Бессмысленная эволюция

Cutlet: Жучиный омак от меня! Произошедшие события с точки зрения Ахиллы.       Раньше она не могла мыслить — в привычном понимании этого слова.       С той поры, когда она была личинкой, у нее сохранились только два воспоминания: о том, как она ползла, и о том, как она пожирала. Пожирала ростки, коренья — все, что встречалось на пути. Тогда она не чувствовала практически ничего. Может, ей и попадался кто-то разумный, но у нее не было возможности это понять.       Сложно сказать, сколько это длилось.       Первое изменение случилось, когда пища приобрела другой вкус. Тогда она еще не могла осознать, что проползла через лужу крови, наглотавшись питательных веществ, необходимых для превращения из личинки в имаго — половозрелую особь жука Катерпи.       Жизнь стала гораздо опаснее. Или, может, она просто начала это замечать. Ей повезло, что у нее был панцирь — он защищал от других животных, постоянно на нее нападавших.       Она и сама нападала. Став имаго, жук обрела первое подобие сознания, ведомое в основном инстинктами. Эти инстинкты говорили: чтобы выжить, ты должна жрать других. Сожри их всех, и ты станешь сильнее, и они побоятся тебя атаковать.       Сперва ей просто везло — она не нарвалась ни на кого опасного. Самой близкой и легкой добычей были личинки все тех же Катерпи, и в первые дни она питалась ими — протыкала жвалами и выпивала их кровь, вот только… они давали слишком мало насыщения. У нее не осталось выхода, кроме как сражаться.       В череде бесконечных схваток, не прекращая ни на час борьбу за выживание, жук получила первые умения. Да, она не была разумна, но она запоминала. Так, она знала, что Кросы — проблемная добыча: даже если их победить, то чтобы высосать кровь, потом придется забираться к ним в рот или в раны. А вот Омблы относительно опасны, но часто бывают слепы — значит, если двигаться достаточно тихо, можно незаметно подобраться сзади и избежать их ядовитых зубов. Тернии же практически безобидны, но и не дают особого насыщения — ведь вместо крови у них что-то другое. И так далее, и тому подобное.       Инстинкты говорили ей: ты должна жить. Сражайся со всеми. Побеждай их всех.       И она жила, сражалась и побеждала очень долго — до тех пор, пока однажды не встретила немного необычную змею.       Рептилия выползла к ней сама и остановилась в отдалении, не спеша нападать. Это потом жук узнала, что так змей примеривается к противнику — а тогда единственным возможным вариантом она посчитала то, что он слеп, и пытается на слух определить, есть ли кто-то впереди. Жук тихо поднялась в воздух и, как обычно при охоте на Омбл, кинулась на него сзади, целясь чуть ниже головы — если схватить это место жвалами, Омбла не сможет развернуться и укусить.       Схватить не удалось — из-за ветки дерева пришлось чуть сменить траекторию полета. Жвала соскользнули, хоть и ощутимо ударили врага. Пока он не пришел в себя, жук изо всех сил атаковала его, надеясь оглушить окончательно и потом растерзать.       Но змей оказался не так прост: поняв, где находится противница, он резко дернулся и — жук даже не заметила, как это произошло — обвился вокруг нее кольцами.       Установился паритет: силы змеиных колец было недостаточно, чтобы смять ее прочную броню — но и жук могла лишь беспомощно щелкать жвалами в воздухе.       А потом ее накрыл первобытный ужас. Омбла использовала на ней что-то страшное, что буквально высушивало ее изнутри! Жук почти слышала, как трещит хитин ее лапок, как ее внутренности покидают владелицу!       Тогда она использовала свой навык «последнего шанса», который до этого приходилось применять лишь дважды. Собрав остаток сил, она волной энергии столкнула с себя кольца врага… и упала, обездвиженная. Все ее силы ушли на этот рывок. Радовало одно: враг так же лежал рядом, оглушенный.       К ее ужасу, это не продлилось долго.       Чешуйчатое тело Омблы медленно зашевелилось, собираясь кольцами. Жук видела, как голова змеи поднимается над землей и поворачивается к ней… Эта жуткая жажда крови в глазах! Сейчас чудовище опять применит свой навык и выпьет из нее последние силы!       Жук едва пошевелилась — теперь встать ей не давала не потеря сил, а страх перед превосходящим противником. У нее не было ни шанса выжить. Этот монстр был силен, гораздо сильнее, чем все, с кем она билась раньше.       