Без тормозов

В клубе было тесно, накурено и так душно, что хотелось вывернуться из кожи, если это принесет хоть какое-то облегчение. Юра протолкнулся мимо не совсем трезвых мужиков, обсуждавших, какой мотоцикл круче и что стоит тюнинговать в первую очередь, если бабла впритык. Юра мог дать им пару советов, но он был еще слишком трезв, чтобы общаться с завсегдатаями "Однорукого Джо". Клуб назывался так вовсе не потому, что раньше здесь было казино, хотя и такая страница в прошлом заведения имелась, а из-за хозяина – двухметрового испещренного наколками байкера, лишившегося руки еще лет десять назад в результате перестрелки и работы через жопу тормознутых врачей. Юра уже успел с Одноруким Джо подружиться, поэтому мог рассчитывать на бесплатную выпивку и закрытие глаз на то, что он несовершеннолетний (ничего, уже скоро, злорадно думал Юра, скоро он сможет делать то же, что и сейчас, но совершенно законно). Вообще место было странное, хоть и любимое. Посетители двух типов – байкеры в косухах, открывающие пиво глазом, и бляди, крутящиеся вокруг них. Юра считал себя первым. Первые относили его ко вторым, наверно, дело в длинных волосах. Новички иногда велись, старожилы знали, что к нему лезть не стоит. Попробуешь облапать за задницу – получишь сломанную руку или чего похуже, на мелочи Юра не разменивался. Юра огляделся. Знакомых лиц не наблюдалось. Никого нового и интересного тоже, разве что... Он подошел ближе к барной стойке, остановился, изучил едва угадывающуюся в бликах танцпола – нахера он нужен Юра так и не понял, байкеры все равно только пьют, танцы им до лампочки – широкую спину, затянутую в кожу, крепкую задницу и облизнул губы. – Привет, красавчик, – Юра тронул пальцами щетину на затылке и убрал руку. На него обернулись – лица почти не видно в темноте, ничего не ответили, и Юра сказал: – Подкинешь до дома? – Не вопрос. Позже. Твердая рука взяла за запястье, и Юра разрешил, позволил потащить себя, как куклу. В туалете тоже было темно. В другом конце тускло мигала единственная лампочка. Ну да, чтобы хуй мимо рук не пронести, нужен какой-никакой свет, и ебись конем все остальное. Замечательно. По телу уже шарили руки, забирались под куртку и футболку, гладили и ощупывали. Юра улыбнулся, но рука вдруг легла на обвитый вокруг шеи шарф, потянула в попытке снять, и он нахмурился, ударил по пальцам. – Нет. Не сейчас. Руку послушно убрали, его резко развернули, и Юра прогнулся в спине, уперся ладонями о раковину, глянул в треснутое зеркало. Себя он мог если не увидеть, то представить. Человек за спиной казался сплошным черным пятном, бесформенной тенью, думай, что хочешь. Юра переступил ногами, позволяя стянуть с себя узкие джинсы, выгнулся еще сильнее, вжался задницей в пах, подавился воздухом под первый сильный толчок и инстинктивно качнулся вперед, заскреб ногтями по раковине, но его потянули назад, вернули на место. Бедра стиснули пальцы, синяки точно останутся. Наверно, его стоны слышно даже в зале, даже через грохочущий метал, но как же похуй. Юра больше не пытался сбежать, сам терся задницей, откидывал голову, всхлипывал, чувствуя зубы на плече, там, где холодило освобожденную из-под куртки кожу и прошибало жаром от чужого дыхания. От острой разрядки подогнулись ноги, но его поймали, удержали, повернули к себе, и на губах разлился вкус дорогого алкоголя. Откуда? Такого в этой дыре не продают. Юра открыл рот, погладил язык языком, обвел зубы, оторвался, поднял руки, потрогал пальцами андеркат. – Привет, красавчик, – повторил он, и хотя видеть не мог, почувствовал: Отабек улыбнулся. *** Юра предпочитал не иметь дел с Виктором. К счастью, в последнее время тот редко бывал в Москве, сидел в своей Японии со своим японцем в грязной луже, которую романтично называл "горячим источником", и в ус не дул. Сидел бы и дальше, хмуро подумал Юра, когда в субботнее утро заколотили в дверь, и на пороге нарисовался довольный