Далекие звезды

Это был тяжелый день и завершал его не менее тяжелый вечер. Обычно такая веселая Сара, которая принимала основной моральный удар на себя, которая постоянно глупо шутила и подбадривала, чтобы разбавить тяжелую атмосферу, была сегодня удивительно молчалива и задумчива. Это несколько насторожило Ветру, и поэтому контрабандистка сейчас стояла напротив двери в комнату Первопроходца. На часах была глубокая ночь и только тихий гул систем «Бури» нарушал воцарившуюся на корабле тишину. Почему-то вся решительность, которая была у нее днем, покинула ее. Турианка не знала, что скажет Саре, как сможет развеять непонятную хандру. Это было труднее, чем с Сид. Ветра знала собственную сестру как облупленную, но Сара была своего рода новой территорией, хранящей много секретов и опасностей. А турианка, из-за специфики профессии, привыкла с осторожностью относиться ко всему новому. Но раздалось тихое шипение двери и нога как будто бы сама ступила за порог. В просторной комнате царил приятный мрак и казалось, что только свет далеких звезд освещает помещение. Таких далеких и холодных, хранящих вечное молчание и существующие одиноко в бесконечном вакууме галактики. Старая потертая куртка, которую так любила Райдер, была небрежно брошена на диван вместе с остальной одеждой, откуда-то слева, из своеобразного «кокона» из одеяла, доносилась приглушенная мелодия. И тихие, еле различимые всхлипы. Ветра осторожно приблизилась к кровати и села на край, убирая с пола резкопахнущую бутылку. Всхлипы прекратились, и турианка почувствовала движение внутри «кокона». Из одеяла сначала показалась черная макушка, а затем и все лицо Сары. Даже в полутьме спальни можно было разглядеть мокрые дорожки на высоких скулах и покрасневшие глаза. Райдер выключила музыку и быстрым движением вытерла слезы тыльной стороной ладони, тщетно предавая своим движениям привычную легкость. Она даже попыталась улыбнуться. — А, это ты, — слегка испугано сказала девушка, стараясь придать голосу бодрость — Что-то случилось? Я нужна на мостике? — Сара, что случилось? Почему ты плакала? — Ветра накрыла ладонь Сары своей и немного сжала, словно говоря: «Дай помочь тебе». Девушка стыдливо отвела взгляд карих глаз на панораму за стеклом. — Ветра, - начала после короткой паузы Райдер — тебе никогда не казались эти звезды такими…надменными? Турианка вопросительно наклонила голову и пересела поудобней, прикидывая в уме, к чему клонит подруга. — Просто, - Сара шумно вздохнула устало помассировала переносицу — только посмотри на них. Они светят веками. Им плевать, что происходит вокруг — широким жестом указывая на панорамное окно, сетовала девушка — Знай, свети и получай восхищение от остальных. Холодные и блистательные суки с Иллиума, а не звезды. Сара фыркнула, выражая свою презрительность ко всем светилам и сукам с Иллиума. От нее пахло алкоголем. — Я не совсем понимаю о чем ты… — Я о том, что ровно полгода назад умер человек, который так к ним стремился, а им абсолютно плевать! — почти выплюнула эти слова девушка и перевела взгляд на турианку, начала нервно кусать губы, чтобы снова не заплакать — Им плевать на кеттов и ангара, на чужаков из Млечного Пути. Им будет плевать, если мы умрем прямо сейчас или нас «вознесут» через неделю. Им просто нет до этого дела… Почему мы так стремимся к этим далеким прошмандовкам, почему готовы умереть за мечту просто достигнуть их?! — почти перешла на крик Сара, но быстро оборвала себя и продолжила спокойно, чуть ли не шепотом — Они также безучастно и холодно будут смотреть на нас свысока. И тут она не выдержала. Сара бессильно уронила голову на собственные ладони, безуспешно пытаясь скрыть горячие слезы. Это вызвало секундное замешательство у Ветры, но руки, повинуясь мимолетному порыву, потянулись к Саре, и в следующее мгновение турианка уже прижимала к себе девушку и нежно гладила по волнистым волосам. Контрабандистке было сложно подобрать слова, она просто наклонилась к уху Райдер и прошептала, что первое в голову пришло. — А что если ты ошибаешься? Может, им просто одиноко? Девушка успокоилась, прекратила плакать и заглянула прямо в зеленые глаза Ветры. Впервые за разговор. Без своего визора турианка чувствовала себя не комфортно под взглядом Сары. — Может за своей холодностью и отстраненностью они прячут что-то большее. Что, если они так скорбят по исследователям, не достигшим их? Наступило неловкое молчание. Райдер задумчиво провела большим пальцем по краю костяного ворота. — Если так подумать, в этом есть смысл, — Сара горько усмехнулась и положила голову на грудь турианки. Взгляд ее был стеклянным и казалось, что она смотрит куда-то сквозь обшивку «Бури», сквозь само пространство и время — Когда я была подростком, то никогда не понимала отца, эту одержимость неизведанного. Я была обижена на него. Думала, что ему плевать на меня и Скотта, на маму. Но теперь, погрузившись в его воспоминания, я начала понимать его и осознала, насколько я была неправа. И как сильно он нас любил. Мне стыдно перед ним за все свои отвратительные высказывания в подростковом периоде, за все мысли. Я так много не успела ему сказать. Он так стремился к неизведанному и новому, пытался сделать невозможное и открыть неоткрытое. Однако главная проблема всех исследователей и первооткрывателей в том, что мы стремимся познать окружающую нас Вселенную и собственную жизнь, но не замечаем за собственными стремлениями главного. — Чего же? — Самой жизни. Сара невесомо коснулась мягкими губами до мандибулы турианки. — Спасибо, что выслушала этот пьяный бред. Что не оставила тонуть в этом болоте, которое творился у меня в голове. Первопроходец улыбалась той искренней и мягкой улыбкой, которую она подарила Ветре на Кадаре, после их первого поцелуя. Они провели в объятиях друг друга еще полминуты, а затем Ветра нерешительно отстранилась, собираясь уходить. Но Райдер сильнее прижала ее к себе. — Останься, пожалуйста. Уже довольно поздно, да и ты уже готова ко сну, судя по всему. Действительно, на турианке вместо привычной брони была «спальная» одежда. — Я… — хотела было что-то сказать про подозрения команды Ветра, но рассудила, что нельзя оставлять подругу сейчас — Хорошо. Сара заснула с легкой улыбкой на губах и другим представлениям о звездах. Ей они больше не казались холодными и отстраненными. Скорее молчаливыми в своей скорби и сочувствии ко всем положившим головы исследователям и первооткрывателям. И чувством, что это злосчастное путешествие к далекой Андромеде стоит хотя бы встречи с такой непоколебимой и сильной снаружи, но такой нежной и чувственной внутри турианкой. Прямо как далекая и самая прекрасная звезда.