Now.

Я стояла так, будто приросла к земле, оперевшись всем телом на открытую входную дверь. Он выглядел божественно... Весь мокрый, промокший до нитки. Бандана, что убирала его волосы назад, лишь дополняла его бунтарский образ. Однако ссадины и рубцы портили всего его. Следы побоев так и «красовались» на его таком грубом, мужском лице. – Можно пройти? – слабо усмехается Эштон, но прищуриваются, пытаясь не показывать боль, которая принесла ему его сногсшибательная улыбка. Ему было больно показывать эмоции. Я заткнулась прежде, чем отошла в сторону, давая возможность Эштону пройти в мою квартиру. – Боже, ты же весь мокрый! – говорю я, наблюдая, как на моём полу с каждым его шагом появляются мокрые следы от ботинок Эштона. – Ох, прости, – Эштон наклоняется, развязывая шнурки. – Давай сюда, – он протягивает мне свою обувь, и я несу её в ванную комнату, где ставлю её на решетку, чтобы вся влажность стекла вниз. Я возвращаюсь, чтобы разогреть чайник, но охаю от неожиданности и закрываю глаза руками, уходя обратно в коридор, когда замечаю в гостиной Эштона в одних лишь чёрных боксёрах. Я слышу, как Эштон тихо посмеивается, скидывая мокрые джинсы на пол. – Грейси. Я вхожу в комнату с всё ещё зажмуренными глазами, протягивая руку, чтобы он вручил мне свои джинсы. Я немного растопыриваю свои пальцы, смотря на его нижнюю часть тела. О Боже... Я пытаюсь связать слова в предложение, но у меня ничего не выходит, кроме заиканий, и, кажется, Эштон всё понял. – Эм... Давай я просушу их в сушилке? – предлагаю я и чувствую, как что-то тяжёлое и влажное ложится мне на ладонь. Его мокрые джинсы. – Да перестань ты, Грейс. Как будто ты видишь меня впервые без ничего, – хихикает он, – И то, я же ещё не голый. Что значит «ещё»? Я, так ничего и не ответив, развернулась и вышла из комнаты, оставив парня одного. Запихнув его вещи в сушилку, установила таймер и, в конце концов, зашла на кухню, ставя чайник на газ. Когда я проходила мимо гостиной, то заметила, что Эштона уже там не было. Не думаю, что он ушёл. Я люблю стоять около окна в душевой, это успокаивает, поэтому сейчас я именно это и делала, но когда я почувствовала руки, обвивающие мою талию сзади, то напрягалась, выпрямившись. Он положил свою голову мне на плечо, уткнувшись носом в изгиб моей шеи, отчего я съёжилась. Когда я почувствовала, как Эштон прижал свои влажные тёплые губы к моей коже на шее, я отпрянула от него, развернувшись к нему лицом, положив свои руки на его твёрдую грудь в попытке увеличить расстояние между нами. Мои пальцы прочесали мои волосы, чтобы скрыть шею. Я опустила голову, несколько раз отрицательно качая ею. – Нет, Эш. Я тебе уже всё сказала, ещё в том поганом клубе, когда ты дрался. – Да ты же видишь, что я пытаюсь исправиться, – Эштон отдёргивает свои руки от меня, разворачиваясь ко мне спиной, – Но ты не даёшь мне никаких шансов, твою мать! – ругается парень, жестикулируя руками. – Я тебе говорила, что мне сложно простить тебя... – Да за что? – перебивает он меня, – Да, я когда-то бросил тебя, но прямо сейчас я здесь! – Но мне всё равно больно! – Да это было давно! Ты же взрослый человек, почему ты ведёшь себя, как не пойми, кто?! – Перестань, Эштон, просто замолчи, – прошу я со спокойствием в голосе. – Просто «перестань»? – я знаю Эштона достаточно долго, поэтому уверенно могу утверждать, что в скором времени посыплются оскорбления в мой адрес, – Да сколько я, бл... – Эштон! – он остановился, пронзительно смотря на меня, отчего я почувствовала себя крайне неловко, – Пожалуйста..., – мой вид желал оставлять лучшего, поэтому от моего взгляда Эштон просто заткнулся, громко вздохнув, будто тем самым выпустил пар. Эштон отвернулся от меня, хватаясь за стеклянную полку. Клянусь, я подумала, что он разобьёт её. Его тело напряглось, как струна, и стоял он совершенно неподвижно. А я продолжала любоваться видом его широкой спины, замечая, что его волосы на затылке достаточно быстро отросли. Кстати, сейчас он был в каких-то тёмно-бирюзовых шортах и серой футболке. Я вжалась всем своим телом в подоконник, опасаясь проронить хоть слово. Он повернулся ко мне профилем, развязывая узел на бандане. Что? Эштон снял повязку со лба, поправил её и, зачесав волосы, вновь завязал. Потом он просто обошёл меня, выйдя из ванной. Ладно, возможно, он зол. Ну, он явно не в духе. Я ополоснула лицо холодной водой прежде, чем вышла из комнаты, деже не утрудившись вытереться. Чайник уже был готов взорваться от давления, зовя меня своим противным свистом. Я, катаясь по полу на своих скользящих носках, кое-как «доскользила» до кухни, выключая газ. Открыв шкафчик, вытащила две чашки, заваривая чай. Эштон сидел в своём крутом телефоне, но почти сразу отвлёкся, посмотрев на меня. