Как мы провели лето: самый деБилльный конец света

      В книгах красочно и пафосно описывают предчувствие чего-то радостного. Герои встают с мыслью о том, что сегодня непременно что-то произойдёт, их аж трясёт от нетерпения и все дела…       Так вот.       У меня этого чувства не было никогда.       Точнее, оно бывало лишь тогда, когда я точно знала, что сегодня меня ожидает нечто хорошее. И чтобы в сегодняшнее утро я встала с шилом в одном месте и колотящимся в груди сердцем, нужно было ещё вчера вечером сказать мне: «Значит так, Настя, завтра в ваш класс придёт мальчик, который изменит твою жизнь раз и навсегда».       А поскольку этого никто не сделал, сегодняшнее утро ничем не отличалось от прочих утр понедельника: я успела перешагнуть порог школы буквально за несколько секунд до третьего звонка и, оказавшись в кабинете, скинула рюкзак, села, свесила голову на грудь и закрыла глаза — наверстать упущенные часы сна за время, на которое задерживалась классная руководительница, я, конечно, не смогу, но по крайней мере хоть немного в себя приду.       О приходе классного руководителя мне дал знать не столько звук открывшейся двери, сколько резко стихший шум, издаваемый одноклассниками. Ирина Владимировна прошла к учительскому столу, по дороге отпихнув ногой чей-то валявшийся в проходе рюкзак и сделав его хозяину замечание. За ней по пятам шёл какой-то мальчик. Он улыбался, помахивал рукой, в ответ на возгласы особо наглых бросал многозначительные взгляды и вёл себя, в целом, как звезда, идущая по красной дорожке.       — У нас в классе новенький, — объявила учительница, — его зовут…       — Александр, — весело отчеканил он, — Синячков.       Ирина Владимировна осмотрела класс внимательным взглядом.       — Так, Горобец, туда, Рассинская, поменяйся с Юрой, а вы, — она выразительно глянула на нас с Яриком, — на их места.       — А мне нельзя… — пробубнил Ярик. А я-то уж обрадовалась, что наконец-то покину ненавистную просматриваемую отовсюду первую парту… Чтоб тебе, соседушка, безбедно жилось!       — Мне можно, — не желая так просто терять предоставленную возможность, выпалила я.       — Тогда меняйся с Рассинской, а Саша сядет с тобой.       Не успела она договорить, а я уже несла в охапке дневник, пенал, книгу и кофточку, висевшую на стуле, на новое место жительства. Рюкзак же мне с самым торжественным лицом, какое только бывает, вручил мой новый сосед по парте. Я благодарно приняла «подношение», очень надеясь, что этот парень своей чрезмерной активностью не будет действовать мне на нервы. Саша же решил времени даром не терять: стоило Ирине Владимировне сесть и открыть журнал, как он принялся энергично себя зарекомендовывать.       — Кого нет? — вопросила учительница.       — Бога! — вполголоса, чтобы услышали только сидящие неподалёку, брякнул новенький, а потом, удостоверившись, что смешки одноклассников вызвала именно эта искромётная шутка, повернулся ко мне и выдал: — Твои родители случайно не геологи?       — С чего ты взял? — уже предугадывая ответ, спросила я.       — Да просто ума не приложу, где они достали такой алмаз!       Я скрестила руки на груди, всем своим видом показывая, что в гробу я его видала. Саша отреагировал совершенно неожиданным образом: по-братски обнял меня за плечи и объявил торжественным полушёпотом:       — Мы подружимся. Не сомневайся.       Когда прозвенел звонок с урока, по традиции Владимировна вручила журнал мне, а я передала его Ярику, напутствовав: «Меня не жди», — взгляд учительницы ясно давал понять, что вот уйдёт эта преграда по имени Ярослав из прохода, и староста класса получит новый квест.       — Ну, поможешь ему сориентироваться, да? — спросила она, подойдя ко мне, и указала на Сашу.       