Ещё одна неприятность в жизни графа

      Если бы кто-нибудь когда-либо полюбопытствовал у меня: «Как ты докатилась до такой жизни?», я бы с горькой усмешкой, слегка потупив взгляд, ответила: «Вышла замуж».       Помню последние наставления папа́, перед тем как отправиться в чужой для меня дом, будто это было ещё вчера: «Главное в жизни супругов — это взаимоуважение, доченька. Любовь приходит и уходит, однако же ладить с мужем, уметь проявлять терпение, не теряя самоконтроля и собственного достоинства — вот истинно важные умения, которым тебе предстоит обучиться. Собственно, я ни капли не сомневаюсь в том, что моя дочь обладает всеми теми качествами, которые помогут ей стать счастливой в браке». На этой меланхоличной ноте я покинула отчий дом, села в повозку и позволила себе проронить несколько слезинок только тогда, когда силуэты моих горячо любимых домочадцев исчезли за поворотом. Он даже не забрал меня, поскольку вечно пропадал на службе. То был наёмный экипаж.       Выдать меня за графа Грэя было идеей Её Величества. Наш род брал своё начало из французского дворянства, и даже несмотря на то, что мой прадед в одночасье разорил семью, проигравшись в карты и заложив дарственную на поместье вместе с ценными бумагами, фамилия и титул всё ещё оставались при нас. Отец мой зарекомендовал себя как честный и добропорядочный гражданин и, поскольку он занимался врачебной практикой и имел собственный кабинет в Лондоне, пользовался успехом в знатных кругах. Однажды он помог спасти сына одного известного лорда, имени которого я не стану здесь упоминать, от смертельно опасного недуга, и тот, в знак своего к нему расположения и глубочайшей признательности, пригласил папа́ на званый приём, который давала сама Королева. Это был единственный случай, когда наша семья посетила такого масштаба мероприятие и была официально представлена ко Двору. Спустя несколько дней я узнала о том, что за меня сватается граф Грэй — личный секретарь Её Величества. Мысленно я благодарила судьбу за представившийся шанс наконец-таки выбраться из бесконечных долгов, но в то же время эта новость была для меня ударом — я была слишком незрелой для замужества. Я всё время докучала папа́ и расспрашивала его о том, можно ли отказаться или отложить на неопределённый срок эту… процедуру заключения брака, однако он был непреклонен, повторяя мне одну и ту же фразу: «Это было изъявление воли самой Королевы. Здесь ничего не попишешь, доченька».       Собрав в чемодан своё более чем скромное приданое, состоящее из трёх шерстяных платьев, да набора щёток для волос, я отправилась в неизвестность, а именно в муниципалитет, где должна была состояться брачная церемония. Там я впервые и увидела своего будущего супруга. Он был точно таким, каким его описывали: не очень высокого роста, довольно худощавого телосложения блондин с презрительным взглядом. Не было абсолютно никакого пышного торжества, мы просто поставили свои подписи скрипучим пером в ужасно душной непроветриваемой комнатке и обменялись кольцами в знак заключённого союза. Он ни разу не посмотрел на меня, и делал всё с таким неприязненным видом, словно его заставляли из-под палки. Я поняла, что, скорее всего, так оно и есть. Взять меня в жёны, отнюдь, не было его желанием, и он делал это только потому, что не мог не исполнить приказ, отданный свыше. Когда мы покинули душегубку и спустились со ступеней этого мрачного, нагоняющего тоску здания, я, в качестве новоиспечённой миссис Чарльз Грэй, остановилась, чтобы надеть перчатки (скорее, чтобы оттянуть неизбежный момент общения). Здесь я впервые почувствовала на себе его взгляд и по моей спине пробежали колючие мурашки. Он оценивающе смерил моё клетчатое платье сверху вниз и сардонически ухмыльнулся.       — Вы можете отправляться в мою резиденцию. У меня ещё есть дела. Миссис Ларкинс всё покажет Вам.       С этими словами он поймал повозку и, назвав извозчику адрес, дал ему отмашку.       