Пара каблуков

Оби-Ван проснулся в одиночестве. Полном. Он попытался с помощью Силы найти мастера, но потерпел неудачу. Где бы сейчас ни находился Квай-Гон, спрятался он надежнее, чем, по мнению Оби-Вана, вообще было возможно. Он приподнялся на локтях и огляделся: одежда разбросана где попало, мантия и пояс Квай-Гона исчезли вместе с владельцем, комната насквозь пропахла сексом. Оби-Ван глубоко вдохнул. Он вытолкал себя из кровати, умылся, оделся, привел комнату в приличный вид и отправился искать Квай-Гона старомодным способом. Спустя несколько часов он нашел его в полузаброшенном коридоре на задворках Храма, в том самом, где сам частенько прятался в детстве. Квай-Гон медитировал и, когда Оби-Ван опустился рядом с ним на колени, притворился было, что ничего не заметил, но легкие морщинки, появившиеся вокруг глаз, выдали его. Оби-Ван ждал, и его скептицизм явственно ощущался через их учебную связь. Квай-Гон открыл глаза и обреченно опустил голову. Оби-Ван подождал еще, но, похоже, что его любовник не собирался ничего предпринимать. Страх и унижение просачивались сквозь ментальные щиты Квай-Гона. Он боялся Оби-Вана. И стыдился. Оби-Ван встал и поднял Квай-Гона на ноги, даже не пытаясь встретиться с ним взглядом. Потом отвел его обратно в комнаты и всю дорогу крепко держал его за руку, отпуская, только когда они проходили по многолюдным коридорам. Квай-Гон держался на полшага позади, но Оби-Ван чуть отступил, пропуская его первым в дверь. Тот зашел и неловко встал в центре комнаты. Оби-Ван остановился в дверном проеме, внимательно изучая спину мастера и его поникшую голову. Чего Квай-Гон ожидал? Насмешки? Жалости? Он настолько не доверял своему падавану? Или его воспоминания о вчерашней ночи были такими ужасными? Оби-Ван повесил свой плащ и подошел к Квай-Гону. Тот застыл, отказываясь поворачиваться, даже когда Оби-Ван обвил его руками, стягивая мантию. Он аккуратно повесил ее на крючок возле двери и, вернувшись, после мимолетного колебания потянулся к поясу. — Не надо, — его голос звучал почти умоляюще. Оби-Ван замер на мгновение, но лишь сильнее сжал ткань и, наконец сняв ее, положил на стол. Неспешно подойдя обратно, он не торопясь начал расстегивать тунику, при каждой возможности касаясь пальцами обнаженной кожи. Туника также отправилась на стол, а Квай-Гон даже не пошевелился. Оби-Ван медленно провел руками по широкой спине, с трудом подавив желание покрыть поцелуями лопатки и каждую мышцу вдоль позвоночника. Он позволил рукам задержаться на талии, гадая, понимает ли его Квай-Гон, затем скользнул к завязке на штанах, и железная хватка сжала его запястья. — У меня не было времени, чтобы… Я просто… ушел. Хватка ослабла; Оби-Ван, проигнорировав узел, скользнул ладонью за пояс брюк и почувствовал, что возбуждается, ощутив знакомое прикосновение кружева. Он придвинулся ближе, удобно устраивая голову на плече Квай-Гона и избегая касаться его ноги членом. Его возбуждение и без того должно было ощущаться через их связь. Он снова переместил пальцы к узлу, неуклюже развязал его и рывком стянул штаны вниз, обнажая великолепные чулки, впитавшие запах вчерашнего секса. Оби-Ван обошел мастера и встал перед ним, все еще не поднимая взгляда, чтобы не смущать его еще больше. Он опустился на колени, расстегнул сапоги и, оперевшись для равновесия рукой о бедро Квай-Гона, снял их. Оби-Ван поднялся, поставил сапоги в угол комнаты, сложил брюки на стол и только после этого позволил себе насладиться видом мастера. Ноги Квай-Гона, обтянутые гладким шелком, выглядели еще более умопомрачительно, когда он стоял вот так, во весь рост, напряженный в попытке скрыть свою неловкость, с полувозбужденным вопреки всему членом. Эмоции, которые Квай-Гон так умело скрывал за ментальными щитами, отражались на его лице: смущение, стыд, страх. Слабая надежда. Его взгляд был прикован к ученику, пока Оби-Ван медленно раздевался, вешал свой плащ рядом с плащом Квай-Гона, ставил свои сапоги рядом с сапогами мастера, аккуратно складывал на стол свою одежду. Оби-Ван вышел из комнаты и почувствовал волну страха, которая рассеялась лишь немного, когда он вернулся обратно с циновкой для медитации и положил ее под ноги Квай-Гону. Квай-Гон поймал его за локоть, на мгновение встречаясь с ним взглядом: — В