Безостановочно

Ветер хлёстко бьёт по лицу, словно крича "разворачивайся, уходи отсюда", паника с каждым шагом становится сильнее, а ужасные картинки сменяют одна другую. Это весна или что вообще? Лёд под ногами неприятно хрустит, осенние ботинки скользят, заставляя прикладывать максимум усилий, чтобы не растянутся прямо здесь. Ему нужно было идти дальше. Ветер тянул свои устрашающие песни, просачиваясь везде где только можно, застилая глаза слезами. Рюкзак казался слишком тяжёлым, натирал плечо, будто замедляя шаг. Как только показался знакомый берег и силуэт, Ромащенко выдохнул. По крайней мере, этот идиот ничего не сделал. Песок под ногами был слишком твёрдым, но все шаги заглушал неистовый ветер, что продирал до самых костей. Ускорив шаг, Дима подошёл как можно ближе к Андрею и сел напротив, тот в свою очередь всё ещё смотрел куда-то вдаль не мигая. Видеть его в таком состоянии было больше, чем больно. — Андрей, — тихо. Так, чтобы слова были вперемешку с ветром, с природой, которой так любил наслаждаться друг. Лицо выражало ровным счётом ничего, лишь стало красным и обветренным, но всё равно очень красивым. Наконец спустя пару мгновений Коновалов смог сосредоточится, сфокусировав взгляд. — Дима? — Ромащенко выдохнул. Голос звучал надломленно, как у побитого щенка. — Нам нужно идти отсюда, смотри какой ветер поднялся, давай руку, — он протянул ладонь. — Здесь красиво, я не хочу уходить, — пауза. — Посиди со мной? — Только если ты выпьешь чай и перестанешь сидеть на холодной земле, ладно? — долгий взгляд карих глаз, медленный кивок. Пускай небольшая, но победа. Кот встаёт, поёжившись, неловко переминаясь с ноги на ногу, отходит чуть в сторону, в то время как Дима достаёт из рюкзака плед и термос. Знал же, что будет упрямится. Руки не слушались, мелко подрагивали, но через пару минут Андрей вновь сел, уставившись в сторону противоположного берега, а Дима устроился рядом, протягивая термос с травяным чаем. Хотелось разговорить его, ведь такие вылазки не приводили ни к чему хорошему. — Что бы там ни было, я хочу чтобы ты знал — я всегда буду рядом, чтобы поддержать,— смог наконец выдавить из себя Ромащенко, подсаживаясь ещё ближе. Наконец лицо Андрея тронула улыбка. Пуская немного грустная, но это лучше, чем полностью отсутствующее выражение. — Я так устал, Дим, — ноги сводило от жуткого холода. Как он умудрился сидеть здесь так долго, чёрт возьми? — Я знаю, это пройдёт, но легче от этого знания не становится. Становится... Одиноко, — монолог прерывает кашель, который, казалось, разрывает лёгкие парня. Согнувшись ещё сильнее, Андрей сжался, отхаркиваясь... цветами? Прекрасные сиреневые лепестки, окрашиваясь в красный, опадают на песок, контрастируя со льдом, что ещё не растаял на реке. В этот момент в голове Димы всё встало на свои места: постоянная скрытность, нежелание говорить о проблемах, отказы от встреч. Андрей страдал, а Дима очень хотел помочь, но знал, что в таких случаях помочь может лишь один человек, и от того, что он не знал кто этот человек становилось ещё невыносимее. Коновалов медленно поднял взгляд от земли, с губ текла кровь, а в глазах стояли слёзы, парня мелко трясло. Изо рта вырвался хрип, который можно сравнить с криком умирающего животного, что знает о своей участи, и ничего не может сделать с этим. Преследуя мгновенный порыв, Дима заключает друга в объятия, пытаясь дать как можно больше тепла, ему хочется заполнить всё пространство собой, дать понять, что он рядом. Руки Андрея судорожно хватаются за куртку, сжимая сильнее, ветер кажется блядским предателем, который пытается убить их обоих, но они всё никак не сдаются, согревая друг друга, цепляясь друг за друга. — Они сказали, что им не нужен такой как я, — шёпот казался обжигающим, резким. Дима вслушивался в каждое слово, анализируя. — Они пообещали, что выкинут меня на улицу, если я буду... собой, понимаешь? Я боюсь, — в конце голос дрогнул, выдавая с головой говорящего. — Кому и что ты рассказал? Андрей, всё будет в порядке, слышишь? — ветер кричит сильнее, он бьёт по лицу, не давая разобраться, понять о чём он говорит. — Мне нравится парень, Дима. Почему-то я решил, что моим родителям об этом знать обязательно, — слёзы покатились из глаз парня, Коновалов размашисто уткнулся в плечо Ромащенко, вытирая их. — Прости меня. Не бросай меня, умоляю. — Кто он? — тише, чем все слова до этого. Ему одновременно хотелось и не хотелось услышать ответ, но сейчас это казалось таким важным. Андрей оторвался от друга, подняв на него опухшее лицо с зареванными глазами. Шумный вдох и выдох, затем одно слово, что выбило весь воздух из лёгких. — Ты, — и он отпрянул, ожидая не понятно чего. В голове что-то щёлкнуло, Дима кинулся вперёд, зацеловывая такие родные щёки, шепча какие-то дурацкие слова, прижимая как можно ближе. — Я люблю тебя, слышишь? — говорит он одними губами, но Андрей всё прекрасно понимает, прижимаясь своими губами к его, сливаясь в поцелуе, со своим другом? кто они теперь?... Кто знает, как всё сложится дальше? Есть только сейчас, только они, уходящие с этого берега домой, счастливые, осознавая, что нашли друг друга. И пусть завтра один скорее всего сляжет с жуткой ангиной, но это даже рядом не стоит с тем, что они чувствуют сейчас.