Резиденция Грэев находилась в Найтсбридже, поэтому путь был кратким и неутомительным. Особняк оказался внушительным с живописной парковой зоной вокруг. Меня встретили так, как подобает встречать хозяйку: слуги от мала до велика выстроились в ряд, приветствуя новобрачную. В нашем стареньком поместье была одна лишь кухарка, которая охотно приходила на помощь мама́ в любой работе, здесь же я насчитала без малого десяток голов. Миссис Ларкинс оказалась располагающего вида экономкой, она сразу же приглянулась мне, и я заручилась её поддержкой. Любезно показав мне все комнаты этого огромного дома, которые я конечно же не запомнила и потом ещё очень долго путалась, она оставила меня в «нашей с ним» спальне. Она была свежеубранной, всё было таким новым и подобранным со вкусом, но всё же я почувствовала себя так, словно это место станет моей тюрьмой.       Откровенно говоря, так оно и было поначалу. С мужем мы виделись самое большее дважды за день: утром — за завтраком и вечером — за ужином. Иногда мне счастливилось сократить эти встречи до одной, когда он возвращался уже за полночь, а я, не дожидаясь его, отправлялась ко сну. Мы были друг другу чужими людьми. Он никогда не приходил ко мне, и спали мы раздельно, за что, признаться, я ему искренне благодарна. Будучи неиспорченной, я тешила себя надеждой выйти замуж во второй раз, в случае, если вдруг овдовею. Я давала себе отчёт в том, что его служба при Дворе довольно-таки опасна, иначе зачем бы обыкновенному дворецкому носить при себе рапиру? Он был достаточно вспыльчивым, поэтому думаю, что его шпага проткнула не одно неугодное Её Величеству брюхо. Частенько я представляла себе его похороны, как будут воздаваться почести погибшему в поединке за честь Британской Короны, как я стоически приму соболезнования от всех тех, кто его знал и уважал, как услышу стук молота, забивающего крышку гроба.       Мы жили с ним точно кошка с собакой. Чарльз был очень запальчивым, острым на язык, временами жестоким. Всё во мне раздражало его, и он даже не пытался это скрыть. Первое время было очень стыдно перед слугами, становившимися невольными свидетелями наших с ним ссор. Миссис Ларкинс неизменно успокаивала меня, потому как знала Грэя с пелёнок и давным-давно привыкла к перепадам его настроения и желчности. Кажется, что единственное существо, к которому он мог испытывать некое подобие любви или привязанности — был его спаниель по кличке Стерлинг. Пёс души в нём не чаял, всегда встречал хозяина звонким лаем, тыкался в его сапоги мокрым носом и вилял хвостом. Грэй занимал своё излюбленное кресло в кабинете, велел подать чай, лениво раскрывал газету и принимался кормить Стерлинга угощениями с подноса. Я не удостаивалась от него даже собачьих знаков внимания.       Ввиду того, что супруг вечно пропадал на службе, а мне занять себя было практически нечем, я целыми днями просиживала не шее у Миссис Ларкинс. Мы болтали о всяком, она обучала меня секретам любимых блюд мистера Грэя, иногда вместе выходили за покупками. За те три месяца, что мы жили в браке, он не потратил на меня ни шиллинга, поэтому о походе в ателье можно было забыть.       Со временем я стала привыкать к его неуравновешенности, постепенно изучая особенности его поведения. Скажем, когда мы находились в общей гостиной, и я, занимаясь вышивкой, невольно начинала мурлыкать себе под нос какой-нибудь модный мотивчик, его это страшно нервировало и он уходил, хлопнув дверьми. Множество подобных маленьких побед над ним тешило моё загнанное в угол самолюбие. Каждый вечер я прислушивалась к топоту копыт и скрипу колёс за окном, представляя себе, как из экипажа выйдет не Грэй, а его верный и неизменный напарник мистер Чарльз Фиппс (я видела его пару раз: он был выше и шире в плечах), с прискорбием сообщит о доблестной гибели супруга при исполнении служебного долга и вручит мне принадлежавший ему орден с изображённым на нём профилем Королевы Англии.       Этот вечер ни коим образом не отличался от предшествующих. Я сидела за шитьём, то и дело отвлекаясь от намеченной схемы из-за попутного любования скрывающимся за горизонтом закатным солнцем. Грэй никогда не посылал мне весточек о том, что задерживается, поэтому я распорядилась подавать ужин без него. Часы показывали ровно восемь, когда слуги накрыли на стол, а в прихожей послышалась какая-то возня. Я вышла посмотреть и увидела в прихожей своего благоверного. Он был нетрезв, это угадывалось по рассеянности его движений, а также по тому, как он дал нагоняя Стерлингу снятой с пояса шпагой. Бедная псина прижала хвост и скуля в стороне, бросала на Грэя обиженные взгляды.       — Мальчик, ко мне, — я позвала Стерлинга и он с жалобным видом запутался у меня в юбке. — Мистер Грэй сегодня не в духе, не докучай ему.       Чарльз, полностью бойкотируя меня, прошёл в гостиную, где его ожидал так кстати поданный ужин. Еды на столе всегда было в изобилии, право не знаю, куда они девали остатки. Должно быть отказные блюда съедала прислуга. Я считала это расточительством, но так уж здесь было заведено. Неизменно подавались сладкие блюда: открытые фруктово-ягодные пироги, домашние кексы, слойки, пудинги. Грэй поглощал их без меры, даже странно, как это до сих пор пагубно не отразилось на его здоровье. То, что любил он, непроизвольно становилось нелюбимым для меня. Поэтому я придвинула к себе маслёнку и положила на тарелку два зажаристых ломтика хлеба.       — Жёнушка даже не поинтересуется о том, как прошёл день у её любящего мужа? — подвыпивший граф разрезал французскую булку пополам, намазал одну из половинок апельсиновым джемом и жуя, уставился на меня.       — Какой смысл задавать «жёнушке» этот вопрос, когда ответа за ним никогда не следует? — я, полная спокойствия и выдержки запустила лезвие ножа в масло.       — Хмм.., — хмыкнул он. — Хмм…       Прожевав кусок продолжил:       — У твоего мужа был плохой день…       Я отложила нож в сторону и повернулась к нему, потому как ухо различило смену тона с саркастического на презрительно-холодный. Грэй сидел, подперев голову рукой, и только сейчас я заметила, что профиль его бледен.       — Гонялся весь день с поручениями, устал, как собака. Стащи с меня эти сапоги, — он откинулся на спинку стула и, скрестив руки, принялся следить за моей реакцией.       Несмотря на то, что просьба его в обыкновенной приказной манере покоробила меня, я молча встала, обогнула стол и остановилась напротив, выжидая. Он изогнул бровь и выставил ногу вперёд, глаза его искрились издёвкой. Ухватившись за голенище, я стащила белоснежный сапог с чёрными на носке и каблуке вставками, затем то же самое проделала и со вторым. Отнеся их поближе к камину сушиться, я вернулась на своё место и вытерла руки прежде, чем взяться за еду. Всё это время он не спускал с меня глаз. Признаться, выносить его взгляд, было занятием не из лёгких. Руки начинали предательски дрожать, сердце — учащённо биться, а кровь — приливать к вискам. Я повторно захватила кончиком ножа кусок масла и стала размазывать его по хлебу. Боковым зрением я заметила, как он начал выходить из себя.       — Ты бы не могла… не задевать ножом тарелки? — он переставил кружку с остывшим чаем, сдвинув её буквально на дюйм, а затем вернул обратно на то же место, где она была прежде. Ложка, оставленная там, зазвенела о края. — Это жутко раздражает. Вообще я хотел бы побыть один.       — Отужинаем, и побудешь один столько, сколько душе будет угодно, — я откусила и прохрустела тостом, сама того не ожидая, насколько громким выйдет звук.       Чарльз вспылил. Он, отодвинув стул, вскочил со своего места, схватил меня за руку и поволок за собой.       — В конце концов, мы муж и жена. И я имею на это полное право.       Он потащил меня по лестнице к «нашей с ним» спальне, в которой до этого дня обитала лишь одна я. Предчувствие чего-то нехорошего зашевелилось внутри. До сих пор он меня и пальцем не тронул, и я надеялась, что до этого никогда не дойдёт. Грэй втолкнул меня внутрь и остановился в дверях, оценивая убранство.       — Пожалуй, это лучшая из комнат во всём особняке, а? Я её выделил специально для тебя. А ты всё недовольная, нос воротишь, — с этими словами он начал расстёгивать свои пуговицы, раздевшись до жилета.       Я стояла истуканом у кровати. Если он думает, что я стану молить его не трогать себя, заливаться горючими слезами и впадать в истерику — ничего подобного не будет. Я и бровью не поведу, а ему пускай будет стыдно наутро, если он вообще способен испытывать такое чувство.       — Ну, чего стоишь, будто приросла? Снимай платье.       