Виктор с огромным плюшевым тигром в руках. Юра проспал от силы пару часов, в голове до сих пор гремела музыка, в горле неприятным комом свернулись вчерашние коктейли, пошли ниже и устроились в животе. Отабек выполнил обещание и довез его до дома. Юра уже вырубался, Отабек тоже держался на честном слове – перелеты он всегда переносил тяжело – но на предложение Юры остаться покачал головой и уехал. В ближайшие часов десять можно даже не пытаться звонить. – Как дела, Юрочка? – Виктор по-хозяйски прошел в квартиру, осмотрелся. – Бардак, как всегда. Юра мог многое ответить: что лучше бардак в квартире, чем в голове, как у некоторых, что это не его дело, нахуя вообще приперся, брат выходного дня. Какой вообще нахуй брат; если мамке Юры не сиделось на жопе ровно, а мозгов не хватило выбрать ебаря без детей, то он ни при чем. Много чего еще. Но за спиной Виктора мялся Кацуки, неплохой в общем-то парень, хоть и япошка. Он уже достаточно долго знал Виктора, чтобы понимать русский, и неплохо Юру – чтобы понимать русский матерный. Юра промолчал, зашвырнул тигра на кучу таких же. Почему именно тигры? Виктор что-то рассказывал, показывал фотки на телефоне, жужжал и жужжал, как надоедливая осенняя муха. Юра демонстративно зевал, не менее красноречиво поглядывал на часы, слушал вполуха и медленно, но верно выпроваживал Виктора в прихожую. – Тогда до вечера! – сказал Виктор и захлопнул дверь. Юра уставился на нее, поковырял пальцем. Что он пропустил, пока думал об Отабеке на мотоцикле, а потом о голом Отабеке, выходящем из душа, – волосы влажные и липнут ко лбу, кожа в испарине от горячей воды... Ну вот, блядь, снова. Юра написал "Чтокудазачем?", посмотрел на телефон, стер, подумал и написал заново, только заменил Виктора на Кацуки в строке адресата. Телефон пиликнул. "Восемь вечера. "Турандот". Не опаздывай, пожалуйста". Гребаные мажоры. Похуй, Виктор платит. Семейный ужин в узком кругу. Юра ухмыльнулся. На звонки Отабек не отвечал, и он отправил смску. *** – Как ты узнал, где меня искать? Последние полчаса – как только Виктор заткнулся и отвлекся на Кацуки – были не так и плохи. Юра сидел напротив Отабека и поглаживал под столом его ногу своей, одновременно болтая о какой-то ерунде. Он тронул на шее шарф, который не снял даже в помещении, и Отабек скользнул по нему мимолетным взглядом, поднял руку, но тут же снова уронил и ответил: – Ты приводил меня в этот клуб, забыл? – Правда? – Юра стянул один кед, стараясь не сильно вертеться, переместил ногу выше и уперся ступней в пах Отабеку. Тот отложил меню и нахмурил брови. Юра улыбнулся и выпил воды из стакана, позаботился, чтобы тонкая струйка скатилась к подбородку и облизнул губы. Отабек не сводил с него глаз – надо же, как потемнели – потом с видимым трудом вернулся к меню. – Хочешь что-то еще? – Хочу, – Юра вложил в ответ столько двусмысленности, сколько смог, потрогал пальцами натянувшиеся в паху брюки и убрал ногу, невозмутимо спросил: – Виктор, будешь заказывать еще что-то? Виктор оторвался от Кацуки. – Не хочу. Ты хочешь? – Кацуки покачал головой. – Обойдусь тогда, – хмыкнул Юра и посмотрел на Отабека. – С едой. Отабек будто невзначай положил на стол руку. Юра мысленно фыркнул: беспалевный, пиздец, думает, наверно, что Виктор и Кацуки настолько ушли в свой мир, что ничего не замечают вокруг. Все они видят, но кого ебет. Юра протянул руку, сплел пальцы, сжал и не стал отпускать. – Сами доберетесь? – спросил Виктор, когда они вышли на улицу. Кацуки сразу нырнул в подъехавшее такси. – Да, спасибо, – спокойно сказал Отабек, надел на Юру шлем. Юра запрыгнул на мотоцикл за ним, махнул рукой, и Виктор скрылся за рокотом мотора и бьющего по ушам ветра. Юра придвинулся ближе к Отабеку, обхватил руками за грудь и вжался щекой в куртку, вдохнул знакомый запах кожи. – Почему не сказал, что приезжаешь? – Приходилось кричать, чтобы хоть что-то было слышно. – Хотел сделать