Убить чудовище

В том, кто любым зверем, каким только пожелает, обернуться может, нет звериного духа. Нет в нем и человечьего, вообще никакого нет, все продал, все отдал, пустым остался — силу получил, себя потерял. Разные бывают колдуны, разная бывает сила. Но таких — недолюдей, недозверей, чудовищ — изводить надо. Под корень изводить, потому как страшны они, злы они, человечиной питаются, чтоб силу свою увеличить, и все сильнее становятся, все злее. Всего им надо больше — еды, земли, рабов, богатств. И силы тоже надо все больше. Если такого не убить, однажды обратится он гигантской тварью — чешуйчатой, рогатой, огнедышащей, да полетит над землей, да спалит все, что видит, — низачем, просто по злобе. Так рассказывал им отец, часто рассказывал, потому как ненавидел колдунов всей душой, а пуще всех — одного, того самого, что с родной земли выгнал, из родного дома выжил, хитростью да обманом захватил его земли, и пришлось ему на старости лет выживать, сыновей поднимать, на хлеб зарабатывать да копить, чтоб было что детям завещать. Скопил немного: старшим двум хватило, а младшим не досталось уже. Не стали младшие спорить, рукой махнули. Знали: самого главного отец старшим передать не сумел, совсем они людьми получились, и Предка, Праотца — прекрасного, мудрого, хитрого — не видели и не чтили. Пусть владеют чем могут, решили младшие, да пошли своей дорогой. Были они близнецы, как две капли воды похожие. Лишь когда зверями обращались, разные были: один серый, другой черный. Не душа в душу жили, цапались частенько, то одно, то другое поделить не могли, а все ж всегда вместе, куда один, туда и другой. И как дальше жить после отцовой смерти, тоже решали вдвоем. Решили: надо пойти и убить колдуна, как отец завещал. Старшие, небось, не станут, у них свои дела, человечьи. А чудище извести, злу не дать подрасти да землю свою вернуть — хорошее дело, как раз по ним. Получится — будут жить припеваючи в своем замке. Не получится — сгинут героями. За род не боялись: хороши собой были братья, много по окрестным деревням осталось детей, на них похожих. К кому-нибудь да придет Предок, кто-нибудь да услышит его зов. Не в чем будет Праотцу упрекнуть их, когда предстанут перед ним после смерти. Стали рыскать вокруг, стали выяснять, как живет их враг, чем живет, чем богат, на что падок. Много узнали о нем, и о короле узнали — о том, кто позволил чудищу их из дома выжить, о том, кто позволил чудищу жить на этой земле. О том, кто и им позволит жить там, кто любому готов свое расположение подарить, кто может его купить. Стали покупать. Дичь ловить, во дворец носить. Чтобы узнал, чтобы имя запомнил. А чтобы лучше запомнил, приходили в облике зверином, да с повадками человечьими: то один, то другой. Но случилось так, что увидел один из братьев, Серый, королевскую дочь, увидел — и сказал: «Она должна жить со мной в нашем замке, без нее нет смысла ни в чем, ни врага убивать, ни себя спасать, ничего не хочу». Обругал его брат: вот еще, из-за девицы какой-то покой терять, но делать нечего, решил помочь. И в назначенный день, когда ехала мимо королевская карета, Серый разделся и в человеческом обличье зашел в воду, а Черный — в зверином — стал звать на помощь: ограбили, мол, хозяина, не оставили ни кошелька, ни платья. Помог король тому, чье имя запомнил по доставленным ему подаркам, дал ему платье, посадил в свою карету, стал с ним говорить. И поехала карета дальше, в земли чудовища. Ехал король по землям чудовища, да спрашивал у крестьян: «Чья это земля?» А они отвечали так, как братья им велели, потому что их это земля, и помнили люди об этом, только король один и не помнил, потому что помнить не хотел. Ехал король к замку чудовища, и принцесса с ним, и Серый брат с ним, а Черный зверем промчался к замку, быстрее кареты, быстрее лошадей. Пришел, зашел к чудищу в гости. Посмеялось над ним чудище, стало показывать обличья свои страшные, пугать, путать, с толку сбивать, превращаться в зверей, то в огромных, то в маленьких. Но того не знало, что давно уже изготовили братья волшебное зелье. И когда обернулось чудище маленькой мышью, капнул Черный тем зельем на мышь — и больше не могло чудище менять облик. Тут-то и пришел ему конец: съели его, как оно съедало других. А король с принцессой и Серым приехали к замку, и не осмелился король выказать, что помнит, кто тут раньше жил. Ничего не спросил, ничего не сказал, во всем с братьями соглашался, и когда попросил Серый руки принцессы, тут же согласился. Осталась принцесса в замке, женой одного из братьев, вот только все они вечно забывали, которого именно. И когда пошли дети, стали они превращаться в котят. Были котята серые, а были черные.