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но я опередила парня: – Знаешь, может я схожу в магазин? Я ничего не купила к чаю, – замешкалась я. Мне действительно было сейчас неудобно перед ним за то, что случилось в ванной, но, если разобраться, он сам виноват. Я уж не знаю, что было у Эштона на уме, но, по-моему, я дала ясно понять, что к серьёзным отношениям я ещё не готова после предыдущих. Причём это один и тот же человек — Эштон Ирвин. Он наклонился, всё ещё сидя в кресле, и нахмурился. – Зачем? Ну, в смысле, я купил торт, – он слабо тычет пальцем в сторону коридора, и я обернулась, только сейчас увидев бумажный пакет песочного цвета. – А, да, – я улыбнулась, смотря то на парня, то на пакет, – Тогда отлично! На кухне чай готов, пошли. Я подошла к стеллажу, чтобы забрать пакет. Оставила его на столе, поставив прямо перед Эштоном. Обернувшись к парню спиной, чтобы забрать чашки и поставить их на стол, услышала, как Эш зашуршал пакетом, доставая оттуда десерт. Мы сидели в неловком молчании, и я даже стеснялась резать себе небольшой кусочек торта... Не знаю почему, но почему-то мне казалось, что ему... жалко? Боже, что я несу? Эштон..., да вообще любой человек на всём белом свете не стал бы жалеть кусок торта! Почему я думаю, что Эш такой гнусный мерзавец? Кажется, у меня недостаток сна и глюкозы в крови — думаю нерационально. Но в какой-то момент Эштону надоела эта тяготеющая тишина, и он решил разорвать это: – Знаешь, я недавно встретил Мартина. – Мартина? – он кивнул, – Подожди, а разве он, случаем, не на Бирнейе...? – Нет, Борнео. Его бизнес прикрыли обезьяны и теперь он вынужден был вернуться сюда! – белоснежная улыбка озарила его лицо, и можно было разглядеть ямочку на правой щеке. Он так красив. Я ещё не встречала в своей жизни настолько прекрасных людей. Да, Эштон Ирвин имеет свои недостатки, минусы, причём далеко не маленькие, но у кого их нет? И всё же, для меня он идеален: вспыльчив, но романтичен, обидчив, но внимателен, а также заботлив. Я помню, как Эштон говорил мне о том, что Марти занялся продажей бананов высококачественных сортов, но, видимо, обезьяны атаковали его точку. При этой мысли я невольно засмеялась, откинувшись на спинку дивана. Это действительно смешно. – Что с тобой? – радостное выражение не покидало его лицо. – Да просто представила его лицо! Обстановка стала более облегчённой, а я стала более раскрепощённой. Это было удивительно. Как всё просто и легко стало в один миг. Сейчас я уже отошла от того, когда думала, что Эш жалеет мне торт. Боже, эта мысль, пролетевшая в моей голове, кажется такой нереальной и безумной. Как я вообще могла об этом подумать? Вот, знаете, думаю, тот самый Генри именно такой... жадный и отвратительный тип. Генри... Его разве так зовут? Или... Нет, он Гарри! Точно. А почему это я вообще подумала о Гарри/Генри (не помню его имени)? Он ужасен и чёрств, эгоистичен и самовлюблён. Мне не нравятся такие. Я, конечно, понимаю, что мир в наше былое время испортился и буквально разрушился из-за нынешнего поколения и лживых людей вовсе, но неужели пощёчина от парня девушке теперь считается нормальным явлением? Да, я видела таких вживую, когда Эван поднимал руку на Джейд, но я поспособствовала их расставанию потому, что моя лучшая подруга не видела ничего вокруг, кроме Эвана Джонсона! Она не замечала в нём никаких недостатков, но я открыла ей глаза на того монстра. Это было ужасно! Джейди терпела не только побои с его стороны, но и моральные, а также физические унижения. Он заставлял мою близкую подругу вставать на колени перед этим ублюдком и извиняться перед ним, да ещё и публично! Я благодарна судьбе, что Эштон себе такого не позволяет. Максимум, до чего мы доходили, были лишь скандалы, которые нередко заканчивались постелью. Несмотря на мой юный возраст, Эштона я знаю с одиннадцати лет. Он мой давний товарищ, близкий друг и по совместительству и бывший парень. Но может ли он стать нынешним? Не знаю. Мне до сих пор больно от тех его слов, когда она высокомерно заявил мне о том, что я, видите ли, не его уровня, раз была отчислена из колледжа. Эштон стал мне рассказывать о его прошедшей недели в колледже, а также утверждал, что ни с кем не встречался после меня, когда я стала с ним спорить на этот счёт. Также мы немного обменялись какими-то ужасными шутками и смеялись над их плоскостью. Мне нравилось умиротворение и спокойствие в обстановке между нами, окутавшую нас с головой. Да, это звучит банально и предсказуемо, но передать моё состояние иными словами просто невозможно. То чувство, что сейчас постигло меня, находясь рядом с Эштоном Ирвином, было незнакомым и новым для меня. Я чувствовала лёгкость и уверенность, когда разговаривала с ним. И за тот промежуток времени, за те четыре месяца, когда мы не знали ничего друг о друге, я почувствовала опустошение. Будто тех четырёх месяцев и вовсе не должно было быть. Эштон говорил, что, чтобы заменить свою любовь ко мне, продолжил усердно играть на барабанах и стал брать уроки по изучению акустической гитары, полностью окунувшись в музыку. Меня это успокоило, но и я смогла жить эти четыре месяца без секса. Хотя почему-то парню подобный период тяжелее всего пережить, и я гордилась своим парнем. Я только что назвала его своим парнем. Быть может, наше общение – это только начало. Но Эштон добавил уверенность, надежду и опору на завтрашний день. Быть может, это будет моей самой большой ошибкой, но если Эштон будет рядом, я готова платить за эту ошибку всю свою жизнь... Будучи уверенной, что он будет рядом со мной.