сюрприз. Получилось? Юра вспомнил клуб и спрятал лицо. От ветра, конечно, и щеки горят тоже от ветра. Он быстро согрелся, стоило подняться в номер. Юра закрыл дверь ногой, привалился и очень вовремя – ураган, пахнущий Отабеком, на вкус и ощупь как Отабек, сразу смел, снес подчистую. Юра дернулся, впечатался всем телом, потянул за куртку, задрал футболку, и Отабек послушно поднял руки, выпутался из нее. Мрачно посмотрел на Юру, и тот вздохнул. – Ну давай, ты же весь вечер только и ждал момента. Шарф затянулся и сразу отпустил. Отабек выдохнул: – Ничего, – пробежал пальцами по шее, посмотрел в глаза, и Юра скривил губы в усмешке. – Ожидал увидеть что-то другое? – Да, – отозвался Отабек. Пальцы сжались на коже в немом обещании и исчезли. Юра понял, что затаил дыхание, и рвано выдохнул, рассмеялся. Они не дошли до спальни, упали в кресло. Юра поерзал, устраиваясь на бедрах Отабека. Жестко и неприятно, он не сразу понял, что дело в одежде, выругался и вскочил снова. Избавил от лишнего и себя, и Отабека. Тот откинулся в кресле и смотрел немигающим взглядом, как Юра вытискивается из скинни, чуть не рвет футболку, снова опускается сверху. – Гораздо лучше, – шепнул Юра, обхватил рукой оба члена – уже возбужденные, Юра ждал возможности еще с ресторана, Отабек, очевидно, тоже. Двигать рукой было сложно, слишком сухо, почти больно, но Юра не перестал – боль тоже заводила, открывала какие-то новые границы. Он хотел увидеть, что за ними, еще, дальше. – Бека, – Юра наклонился ниже, мазнул губами по губам, и оказался в ловушке, когда Отабек поймал зубами нижнюю губу, положил ладонь на затылок и не давал отстраниться, пока не закончился воздух. Юра любил это ощущение – когда начинают гореть легкие и першить в горле, голова кружится, и мир теряет четкость. – Бека, – повторил он. Ладонь убралась из волос, погладила по щеке. – Сделай это. – Что именно? – спросил Отабек. Голос ровный, как всегда, будто не он теперь покусывал сосок Юры, обхватывал губами и теребил языком пирсинг. Юру крыло уже от этого. Больше, больше, пока он еще хоть что-то соображает. – Приподнимись немного, – сказал Отабек, очертил пальцами дырку, царапнул, и Юру подбросило, он зашипел: – Нахуй прелюдии. – А я что-то говорил о прелюдиях? Юра ухмыльнулся. Когда Отабек так напрягал челюсть, что тронешь пальцами – порежешь в хлам, о самоконтроле не шло и речи. Юра привстал, дал полапать себя за задницу, направить вниз. Было не так, как вчера, острее, ближе, лучше. Сейчас он мог видеть лицо Отабека и хотел его видеть, впитывал все – от излома губ до складки на лбу. Если бы мир еще не сузился до желания толкаться бедрами вниз навстречу члену, Юра мог бы поцеловать все, что привлекало его внимание, заставить складку разгладиться, а губы изогнуться улыбкой. Позже, лихорадочно подумал он, он сделает все это позже. Отабек еще не уезжает, иначе бы предупредил, а значит, у них вагон времени. Отабек снова играл с его волосами, то ласково, воздушно перебирал пряди, то вдруг сжимал их в кулаке и тянул Юру на себя – в еще один поцелуй, в еще один укус длиною в вечность, Юра с готовностью проваливался в эту бездну, но не согласен был тонуть в ней в одиночестве. – Бека, – снова позвал он, когда жар стал невыносимым, и Юре начало казаться, что он сгорит раньше, чем кончит. – Что ты хочешь, Юра? Скажи мне, – Отабек легко провел пальцами по горлу, чистому, без всяких следов. Юре ужасно хотелось испортить это белое полотно, разукрасить в красный, синий, фиолетовый, от одной мысли он сжимался вокруг члена сильнее и делал то, что сложно было и представить – вырывал стон у Отабека, этой скалы самоконтроля и невозмутимости. – Ты знаешь, что. На миг по лицу Отабека пробежала тень, но сразу исчезла, только плотно сжались губы. Он поднял руки, аккуратно заправил волосы Юре за уши, разделил надвое и обкрутил вокруг горла. Пока несильно, молча спрашивая: ты уверен? Юра сглотнул, закрыл глаза и