Я кивнула, мысленно поблагодарив высшие силы за столь нетрудное поручение — могли ведь попросить кого-нибудь не отмечать, и тогда меня ждал бы славный бой с биологичкой. Правда, уже через пару минут я поняла, что несколько поспешила с благодарностью…       Теперь меня сопровождал эскорт из светленького миленького божьего одуванчика Ярика за правым плечом и шатена Сашки за левым — ну прямо ангел и демон. Правда, в отличие от таковых в фильмах, эти двое трындели беспрерывно, а не только в моменты трудных моральных выборов. И если Сашу ещё можно было простить за расспросы, то Ярослав со своими увещеваниями о том, что в космосе никак, то есть ни жарко, ни холодно, реально бесил. Вскоре Сашка вступил с ним в дебаты, активно доказывая, что в космосе, конечно, нет какой-то усреднённой температуры, однако это не значит, что её нет вообще, и я непроизвольно стала перебирать в голове способы как-нибудь от них оторваться. И в тот момент, когда моя и без того неглубокая чаша терпения переполнилась, и я была готова повернуться и наорать на обоих, приправляя гневную тираду отборными и, возможно, далеко не литературными ругательствами, ко мне с воплем «Мама!» подлетела Олеся.       Это была первоклашка с чёрными волосами и узковатыми глазами, ничуть не похожая ни на меня, ни на Ярика, которого мой класс единогласно избрал её «отцом», ни уж тем более на моего товарища Серёжу, который, по мнению самой Олеси, был её «папой», а также обладал внешностью чистокровного арийца.       Я обняла «дочурку» в ответ. Сашка постоял в молчании и ступоре секунд пять, а после прокомментировал ситуацию:       — Доченька — прелесть! Вся в отца…       Я хмыкнула и, отпустив девочку, пошла себе дальше, наивно решив, что на этом хохмы об Олесе закончатся.       — Отчество у твоей наследницы какое? — без труда нагнав меня, поинтересовался Саня.       — Оригинально ты именем её отца интересуешься… — не смогла не оценить я. — Знаешь, без понятия.       — Что, прочитать не выходит? А найти его, чтобы прочитал, никак, да? Понимаю, — он театрально вздохнул. — Ох уж эти китайцы…       Я прыснула. Этот Саша и его чувство юмора нравились мне всё больше…       — Я серьёзно не знаю. Нашла её в капусте — не пропадать же добру, да?       — И на какие шиши ты её содержишь?       Я сделала умное лицо.       — Дал Бог зайку — даст и лужайку!       — Маразм крепчал…       — Дере-евья гнулись! И ночка тё-ёмная бы-ыла!       — А ты неплохо поёшь.       — Спасибо, — я скромненько потупила взор, — семь лет уже неплохо пою.       — Где?       — В музыкалке, дома, на улице, в школе, на паперти…       — А в ду́ше?       — А в душе я стихи сочиняю. Или рэпчик. Или танцую.       — А в какой музыкалке неплохо поёшь?       — Тебе какое дело?       — Мы переехали, — объяснил Саня, — а до этого я на пианино играл. Вот и ищем, где б возобновить обучение. С тобой, глядишь, веселее будет, — он помолчал. — Ты аккордеонистка, да?       — Вокалистка и пианистка, вообще-то.       — О, какой пролёт…       — И народница.       — Хм… Народники — это которые поют частушки?       — И частушки тоже.       — Ух ты, а я знаю парочку частушек! Я могу быть народником?       — Зависит от вокальных данных.       — Пф-ф! — махнул он рукой. — Думаешь, в народе все пели на уровне оперных певцов? Нет! Важна подача! Первый певец на деревне исполнял душевнее всех! Вот, послушай, — и как начнёт горланить частушку: — Девки по лесу гуляли, выловили зайца! Целый день они искали, где у зайца яй…       — Саня!       — Что? Это народное творчество!       — Это творчество пьяных гопников, — пробормотала я.       — А гопники — не народ?       Отвлеклись мы на пришедшую учительницу. Завалившись в кабинет вслед за Максимом и толпой девочек, Сашка выудил из рюкзака учебник, тетрадь и пенал, отодвинул на край парты и достал… Судочек и термос.       Я никогда не находила ничего странного в том, чтобы носить в школу ланчбоксы или судочки с едой, но к увиденному сейчас меня жизнь никак не готовила. Сашка притащил квадратный тазик с крышкой. Внутри оказалась пюрешка, сбоку аккуратно пристроились три котлетки, а сверху всё это дело было посыпано вареной тёртой свёклой, окрасившей кусок хлеба. Санька достал из пакетика одноразовую пластиковую вилку и приступил к трапезе.       — Тебя бабушка собирала? — не удержавшись, спросила я.       — Да нет, просто сегодня не завтракал, — сказал, точнее, должно быть, хотел сказать Саша. Трудно понять говорящего с набитым ртом.       Наконец он прожевал и попросил:       — Слушай, а просвети меня насчёт вашего класса. Кому руку пожимать, кого презирать?       — Ну, значит, слушай, — начала я, — я староста. Ярик — мой заместитель и заодно журналотаскатель, — я понизила голос до шёпота и добавила Саше на ухо: — хотя, вообще-то, это моя обязанность, но я плавно переложила её на плечи Ярика, — и снова перешла на нормальный тон: — Кому-то раздали ещё какие-то обязанности, но это всё символически. К кому как относиться — решай сам. — Я вновь перешла на шёпот: — Лично я предпочитаю втихаря презирать всех.       Тут в класс зашёл Ярик и полез к себе в рюкзак. Достал свои бутерброды и надкусил один.       — Приятного аппетита, — сказал ему Саша.       — И тебе, — отозвался он.       — С чем бутрики?       — М?       — Бутерброды, спрашиваю, с чем?       — С горохом и чечевицей.       Ярослав изучал содержимое Санькиного судочка с плохо скрываемой завистью. Потом достал термос и по старинке предложил мне чаю. А я по старинке отказалась.       — Мне кажется, или он странный? — поинтересовался Саня, стоило Ярику покинуть класс.       — Да там вся семейка… Творческие люди, — я покрутила пальцем у виска. — Пацан не видит даже с первой парты, но очки ему носить нельзя, он же их потом не снимет, от них ведь только зрение сильнее портится…       Саша подавился пюрешкой.       — А ещё несобранный, плохо соображает и пишет «жи», «ши» через «ы». И телосложение так себе. И сдачи дать не может, равно как и послать, — беспощадно продолжала я. — А всё из-за отсутствия животного белка в организме. И, похоже, от рождения.       — Веган? — упавшим голосом уточнил Саша.       — Он самый. Я его защищаю иногда от остальных пацанов.       Санёк опять подавился.       — Заливаешь, — уверенно сказал он.       — Ах, если бы… — я устремила мечтательный взор вдаль. — Но, увы, это правда. Жестокая и беспощадная…       — Ладно, — прервал мою пафосную речь Саня, — а почему послать-то не может?       — Мама запрещает. А как я предлагаю научить без мата слать, так «ну, не надо, я сам…»       Александр сделал фейспалм.       — А силой?       — Нельзя силой. Во-первых, он слабенький, а во-вторых, он пацифист. Его в первую неделю после перевода в нашу школу Русик с компанией побили, так он и отпора-то особо не дал. Жалко, конечно, это были абсолютно беспричинные побои…       — О, ужас… — вздохнул Саша.       — Сидим мы тут, сплетничаем… Прям как бабки на лавочке.       — А что ещё остаётся?.. — тут его взгляд остановился на термосе, и он, кивая на него, предложил мне: — Будешь?       — А что там? Борщ?       — Не-а. Компотик. Вишнёвый.       — Давай.       Предусмотрительный Санёк притащил ещё и пластиковые стаканы.       — Пошли, — наполнив один из них, он передал его мне и, налив себе в крышку термоса, принялся упаковывать посуду.       Я и не заметила, как он за время нашей недолгой беседы успел опустошить судок, оставив только хлеб и одну котлету. Соорудив себе из этого бутерброд, он кивнул мне и вышел. Я последовала за ним.       Спустя пару секунд я наблюдала следующую картину: Саня взял этот бутербродик и прошёл прямо перед Яриком. Чуть притормозил, надкусил и продолжил свой путь.       — И зачем? — поинтересовалась я, когда он подошёл.       — Не люблю веганов, — тихо отозвался он.       — Я же тебе по секрету, а ты…       — А я что? Я вообще просто мимо проходил! — приняв невинный вид, он запихнул в рот остатки бутерброда и пренебрежительно проворчал: — Тоже мне, Даркен Рал недоделанный…