моем шкафу – внизу, у задней стенки. Оби-Ван склонил голову, но дальнейших указаний не последовало, и он, терзаемый любопытством, направился к шкафу в углу. Шкаф мастера – личная территория; ни одному падавану не придет в голову совать туда нос. Оби-Ван открыл его и, засунув руку, нащупал что-то гладкое и прохладное, интуитивно понимая, что именно об этом и говорил Квай-Гон. Оби-Ван вытащил пару черных лакированных туфель на шпильках. Он провел большим пальцем по каблуку, чувствуя болезненное напряжение в паху, и повернул голову, встречаясь с пронзительным взглядом мастера. Настроение в комнате переменилось: к неуверенности теперь примешивался вызов. Осмелишься ли ты? Оби-Ван поднялся на ноги, не скрывая своего вставшего члена, вместе с туфлями вернулся обратно и под беззастенчивым взглядом Квай-Гона опустился перед ним на колени. Спустя одно долгое мгновение Квай-Гон приподнял ступню, и Оби-Ван надел на нее туфлю, провел рукой вверх по изгибу икры, затем надел вторую, подавая мастеру руку и помогая тому удержать равновесие. Завершив начатое, Оби-Ван уселся обратно, наблюдая самую прекрасную картину, что он когда-либо видел. Квай-Гон стоял, чуть раздвинув ноги, возвышаясь на бесконечных шпильках, темный шелк оттенял его мышцы и сухожилия вокруг голени, резкие выступы коленей и большие, мускулистые бедра. В ярком дневном свете подвязки представали еще более утонченным зрелищем, обрамляя тяжелый, возбужденный член Квай-Гона. Оби-Ван посмотрел вверх и на влажных губах и в потемневших глазах Квай-Гона увидел за тенью вызова изумление на грани с нетерпением. Оби-Ван тепло улыбнулся и почувствовал, как внутри все сжалось, когда Квай-Гон слабо улыбнулся ему в ответ. Оби-Ван сосредоточился на том, что в буквальном смысле находилось у него под носом. Он потерся щекой о внутреннюю сторону бедра Квай-Гона, поднимаясь выше, жадно вдыхая запах прошлой ночи, стиснул ягодицы Квай-Гона, слегка покусывая все самые чувствительные места, до которых мог дотянуться, и мягко рассмеялся, когда рука подтолкнула его обратно к напряженному члену. Оби-Ван наклонил голову и облизал тяжелые яички, сильнее сжимая зад Квай-Гона и притягивая его ближе, скользя рукой по волнующему переходу от кружева к коже. Он вздохнул почти с облегчением, чувствуя, как напряглись мышцы Квай-Гона, как он чуть раздвигает ноги, как дрожат его колени, когда Оби-Ван вылизывает языком путь к кончику его члена. Руки сжали голову Оби-Вана, не давая двигаться, но тот не хотел переходить к следующей стадии. Пока не хотел. Он продолжал свои невесомые прикосновения: лизнуть, поцеловать, выдохнуть. Его пальцы проскользили вверх, по косточкам к изгибу пояса. Оби-Ван закрыл глаза, чтобы полностью отдаться ощущениям под своими пальцами и губами. Его большие пальцы проскользнули под подвязку, и, повинуясь внезапному импульсу, Оби-Ван повернул голову и взял ремешок зубами. Квай-Гон шумно вдохнул и отпустил его голову. Не выпуская ремешок изо рта, чувствуя, как эластик грубо натирает губы, Оби-Ван спустился к застежке и гладкому шелковому кружеву. Он прикусил край чулка, провел рукой по мускулистому бедру Квай-Гона, вниз, миновав сгиб колена, и начал массировать икры. Квай-Гон застонал, и Оби-Ван еще сильнее впился в плоть, постепенно опускаясь к изящным лодыжкам. Присмотревшись, он мог бы заметить, что его мастер с трудом держит равновесие на таких неустойчивых туфлях. Он провел пальцами по теплому шелку и по холодному глянцу лакированной кожи, еще ниже, под изгиб ступни Квай-Гона. Оби-Ван наклонил голову вперед, оказываясь зажатым между ногами, и его мир сузился до обтянутых шелком бедер, касающихся его щек. Оби-Ван почувствовал нетерпение, исходящее от мужчины, возвышающегося над ним, и улыбнулся: довольно откладывать. Он дотянулся до нетерпеливо подрагивающего члена, покрыл его по всей длине легкими поцелуями, обхватил губами головку. Бедра Квай-Гона напряглись, и он тут же вошел в рот Оби-Вану, положив свои большие ладони ему на затылок, удерживая, устанавливая ритм, стремясь к давно желанной разрядке. Оби-Ван стиснул бедра Квай-Гона и одобрительно хмыкнул, встречая его толчки, подстраиваясь под его ритм, помогая себе языком, вынуждая его потерять опору, заставляя беспорядочно вколачиваться, бессвязно стонать и – кончить.