В ответ на моё бездействие, Грэй нахмурился и сам, встав мне за спину, принялся остервенело вынимать пуговицы из петель. Рывками он стащил платье, и оно упало к ногам. После чего, опустившись передо мной на колено, он занялся ремешками, соединявшими чулки с бельём. Они никак ему не поддавались и он, чертыхнувшись, плюнул на это дело. Разделавшись с жилетом, он остался в одной рубашке, в раскрытых полах которой я увидела, что его тело жилистое и подтянутое, а не обрюзгшее, как у большинства ленивых аристократов. Он подтолкнул меня к постели, и я почувствовала, как пахнуло алкоголем. Закрыв глаза, я стала считать про себя, чтобы уже знать, сколько это пытка продлится в следующий раз. Его губы скользили по моей шее, груди, руки забирались туда, куда не следовало бы. Он несколько раз поцеловал меня, и я впервые узнала, что это такое. Вкус был пряным, обжигающим от спиртного и в то же время джемовым. Когда он попытался стянуть с меня бельё, мне это не понравилось, и я сцепилась с ним в неравной схватке. Благо, на помощь мне пришёл старый лакей Хэйл, который постучал в дверь и оповестил графа о том, что к нему прибыл мистер Фиппс с неотложным делом.       — Пускай поднимается сюда, — он повысил голос так, чтобы старик за дверью смог услышать распоряжение. — У меня нет никаких секретов от жены, — это он уже произнёс для меня одной, взирая на меня глазами, полными ненависти.       Раздался стук в дверь. Грэй поднялся, чтобы открыть, а я кинулась за платьем. Мне всё равно не хватило бы времени, чтобы одеться, но прикрыться всё же стоило попытаться. Он раскрыл дверь нараспашку, впуская Фиппса и тот не сразу сообразил, что его коллега по службе не один. Я в ужасе спряталась за подобранным с пола платьем и, густо покраснев, боялась шевельнуться, лишь бы он не увидел чего лишнего. Чарльз Фиппс ошарашенно смотрел на меня где-то с секунду, а затем отшатнулся, словно от прокажённой, устремив свой взгляд в смежную стену.       — К чему этот балаган, Грэй? — Фиппс общался со стеной. — Выйдем, у меня срочный доклад.       — Для начала познакомься с моей супругой, Чарльз, — голос Грэя стал елейно-отвратительным. Должно быть именно так он заискивает перед Её Величеством. — Она говорила мне, что хочет узнать моих друзей. По-моему, сейчас представился очень подходящий случай, вам так не кажется? — он переводил смеющиеся глаза с Фиппса на меня.       Унизительнее уже было некуда. И хоть сердце бешено колотилось, а кровь шумела в ушах, я выпустила из рук платье и сделала несколько шагов по направлению к смущённому донельзя второму Чарльзу. Грэй не ожидал такого поворота, желваки заходили на его скулах.       — Мистер Фиппс, рада знакомству. Мой Чарльз очень часто рассказывает о Вас, что я загорелась желанием узнать Вас лично, — я протянула ему дрожащую руку.       Бедолага Фиппс не знал куда ему смотреть. Глаза испуганно бегали, то и дело касаясь опасной грани. Всё же, собравшись с духом, он таким же официально-приличествующим тоном вторил мне:       — Миссис Грэй, безмерно рад… Когда он протрезвеет, я собственноручно выбью дурь из его головы, — глядя исключительно мне на руку он склонился и поцеловал её. — Я по поводу происшествия в Уайтчепел… Срочно отправляемся. Новая жертва, — больше Фиппс не посмел взглянуть в мою сторону и обращался исключительно к мужу. — Даю тебе ровно пять минут, экипаж не станет ждать вечно, — он развернулся и след его простыл.       Грэй стоял, потирая лоб одной рукой, а второй упёршись в бок. Вероятно, опьянение вмиг рассеялось, я заметила, что на груди у него появилась испарина. Эта новость настолько застала его врасплох, что его пóтом прошибло? Вот так-так!.. Он резко потянул меня к себе и коснулся губами лба, долго не отпуская.       — Прости, — он произнёс это достаточно тихо, и слышать такое от него было неестественно. Это слово ему не подходило. Думаю, что он произнёс его впервые в жизни.       Он собрал разбросанные по полу вещи и поспешил за Фиппсом. Я привела себя в порядок, причесала волосы и, надев другое платье, спустилась к внезапно прерванному ужину. В гостиной меня поджидал Стерлинг, телепая хвостом и по-дурацки высунув язык набок.       — Идём, Стерлинг, я угощу тебя хрустящей булочкой.