Стена между ними

Это было невыносимо. Видеть его каждый день. О боже. Женщины, да что тут, шлюхи и проститутки в чистом виде, которые все время крутятся вокруг него, надеясь получить ночь, полную страсти. Нет, они его не любили. Они были рядом с ним в силу своего блудного характера, либо были соблазнены им до тех самых розовых сердечек в глазах и глупого хихиканья после каждой фразы. Англия ревновал. Даже под тяжестью своей гордыни он смог признать, что этот чертов лягушатник заставляет его страдать. А это Артуру не нравилось. Он всегда ненавидел Францию, ну или считал, что ненавидит. Но после каждой их ссоры, когда Англия поливал винососа целыми ведрами трехэтажного мата, в груди что-то сжималось так, что хотелось плакать. И он плакал. К тому времени он уже мог уединиться и спокойно пореветь, утыкаясь лицом в подушку. Но от этого становилось только больнее. Вы когда-нибудь чувствовали подобное? Любимый человек терпеть тебя не может, а ты сам никак не определишься - любить или ненавидеть? А может, просто забыть его? Хотя, об этом можно даже не мечтать. Очередная ссора. Крики, ругань, ничего нового. Но одна фраза все изменила: – Такого как ты никогда никто не полюбит, le con*. Правда, совсем простая фраза? Такая даже обидеть не может. Не может, если её вам говорит не ваш возлюбленный. Англия совсем не понимал, что произошло. В один миг все перед глазами заплыло, по щекам покатились соленые слезы, а горло будто пересохло, не давая возможности выдавить хоть один звук. Воцарилось молчание. Видимо, Францию озадачило состояние своего давнего врага, того, что плачет только когда бухает и в пьяном "до белочки" состоянии вспоминает войну за независимость. – Англия? – робко спрашивает он. – С тобой все хорошо? – Опять молчание. Франциск молча достает платок и вытирает слезы Артура. Англичанин поднимает свои изумрудные глаза , смотрит на Францию, будто пытаясь сказать что-то взглядом. А потом.. А потом приподнимается на носочки и робко касается губами губ Франциска. Будто забыв о том, что они всю жизнь друг друга терпеть не могли и бранились минуту назад, француз углубил поцелуй и проник языком в рот Артура. Тот неуверенно пытается ответить, но в силу своей неопытности просто расслабляется, позволяя Франциску делать все, что он хочет. А хочет он, к слову много. Он отстраняется и берет Англию на руки, бережно, словно фарфоровую куклу. Прошло несколько минут, а Артуру уже расстегнули рубашку и прижали к кровати животом вниз. Франция водил руками по его телу, целовал шею и спину, пока сам англичанин пытался скрыть возбуждение, которое все быстрее нарастало. Руки Франциска как бы невзначай остановились на чувствительных сосках Артура и нажали на них, вырывая тихий стон, далеко не первый в планах на этот вечер. Хищно облизнувшись Франция обхватил соски пальцами и стал поочередно оттягивать их, наслаждаясь реакцией бывшего врага. Он тихо постанывал, но даже не пытался вырваться или отстраниться. Франциск придерживался правила: чем дольше держать вино, тем оно лучше. Но в этот раз он просто выкинул его из головы, не желая больше терпеть. Он стянул с Артура брюки с нижним бельем и провел рукой во возбужденному члену англичанина. Вы догадываетесь, что было дальше? Конечно, смазка! Кому-то это кажется неприятным, но Англия быстро вошел во вкус, и негромко стонал, ойкнув, когда француз вытащил пальцы. Он старался быть как можно нежнее, но обойтись без боли было невозможно. Артур вжался лицом в подушку, стараясь привыкнуть к подобным ощущениям. Франция входил медленно, еще сдерживаясь, чтобы не начать двигаться раньше времени. Так и не сдержался. Он был довольно резок и двигался быстро, вырывая болезненные вскрики англичанина. Все стремительней и резче, пока он не почувствовал, что уже на пределе. Еще пара толчков и он излился в Артура. Тот, почувствовав, как внутри него течет горячая жидкость, кончил, вскрикнув, теперь отнюдь не от боли. В тот вечер стена между ними начала рушится. Медленно, камушек за камушком, но теперь каждый из них мог хоть на что-то надеяться. * - мудак