       — Ебучие вы ушлёпки… — Юнги сползает по двери вниз и делает жест «рукалицо». Звуки изнутри такие жаркие, что у самого уже стоит, но желание зайти и надавать пиздюлей сильнее всего, потому что пиздец… И он сидит, чувствуя вибрацию, тупо улыбается стаффу, догадывается включить музыку на телефоне, чтобы хоть как-то заглушить, и прячет глаза. — Убью нахуй…       Чонгук вколачивает Тэхёна в стенку, развернув лицом к себе и подхватив под бедра. Тэхён смотрит жарко, впивается ногтями в плечи и стонет в его раскрытый рот, воздуха не хватает, окошко запотело, и через него уже не видно чоновых ляжек, методично качающихся туда-сюда. Тэхён постоянно сползает вниз, потому что кожа влажная от пота, Чонгук подбрасывает его снова и снова, и искусанное тело послушно летает в крепких руках, честно гарантирующих полет до самого космоса.       — Еще, сука, еще немного, Куки, дай мне себя еще, хочу еще!       — Да получи, на! Еще? Еще?       — Да, блять, да!       Зубы снова рвут кожу. Тэхёну уже похуй, он подставляет истерзанную шею и в голос стонет и хрипит, мечтая только о том, чтобы Чонгук не вздумал сбавлять скорость. И Чонгук его не подводит, ускоряется, капельки пота срываются с его челки Тэхёну на кожу, соленые и горячие, а глаза… Глаза у маннэ такие адовые, просто улет, он прикусил губу в напряжении, долбится в Тэхёна, и даже не подозревает, как охуенно выглядит сейчас, зверюга чертов, а Тэхёну хорошо, так хорошо это наблюдать, что вот-вот кукушку сорвет, и он тоже впивается зубами в плечо, заглушая этим собственный крик, дергается в чоновых руках и кончает, разбрызгивая сперму, пачкая обоих. Чонгук до боли сжимает его бедра пальцами, еще несколько раз толкается, и вот теперь его взгляд точно черная дыра, пока он дергается в судорогах. Тэхён снова любуется им, чувствует десять будущих синяков на заднице и лыбится.       Юнги стоит, скрестив руки, смотрит на остатки одежды, кое-как напяленной обратно младшими, смотрит на их взлохмаченные головы и раскрасневшиеся лица, и как-то забывает, что хотел ругаться — так смешно ему становится.       — Вы придурки, вы в курсе? — и жмет в телефоне на стоп.       — Спасибо, хён…       Чонгук бессовестно смотрит исподлобья, Тэхён жмется к нему, оба лыбятся, прекрасно понимая, кому обязаны музыкальным сопровождением. Юнги качает головой и уходит.       — Какая скотина мой диван сломала?! — разносится крик Намджуна по лагерю, когда он выскакивает из вагончика с какой-то деревяшкой в руках.       — Ты, может, и узнаешь это, Джун-и, но не сегодня…       Юнги оборачивается на свой вагон, в котором ныкаются двое наскоро переодевающихся балбесов, и улыбается. Нат тудей, Джун-и.       Бальсса.