кивнул. Удавка затянулась туже, стиснула. Под опущенными веками засверкали вспышки, Юра инстинктивно попытался вдохнуть и застыл, когда не смог. Отабек, остановившийся на секунду, снова двигался в нем. Грудь горела от боли и невозможности сделать вдох, голова шла кругом, он скользил по границе сознания, почти проваливался в обморок, но каждый резкий толчок возвращал обратно, и Юра потерялся в ощущениях, пытаясь понять, за каким следовать. Отабек что-то сказал, но Юра не услышал, и в легкие вдруг хлынул воздух, слишком много, чтобы он смог принять его сразу и не закашляться. И тут же вздрогнул всем телом, кончая, упал на Отабека и мелко, поверхностно задышал. Отабек дотрахал его безвольное тело, замер, сдавленно выдохнул сквозь зубы и крепко обнял Юру. Юра слепо тыкнулся губами в губы, уперся лбом в лоб. – Охуенно, Бека. Я хочу сделать охуенно тебе. – Уже сделал, – Отабек лениво перебирал его волосы. Они всегда ему нравились, Юра знал, потому и отращивал, уже гораздо ниже лопаток, и он не собирался останавливаться на достигнутом. Юра знал кое-что еще: после оргазма Отабек особо чувствителен. Иногда он пользовался этим знанием, заставляя Отабека сходить с ума и умолять, сейчас Юра не хотел быть жестоким, наоборот. Он легко скользнул на пол, на колени, развел ноги Отабека и взял в руку член. – Вряд ли у тебя что-то получится, – расслабленно заметил Отабек, куда только подевалась вся жесткость. – Ты выжал меня до капли. – Проверим? Юра наклонил голову, взял член на язык, пощекотал уздечку и прочертил по головке пару кругов. Отабек все так же мягко трогал его волосы и, похоже, действительно не собирался возбуждаться снова, только хмурился иногда, когда Юра втягивал щеки или чуть задевал зубами. Можно было оскорбиться, если бы он не видел, каким Отабек был до этого. – Юр, – Отабек погладил его по щеке, и Юра поднял голову, ухмыльнулся. Собрал в горсть тонкие светлые пряди и снова обернул ладонь вокруг члена, с удовольствием глядя в расширившиеся глаза. – Что ты хочешь, Бека? Скажи мне. Отабек потряс головой и зарычал. Юра посмотрел, как дернулся кадык, с сожалением подумал, что не отказался бы поиграть с Отабеком, как тот с ним, но вспомнил, как Отабек поймал его за руку, когда Юра однажды просто чуть сжал его горло, и решил сосредоточиться на том, что делает. Отабеку не нравилось такое. Он бы, наверно, предпочел и с Юрой подобного не делать, если бы не опасался, что тот начнет искать острые ощущения на стороне. Они никогда не говорили об этом вслух, но в редких случаях Юра мог читать Отабека, как открытую книгу. Это был один из них. Опутанная волосами ладонь легко скользила по члену, снова твердому, что там кто говорил. Отабек так и не сказал, чего хочет, да и не требовалось, Юра просто дразнил, а не всерьез ждал руководства. Ему самому, наверно, было бы адски щекотно, подумал Юра, и усилил напор. Отабек толкнулся бедрами и рухнул вниз, тяжело дыша. – Закончим на этом, – Юра отпустил липкие волосы. Не плохо бы в душ, пока их еще можно привести в порядок, а потом поспать. Отабек, видимо, думал иначе. Он поднял Юру с колен, усадил на себя, обнял и ткнулся носом куда-то в ключицу, помолчал, будто собираясь с мыслями, и все же спросил: – Ты делал это сам с собой? Или с кем-то другим? И ведь явно не о сексе говорит. Юра покачал головой, говорить не хотелось, говорить было опасно. Не так страшно полностью довериться другому человеку и дать безграничную власть над собой, на уровне, где лишнее движение или его отсутствие грозит чем-то худшим, чем невозможность разрядки. Гораздо страшнее признать это. – Я в душ, нужно помыть голову, а то придется сделать дреды. Мне бы пошло? Круто бы смотрелось, а? – Круто, – согласился Отабек. – Я буду в спальне. – Ага, – Юра встал, повернулся спиной, постоял. – Разве что ты хочешь помочь, – ухмыльнулся, зашагал к ванной, вошел, не глядя толкнул дверь ногой, чтобы захлопнуть. И не услышал щелчка.