Тот, как назло, медлил… жук в панике склонила голову, как бы прося пощады — ведь она будет гораздо полезней живой!..       И вдруг… что-то изменилось. Омбла ей больше не угрожала.       В эйфории от прошедшей мимо гибели, жук неуверенно поднялась на лапы… а потом кинулась к змее, начиная тереться об нее панцирем, показывая: я хорошая, я не нападаю, я буду полезная, не убивай меня!       Паника все еще владела ей. Она понимала: все может измениться в любой момент, и если сейчас это страшное создание не стало добивать ее, нет никаких гарантий, что так продолжится дальше. Жук хотела бежать, как только представится возможность.       А потом они охотились. Их что-то объединяло, что-то делало их движения синхронными, а мысли — слаженными. Жук никогда не чувствовала ничего подобного.       После первой охоты — когда она защищала Омблу, изо всех сил стараясь показать, что из нее выйдет отличный помощник… змея отдала ей половину добычи. В тот момент жук поняла: нет, никуда она не уйдет.       Сражаться вместе с кем-то, быть не одной… Это было прекрасно. Теперь она была готова на все, чтобы защитить это прекрасное!       Вожак ощущался очень странно. Он постоянно посылал ей какие-то образы, слишком чуждые животному сознанию, чтобы их понять. Потом перешел на эмоции — и стало легче. Она начала чувствовать другого, как себя. Это было еще более чудесно и так приятно!       Тогда у нее начали формироваться первые мысли. Вожак давал команды — и она послушно выполняла их, ведь это приносило ему столько радости! Да и охотиться вместе с гораздо более умным соратником оказалось не в пример легче: они побеждали практически всех!       Потом они с вожаком нашли дом, но тот уже был занят чем-то страшным, очень-очень страшным. Все ее инстинкты кричали — беги, прячься, не зли обладателя такой ауры!       Но змей не испугался, потому она тоже попыталась не пугаться. Какое-то время это получалось, но концентрация страха оказалась слишком велика.       …Когда она уже хотела бежать, она почувствовала что-то странное: чужую… поддержку? Да! Вожак поддерживал ее! Когда он понял, что ее силы духа не хватит — он поделился своей! Именно потому она и смогла дойти до конца!       А потом, после очередного, невероятно опасного сражения, они оба окуклились. Жук уже испытывала это раньше — когда перестала быть личинкой — а потому не испугалась.       Но когда она очнулась…       Мир в очередной раз переменился.       В ее голове откуда-то появились образы, мысли, слова, значения, пояснения… этого всего было так много, что жук испугалась: сейчас это огромное ее раздавит! Это было как в первые дни, когда змея пыталась ей что-то сказать — но теперь намного сильнее и намного страшнее.       А потом все ее сознание затопила мысль: что, если то же самое случится со змеей?       И она отбросила большое и страшное, концентрируясь на одном: защищать вожака. Она подползла к его кокону и заняла оборонительную позицию. Она никого не подпустит к своему змею!       К тому моменту, как вожак покинул кокон, она уже перестала паниковать. Большое и страшное, поселившееся у нее внутри, не спешило ее убивать. Наоборот, оно оказалось таким интересным… — Ах, как жаль, что мы не можем разговаривать, жучок, иначе я бы тебе такие тактические схемы рассказал! — вожак в очередной раз сказал что-то невероятно сложное… вот только в этот раз все было немного иначе, чем раньше.       В этот раз она понимала его.       «Жучок». Это она, жук Катерпи. Животное.       Знания сами собой всплыли из каши у нее в голове, выстраиваясь в четкую линию.        «Рассказал». Общение. Передача мыслей. То, что делает вожак.        «Я». Я — это… Понимание пришло к ней, что-то безвозвратно меняя в ее разуме. Заставляя осознать себя. Себя — как отдельное создание.        «Жаль, что мы не можем разговаривать». Вожак грустит. Вожак хочет говорить. Хочет, чтобы она ответила. — Тактические схемы… — она попробовала сказать это вслух. На удивление, получилось.       Этих слов она не знала: ничего не всплывало из головы. Тогда она решила спросить змея: — Что это… — тут она сбилась, и вместо слов у нее вышло какое-то жалкое попискивание. Было так непривычно общаться, так непривычно слышать себя. — Как странно звучит… — поделилась она со змеем своим чувством.       От него в ответ пришла всего одна эмоция: бесконечное удивление.